Солдат удачи

Валерий Ковалев, 2023

Круглый сирота и воспитанник детского дома Максим Найденов с раннего детства мечтает стать военным моряком, образ флота овеян для него романтикой приключений и странствий. Преодолевая испытания сиротской жизни, Макс упорно двигается навстречу мечте. Ему приходится узнать, что такое несправедливость и подлость, но он не становится циником и не впадает в отчаяние. На службе во Вьетнаме, на войне в Донбассе, в военных операциях в Сирии и Африке он узнает, что такое настоящее боевое братство, и убеждается в правильности своего жизненного пути. А где-то есть родная душа – женщина, которая не обманет и не предаст…

© В.Н. Ковалёв, 2023

© Художественное оформление серии «Центрполиграф», 2023

© «Центрполиграф», 2023

* * *

Группа крови — на рукаве,

Мой порядковый номер — на рукаве,

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:

Не остаться в этой траве,

Не остаться в этой траве.

Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!

Виктор Цой

Глава 1

Детдом

— Н-на! — выбросил вперед кулак Браток.

Максим отлетел в угол умывальника. Кошкой вскочил и молча бросился на противника. Сцепившись, оба покатились по полу.

— Бей найденыша, — прошипел Косой и вместе с Дылдой стал жестоко пинать мальчишку ногами. Тот отбивался, пытаясь встать, но силы были неравные.

— Прекратить! — широко распахнулась дверь, на пороге стоял дежурный воспитатель. — В чем дело? — шагнув вперед, обвел всех сонными глазами.

— Да это мы так, немного поиграли, — гадливо улыбаясь, сказал Браток и вместе с приятелями покинул умывальник.

— За что они тебя? — уставился на мальчишку воспитатель.

— Немного поиграли, — открыв кран, сунул тот под холодную струю разбитый нос.

— Ладно, умойся и иди спать. Утром будем разбираться.

Максим обождал, пока остановилась кровь, пощупал переносицу — цела. Ополоснул лицо и, завернув кран, пошаркал тапками через коридор в спальню. Там под потолком горел ночной свет, на узких койках, укрывшись одеялами, сопели носами воспитанники.

— Мы еще с тобой посчитаемся, гад, — пробубнили с крайней у окна.

— Да пошел ты, — взглянул туда Максим и принялся разбирать постель.

Он улегся, немного повертелся на жестком матрасе, устраиваясь поудобнее, укрылся до подбородка одеялом. Он глядел в подсвеченный синим светом потолок и размышлял о своей жизни. Она, как говорится, не задалась.

Двухмесячным младенцем его оставили на крыльце одного из подмосковных роддомов, завернутым в старую тельняшку. После осмотра и установления пола медперсонал, составив акт, дал подкидышу имя Максим, отчество Николаевич и фамилию Найденов. А еще в роддоме сделали запись о рождении: 2 мая 1995 года — утро, когда нашли. Потом нового гражданина отправили в дом ребенка, а по исполнении трех лет поместили в Балашихинский детский дом.

Кроме него, там воспитывались еще шестьдесят мальчишек и девчонок, лишившихся родителей, в том числе семнадцать сирот. Жизнь у всех была несладкой. Россия лежала в разрухе, на Кавказе шла война, в стране правили бал олигархи и криминал.

Мелюзга всего этого не понимала, а вот старшие ребята вполне. Глядя вечерами телевизионные программы в красном уголке, где постоянно транслировали сытую жизнь на Западе да еще бандитские сериалы, мальчишки мечтали стать рэкетирами, а девочки — валютными проститутками. Отсюда черпался первый житейский опыт и нехитрая жизненная философия: сила с деньгами решают все.

Найденов становиться рэкетиром не желал. Его влекло море, почему — он не знал. Возможно, неизвестный папашка был флотским или что другое. Мелким пацаном любил пускать кораблики в лужах, повзрослев, запоем читал книжки о моряках, имевшиеся в библиотеке. А еще любил мечтать о дальних странах, путешествиях и чудесах. По натуре был романтиком.

В детдоме имелись свои лидеры из старших: пятнадцатилетние Браток с Дылдой и Косой, стоявшие на учете в детской комнате милиции, окружившие себя холуями и третировавшие других.

Они отбирали еду у младших, получали дань от тех, кого навещали родные, заставляли себе прислуживать и всячески издевались. Максим был единственным, кто не подчинялся, и его «ломали». В этот раз били за то, что дал на ужине Косому в глаз, когда тот плюнул в тарелку Витьке Бугрову. Витька был тихим безответным пацаном двумя годами моложе Максима и постоять за себя не мог.

