Оперативный отряд. Книга первая. Ард Айлийюн

Валерий Сабитов, 2018

Оперативному отряду айлов под командой могучего Сандра предстоят испытания, обретения, потери. Среди задач, которые им предстоит решить – внедрение юного айла Нура в пространство-время иного измерения. В том измерении царит Империя, готовящая прорыв на планету айлов.

Часть третья. Дорога Звёздная или дорога Лунная…

.

— Айлы с рождения впитывают в себя сияние Иш-Аруна и превращенный свет Иды с Чандрой. Суть внутренняя родной звезды и обеих лун живет в нас…

Так говорил Ажар, Хранитель отсутствующего Свитка, на празднике выпускников школы. Нур хорошо запомнил его слова. Еще Ажар сказал, что среди причин последнего Азарфэйра была и такая: обитатели Арда Ману из возможных путей развития выбрали не лучший. Большинство пошло Дорогой Лунной, — путем стремления к магическим тайнам, накопления сокрытых от других знаний и замыслов… Лишь немногие айлы избрали Звёздный Путь, путь открытости и признания абсолютной власти Высшего Эона над всем и всеми. Они и стали предками современных айлов.

.

Бухайр, Дух Лотосового озера, рассказал Нуру: айлы, где б они ни проходили, оставляют видимые не всем следы. Следы цветовые, световые, запаховые. У каждого айла, — свой, неповторимый след-отпечаток. И по составу следа можно определить даже намерения айла, его суть. Ведь и айлы очень разные… Как и неайлы тоже.

Если преобладает свет Иды, малой луны, надо остерегаться… А если свет Иш-Аруна, — то иди с радостью. Интересно, советы относятся к магии? По-всему, через Пустыню Тайхау они прошли Лунной Дорогой. А Звёздный Путь надо искать по сгущенным следам-отпечаткам, оставленным первым и вторым дозорами. А они их не нашли.

Наверное, поэтому Сандр назначил Глафия идти впереди. Борода и усы Глафия, — как сплетенные солнечные лучики. Ему далеко до роста Сандра, но он очень широк и костист. Что говорит о жизненной основательности. И еще от него махнет мёдом и слышится жужжание невидимых пчел. Глафий лучше всех чует следы потому, что всю жизнь в Арде занимается пчёлами. И сам похож на большой пчелиный домик. Глафий добр, но старается скрыть свою мягкость. О многом думает Нур…

***

— Как мы найдем Солнечную Дорогу, Сандр? — спросил Нур, подъехав на Кари к Воронку и подняв голову.

И Сандр заметил сверху, что Кари подросла за время странствий. Да и Нур тоже. Чуть-чуть, но есть…

Кругом расстилается степь, то ровная как стол, то холмистая как море под умеренным ветром. Травы раскрашены неярко, цветов мало. И те блеклые, будто краски туманом разбавлены.

— Как найдем? Не знаю. Думаю, большим общим желанием. Единой уверенностью. Пока у нас одна Дорога на всех.

Нур задумался. Кари по-женски косит выпуклый черный глаз на Воронка. Тот делает вид, что не замечает. Да, время течет быстро. Слишком быстро. Скоро они, Воронок и Кари, будут вдвоем. А вот Сандр и Нур обречены на одиночество. Необходимое, полезное одиночество. Но и мучительное… Все же, в нем много плюсов. Оно рождает правильные мысли. А правильные мысли заставляют быстрее взрослеть. Вот почему Нур задает такие вопросы…

— Сандр… Ты сказал — уверенность. А вера? Как они сочетаются? Ведь они не одно и то же?!

— Наверное, не одно. Уверенность ты ощутишь, как только печаль твоя покинет тебя. Она, уверенность, — то, что внутри тебя. И происходит из тебя. А вера… Думаю, в этом ты понимаешь больше меня. Ведь она, по-моему, в понимании Эонов. В знании того, как они влияют на твою жизнь. Думаю, вера дается оттуда. Мы встретим племена, в которых ничего не знают об Эонах. Ты всегда помнишь и думаешь о Седьмом Эоне… От Ажара я слышал: перед Азарфэйром многие отказались от Свитка. Они установили камни, деревяшки раскрашенные, изображения зверей-покровителей… И стали считать, что успех в жизни зависит от них. Они подарили живые чувства мертвым идолам. Кому принадлежат наши чувства, Нур? Твои чувства, мои?

— Уверенность без веры может привести к поклонению самому себе?

Да, пока одни вопросы… Но без вопросов не бывает ответов.

Бирюзовый лес

Степь вымотала айлов и лошадей почему-то больше, чем Пустыня. Неделя пути, а они устали так, что уже ничего не хотят. И Сандр объявил привал.

Проснулся первым, на утренней заре. И крайне удивился.

Иш-Арун поднимается свежим и веселым, каким они его давно не видели. Краешек диска сверкает сочным апельсиновым цветом, лучи играют на утренней траве многоцветными искрами. Но, — удивительно! — листья и стволы деревьев Иш-Арун окрасил в бирюзовые оттенки. И еще более удивительно: откуда взялся сам бирюзовый лес? Или они накануне так устали, что и не заметили его? Ведь до опушки уходящего на запад, юг и север леса, — совсем рядом!

Неужели очередной мираж? И Сандр решил рассмотреть его вблизи.

Лес оказался смешанным, лиственным и хвойным. И сплошь бирюзовым по своей природе, а не в результате игры рассветных лучей. Иш-Арун всего лишь усилил впечатление от странной окраски… Подобного цвета лиственные деревья в Арде Айлийюн — исключение. Одно — у дома Фреи. И еще несколько — на южной части полуострова. Они напоминают хлебные деревья, но плодов не дают. Декорация, у дома Фреи очень даже к месту. А хвойных таких в Арде совсем нет.

Невиданный лес, необычный. Необычайный… Предрассветные лучи скользят по кронам, создавая массу оттенков бирюзы, и каждый листочек, каждая иголочка играют цветом по-своему. Излишки цвета стекают вниз, и трава тоже становится необычайной. Наверное, над этим лесом и луна бирюзовая.

Зрение Сандра отказывается верить в истинность видимого. Разуму требуется освоить новое пространство, чтобы согласиться с его достоверностью. Откуда это? Сандр невольно посмотрел на закрытый бирюзовой чащей север. Там, на ледяном краю Арда Ману, разгорается красно-багровое зарево, меняя цвета Радуги. Бирюзовый лес, возможно, тоже порождение активности пробивающейся сюда Империи. Но все равно это земля айлов, и оперотряд здесь не чужой.

Сандр углубился в лес еще на два десятка шагов, и остановился от шороха позади. Мгновенно присев и сменив место, повернулся. Шорох дополнил слабый треск сухих веток. Среди стволов, в нескольких шагах, горят два зеленых огонька. Любопытно: первая встреча с диким жителем бирюзового леса. Даже всего Арда Ману! Он присмотрелся. Зверь ростом ему в пояс, в густой рыжей шерсти с бирюзовым оттенком, на легких стройных ногах, с ветвистой короной рогов на красивой, гордо поставленной голове.

Зверь из преданий! И мирный, рога — его единственное оружие. Сандр вспомнил его имя, — такин. Но где такин, — там и другие, хищные существа. В том числе безволосая карикатура на престарелого ману: красногрудый Бульф с могучим шипастым хвостом и отвратительной голубой мордой, отдаленно напоминающей лицо. Вот этот Бульф вооружен и клыками, и когтями, да и хвост — мощное оружие. Не менее опасен, чем лев Пустыни.

Придется помнить всем, — дальше на юг неизученная полоса непроходимых без специальных приспособлений джунглей, закрывающая подступы к океану. Джунгли, наполненные неизвестной жизнью… Гости оттуда вполне могут оказаться и в Бирюзовом лесу.

Заря погасла, в лесу ненадолго потемнело. Сандр сделал шаг к такину. Тот пригнул голову, сверкнул глазами и моментально исчез среди деревьев. Вслед за этим восток окрасился нежным багрянцем поднявшегося Иш-Аруна, и только теперь Сандр ощутил, насколько воздух насыщен влажной прохладой и красочными ароматами. Лес замедленно пробуждался от ночной тишины, ожидая прикосновения прямых лучей светила. Звуков все больше, и они сливаются в мелодию для Сандра. В мелодию предстоящей Дороги, которая обещает стать Солнечной. Озвученный лесной воздух наполнил грудь свежей энергией.

***

Иш-Арун поднимался, но бирюзовость травы, листвы и стволов не уходила, не смешивалась с сочной апельсиновой яркостью утренних лучей. И Сандр решил возвратиться и будить спящий отряд. Но он напрасно заторопился. Естественные звуки Солнечной Дороги смолкли. И — будто осуществилась мечта Джахара, вернулись из прошлого потерянные во времени музыкальные инструменты, а все звуки мира подчинились желаниям айлов. И вот теперь невидимый оркестр будет исполнять то, что желает естество Сандра. Так, как он хочет… Но нет, оркестр лишь предварил главное…

Сандр замер, удерживая трепет сердца.

