Испытание близостью

Валерий Столыпин, 2020

Возможности воображения настолько значительны, что в фантазиях человек способен совершать чудеса: изменять мир, преобразовывать действительность, творить. Например, летать. Имея достаточный опыт, совсем не сложно переноситься в иные миры, путешествовать во времени, любить и ненавидеть. Разыгравшееся воображение в активной фазе способно менять эмоциональное и психическое состояние человека, заставляет драматизировать и развивать события. Не успев узнать человека, влюбиться, неокрепшие духовно юные романтики переносятся в мир галлюцинаций, создают вымышленные чувства и эмоции, наполняют ими пространство вокруг, сгорают в пламени соблазнительных событий. Любовь всё преувеличивает, раскрашивает яркими красками. В этом и сила, и слабость романтических чувств. Однако, во всём важна мера. Союз, основанный исключительно на романтической любви и воображении, обречён на провал. Избыточное фантазирование, лишённое реалий, способно разрушить любые отношения.

Счастье просто так

не казалось… Боже, что мне казалось…

Как бездумно доверяла я чувству.

А теперь, когда его не осталось,

Как же грустно на душе… как же пусто…

Наталья Спасина

— Завтра… да, непременно завтра, обязательно буду счастливой. Обязательно-о-о-о буду-у-у! Назло всем буду. И ему тоже. Генке паразиту назло, Марату, Валентине Петровне, мамке — всем-всем-всем, — с протяжным завыванием скулила про себя Ниночка Шпякина, неловко семеня на высоченных каблуках вдоль автостоянки магазина низких цен с двумя пакетами красного вина неизвестного происхождения и кусочком дешёвого сыра, с помощью чего она собиралась лечить душевную боль.

— Намою вагон ассигнаций, открою агентство в центре города, найму холёный, вымуштрованный офисный планктон — пусть таскают лично для меня горячие каштаны из обжигающего пламени капитализма. А я… я буду гонять их, как сидоровых коз, и требовать, требовать, требовать. Пусть трудятся, пусть уважают.

А Генку возьму в свою фирму рядовым курьером. Нет, лучше охранником. Буду ходить перед его носом в эксклюзивном наряде от Армани, в коллекционных колготах… от Вулфорд, в дорогущих как шикарная жизнь лабутенах… пусть глаза у паразита на лоб повылазят, пусть до конца жалких дней страдает, что упустил из рук настоящую мечту, жар-птицу.

Я в себя такого мальчика влюблю, такого, такого… закачаешься.

Ну, за что одной мне столько несчастий!

Ниночка жила в современном городе, агрессивно наполненном характерными маркерами процветания и благополучия; в городе, вздрагивающим от вибраций кричащей, показной роскоши; в городе, сосредоточенном на избыточном потреблении с чрезмерно напряжённым ритмом жизни, где нет, и не может быть места старым, бедным, больным, убогим и несчастным людям.

Девушка вон из кожи лезла, пытаясь добиться в жизни хоть чего-нибудь, но таких как она неудачников, бездарных авантюристов, несостоявшихся миллионеров и озлобленных унизительной несправедливостью проходимцев здесь было большинство, что рождало немыслимую конкуренцию, доминировать в которой могли лишь свирепые кровожадные хищники, беспринципные приспособленцы, и паразиты с всесильной протекцией из властных коридоров.

В серой толпе вечно спешащих прохожих разглядеть проигравших последнюю ставку в казино капризных судеб было довольно сложно, но если присмотреться, они повсюду — в каждого второго пальцем ткни — не ошибёшься.

Ниночка выглядела по современным молодёжным меркам не шикарно, но вполне респектабельно, тем более что фигурка у неё была скульптурная, точёная, удачно декорированная природными достоинствами и цветущей молодостью, добавляющими облику очарования и соблазнительно-чувственной, можно сказать штучной женственности.