«Так больше нельзя. Нужно что-то решать», — решил Макс, натянул на голову одеяло и погрузился в сон. Прерывистый и тревожный. Снилось ему серое пространство, по которому он брел, уходя все дальше и дальше. Где-то там, впереди, — он знал точно, — встает солнце. И совсем другая жизнь, не та, которую знал. Светлая и безоблачная. Но конца тому пути не было, силы таяли.

Утром после завтрака, состоявшего из каши-размазни, черняшки с кусочком масла и пахнущего рыбьим жиром чая, все участники драки, понурившись, стояли в кабинете директрисы. Это была средних лет фигуристая дама в зарубежных шмотках, с перстнями на пальцах и золотыми серьгами в ушах. Звали директрису Татьяна Александровна.

— Опять ты, Фокин, — уставилась на Братка накрашенными глазами начальница. — Что в этот раз не поделили?

— Найденыш на ужине ни за что ударил Косого, — кивнул тот на приятеля. — Ну, мы его того, немного поучили.

— Чтоб я больше не слышала этих блатных кличек! — Лицо директрисы пошло красными пятнами. — Здесь тебе не улица. Понятно?!

— Ага, — сделал Браток рожу ящиком, а его приятели заухмылялись.

— Ну а ты что скажешь, Найденов? — перевела она на мальчика жесткий взгляд. — Государство заботится о вас, кормит, поит, одевает. А вы ведете себя, как бандиты.

«Государство кормит, а ты, сука, все разворовываешь», — подумал Макс, но промолчал. Себе дороже.

— Значит так… — Успокаиваясь, Татьяна Александровна полюбовалась ярким маникюром на ногтях. — Еще одна такая драка — и отправлю в колонию для малолеток. Вы меня знаете. А теперь пошли вон.

Все уныло вышли из кабинета и разошлись по сторонам.

Чуть позже Максим, в сером кургузом пиджачке и с обтрепанным портфелем в руке, топал по Балашихе на занятия. Младших в детдоме обучали приходящие педагоги, а старшие посещали одну из городских школ. Учился он неплохо. Особенно уважал литературу с историей, географию и физкультуру. По всем этим дисциплинам имел пятерки.

Местные ребята относились к детдомовцам свысока, обзывая между собой «рванью», но связываться с ними опасались. Те держались вместе и всегда давали сдачи. Причем никогда не жаловались учителям, как остальные.

На занятиях, которые шли до часу дня, Максима мучила ночная мысль, и он принял решение. Каждое утро по дороге в школу проходил мимо панельной девятиэтажки, в подвальном помещении которой располагалась юношеская школа бокса. Об этом гласила вывеска на двери с часами работы.

Подойдя к дому, затененному тополями, под которыми два бомжа на лавке распивали одеколон, он решительно направился к обитой железом двери. Остановился, в очередной раз читая вывеску, а затем потянул на себя ручку. «Бах!» — хлопнула позади створка. Очутился в длинном, похожем на кишку, ярко освещенном коридоре. Из его конца доносились глухие удары, пошел на них. Коридор заканчивался обширным помещением с невысоким потолком. В центре на бетонном полу высились два деревянных помоста с канатами.

На одном пара ребят в трусах и майках молотила друг друга боксерскими перчатками, на соседнем вторая пара, постарше, делала то же самое. Слышалось тяжелое сопение, хлесткие удары. Пахло опилками и потом.

— Тебе чего, пацан? — нарисовался сбоку лет сорока, худощавый, с коротким ежиком мужик. В тренировочном костюме «Адидас», кроссовках и с секундомером на шее.

— Здравствуйте, дядя, — шмыгнул распухшим носом Макс. — Можно записаться в секцию? — Он нерешительно поднял на мужика глаза.

— Отлупили? — кивнул на нос мужик.

— Ага.

— Бывает. Только обучение у меня платное, пацан. Тридцать баксов в месяц.

— Платное? — удивился мальчишка.

— Ну да. Что, родители не потянут?

— У меня нет родителей, я детдомовский. — Макс потупил голову.

— Вон оно что, — оглядел его дешевую курточку и штаны тренер. — Незадача.

Макс развернулся, собираясь уходить, но тот остановил:

— Погоди, не торопись.

— Чего? — угрюмо зыркнул глазами Максим.

— Так и быть. Возьму тебя бесплатно, раз такие дела.

— Серьезно?

— Вполне. Но принесешь из детдома справку, что здоров.

— Спасибо, дядя, — сглотнул Макс.