Всё, что касалось Фреи и приближало к ней, всегда являлось для него особенным. Как Свиток для Ажара. Как одиночество для Хисы. Или как пчелы и мёд для Глафия…

Рядом с Сандром рождалась песня Фреи. Но — не желанной подруги, а матери. Песня Фреи, обращенная к Нуру. Исполнял ее весь лес по мановению лучей Иш-Аруна. И в наплывающих звуках перед Сандром явилось откровение, состоящее из красок и линий, разграничивающих краски.

***

Через Бирюзовый лес проходит та самая древняя дорога, кусочки которой открыла им Пустыня Тайхау. А эта дорога, ведущая на запад, — всего лишь одна лента из многих, обеспечивавших единство прежнего мира. И неважно, кто ее возводил. Теперь Сандр знает, куда и как идти. Песня Фреи разбудила древнее знание.

А звуки заструились за пределы леса, приглашая Сандра вернуться к отряду. Ибо там еще один, слышащий песню Фреи. И ему требуются помощь и поддержка. Сандр успел вовремя. Нур проснулся и потянулся руками к Сандру. Тот присел рядом, помогая ему подняться.

— Сандр… Я знаю, ты увидел ее… Дорогу… По ней мы придем к Жемчужной реке. К переправе через неё. Я не знаю, как шел Ахияр дальше. Там узнаем, так ведь?

Сандр обрадовался. Хороший знак, — Нуру стали сниться вещие сны. А песня Фреи затихла и вернулась в Бирюзовый лес. Слышал ее один Сандр. Но Дорогу видели двое…

Сандр все же спросил:

— Ты слышал песню, Нур?

Нур не понял вопроса. Мелодия его разбудила, но он ее не запомнил. Значит, было что-то еще. Что-то более значительное для Нура, чем сама песня, чем даже Дорога.

— Что ты еще увидел? — нетерпеливо спросил Сандр.

Нур немного подумал. И сказал так, чтобы было слышно одному Сандру. Отряд неспешно поднимался, готовясь в путь. Айлы с любопытством поглядывали на рано проснувшихся командира и самого младшего.

— Фрею… Она говорила со мной. Мне говорила… Она сказала, что мы, айлы, живем долго. Но только в сравнении с другими. Но и мы уходим. Как и они. Это неизбежно. А уходящее по цене не выше, чем пыль Тайхау. Это так?

«Жизнь как пыль? Как ничто? Как почти ничто? Сказать Нуру, что он не так понял? На каком основании? Да, опять Свиток! Без него непонятно, что сказать. Но мальчика надо успокоить…»

— Нур… Перед вечностью всё ничтожно.

«Но… И Фрея ли говорила с ним?». И он продолжил:

— Да… Но на всех дорогах свои препятствия. Преодоление их что-то значит? И разве мы уходим в ничто? В никуда? И… Фрея еще что-то сказала?!

— Сказала. Еще… О Колодце Желаний. Она запретила пить из него. «Не пей из этого колодца. Не желай ничего лишнего. Не стремись к постороннему». Вот что она сказала. Ты понимаешь?

«Все-таки это была Фрея, — уверился Сандр, — Только она одна так могла говорить с Нуром. Да, ей был сон о том, что нас ждет впереди. И об исчезновении Котёнка она не знает. Иначе постаралась бы успокоить Нура. Малыш все еще в центре мыслей Нура. А кто-нибудь другой обязательно использовал бы факт пропажи Котёнка, чтобы надавить на Нура побольнее…»

***

Отряд почему-то не удивился Бирюзовому лесу. Хиса даже презрительно хмыкнул. Неестественные, — по его мнению, — цвета он отвергал. На Пустыню он так не хмыкал.

— Глафий! — повелительным тоном сказал Сандр, — Ты будешь занят поиском следов дозоров. И, — не потеряй из виду Дорогу. Она приведет нас к Жемчужной. Причем к нужному нам месту реки.

Глафий в ответ тряхнул рыжей бородой. Замечательно: Глафий почувствовал под травой и слоем дерна каменные плиты. А лес продолжал удивлять. Но пока только Нура и Сандра. Совсем рядом, только руку протяни, на бирюзовой яблоньке пунцовеют совсем настоящие яблоки. А за яблонькой виднеются абрикосы, груши… И все они, — среди сиреневых елей с длинными сиреневыми колючками. В диком неестественном лесу настоящий сад изобилия… Нур притормозил Кари, дотронулся до яблока, принюхался. И сообщил взглядом Сандру: да, оно и на вид, и на запах настоящее. Но не сорвал. И никто другой не решился попробовать на вкус плоды перекрашенного мира.

Обещавшие дождь плотные облака ушли на восток, к Арду Айлийюн. Воронок недовольно фыркнул, — он ждал приличного ливня. Лошади стосковались по большой воде.

Крупные деревья на Дороге не селились. Лишь незнакомый айлам редкий кустарник среди высокой травы и редких цветов. Зелени нет, — бирюза заменила ее. Лошади освоились в новой обстановке быстрее айлов. Воронок на правах вожака первым пожевал бирюзовой травки и его примеру последовали остальные. Кроме Кари, — та отнеслась к неэстетичному корму с явным презрением.

С юга задул верховой влажный ветер, лес густо зашумел. И Сандр скомандовал:

— Ускорить движение, отряд!

Глафий впереди, Сандр с Нуром позади. Кари вблизи с могучим Воронком, — как Нур рядом с Сандром.

***

Мысли Сандра вернулись ко сну Нура. Колодец Желаний… Озадачила Фрея… В таком лесу можно ожидать чего угодно. Как он выглядит, опасный колодец? Как его отличить? Зрение пока не вернуло прежней остроты. Требуется привыкнуть к новой тональности. Копыта ступают почти бесшумно, не заглушая лесных шумов. Но среди них только жужжание, стрекот, шелест, звон… Насекомые… Птиц и зверей нет поблизости.

Чувство нереальности, иллюзорности леса, поднявшегося на останках мира прежнего, обжитого предками айлов, не уходит. Но Дух Пустыни намекнул, что строители — не только и не обязательно айлы. Но кому нужны такие мощные дороги? По ним легко пройдут целые армии, вооруженные и агрессивные. Достаточно авангарда на несколько дней впереди, чтобы расчистить путь.

Отряд двигался молча, настороженно прислушиваясь и приглядываясь. Сандр подозвал Джахара и рассказал о мелодии на заре. Джахар, легкий и быстрый, один из лучших атлетов Арда, самый модный тренер среди детей всех возрастов, давным-давно увлекся теорией музыки и обзавелся страстью к древним музыкальным инструментам. Вторая страсть обострила его чувства. Жил он на крайнем юге полуострова и почти не знал Фреи с Ахияром. И, возможно, не слышал ее песен. На юге — океан. Ландшафт там почти не тронут рукой айлов. Жизненная инфраструктура делается по иным принципам. Спорт с музыкой можно сочетать только в таком месте. Одна из причин, по которой Джахар вошел в оперотряд, — надежда отыскать старинные музыкальные инструменты. Что ж, он упорен и достигнет мечты. Если выживет. Если все они выживут…

***

Джахар, выслушав Сандра, присоединился к Глафию. Теперь впереди двое самых чутких.

Иш-Арун между тем покатился к западу. Глафий предостерегающе поднял руку. Сандр ощутил запах свежей, родниковой воды. Впереди источник. А где свежая вода, там много жизни. В Бирюзовом лесу наверняка свои крупные животные, да и джунгли относительно недалеко. Сандр кивнул Нуру, чтобы он с Кари занял место перед Ангием на Маре. А сам поторопил Воронка. Теперь место командира во главе.

Вода бьет из подпочвенных глубин, рядом с дорогой. И тут след чьих-то умелых рук! Родник обложен красным искрящимся камнем так, что получилось правильное кольцо. И похоже, оно уходит в землю достаточно глубоко. Переполняя кольцо, вода родника делится на множество тонких ручейков, стекающих на влажную бирюзовую траву, которая здесь почему-то едва прикрывает почву. Кругом над источником нависли кроны высоких деревьев. В полусумраке тени колодец светится алыми нежными полутонами, а искры зерен, вкрапленных в камень, кажется, смешиваются с водой и вместе с ней стекают вовне. Волшебная картинка.

Но слово всплыло в сознании: «Колодец».

***

«Не пей из Колодца Желаний!».

Так предупредила Фрея. Только Нура? Конечно, всех! К Нуру пришло сновидение. Потом была песня. Для всех. Но услышал ее полностью только Сандр. Остальные оперативники проснулись от ее звучания. И не запомнили. Но, как сказал Джахар, осталось ощущение прекрасной мелодии, и отложилось оно где-то в глубинной памяти. А это значит, — всплывет, когда понадобится.

Глафий с Джахаром остановились перед колодцем, не спешиваясь. Да, что-то тут не так. И не всё так уж ясно с песней Фреи. Воздух бирюзового леса воссоздал смысл слов, вложенных в мелодию предутреннего леса. Но сделал это на языке ином, незнакомом айлам. Только теперь Сандр понял, что переводил смысл по наитию. Почему на другом языке? Потому что Бирюзовый лес не знает языка айлов? Или современных айлов?

