Волков. Орден Святого Георгия

Валерий Пылаев (2024)

Герой, воитель, спаситель, защитник обездоленных, рыцарь без страха и упрека?.. Ничего подобного. Колдун, чернокнижник, оборотень — вот как меня называли. Чего уж тут скажешь — репутацию я и правда заработал весьма своеобразную. Даже среди себе подобных. Но как не помочь старым коллегам — особенно когда весь мир катится под откос? Если бы я тогда знал, чем все это закончится! Крохотная ошибка в ритуале — и вот я уже в чужом мире. На дворе 1909 год, миром правят наделенные Талантом аристократы, а из Прорывов прямо на улицы Петербурга лезет всякая нечисть. Ни друзей, ни знакомых, ни денег, ни титула — только непривычное тощее тело, фуражка гимназиста и жалкие остатки прежних способностей. Впрочем — какая разница? Работа есть работа.

Глава 4

Чай подали чуть остывшим. Впрочем, я не жаловался: жара чуть ли не с самого утра перевалила за совершенно не положенные концу июня двадцать пять градусов, и худощавое тело Володи Волкова буквально обливалось потом, допивая кружку на террасе под навесом.

Небольшой ресторанчик — а скорее даже кафе — расположился на углу Первой Линии и набережной Мака… то есть пока еще Тучковой набережной. Как раз там, где через сотню с небольшим лет откроют выход станции «Спортивная» на Васильевский остров. Дюжина столиков на улице и, подозреваю, примерно вдвое больше — внутри.

Наверняка там, за каменными стенами, вполне могло быть и попрохладнее, чем здесь, но я предпочитал свежий воздух и ветерок с Невы. Вкусные баранки, чай, взмокшие прохожие, пыль, громыхание трамваев, слепящий блеск хрома на автомобилях, яркое солнце и небо без единого облачка. Не привычно блеклое, а будто залитое от края до края берлинской лазурью. Когда еще такое увидишь?

И омрачали этот чудесный выходной… ну ладно — почти выходной день только мысли. Не то чтобы тягостные или по-настоящему мрачные, но уж точно совсем не подходящие чуть сонному и жаркому летнему благообразию вокруг.

И раз за разом они возвращались к таинственному убийце-колдуну. В его силе и умениях я ничуть не сомневался и до этого, а теперь выходило, что к ним в комплекте шли лидерские качества и недюжинный талант организатора. Об этом, впрочем, можно было догадаться и раньше: злодеяния такого масштаба невозможно провернуть в одиночку, да и с небольшой кучкой приспешников тоже не развернешься. Нужна целая сеть, иерархия… которая, судя по всему, еще и сверху донизу переплетена с криминальным миром Петербурга.

И вот с этой-то структурой я и сцепился. Можно сказать, на всех уровнях, от рядовых каторжан до верховного колдуна. И если первые после знакомства со мной обычно не задерживались на свете, то про второго я до сих пор не знал почти ничего. Список доподлинно известного, мягко говоря, не впечатлял: возраст, седые волосы, тайные знания, запредельный уровень личного могущества и запредельная же старость. Похоже, под сотню лет… С виду, конечно же: сильный Владеющий запросто может прожить и вдвое больше, а уж если мне не посчастливилось столкнуться с себе подобным — то речь и вовсе идет о невозможных даже для местных аристократов цифрах. Этакое древнее чудище. Пожалуй, даже пострашнее тех, что лезут на улицы Петербурга из Прорывов.

И если так — к перечню можно смело добавлять и мотив. С опытом в несколько столетий и колдовским даром такого уровня можно желать всего трех вещей: обрести власть, облагодетельствовать все человечество так, чтобы никто и ни в коем случае не ушел обиженным… Или прикупить небольшой домик в глуши со старенькой «Нивой» у крыльца. «Ниву» в этом мире еще не изобрели, а на благодетеля колдун с его убойными ритуалами походил мало.

Остается только власть.

— Греешься на солнышке?

— Прячусь в тени. — Я взял со столика кепку и принялся демонстративно обмахиваться ею, как веером. — Ваше преподобие сегодня не на службе?