— Только я тебе не дядя, а хозяин клуба и тренер, — чуть улыбнулся тот. — Зовут Александр Иванович Рыбаков. Так что давай топай за справкой, — и обернулся к помостам, захлопав в ладоши: — Перерыв десять минут! Приготовиться новым парам.

Звуки ударов тут же стихли, бойцы спустились с помостов, начав снимать перчатки.

Назад мальчишка летел словно на крыльях. Вот и опостылевший сиротский дом. Высокая металлическая ограда по периметру участка, обшарпанные приземистые хозяйственные постройки и запущенный старый парк. На деревьях каркали вороны, по пустым аллеям ветер гонял листья.

Быстро вошел во двор, где играло в классики несколько малявок, оттуда в гулкий подъезд, взбежал по истертым ступеням на второй этаж.

Прошагав коридором с несколькими выходящими туда дверьми, остановился у нужной. Постучав костяшками пальцев, вошел.

— Тебе чего, Найденов? — оторвалась директриса от разговора с толстым завхозом, сидевшим за приставным столом. — Опять что-то натворил?

— Нет, Татьяна Александровна, — сделав два шага вперед, повертел воспитанник головой.

— Тогда что? — Начальница колыхнула пышным бюстом.

— Мне нужна справка о здоровье.

— Это еще зачем? — Не скрывая своего удивления, женщина высоко подняла брови.

— Хочу записаться в секцию бокса. Сказали принести.

— А больше ты ничего не хочешь?

— Нет, ничего. Тольку справку.

— Если не дам?

— Тогда зарежу Фокина и сбегу, — выпалил и решительно сжал губы Макс. — Оно вам надо?

Директриса выпучила глаза, завхоз испуганно оглянулся.

Подобное было нежелательно. Тем более месяц назад из дома уже сбежал воспитанник. За это в городском отделе народного образования Татьяне Александровне влепили строгача, пообещав в случае повторения подобного снять с должности. Оставлять же столь теплое место на ниве народного просвещения она не желала.

В детдом нередко поступала спонсорская помощь, которую они с завхозом умело похищали, а еще имелся доход от усыновления воспитанников. Из столицы порой наезжали не имевшие детей иностранцы, вносили директрисе оговоренные суммы и становились счастливыми родителями.

«Да, этот мальчишка не подарок. Упрямый, задиристый и непокорный. От такого всего можно ждать», — с тревогой подумала она.

— Хорошо, Найденов, — переглянулась с замершим коллегой. — Иди в медпункт. Я позвоню Надежде Осиповне.

— Спасибо, Татьяна Александровна, — поблагодарил Макс и вышел из кабинета.

— Такой точно зарежет, — проводив его взглядом, сказал завхоз.

— Неблагодарная у нас работа, Платон Ильич. Но что поделаешь? Ведь кому-то надо, — развела руками директриса.

Надежда Осиповна Розенталь была детдомовской медсестрой, работавшей в нем полтора десятка лет. В отличие от остального персонала она участливо относилась к воспитанникам, видя в них не досадную обузу, а жертв социальной несправедливости.

Спустя пять минут Найденов сидел на стуле в ее кабинете этажом выше, с белой кушеткой, медицинскими весами и цветущей геранью на окне.

— А что у тебя с носом, Максим? — поинтересовалась Розенталь, оглядев мальчишку.

— Ерунда, Надежда Осиповна, — махнул рукой, — споткнулся и упал.

— Может, сделаем примочку?

— Не стоит. Заживет как на собаке.

— Хорошо, как знаешь. А для чего тебе справка?

Максим рассказал, медсестра внимательно выслушала.

— Ну что же, спорт хорошее дело, а мальчик ты у нас здоровый. В отличие от многих остальных. — Она печально вздохнула.

Открыв один из ящиков стола, достала оттуда чистый бланк, аккуратно заполнив, расписалась и шлепнула треугольную печать.

— Держи, — протянула бумажку пацану. — Только больше не падай.

— Спасибо вам, — взял справку Макс. — До свидания! — Обрадованный, он пулей выскочил из кабинета.

Через десять минут он снова был в секции, а там на помостах сражались очередные пары. Обождав, когда тренер освободится и подойдет к нему, протянул заветную справку.

— Тэк-с. — Александр Иванович внимательно прочитал документ. — Здоров, годен. Подпись, печать. — Сложив бумажку, сунул в карман. — На тренировку завтра в шестнадцать. При себе иметь трусы с майкой, спортивные тапки и полотенце. Усек?

— Ага, — радостно кивнул мальчишка.