Бесспорно одно: разумное население Арда Ману, построившее Дорогу, имело лексикон совсем иной. Но музыка… Джахар скажет, что музыка — одна на всех. Может быть… Не обязательно. Но если они были достаточно развиты, то и музыку, и цвет, и слово они могли соединять в нечто единое. И наслаждаться этим единством. Фрея для каждой своей новой песни создает и новое платье. Вот уже сколько лет у нее преобладают линии, формы и цвета ожидания да печали. Но и, — особенно теперь, — любви оберегающей, материнской, истинно женской… Тут поколения, насколько они не отдалены, могут иметь точки пересечения. Точки взаимопонимания…

***

«Колодец Желаний…»

А вода в источнике, заключенном в опалесцирующий камень, не просто струится, она дышит, колеблется, реагирует. И на оперотряд реагирует! А голос родника, вплетаясь в шумы леса, что-то, кажется, обещает… Запах воды чарует, манит… Сейчас бы глафиевский большой ковш из чудесного дерева, да зачерпнуть до краев, да приникнуть губами… Какое сильное желание!

Желание?! «Желание»!

Сандр заметил, как Нур спешился и не спеша пошел к колодцу. А следом за ним все другие.

— Нур! — неожиданно и для себя скомандовал Сандр, вложив в голос непреклонную твердость, — Стой! Ни шагу дальше!

Нур замер в трех шагах от колодца, за ним весь отряд. Кроме Хисы.

***

Хиса, математик, холодный и расчетливый по способностям, призванию и образу жизни, оказался самым эмоциональным? Нет, не так. Тут другое. В нем жило и живет нечто скрытое, сжатое до малого, долго сдерживаемое. То самое, что отделяет и отдаляет от других. Если что-то долго сдерживать в себе, оно непременно вырвется при случае. И прорвет любую преграду. Что ему приказ Сандра!?

Вот и случилось.

Хиса приник лицом к волнующемуся, искаженному зеркалу и принялся пить. Мелкими, частыми, бессчетными глотками. А водное зеркало изменило цвет, потеряв и ту малую прозрачность, которую имело до Хисы. Уже нет в нем отражения бирюзы, господствующей кругом, искры мерцают не алым, а насыщенно багровым.

Сандр обратил взгляд на Глафия. Тот понял, приблизился к Хисе сзади и обхватил его могучими, в узлах мышц и сухожилий руками. И оторвал от источника. Тут же, — о чудо! — из колодца поднялась копия Хисы, прозрачная, светящая багрянцем. Копия, повторяющая облик Хисы в деталях. Вот только во взгляде водяного клона, обращенном на Сандра, ясно читаются ненависть в смеси со страхом. Вот он перевел взгляд на Нура, — и в нем проявились злоба и стремление достать. И потянулись водяные руки…

Сандр спрыгнул с Воронка. И тут же копия Хисы распалась на молекулы и слилась в одно с источником. Колодец принял в себя отражение Хисы. Но, наверняка, дал Хисе что-то взамен. Какие желания теперь угнездились в закрытом сердце айла-одиночки, в его математически выверенном сознании? Лицо не выражает ничего. Пустое, лишенное малейшего признака какого-либо чувства, оно как мертвая маска, пугает и отталкивает.

***

«Колодец Желаний»…»

А источник живой! Живет и распространяет мысль.

— Взгляни в меня… Зачерпни и пожелай… Сделай глоток и сбудется всё…

Из Колодца летят не слова. Цельный поток пронизанных волевым смыслом эмоций, струящийся неизвестно из какого пространства, неизвестно кем направляемый. Просто айлы переводят зов в подходящие смыслы, приписывая их родниковой воде Бирюзового леса. И, — родилось желание еще раз увидеть в ее глубине прозрачную копию брата Хисы. Свежее искушение!

Опасность оставалась. Пусть пока никто не желает повторить действия Хисы, но возможностей Колодца они не знают. Если судить по лицам оперативников, магия действует.

— Уходим! — приказал Сандр, — Глафий и Джахар! Позаботьтесь о Хисе.

***

Он принял решение: пройти лес как можно быстрее, без остановок. Ибо ситуация более сложная, чем можно представить из имеющихся данных. Фрея не могла сама проникнуть в тайну Колодца Желаний. В ее с Нуром сон проник кто-то еще. Кто-то желающий им добра. Или готовящий более великое зло. Возможно тот, кто стоит за всем Бирюзовых лесом, очень рассчитывал на Колодец Желаний. О, если б не Фрея и ее общий с Нуром сон, Сандр не сообразил бы вовремя.

Хиса потерял лицо. Из него вынули его собственное Я. Наверное, это обратимо. Или нет? Ампутация души? Надо прежде выйти из Бирюзового леса.

Кари едва поспевает за Воронком. Ей приходится обходить кусты, которых Воронок не замечает. Быть большим — великое преимущество. В ближайшем будущем дорогу придется расчистить. А сколько их еще, объектов расчистки-зачистки?!

Сандр оглянулся. В неестественном бирюзовом сиянии лицо Хисы выглядит безжизненной маской. Глаза пустые, бесцветные. Никаких эмоций, мышцы словно заледенели. Тойра, лошадь Хисы, ведет себя совсем не так, как всегда. Она явно нервничает. Да, айл за несколько глотков родниковой воды стал куклой. Куда его направишь, туда он и пойдет; что прикажешь, то и сделает. Отряд, поняв наконец, что произошло, впал в мрачность. Даже Джахар спрятал ослепительную улыбку. И спеть его теперь не заставишь.

Сандр поднял голову. Где Иш-Арун, непонятно. Небо здесь не такое прозрачное, как в Пустыне. Мутное оно какое-то, как отражение в застарелом зеркале.

К вечерним сумеркам дорогу закрыл туман. Но Сандр не сбавлял темпа. Воронок идет уверенно, другие лошади то и дело спотыкаются, цепляются за кусты, попадают в неожиданные ложбинки. В нескольких шагах всадники выглядят темными силуэтами, плывущими в густом сиреневом тумане.

***

День бирюзовый один, второй, третий… И ночи, светящиеся бирюзой, разбавленной сиреневым туманом. Откуда берется странный свет? И ничего не меняется… Короткие остановки для проверки и отдыха лошадей, по глотку медовой воды айлам… Глафий изобрел из собственного мёда и неизвестных никому трав эликсир. И при первой возможности поит им Хису. Тот подчиняется беспрекословно. Ему теперь что эликсир, что жижа из болота, — все равно.

К концу третьей недели бирюзовость стала блекнуть, уступая место нормальным цветам. Нур держится неплохо. Не хуже других. Сандр иногда «заглядывает к нему», мягко, неслышно. Там, внутри Нура, всё так же горит тоска по Малышу, его будоражат мысли об Азхаре, Фрее… Ахияр пока не занял должного места в сердце сына. Воспоминания об отце, которого никогда не видел, связаны с переживаниями о личном Предназначении, которое пока лишено ясности, определенности. Неясное будущее не может не пугать. И Сандр не представляет, как он сможет оставить Нура одного при переходе в Империю. Кафские горы далеко, но они дойдут. Через год, два или три, но неизбежно дойдут. Как известно, всё неизбежное — близко.

Нур принюхивается к дороге не менее старательно, чем Глафий. Тот уверен, что оба дозора прошли именно этим путем. Но следов нет. Свободный поиск часто оказывается более плодотворен, чем целенаправленный. И Нур первым нашел то, чего никто найти не ожидал. Не было уже ни бирюзового сияния, ни жемчужных сиреневых туманов. Подарок леса или Дороги ожидал Нура под невысокой елью в неопределенного цвета иголочках.

***

Скорчившийся, дрожащий, серый, беспомощный… Существо неизвестного племени, совсем не напоминающее айла. Первый из многих, которых предстоит встретить отряду на незнакомых дорогах и бездорожье Арда Ману, родного и неизвестного материка. Как их называть, этих айлообразных существ? Этому, первому, повезло. Он встретил Нура, переполненного нереализованными чувствами к Котёнку. И попал точно в опустевшую нишу в душе Нура. В подготовленную зону опеки.

Нур не обрадовался находке, нет. Просто новая забота спасала его от неуходящей тоски, и он постарался заняться этим новым делом как можно плотнее. Поступок взрослого айла… До похода Нур на такое бы не решился.

Нур нашел имя: Найденыш. Существо почти без сил, потерявшее память. Но не так, как Хиса. Хиса потерял себя, а в Найденыше его внутренняя суть присутствует. Только вот никак не определить, что там кроется. И Сандр попросил Ангия взять Найденыша под негласное наблюдение. Ангий обрадовался заданию, и тут же начал переодеваться в белые одежды. Что само по себе означает, — Ангий занят важным поручением! Вот тебе и негласное наблюдение… Сандр только улыбнулся: поистине, айлы как дети, независимо от возраста.

После Бирюзового леса к Найденышу вернулся кусочек памяти. И он заговорил. Речь его понять было можно; следовательно, мыслил он почти как айл. После суток наблюдения и тяжелого диалога Нур сообщил Сандру: Найденыш смутно, но помнит о своем народе, о нападении неизвестных и похищении. Или пленении… Пока всё.