Признаться, я не сразу узнал Дельвига, хоть он и не пытался изображать из себя секретного агента и уж точно не злоупотреблял маскировкой. Точнее, ее вообще не было — просто я за месяцы нашего знакомства успел привыкнуть к форме. Примерно в середине мая для кожаного плаща стало уже слишком тепло, но черный китель так никуда и не делся: будто прирос к его преподобию вместе с пурпурно-серебряным георгиевским крестом на шее.

Но сегодня Дельвиг почему-то оделся в гражданское: легкие брюки, рубашку и плетеную шляпу-канотье. Пиджак из плотной темной ткани явно не слишком-то подходил для такой погоды, однако разоблачаться его преподобие не спешил — видимо, все-таки прятал под одеждой кобуру с револьвером.

— Я всегда на службе, — буркнул он, устраиваясь напротив. — Но тебе почему-то понадобилось встретиться в публичном месте… Неужели так сложно было доехать до Галерной?

— Нет. — Я пожал плечами. — Но тогда я бы лишился удовольствия лицезреть ваше преподобие в этой чудесной шляпе… Она вам определенно к лицу. Клянусь, вот та юная особа не сводит с нашего стола глаз!

— К-какая особа?.. Подавальщица? — Дельвиг порозовел, обернулся было — и снова уставился на меня, сердито сдвинув брови. — Сейчас же прекрати паясничать! Я не собираюсь…

Последние слова я не разобрал: в ушах вдруг зашумело так, будто все звуки разом исчезли, оставив только низкий и тревожный пульсирующий гул — я слышал, как колошматит мое собственное сердце. Давление подскочило раза в полтора, но взбесившемуся организму этого показалось мало, и он поспешил добавить испарину на лбу и слегка подрагивающие пальцы.

В повседневной мирной жизни подобное состояние принято называть паникой, но я уже давно предпочитал другие слова. Мне не раз приходилось наблюдать, как солдаты — самые обычные люди без крупицы особых способностей — собирались и спешно покидали насиженное место: здание, траншею, блиндаж или даже прекрасно оборудованный и укрепленный бункер. Иногда даже бросали снаряжение и бежали. Покидали позицию — за мгновение до того, как ее размалывало в пыль бомбами или артиллерийским ударом.

Чутье? Вероятно, да — ничем иным объяснить подобное я просто не мог, потому что ни к колдовским ритуалам, ни к логике, ни даже к наблюдательности оно не имело никакого отношения. Такое всегда развивается под обстрелами, а уж я пережил их столько, что запросто мог почувствовать опасность за несколько минут или за час. Или даже за сутки с небольшим — в зависимости от масштаба.

Масштаба тут явно не было, а вот время уже заканчивалось: счет шел буквально на секунды, и чутье не просто предупреждало — истошно вопило в оба уха, требуя без малейшего промедления вскакивать и бежать.

— Ваше преподобие, — я поднялся — так быстро, что едва не опрокинул стул, — мы уходим.

— Да погоди ты. Куда помчал? Надо же расплатиться!

— Быстрее! — Я без особых церемоний схватил Дельвига под локоть и потащил к припаркованной у тротуара машине. — Ну же, ваше благородие, шевелите ногами!

Все-таки не успели: чутье тоскливо взвыло, и оставленная мною на столе чашка разлетелась вдребезги. Выстрела я не слышал, и никто не бежал к нам с револьвером в руках. Значит, били метров со ста, не меньше — дистанция явно не для короткоствола, а винтовочная. Отыскать в Петербурге полноценную автоматику в тысяча девятьсот девятом году почти невозможно. Секунда или две на поворотно-скользящий затвор, еще примерно столько же на прицеливание…

Додумывать я не стал — просто толкнул Дельвига за капот автомобиля и сам нырнул следом за мгновение до того, как вторая пуля разнесла лобовое стекло.

— Господь милосердный… Что это было?!

— А на что это похоже? — усмехнулся я. — Стреляют.

Видимо, его преподобие еще не успел в полной мере осознать происходящее, но далекий грохот и брызнувший крошкой асфальт в двух шагах оказались куда доходчивее любых объяснений. Дельвиг охнул, поджал ноги и как будто даже стал чуть меньше, вжимаясь спиной в бампер.