— С тобой все. — И, отойдя к канатам, закричал: — Осмачко, не сачковать! Работать! И больше двигайся по рингу!

Так Макс стал заниматься боксом.

На первом занятии опростоволосился. Когда тренер представлял другим ребятам, стоял перед строем босой. Тапок у него не было, и те рассмеялись.

— Отставить! — нахмурился Рыбаков. — Пока будешь так, — покосился на новичка. — А там что-нибудь придумаем.

Для начала Александр Иванович дал задания другим, а когда те запрыгали по помостам, нанося и отражая удары, кратко рассказал Максу о боксе.

— Уразумел? — спросил он, закончив рассказ.

— Ага, — кивнул мальчишка.

— Не «ага», а да.

— Да.

— Теперь переходим к практике. На, надевай, — сняв с вешалки на стене одну пару перчаток, вручил Максу. Он поочередно сунул в них руки, застегнув липучки, оба прошли в дальний угол. Там с потолка свисали две боксерские груши, одну из которых яростно обрабатывал конопатый мальчишка, примерно одних лет с Максимом.

— Резче, резче, Борис! И не опускай руки! — прикрикнул на него тренер. — Видишь, как работает? — обернулся к новичку.

— Вижу.

— Попробуй так на второй.

Максим подошел к соседней груше и несколько раз ткнул перчаткой в тугой бок.

— Бей изо всех сил, пока можешь. — Рыбаков включил секундомер. За стеклом побежала стрелка.

Сжав губы, представил рожу Дылды и замолотил чаще. Вскоре выдохся. На лбу проступил пот, руки стали ватными.

— Хватит, — нажал кнопку тренер и подошел ближе. — Слабовато. Вас в детдоме что, плохо кормят?

— Нормально, — тяжело дыша, соврал Макс.

— А физкультура есть?

— Есть. Только с начала года уроки не проводятся. Прежний физрук уволился, а нового нету.

— Ладно, проехали. А теперь смотри внимательно.

Подойдя к снаряду, тренер показал основные виды стоек, работу рук и ног, механизм основных ударов.

— Вот так и делай, но теперь медленно, и поглядывай на Бориса. У него уже неплохо получается. — И он отошел к помостам.

Занятия длились два часа с небольшими перерывами, после них мальчишки принимали горячий душ в душевой, совмещенной с раздевалкой. В раздевалке Максиму выделили шкафчик. Назад он возвращался, едва волоча ноги. Ночью спал мертвым сном. Мышцы болели до следующей тренировки, а всего тренировок в неделю было три. Спустя месяц втянулся.

В клубе занимались двадцать шесть мальчишек от семи до шестнадцати лет. У одних родители были коммерсами, у других служащими или работягами, а у одного папаша был бандит. Различий между ними Рыбаков не делал. Кроме него с ребятами занимался второй тренер, лет тридцати. Звали Леонид Юрьевич. А еще в штате имелась уборщица — тетя Маша, старушка-пенсионерка.

Уже на второе занятие Рыбаков принес Найденову почти новые боксерки по размеру, сказал просто: «На, носи». После третьей тренировки, когда Максим переоделся, сказал: «Двигай за мной».

Выйдя из клуба, они молча прошли по улице до шумного стихийного рынка на углу. Остановились у чебуречной, из которой неслись вкусные запахи.

— Салам, командир, — прихрамывая, вышел из боковой двери смуглый усач под два метра ростом в белой куртке.

— Здорово, Анзор. — Мужики крепко пожали друг другу руки.

— Это тот самый мальчик? — кивнул высокий мужик на Максима.

— Да. Тот самый.

Усач шагнул к раздаточному окну, что-то сказал напарнику и вернулся с двумя золотистыми чебуреками в бумажке.

— Держи, — протянул Максу.

Максим бережно взял чебуреки, тихо поблагодарил.

— Будешь заходить сюда каждый раз после тренировок, — сказал Рыбаков, — и получать доппаек. Ясно?

— Ясно. — Максим осторожно сглотнул голодную слюну.

— А теперь дуй домой. Поешь — и за уроки.

Отойдя от рынка сотню метров, Максим свернул в небольшой сквер, где с деревьев опадали рыжие листья, уселся на скамейку и жадно съел горячие чебуреки. Раньше он их никогда не пробовал. Затем напился воды, тонкой струйкой бьющей вверх из чаши с фонтанчиком. Утер бумажкой губы, смял в шарик и, культурно закинув в урну, направился в сторону детдома.

«Бывают на свете и добрые люди, — думал по дороге. — Надежда Осиповна, а теперь вот Александр Иванович».