Природа переменилась к лучшему и Сандр предложил суточный отдых. Глафий, раздраженный безрезультативностью разведки отпечатков отряда Ахияра, удалился на Заре в сторону и через час доложил, что нашел подходящее место.

***

Место — обширная поляна, по краю усеянная множеством знакомых и неизвестных цветов. Кругом, — нормальный хвойный лес, источающий запах живой смолы и грибной свежести. В смеси с цветочным луговым ароматом дыхание леса обрадовало всех, и, похоже, даже Найденыша. Джахар по звуку отыскал в лесу ручеек, и стало совсем комфортно.

Лошади рассеялись по поляне, чтобы к вечеру в центре ее образовать круг для отдыха айлов. Традиция сложилась, став привычкой. Ангий занялся приготовлением полноценного ужина. Это он умел лучше других, профессионально. Кто сейчас на его месте, заведует питанием в школах? Полноценный ужин: травяной чай, мёд, размоченные лепешки, собранные в ближней окрестности ягоды. Для Найденыша, внешне похожего на тощую и плохо сработанную копию айла в более юном, чем Нур, возрасте, такая еда оказалась разминкой. Ангий скормил ему еще десяток лепешек, с нескрываемым отвращением наблюдая, как тот чавкает, шумно глотает и постреливает по сторонам жадными глазками.

— Да наши животные разумнее и воспитаннее, чем он, — заметил он Нуру, как ответственному за нового члена отряда.

Нур только развел руками. Животное, напоминающее айла, да еще в таком беспомощном состоянии… Надо воспитывать. Примерно так понял Нура Ангий. Он не возражал против одного: что Найденышу выделили место на спине Тойры, за спиной Хисы. Его Мара, заверил Ангий Сандра, ни за что не согласится на такого седока. Между тем Арри изучал одежду Найденыша, она его сильно заинтересовала. Пусть займется этой загадкой, решил Сандр, меньше сил и времени останется на пустые размышления. Круглое лицо Арри потеряло плавность черт после прохождения Бирюзового леса. Происшествие с Хисой очень расстроило, и специалист по тканям Арда Айлийюн стал непривычно угловат и резок не только чертами лица, но и в движениях. От прежнего Арри только цветной платок на шее.

***

Да, отряд меняется. Так и должно быть. Но не очень ли быстро? К тому же Сандр, надо признаться самому себе, знал их по прежней жизни не очень… Кроме, пожалуй, Глафия. Фрея предпочитала мёд из его пасеки, и Сандр старался почаще дарить его ей. Вот и подружились. Единственное, чего он не понимает в Глафии, так предпочтения в одежде сразу трех цветов: белого, желтого и коричневого. В сочетании с почти рыжей бородой и усами… Как пчёлы терпят такую ядовитую смесь?

К полуночи задул северный ветер и принес стужу. После многих недель Пустыни и влажных полутропических туманов Бирюзового леса сделалось неуютно. Над восточной окраиной поляны загорелась звездочка Нура. К ней присоединилось еще несколько звездочек поскромнее. Ида сияет свежо, чисто, и кажется, улыбается. Небо почти своё, родное. Как будто всё стабильно. Но…

***

Но, — над невидимым севером, где стоят недостижимые отсюда Кафские горы, поднялось алое зарево. Угрожающее напоминание о небесцельности, ненапрасности их продвижения по незнакомому миру. Продвижения к самому этому зареву.

Думай, Сандр, думай… До Жемчужной, где им предстоит выбрать более точное направление, более двух лунных месяцев пути. Оттуда они пойдут, скорее всего, по левому берегу реки на север. Малый лунный цикл, цикл Иды, длиннее цикла Чандры. Здесь нет большой луны. Где она прячется? Появление Найденыша, — признак того, что населенный мир приблизился. И живут в нем не айлы. Ард Ману громаден, обойти его жизни не хватит. И Сумрачный материк, Ард Аатамийн, не меньше.

Но пока звезды мерцают спокойно, малая луна светит ласково и знакомо. От окраин поляны доносятся самые разные звуки, большинство из них неопределимы. Сандр всматривается, вслушивается. Нет сна, и ночью этой не будет. Наступает перелом какой-то на дороге оперотряда, и требуется определить, каким должен быть командир в непредсказуемый момент. Командир — единственный из всех, не имеющий права на слабость или колебания. Уметь принять быстрое и верное решение… Быть в готовности помочь любому в любой обстановке… Но разве он готов к такому? Скорее нет, чем да. Внутренних слабостей больше, чем у Нура. А нужных знаний меньше, чем у Найденыша. Нур тоскует по Малышу, вспоминает Азхару… Нормально… А у Сандра в сердце кусочек пустоты… Не получилось заполнить за всю предыдущую жизнь. А в текущей, — невозможность подойти к ней наяву, от запрещенности протянуть ниточку через сновидение. Да, Сандр нерешителен, Сандр сомневается в себе, в своей достойности. Фрея, она живет где-то далеко. Айлы давно попрощались с Ахияром, но Фрея продолжает надеяться. У каждого в отряде оставленные позади привязанности; и надежды, которым уже не сбыться. И неизвестность впереди. Выбор, сделанный не ради себя… Какое он имеет право на принуждение? Каждый рискует всем, что имеет. И тем, что мог бы иметь.

Итак, где зарево, там северный полюс. Цель номер два? Да, номер один все же Свиток! Сколько их, миров, подобных Иле-Аджале? Неужели в каком-то из них есть Хранитель, подобный Ажару? Хранить то, чего нет, — как странно! Айлы растеряли множество полезных знаний и об Эонах, и об Ардах… Что-то ушло вместе с Азарфэйром, что-то не сохранили-потеряли после. А вокруг Ажара сгруппировано некое научное сообщество, занятое в основном попытками прочитать нечитаемые книги. Сандр подозревает, что Нур от Бухайра узнал больше, чем все они. И в чем-то больше, чем учителя-айлы.

Нападение братьев-отшельников

В это прохладное утро оперативный отряд собирался очень медленно, совсем не оперативно.

Вначале Глафий объявил: Дороги нет, они ее потеряли. Но Дорога и не обязана тянуться в нужную им сторону. Но пробираться сквозь хвойную тайгу, — решение не лучшее. Видимо, время прямых путей прошло. Вот если бы Найденыш вернул память! Нужен проводник.

Чары Бирюзового леса ослабели, в глазах Хисы появился отблеск осмысленности. Надежда…

Лучи Иш-Аруна стелются почти горизонтально. Параллельно взглядам айлов. Но вид на запад не обнадеживает, даже с господствующего в окрестностях холма. Сплошь плотный темно-зеленый, а к горизонту сине-фиолетовый отталкивающий цвет. Чем дальше, тем выше деревья, тем непроходимее чаща.

— Придется идти зигзагами, петлять, дорога очень удлинится, — сказал Ангий, повязывая на шее новый цветной платок и с неудовольствием поглядывая на Найденыша.

А тот запивал медовой водой третью сухую лепешку. Одной такой хватает всему отряду, иногда и не на один день. Итак, Нур открыл свой неприкосновенный запас. Еще одна забота — пополнение припасов.

— Если не найдем другого способа, — согласился Сандр, — Нужен контакт с местным населением. С его разумной частью.

— А контакт уже есть, командир! — радостно объявил Глафий, — Если верить моему обонянию. А я ему верю! Нас окружили. Или пленили. Как вам нравится. Часть местного населения. Возможно, разумная.

— Сколько их? — спросил Сандр, пытаясь определить степень угрозы.

Нур посмотрел на Глафия, затем на Сандра и сказал:

— Мы здесь как на выставке учебных книг. Как на верхней полке стеллажа. Нас видно отовсюду.

На самом деле… Яркое цветовое пятно, — вот что такое группа айлов для любого местного жителя, в том числе разумного. Очередная ошибка. Неверный выбор способа разведки местности. Ошибка, надо учиться, командир.

— Нур, остаешься с Найденышем и лошадьми! — скомандовал Сандр, — Все остальные… Рассредоточимся по кругу… Лицом к ним. Они не будут долго ждать. Наша задача, — лишить их враждебной активности и собрать всех на вершине холма. Скрываться-прятаться бессмысленно.

Превратить неожиданность, скорее всего неприятную, в ожидаемую внезапность, — только так. Затем узнать схему местности, наметить путь к Жемчужной, и, может быть, найти проводника. Или взять его… Так ошибка может обратиться в успех.

Теперь: объединить восприятие, волю, сознание. И использовать общую силу в своих интересах. В интересах командира… Прием известный, такому айлы учатся с детства. Таким образом трое объединенных в целое айлов делают то, что не смогут и сто разъединенных внутренне, хотя и действующих по общему, но внешнему плану.

Сандр свою волю объявил, оставалось ждать. И, как он и рассчитывал, недолго. Вот они, аборигены-захватчики. Вид вполне соответствующий месту и времени. Звериные шкуры, куски грубой неудобной ткани, — одежда. В руках у каждого оружие: луки со стрелами и копья-дротики. Любимая забава Джахара. Он как-то попытался ввести стрельбу из лука в число обязательных умений выпускников школы. Комитет айлов не поддержал. Зря?