— Но откуда?.. — пробормотал он. — Ты заметил?

— Нет. — Я осторожно высунулся из-за крыла. — Но предполагаю, что во-о-от оттуда. Видите церковь?

До возвышающегося над крышами золоченого креста было метров сто пятьдесят — двести. Серьезная дистанция. Но для опытного снайпера, да еще и с пристрелянной винтовкой и хоть какой-то оптикой, — все-таки не запредельная.

— Храм, — зачем-то поправил Дельвиг. — Святой великомученицы Екатерины. С чего ты взял, что?..

— Я бы засел на колокольне. — Я пожал плечами. — Обзор оттуда лучше, и дома почти не мешают. А тот парень явно знает свое дело: начал стрелять, когда мимо ехал трамвай.

— Поэтому мы ничего не услышали… И что теперь делать?

Его преподобие не выглядел испуганным или растерявшимся — скорее до невозможности сердитым. За годы службы Ордену он успел повидать расклады и похуже, но с таким наверняка сталкивался нечасто — а может, и вообще впервые. Георгиевских капелланов учат обращаться с оружием и управлять Талантом, учат выслеживать и убивать самых страшных из порождений Прорывов. Стая упырей, зубастый и проворный леший, огромная жаба и уж тем более тот самый полулегендарный Рогатый наверняка куда опаснее человека с винтовкой.

Но стрелять все-таки не умеют.

— Сейчас, ваше преподобие, — ответил я, прикрывая глаза. — Подождите немного…

Я уже успел заметить, что способности из того мира возвращались ко мне не постепенно, а скачками, обычно после работы на пределе или сложных схваток. И кровавый поединок с Грозиным пополнил мой арсенал еще одной.

Конечно, до полноценной телепатии это не дотягивало и в том мире. Полноценно залезать в голову человеку я так и не научился — да и, пожалуй, не очень-то и хотел. А вот проделать что-то подобное с разумом попроще и поменьше когда-то было мне вполне по силам.

Получилось и теперь, хоть и со скрипом. Я пыхтел почти полминуты, но все-таки смог нащупать крохотное птичье сознание, парящее где-то со стороны Невы. Осторожно подтянул поближе, успокоил — и уже потом надавил изо всех сил, перехватывая управление.

Тело сразу стало другим: легким и одновременно могучим. Пожалуй, даже сильнее, чем волчье, несмотря на размер. Чайка явно охотилась, высматривая рыбу под мутной рябью воды, но у меня были другие планы. Я не пытался орудовать крыльями самостоятельно — просто чуть изменил направление, закладывая вираж, и помчался над жестяными крышами. Хорошее, правильное направление, и все-таки слишком высоко — даже для острого птичьего зрения.

— Ниже, — прошептал я. — Спустись немножко, хотя бы чуть-чуть…

До моих ушей донесся сердитый протяжный крик, но чайка послушалась и свалилась еще на полсотни метров — чуть ли не к самому кресту. Теперь я видел колокольню буквально как на ладони: вытянутую башню, белые с серым стены, колонны, открытые арки ярусов с лестничными пролетами и позеленевшей от времени бронзой колоколов, кровлю с крохотным слуховым окном и прямо за ним — винтовочный ствол и темный силуэт.

Есть!

Я отпустил чайку и тут же рухнул вниз, в собственное тело, сидящее на асфальте. Голова немного кружилась от таких кульбитов, но в целом все прошло не так уж и плохо. Во всяком случае у меня осталось достаточно сил на небольшую пробежку.

— Эй, не спи! — Надо мной нависло хмурое и перепуганное лицо Дельвига. — Ты не ранен?

— Никак нет, ваше преподобие. — Я вытянул из-под куртки браунинг и перевернулся, упершись коленом в асфальт. — Интересно, я успею добежать до переулка?

— Что?.. Куда ты собрался?!

— На охоту. Если сможете, идите следом — обоих ему точно не подстрелить. — Я с лязгом рванул затвор, отправляя патрон в ствол. — Только не вздумайте геройствовать, ладно?