Броский наряд конечно был приобретён не в престижном бутике, как и фирменная косметика, а в подземном переходе, причёску и маникюр делала на дому подружка, но разглядеть фальшивые признаки принадлежности к преуспевающему классу, не зная истинного происхождения магических символов, могли разве что знатоки. Всё одетое на ней кричало — я исключительная, я лучшая!

Работала девушка офисным менеджером в заштатной торговой кампании, где мало кто мог укорениться по непонятным причинам.

Выпускники колледжей приходили, соглашались на сложные конкурсные условия, месяца два без выходных корпели в тесных кабинетах, после чего без объяснения, чем именно спровоцировано решение, увольнялись, так и не завершив победно испытательный срок, без утешительного приза, даже зачастую без выходного пособия.

Ниночка не была исключением.

До заветного зачисления в штат оставались считанные дни, но претендентов на “волшебную вакансию” было больше, чем мух на приклеенных к потолку и на стены липучках.

Основным соперником в этой гонке был Марат Батурин, имеющий талант любые, даже самые казалось бы проигрышные обстоятельства, оборачивать себе на пользу, мимоходом обнуляя заслуги более трудолюбивых и способных конкурентов.

Марат удивительно удачно оказывался в нужное время в нужном месте. Более того, ему благоволила находящаяся в процессе перманентного романтического поиска руководительница отдела, Валентина Петровна — гремучая смесь выдающихся профессиональных качеств разведчика, надзирателя и капризной стервы.

Ниночке категорически не везло по жизни, начиная с родителей — хронических неудачников, заканчивая друзьями-предателями и коварно изменяющими кавалерами, не говоря уже о клиническом, инфекционном каком-то, даже мистическом проклятии в поисках нормального рабочего места с приличным заработком.

В объявлениях о поиске сотрудников и в разговорах счастливчиков деньги были, причём безразмерные, бешеные, а стоило к ним приблизиться, как заветные купюры как шагреневая кожа сжимались в размере, превращаясь в прожиточный минимум, а то и вовсе исчезали из зоны доступной видимости.

Только что, буквально сегодня, девушка рассталась с Генкой, который романтическими уловками и циничной хитростью добился, паразит, той степени взаимности, после которой у девушки для него не осталось тайн.

И ведь обманул!

Ниночка поверила в его искренность, даже не предохранялась, а он, — мы, — говорит, — разные с тобой, не судьба нам жить вместе, не судьба любить друг друга. Ага, можно подумать до постели одинаковые были. Замуж звал, скотина, а сам после романтических свиданий к Люське Прониной бегал, пока не соблазнил меня окончательно!

Было бы с кем меня сравнивать — у Люськи-то ни кожи, ни рожи. Всех и достоинств — даёт всем подряд, без разбора. Впрочем, я тоже не ангел. Разлеглась, ноги вверх. Тьфу! Знала бы раньше, кто он такой, за кого меня принимает, ни за что не уступила бы! Я… я ведь любила его, любила! Потому и отказать не смогла. Ничего-ничего, я ему ещё докажу. Да-да, докажу! Пусть только зачислят в штат. Заработаю на машину, на квартиру, на дачу, по три раза в год буду на Бали и в Эмираты летать. Сам прибежит, в ногах валяться будет. Не прощу, ни за что не прощу! И ведь не раскаивается ни грамма, подлец, считает, что дегустировать девственность на вкус — законное право любого самца. Так ведь я не любая!

Наперерез траектории Ниночкиного следования тяжело катил наполненную тележку шикарно одетый мужчина, почти ровесник.

Не обратить на него внимания было попросту невозможно: выражение лица, фигура, походка, внешность — всё изобличало баловня капризной Фортуны.

Девушка невольно залюбовалась способностью Апполона грациозно, легко нести совершенное тело, несмотря на вполне обыденное, совсем не брутальное действо. Ведь мог нанять кого-нибудь, а он сам. В каждом движении — достоинство и лёгкость.

Конец ознакомительного фрагмента.