Нападавших оказалось всего двадцать. Выскочив из кустов-укрытий, окаймивших холм густыми зарослями, они с криками и непонятными возгласами ринулись наверх. Дальше всё произошло по воле айлов. Подбежав к отряду шагов на десять, они замолчали, аккуратно сложили на траву оружие и собрались в тесную группу рядом с Сандром..

Лица растерянные, глаза испуганные. К Сандру подошел Нур, нарушив тем приказ командира. Вот и тема ближайшей с ним беседы…

— Можно, я поговорю с ними?

Нур рассчитывал на знание языка Найденыша, с которым он общался достаточно часто. Сандр внутри себя сменил гнев на радость. Ведь Нур сам включился в проблему, он делается всё более активным и деятельным.

Нур беседовал, отряд слушал. Для всех речь плененных воинов непонятна и дискомфортна. Быстро Нур вычислил вожака и пригласил подойти к Сандру. Сюда же привели Найденыша под присмотром Ангия, — смотрел он на неудавшихся захватчиков с таким интересом, что Сандр засомневался в отсутствии у него интеллекта и памяти.

— Они, — отшельники. Не принадлежат ни к какому народу или племени, — объяснял Нур, — Их профессию я не знаю как перевести. Как объяснить… Лучше подходят древние слова из лексикона Найденыша: грабёж, бандитизм…

— То есть они живут за счет других? — уточнил Глафий.

— Примерно так, — согласился Нур, — Этот, — вожак, командир. Он знает и умеет больше других. Ты поговоришь с ним, Сандр?

Просьба, от которой невозможно отказаться…

— С твоей помощью, Нур, — сказал Сандр, скрывая улыбку, — У меня нет времени на изучение языка. Нам нужно узнать кратчайший удобный путь к Жемчужной. И, — понадобится карта района. Кто тут обитает, где и что… Нам не нужны подобные неожиданности. А если они осведомлены, то побольше обо всём Арде Ману. Но в последнем я сомневаюсь…

Сомневался Сандр небезосновательно: жизненно-профессиональные интересы отшельников не сочетались с тягой к знаниям и наличием развитого интеллекта.

— Международная банда, — проворчал Глафий, с грозным видом обойдя группу дикарей, — Сила превыше разума. Бездельники, пренебрегающие трудом. Командир, их требуется наказать. Пусть ищут древние дороги. От левого берега Жемчужной до Бирюзового леса. Нам ведь придется возвращаться. Вот так!

«Вот так!» Он думает о возвращении, как о чем-то неизбежном и, следовательно, близком!

Беседой с «вождем» Сандр остался удовлетворен. Регион обитания братья-отшельники знали неплохо, у Жемчужной даже бывали, но исключительно на левобережье. Ард Ману по правую сторону центральной реки мира оставался для них такой же загадкой, как и для айлов. В джунгли и далее к океану они не стремились, северные области их вовсе не интересуют. Международная банда регионального значения…

Кроме чисто полезных сведений, Сандра заинтересовало известие о некоем новом племени, появившемся на Арде совсем недавно и совершенно не похожем на другие. Они явились как бы сами по себе, ниоткуда. И заняли целый остров на юго-западе Арда. Но этот район в стороне от интересов оперотряда. Да и известие на уровне непроверенных слухов…

***

— Вы — айлы!? — со страхом и подобострастием сказал вождь отшельников, закончив отвечать на вопросы Сандра через Нура, — Мы слышали о вас… Но не верили… Простите нас, мы больше не будем.

«Мы больше не будем», — с улыбкой повторил про себя Сандр, — Они как малые дети. Нур рядом с ними взрослый учитель и старший брат». Сандр уже начал разбираться в наречии отшельников. Напряжение с пленных спало. Поняв, что пытались ограбить легендарных айлов, они упали на колени и после паузы стали обмениваться репликами, понятными и Сандру.

— Если чуть позже, будет в самый раз…

— А сейчас?

— Можно. Но будет не ко времени.

— Но к месту?

— К месту. Но не к тому… То место еще не созрело.

— Это какое место для меня не созрело? Или у меня?..

Сандр вопросительно посмотрел на Нура. Тот пожал плечами: смысл разговора был непонятен и ему. И сказал с сочувствием:

— У них нет ни школ, ни учителей. Ты что-нибудь придумал для них?

Сандр догадался, чего хочет Нур. Отправить банду в Ард Айлийюн и определить на обучение-воспитание.

— Они не пройдут Пустыню. Да и Бирюзовый лес может не пропустить. Пропадут там. В нем, уверен, много еще чего имеется. Пусть займутся, как предложил Глафий, составлением карты.

Поручение айлов отшельники восприняли без радости или энтузиазма. Но с рабской готовностью. Только попросили оставить им луки-дротики. Для пропитания… А на замечание Ангия о правильном питании ответили просто: то, что хорошо для айлов, не годится для всех остальных; мёд, вода, пыльца, ягоды-фрукты, — разве это пища? Для жизни нужны мясо, рыба, хлеб, овощи… Они любят посещать племена, где растят зерно, где огороды и животноводство.

— Живоеды! — возмутился Нур, — Вы едите зверей и птиц? И рыбок? Сандр! Не отдавай им оружие!

Но Сандр не согласился:

— Не в силах наших переменить обычаи и традиции Арда. И не такова миссия. Ард Ману совсем не Ард Айлийюн. Разве они — исключение из общего правила, а мы — это самое правило? Скорее, наоборот. Привыкай, Нур. Это не самое страшное из того, что встретится нам.

И добавил еще серьезнее:

— Их организмы другие. Найденыш вот… И на них похож, и на нас одновременно. И по-нашему питается, но готов и по-ихнему. Это есть загадка биологическая. И только.

Нур почему-то встал на защиту Найденыша:

— Ну уж нет. Найденыш выздоровеет и вспомнит себя. Он не такой, как они. Они — грабители. А он, думаю, почти как мы…

Лилла-искусительница

Встреча с «бандитами» значительно облегчила дальнейший путь. Их ждали населенные места. Где-то впереди, на полпути к реке Жемчужной, — первое большое поселение. Там живут те, кто больше похож на айлов, чем отшельники. Больше, но и только. Они — не айлы, и никогда ими не были. И не будут. Так сказал вождь отшельников.

— Почему они так прозвали себя? — спросил Нур.

— Отшельник — древнее слово. Кто-то из них или их предков знал, что это такое, — быть отшельником. И — ради чего. Вот и передавалось… Пока не забылись истоки. Отшельники, — те, кто старался жить по порядку, установленному Эонами. А эта группа, уверен, не единственная из подобных. У этих порядка никакого.

— А у нас есть порядок?

«А на самом деле, есть в отряде порядок? А в Арде Айлийюн? А если есть, то соответствует ли он должному»?

— Порядок… Вот что я думаю по поводу этому.., — Сандр говорил медленно, обдумывая то, о чем уже не раз размышлял, но так и не пришел к окончательной ясности, — В жизни как в игре… Представь, что участники одной и той же игры начнут использовать в ней свои правила. Не общие для всех. Что будет?

— Игры не будет. Получится неинтересный беспорядок.

— И не будет победителей. Проиграют все. Даже удовольствия не получить от такой игры. Мы с детства усваиваем много правил. Как говорить, как обращаться друг к другу, как делать доброе и избегать зла для себя и другого. Это и есть правила большой игры под названием жизнь. Не мы поселили себя на Иле-Аджале. Не мы дали себе жизнь. Не мы придумали законы физического мира. Но мы их изучаем и стараемся использовать. Если огонь использовать правильно, он согреет. Если неправильно, — сожжет.

— Я понял, Сандр! Правила жизни установлены не нами. Но их надо знать. Узнавать! А не вводить свои, не менять установленные. Так ничего не получится. Кроме Азарфэйра. Или Империи. Так?

— Ты хорошо понял, Нур. Отшельники, — первые, — отделялись от других, чтобы жить по правилам, установленным свыше. А не по правилам, введенным их соплеменниками. В одно слово можно вложить разные смыслы. А это тоже одно из правил: использовать слова с одним внутренним значением. Иначе будет только видимость диалога. Бессмысленный разговор…

— То есть, можно делать неправильно, если это будет верно?

— Отлично! — Сандр радовался; диалог получался, Нур мыслил глубоко, — Нарушать законы Империи, — неправильно с точки зрения самой Империи. Но если законы Империи нарушают установления Эонов, то самое верное, — действовать им наперекор. То есть неправильно, но верно. Согласен?

— Еще как! — Глаза Нура светились, он увлекся разговором, — Все дело в смысле, в значении слов. Они ведь тоже даны нам свыше. И не надо менять их смысл, или использовать не по назначению. Иначе можно стать как Хиса сейчас. Или как Найденыш. Или как эти отшельники…

***

Отряд забыл о Пустыне Тайхау и Бирюзовом лесе. Потому что на небе проявились звезды. Не хватало большой луны, Чандры, но о ней уже никто не тосковал особенно. Тысячезвездное небо сверкает сокрытым многоцветием, радуя привычным, знакомым расположением самых ярких и близких звезд.

Нур посматривает на небо реже спутников: его собственная, родная звездочка затерялась среди тысяч. Как ее отыскать? В Арде Айлийюн все двенадцать лет его жизни она светила ярче других и указывала на Предназначение, о котором он тогда не подозревал. А здесь, в Большом Мире, в Арде Ману, ее надо искать там, где по вечерам Иш-Арун уходит к Темному материку, к Арду Аатамийн.

Но, немного подумав, он перестал расстраиваться. Ведь ясно же, что его звезда засияет ярче всех, когда это ему понадобится. По закону, по правилу Седьмого Эона… И укажет, уточнит направление к цели. Если она сейчас в закатной стороне, то ведь и оперативному отряду пока нельзя двигаться прямо на север, к полюсу, к Кафским горам. Нельзя, потому что рано. Правда, почему рано, ему не совсем ясно…

***

Оперативный отряд продвигается по маршруту, предложенному отшельниками. Остается не больше четверти лунного месяца до выхода к реке, впадающей в Жемчужную. Дальше удобнее будет придерживаться троп, проложенных по северному берегу этой безымянной реки. Но перед тем придется встретиться с народом, издавна живущим на этой территории. С народом, как уверяли отшельники, мирным, занятым разведением всевозможных зверей и животных.

То есть животноводством… Они заботятся о животных, чтобы употреблять их в пищу. Занятие незнакомое и противное айлам. В Арде много зверей, любая птица или бабочка обитают там, где хотят, а не там где их разводят. Даже пчелы Глафия выбирают себе ульи сами. Но иногда и по просьбе Глафия. Правда, ему приходится долго их уговаривать. В Арде всё живое любит айлов, дружит с ними, а по надобности или по зову приходит к домам.

Зрение, слух, обоняние… Они говорят: тайга переполнена жизнью. Но таежные обитатели осторожны, держатся вдали от отряда. Почему они остерегаются айлов? Глафий уверен: виной тому отшельники, животноводы и другие народы, которые используют животных в своих целях. Нарушена гармония, говорит Джахар. Но Нур склоняется к мнению Сандра.

А Сандр сказал: этот мир живет по правилам, нам незнакомым и только потому чуждым. Но это правила, и они — часть всеобщего Закона. Сандр больше, сильнее, разумнее и справедливее любого из айлов. И любого из неайлов. Поэтому он командир оперотряда. Поэтому он ближний друг Ахияра. Поэтому Нуру он ближе всех. Но ближе он не только поэтому. Тут еще думать надо…

***

Наконец открылось громадное пространство, лишенное деревьев. Лишь высокая трава да редкие неяркие голубенькие цветочки. Признак близости реки и незнакомого народа. Сандр поднял руку и отряд остановился.

— Отдохнем немного. Надо осмотреться…

Глафий спрыгнул со своей Зари гулко и с хмыканьем. Раздражение не покидает его: ни первый, ни второй дозоры не проходили по этим местам. Скорее всего, они избрали путь к Жемчужной севернее. Но насколько севернее? Прямо на север они тоже пойти не могли: айлы помнили древнее правило, — по прямым направлениям передвигаются только недобрые духи. О просчете Комитета в организации связи с дозорами Глафий говорить не хотел.

Найденыш в последние дни старается сблизиться с Глафием. То ли оттого, что мёд у того особенный, то ли чувствует в нем особую доброту… Вот и теперь, он сполз с Тойры, едва не стащив за собой безучастного Хису, и подошел к Глафию, скорчив недовольную мину. То ли подражает новому кумиру, то ли иронизирует?

Сандр с Джахаром занялись осмотром местности, отряд приступил к осмотру лошадей и снаряжения. Нур впервые за весь поход остался один, без опеки. Чему обрадовался: хотелось подумать о многом без помех и вспомнить кое-что. Ведь айлу требуется время от времени вспоминать о том, что было и думать о том, что может быть. Или могло быть… А для этого необходимо уединение. Только Малыш не нарушает одиночества Нура. Но Малыш — особенный, и он родился специально для Нура. Как та звездочка… Даже с Фреей так не получалось. И не получится. Как и с Азхарой. Но они далеко, и уже не проверишь. И они так далеко, что в этой жизни Нур может с ними встретиться только в памяти. Общих снов после Бирюзового леса не получается ни у кого.

***

На западе травное поле, обретая седовато-металлический оттенок, уходит за горизонт. Пройтись, посмотреть, что там? Нет, нельзя. Не по правилам. Сандр расстроится. У командира и так много забот. Не хочется добавлять еще и придуманные проблемы. Он осмотрелся. Да вот же, недалеко, шагах в тридцати, светится ягодный куст, похожий на смородиновый из Арда. И близко, и никто не помешает.

Нур, раздвигая телом сочные упругие зеленые стебли, увенчанные тугими колосьями, подошел к кусту, усыпанному сразу и оранжевыми мелкими цветочками, и сине-черными ягодками. Красиво… И запах от куста приятный. В смеси с запахом травы получается такой восхитительный аромат! В нем еще что-то… Ах, да, на юге невидимая отсюда река. Реки не видно, но ты знаешь о ней, и это знание придает пейзажу красивую законченность. То, что надо!

Нур присел у куста и как бы растворился в бескрайнем поле. И в небе над ним… Сколько он уже прошел вместе с Кари? Сколько всего осталось позади… Оставленное в пути не возвращается… Скольких он не увидит уже! Никогда! Они остаются в памяти, совсем рядом. Память тоже живая, но от этого грустно. Неужели жизнь складывается из невозвратимых потерь? Таково ее правило? И что еще предстоит потерять, чтобы помочь тем, кого больше не будет рядом? Получается, близкие, — это не те, кто рядом, а те, о ком помнишь всегда… Поплакать, что ли? Сандр говорит: плакать не стыдно. Но лучше, когда никто не видит. Ведь не для кого-то плачешь, для себя.

Азхара назвала себя Нурией. Это все равно, что поклясться в верности навсегда. Фрея не клялась, но осталась верна Ахияру. Отцу… Все говорят, он был похож на Сандра. Неужели кто-то может походить на него? А Фрея не приближает Сандра. Почему? Ведь он страдает. Лафифа, подруга Фреи, тоже очень красивая. Она мечтает о Сандре. Напрасно, Сандр не меняет привязанностей. И зачем такое Азхаре? Тоска по ней слабее, чем по Котёнку. Если она приснится Нуру, он скажет ей: «Зачем тебе два имени? Оставь себе одно, первое. Оно очень красивое. Ведь я никогда не вернусь…»

Нур потер ладонью заслезившиеся глаза и поморгал. И тут же окаменел: перед ним сама Азхара-Нурия! Можно рукой дотянуться-дотронуться. Еще один мираж? Но! — она такая, какая есть, такую нельзя повторить. Из одной Азхары не сделать двоих. Это из Найденыша — можно. Хоть сколько…

— Ты как здесь? — не сознавая, что говорит, выдавил из себя Нур.

— А я всегда здесь. Здесь, — это там, где ты. Ведь так?

— Что? Ты шла за нами? За отрядом? По Пустыне Тайхау, через Бирюзовый лес?

— Может, и шла, — она улыбнулась той самой сверкающей улыбкой, как молния пронзившей Нура, — А может, и не шла. Может, я летела? Ты скучал по мне?

Платье на ней до пояса слилось с травой, а выше пояса и колосьев настоящее, из арриевой ткани. Оно слегка колеблется от легкого меняющегося ветерка, — то самое, которое он особенно любил на ней, голубенькое. А на голубом мелкие синие и красные цветочки. Нижняя часть все-таки не платье… Но улыбка-молния — та самая. Нур почувствовал, что раздваивается. Чувства утверждают: да, это она. Но разум протестует.

Айлы всегда остаются айлами. Что бы с ними ни случилось и где бы они ни были. И айлы больше слов любят мысли, которые еще не прозвучали. Непрозвучавшие мысли светлее, полнее, живее слов. Обмениваться ими намного приятнее и полезнее, чем словами. Словами можно что-то добавить или сгладить, поправить или еще что… Ведь интонация, тембр голоса, — они тоже что-то значат. Но так не у всех. У отшельников мысли мельче и тусклее слов. И потому Нур решил поговорить с Азхарой мыслями. Ведь сказать надо много, слов может и не хватить, и времени мало, Сандр вот-вот обеспокоится и примется искать его. И быстренько найдет. Тогда Азхара исчезнет.

Нур отправил ей мысль о том, что случилось с Хисой. Но! — Азхара не ответила. И даже глаза ее не изменились. Как были веселые и радостные, так и остались. Но настоящая Азхара не может не слышать мыслей Нура! Если она не слышит, — она не Азхара!

— Здесь так не жарко… И не то, чтобы холодно, — сказал первые всплывшие в сознании слова Нур.

И добавил, уже твердо, осмысленно, со всей уверенностью, на которую был способен:

— Ты кто?

Улыбка покинула лицо Азхары, молния погасла. И сразу поблекло ее платье, а за ним и все кругом. Ведь и трава, и цветочки, и воздух, — все они тоже поверили, что пришла Азхара. А оказалось… Она отвечала, но голос ее стал другим, и разочарованный воздух нес ее слова к Нуру нехотя, тяжело, всего лишь по обязанности. Звуки отзывались в ушах Нура рокотом отдаленной морской волны.

— Вот ты каким стал, айл Нур… Дорога обогатила тебя… Но я останусь такой, какой предстала. Чтобы разговор получился…. А зовут меня Лилла… Слышал?

— Нет, — не совсем уверенно ответил Нур; ему очень захотелось появления Сандра.

Зацепившись взглядом за знакомую сине-фиолетовую косу, уходящую за ее левое плечо, он старался не смотреть в глаза Азхары. Видеть живое лицо и знать, что оно — всего лишь маска! И не понимать, как такое возможно!

— Интересно! — удивилась Лилла, — Какой невежественный айл! Я к нему с добром, а он… Хоть бы ради приличия сказал, что слышал.

Нур, справившись с волнением и растерянностью, ответил, разглядывая небо за спиной Лиллы:

— Я — айл, это так. Айлы не говорят неправду. Ни ради чего.

— Пусть так, — согласилась Лилла, — Такая уж у меня работа неблагодарная. Стараешься, стараешься… Твой отряд, Нур, желает отыскать то, что потеряно. Но ведь, как говорят мои новые друзья: что с возу упало, то пропало. Да, Нур, у меня есть не только старые, но и новые друзья. А у тебя и старых-то как кот наплакал…

Нур почувствовал, что начинает злиться. И, чтобы снять наплыв злости, спросил:

— Ты хочешь рассказать мне всю свою жизнь? Зачем?

— Нет, Нур, нет. Не о своей жизни я хочу поведать. А о твоей. О твоей судьбе путаной да ломаной. Ведь исправить еще можно. Если бесполезное с предстоящих дорог убрать. Буковки вредные да слова, всякие там печальные свитки-книжки… Мечты пустые… Вы вот на зарницы красные смотрите по ночам… Красные сполохи вас напрягают… А они есть на самом деле, эти зарницы-сполохи кровавые? Ты не думал, айл, что они, — всего лишь отражение ваших собственных фантазий-страхов? Кто-то взял да внушил их вам, да еще и зеркало перед вашими глазами поставил. Смотрите, доверчивые глупые айлы, и занимайтесь чем попадя, ломайте свои устоявшиеся жизни. Чего вы боитесь, айлы? Куда устремились, к каким миражам? Ведь вам дано то, чего у других нет и не будет. Порастеряете дары на путаных дорожках. Вот ты, Нур… Ахияра, отца своего, так и не увидел. Как и он тебя. Мама Фрея, подруга Азхара… Им горе, тебе несчастье…

Она так пристально смотрела на Нура, что ему стало горячо. Так, что даже небо на юге побагровело. А Лилла с жаром Азхары добавила вопрос:

— Ну зачем? Зачем?

Нур решил не отвечать на вопросы. И вообще не продолжать разговор. На место растерянности пришла было злость, но теперь наступал страх. Разве он справится с хитрой Лиллой без Сандра? Хоть бы Глафий оказался поблизости…

***

А Лилла, оставаясь Азхарой, продолжала атаку:

— Я многое знаю и многое умею, одинокий маленький айл! Да, не очаровала тебя сегодня. Не смогла, сама не понимаю почему. Но ведь я пришла не затем. А чтобы открыть тебе день завтрашний. Показать тебе все страхи, потери, горести и страдания приготовленные. А ты посмотри да скажи: надо это тебе или нет? Если верно используешь полученное от меня знание, — отведешь от себя все беды. И не только от себя, но и от Сандра, и от других. И вернешь радость Фрее и Азхаре… Так как? Хочешь узнать, что ждет тебя у Жемчужной, и дальше, вплоть до гор Кафских?

Нур, вслушиваясь в речь Лиллы, окончательно уверился: не с добром явилась к нему эта Лилла. С добром не надевают масок, снятых с чужих лиц, с добром не притворяются. А если так, любой ее дар будет во зло. И не нужно ему от нее ничего!

— Нет! — твердо сказал Нур, смотря в глаза Азхаре, — Нет, не хочу я от тебя ничего. Разве тебе не известно: айлы не берут чужого? И без их согласия с ними ничего такого не сделать. Нет! А ты — всего лишь искусительница. Прощай. Иди своим путем.

Лилла явно не ожидала категорического отказа. И лицо ее перестало быть лицом Азхары. По нему пробежали мелкие волны, черты исказились, очарование исчезло. Из потерявших красоту глаз полилась неприязнь, с языка полетела нескрываемая злоба.

— Невежественный айл! Ты потерял страх? Тяжкая утрата! Ты мал и ничтожен, а ничего не боишься? О, как будет длинна дорога твоей печали! Одиночество станет твоим уделом! Нет испытания тяжелее, неблагодарный айл. Одиночество заставит тебя колебаться и сомневаться. Оно принудить искать тепла и любви среди чужих. Но испытаешь ты лишь разочарования, непонимание и предательство, измены и поражения…

Нур, обессиленный психологической борьбой, искал способа прекратить встречу.

— Достаточно! — с интонацией угрозы сказал он, — Или…

Он не успел договорить. Да и не знал, что скажет. Неслышно рядом с Лиллой возникла громадная фигура Сандра. Лилла тут же сгорбилась, ее глаза совсем потухли. Голос Сандра звучал спокойно, но в нем крылось столько угрожающей решимости, что даже Нур затрепетал.

— О дух бесприютный, мать бродяжничества и распутства! Наказать тебя за неправедное, — дело благое и нужное!

Лилла переменила облик мгновенно. И предстала в изначальном виде: в лохмотьях, покрытая спутанной грязной шерстью, с медными ногтями на пальцах рук и железными зубами. Сущность женская, но от Азхары ее отделяют вечность и бесконечность.

Видение это длилось миг, не больше, но отпечаталось в памяти Нура на все предстоящие жизни. Сандр подошел к нему, присел напротив, положил руки на плечи. И они молча смотрели друг другу в глаза. Нур мог так просидеть и день, и ночь. И слушать Сандра. И просто молчать.

— Я услышал, что она говорила. Лилла-искусительница… Кто-то ее направил к нам. К тебе… Сама по себе не рискнула бы.

— Наверное, тот, кто шептал мне… Но она так испугалась тебя! Ты уже встречался с ней?

— О да… Но о той встрече в другой раз. Нам надо спешить. Я видел, я понял, — ты ее отверг. В чьем облике она предстала? Фрея или Азхара? Ясно… Она принесла открытое зло. Но ведь она права в словах своих…

— Что? — удивился Нур, — Права?

— Да. Права в том, что никому из нас не избежать великих трудностей. И одиночества тоже. Я постараюсь вложить в тебя максимум знаний нужных и воли необходимой. Но усваивать, учиться, применять тебе придется самому. Внутри тебя тебе никто не поможет. Понимаешь?

Нур вздохнул.

— Она говорила, что нам подсунули зеркало с неверными отражениями. Это как?

— Неверные отражения… Искажения, преломления…

Сандр медленно произнес слова и сам будто стал частью картины в невидимом преломляющем зеркале. Походная куртка его, зелено-песчаного цвета, стала розово-багровой. Лицо, обычно спокойное и доброе, хоть и поражающее крупными, но правильными чертами, стало предельно сосредоточенным, излучающим готовность к сокрушающему действию. Глаза сузились до предела, губы сжались, на скулах задвигались желваки. Руки резко отяжелели, будто на плечи Нура кто-то сбросил всю поклажу оперотряда. И аура, — таких насыщенных цветов нет и у Радуги! Нур постарался ничем не показать своего замешательства от такого превращения.

— Отражения, друг мой… Никто над нами не властен. А зеркала чужие — нет их! Сами мы… Сами мы часто правое путаем с левым, правду с кривдой, добро со злом меняем местами. Спешим часто без оснований на то… Предназначенное никуда не уйдет, настигнет в назначенный час и в назначенном месте.

Голос Сандра впервые звучал так: негромко, но весомо, будто отдаленный гром весенней грозы в родном Арде. Такого Сандра Нур не знал. Но он обратился к Нуру так драгоценно: «Друг мой…» И Нур не испугался. А задумался. Получалось, что с Лиллой-Искусительницей он повел себя в целом правильно. Как надо сказал и сделал. А это значит… А значит это, что Лилла в одном точно права, — он, Нур, за месяцы Пути изменился. А Сандр, оказалось, способен на такие перемены, о возможности каких Нур и не подозревал.

Арифметика аваретов

Палатки, шалаши, юрты, избы… Брезент, колья, бревна, шкуры, ветви… Лошади, коровы, козы, прирученные волки… Веревки, ошейники, колокольчики… Котлы, черпаки, столы да скамейки… Сушеное и копченое мясо, вяленая рыба, сыры, молоко… Рёв, вой, дым, непрерывный говор, запахи непонятно чего…

Река и лес… Между ними, на освобожденной от пней и кустов громадной площади, — главное стойбище народа, живущего отдельными племенами во многих местах Арда Ману. Когда-то на площадь наложили планировочную сетку из прямых углов, по ее прямым линиям протоптали дорожки, назвали их улицами и пронумеровали по вертикалям и горизонталям. Вертикали пошли от юга, от реки к северу, к лесу, вначале смешанному, а дальше дремучему хвойному. Горизонтальные пути-дорожки протянулись от востока, где раскинулись луга-пастбища, на запад. Что на западе, отряду пока неизвестно.

Геометрия не существует без арифметики. Математический от рождения мозг Хисы от соприкосновения с живой сеткой поселения кочевников словно воскрес от беспробудного сна. Математика Хисы сюда вписывалась органически. Но ожил Хиса только одной своей частичкой, численно-цифровой.

Вершиной жизненного искусства кочевников стала торговля и ее знаково-стоимостное выражение. Торговцами тут были все: дети, женщины, пастухи, охотники, рыбаки… Торговцами тут рождались и умирали. И любой гость племени рассматривался как объект извлечения выгоды. И потому не было спокойствия в стойбище ни днем, ни ночью.

Найденыш ушел от Глафия. И переметнулся к Хисе. Вдвоем они обходили квартал за кварталом и шумно торговались. Но не покупали и не продавали. Им был важен сам процесс. В итоге на второй день обоих признали полноправными членами большой шумной семьи кочевников-торговцев.

Найденыш дегустировал всё подряд, и непонятно как в него оно укладывалось. Хиса действовал выборочно. Тело его помнило, что принадлежит айлу, и предпочитало мёд, ягоды и напитки. Но в напитках он разбирался плохо и скоро алкоголь, предлагаемый в самых безобидных вариантах, раскрепостил Хису до панибратства со всяким встречным. Встречные отвечали тем же. Сохраняя внешность айла, Хиса и тут не вернул себе прежнее состояние. Провал Колодца Желаний по-прежнему зиял внутри него. Колодец не препятствовал арифметике текущего бытия и алкоголизации организма. То и другое не мешали держать Хису на коротком поводке, протянутом к невидимой руке.

Айлы, изучая обстановку, следовали за Хисой и Найденышем, но никто их не замечал. Контакта не получалось ни с кем. Вождь племени, разодетый в меха и цветные кожи, зрелый до седины кочевник по имени Канантин, принял в своей палатке одного Сандра. Но на второй день после прибытия отряда и нескольких попыток получить с ним встречу. Беседа получилась недолгой и скучной. Отряд не представлял никакого экономического интереса, а голой политики тут не признавали. Дружбы без выгодного взаимообмена не могло быть.

— Народ авантинов приветствует путников. Куда вы направляетесь?

Несколько подобных дежурных вопросов дались вождю не без усилий. Он с такой тоской поглядывал на огромную курительную трубку, лежащую перед ним на столе с угощением для Сандра, что смотреть печально. От угощения, — медового алкоголя, — Сандр отказался. А вопросов вождь не расслышал. Ибо в словах Сандра не содержалось ни списка товаров, ни их стоимости в соответствующих эквивалентах. Наконец Сандр осознал, что айлы оценены кочевниками-авантинами как дикари-бродяги, сами не понимающие, чего хотят от жизни. Осознав, пожал плечами и, не попрощавшись, вышел из палатки.

Ожидающий у входа Нур, с множеством вопросов глазах, спросил неопределенно:

— Что-нибудь прояснилось?

— Нисколько. Наоборот, — заключил собственные рассуждения Сандр, — Он не желает ничего слышать ни о Свитке, ни о Кафских горах. Они для него за гранью существования. Единственный способ заставать их помогать нам, — заключить длительный и объемный торговый контракт.

— Примерно так выражается сейчас Хиса, — улыбнулся Нур, — Он обучает Найденыша торговой математике. Это пригодится им обоим? Или нам? Они могут превратиться в аваретов…

— Ты озабочен перспективой… Тебе не нравятся кочевники-авареты?

— Пожалуй… Больше нет, чем да. Они все снаружи сытые. Изнутри — жирные. Им не надо ничего из того, чего они не знают и не понимают. Я так и знал. Но ведь таким образом ни в чем не разберешься. Для чего такая жизнь?

«Я так и знал!» — Сандр уже не удивлялся переменам в Нуре. Дорожные испытания, и, особенно разлуки—потери, стимулировали в нем интерес разобраться: почему всё получается так, а не иначе?

***

Молочное стадо, — вот единственное, что Сандр перенес бы в Ард Айлийюн из опыта этого мира. На границу с Пустыней, за Большими Садами, на востоке, — там можно отвоевать у песков место для пастбищ. И завести стадо коров… Очень Сандру понравилось молоко от них. Да и некоторые из сыров тоже.

Вот только вопрос возникает: не станет ли нововведение началом отхода от сути айлов? Впрочем, отход начался давно… Просто идет он относительно медленно, незаметно для тех, кто внутри процесса. Ведь авареты прекрасно чувствуют себя в атмосфере непрерывного шума. Столько разных животных в одном месте! Это не только масса раздражающих звуков, но концентрация не лучших запахов. Отряд старается не показать отвращения, но долго так не продержаться.

Следом за айлами к аваретам явился еще один гость. Одинокий посланец дальнего, неизвестного и кочевникам народа, обладающего невиданными сокровищами. Гость вооруженный, бесстрашный, разумный, ведущий за кожаные, инкрустированные цветными каменьями поводья белого гривастого коня. Да и сам он весь в белом. Только вот цвет кожи лица и открытых до локтей рук темно-красный, почти коричневый. Джахар с Песней прикипели к всаднику и коню взглядами. А в двух кожаных мешках, притороченных к седлу, не только камни-самоцветы. Много еще чего. И, — белые листы, тонкие, непрозрачные, влекущие лунной чистотой. А к ним, — карандаши, оставляющие на белом черные следы. Можно рисовать любые знаки, которые способны храниться столько, сколько выдержит сам лист. «Карандаши и бумага, для разума и чувства», — так сказал гость, внимательно наблюдая за айлами серьезными глазами и улыбаясь аваретам. Но кочевники не знали письма. Они знали счет, прекрасно управлялись с ним в уме, не допуская ошибок. Счет их отражал не только количество, но и качество вещи, способной стать товаром.

В полдень первого дня прибытия дальний гость собрал у главного торгового чума стойбища толпу любопытствующих аваретов. Что само по себе привлекло к нему внимание вождя. К тому же гость во время демонстрации привезенных товаров предлагал заключение многолетних контрактов на их поставку. А взамен тот народ, который прислал его, готов принимать любые дары. Долгосрочной торговлей кочевники никогда не занимались, и стойбище заволновалось. И гостя пригласили к Канантину.

Вот тогда белый гость поставил условие. Найдя взглядом отряд айлов, он подошел, указал рукой в белом широком коротком рукаве на Нура и объявил:

— Я пойду к вождю с ним. Без него не пойду.

Слуги вождя не стали спорить. А Сандр отметил: этот загадочный торговец заметил айлов не только что. А на Нура обратил внимание сразу после прибытия. Очень точный глаз у гостя…

У палатки вождя шум почти стих. Айлы, стоящие отдельной группой, излучающие свет и цветное сияние, наконец привлекли всеобщее внимание. Пока только контрастом с окружающим пространством. А тут еще темнокожий торговец в белом на белой лошади с невиданными предложениями. И авареты задумались. Сразу два таких исключительных события могут знаменовать приближение перемен…

Вот так, в общей задумчивой тишине, Нур в перешитых цветных одеждах и пришелец в белом вошли в палатку вождя. Сандр успел согласовать восприятие Нура со своим. И прикрыл глаза, опершись на кол для привязи животных рядом с палаткой. Он увидит происходящее в палатке глазами Нура, услышит его ушами. Чтобы наиболее правильно и скоро оценить происходящее, требовались знания и опыт. И еще многое, чего пока не имелось у Нура.

***

Все пошло, как и положено в таких случаях.

По одну сторону, — вождь с советниками. По другую, — иноземный торговец и чуть позади Нур. Между ними на деревянном столе россыпь сверкающих камней и множество неизвестных Сандру предметов. Впрочем, кое-что можно и отождествить… Вот, статуэтки из белой кости: существа, похожие на айлов, красочно разрисованные, очень достоверные. Рядом, — вырезанные из камня фигурки животных, явно хищники. Рядом с ними стопочка листов бумаги с карандашами на ней выглядит не очень привлекательно.

А Сандра интересует в первую очередь бумага. Из такой же, скорее всего, состоят книги, собранные в Храме. Айлы не знают секрета бумаги, да и не нужна она им была. При необходимости они пишут слова на песке и, навсегда запомнив написанное, уничтожают запись. Вдруг эта белая бумага из той самой серии, из которой делались древние книги? Книжные листы, правда, больше серые да желтые. Но это, возможно, от времени или неправильного хранения.

Конец ознакомительного фрагмента.