Он не знал, что отношение к нему тренера объяснялось довольно просто. Рыбаков и сам воспитывался в подмосковном детском доме. Попал туда после гибели родителей в автомобильной катастрофе. Затем поступил в Рязанское десантное училище, после которого три года воевал в Афгане. Вернувшись, обосновался в Балашихе, где бывшие сослуживцы помогли открыть школу бокса. Дела шли неплохо, все ладилось.

К началу зимы Максим стал демонстрировать успехи, за что тренер его скупо похвалил и поставил заниматься в паре с Витькой Королевым. Тот имел второй юношеский разряд и был призером городских соревнований среди молодежи.

В одно из февральских воскресений Рыбаков пригласил Максима после тренировки к себе в гости.

Жил Рыбаков в небольшой двухкомнатной квартире на улице Льва Толстого, на которую обменял родительскую квартиру в Клину после возвращения в Союз.

— Заходи и раздевайся. Будем пить чай. — Отперев ключом дверь, пропустил мальчишку вперед.

Пока хозяин занимался на кухне, гость осмотрелся. Он оказался в большой комнате, чистой и уютной, обставленной недорогой мебелью. Похоже, она служила хозяину гостиной. В комнате был музыкальный центр, на полу ковер, на стенах несколько фотографий в рамках.

С одной на Макса смотрел пацан, чуть моложе его, сидевший между женщиной и мужчиной. На второй был запечатлен Рыбаков в форме старшего лейтенанта с красивой девушкой. На третьей тоже он, уже капитан, в камуфляже с еще тремя военными. Все при орденах и медалях. Один был уже знакомый мальчишке усатый Анзор из чебуречной.

— Давай мой руки, боец, все готово! — донеслось из кухни.

Сполоснув в ванной руки и вытерев их полотенцем, узким коридором прошел на кухню. В углу тихо урчал холодильник «Минск», на стене ворочали кошачьими глазами ходики, под окном был накрыт стол.

— Присаживайся. — Рыбаков взял с плиты чайник и разлил по чашкам кипяток. Добавил туда заварки, бросил по три куска рафинада. Подвинул Максу тарелку бутербродов с колбасой и сыром: — Ешь.

Выпили по две чашки чаю, гость сжевал половину приготовленного угощения, икнув, сказал «спасибо».

— На здоровье, — потянулся тренер за сигаретами на подоконнике. Открыв форточку, закурил.

— Александр Иванович, — взглянул на него мальчишка. — На фотографиях в комнате это вы?

— Я, — выдул вверх струйку дыма. — С родителями, женой и сослуживцами. Родителей давно нет, жена ушла к другому, побогаче. Из ребят остались мы с Анзором.

— Были на войне?

— Да. В Афганистане, а потом в Чечне. Ладно, про это неинтересно. — Он разогнал рукой дым и спросил: — Какие у тебя на жизнь планы?

— Хочу стать военным моряком, — не задумываясь, сказал гость. — Повидать мир и дальние страны.

— Ну что же, достойный выбор, — глубоко затянулся тренер. — А как с учебой?

— Нормально. Троек нет.

— Тогда дерзай. Чем сумею — помогу. Кстати, спорт — хорошее подспорье при поступлении в военное училище. По себе знаю.

Посидели они час, а потом Рыбакову кто-то позвонил по сотовому телефону.

— Хорошо, — ответил он, — сейчас буду. — И нажал на панели кнопку. — Ну что, Максим? Мне нужно по делам. Собирайся, подвезу к детдому.

Одевшись, заперли квартиру и спустились вниз. С неба тихо кружился снег, деревья стояли в инее. Во дворе Рыбаков подошел к одному из стоящих у тротуара автомобилей — серого цвета «Ниве», пискнул брелоком ключей, предложил: «Садись».

Немного прогрел мотор, тронулись, со двора выехали на улицу. По ней цугом тянулись автомобили и троллейбусы. Рыбаков включил магнитолу, салон наполнила грустная и красивая мелодия.

— «Мост над бурными водами» Поля Мориа, — повернул к мальчишке голову: — Нравится?

— Очень.

Минут через десять подвернул к обочине, остановились у детдома.

— Ну бывай, Максим.

— До свидания, Александр Иванович, — потянув тугую рукоятку, открыл дверь мальчишка.

Выйдя, долго смотрел автомобилю вслед, пока тот не скрылся, а потом направился к воротам.

Зайдя в подъезд, прошел мимо пожилого охранника, уткнувшегося в газету, взбежал по ступеням на жилой этаж. Сняв шапку с курткой, определил их на вешалку, где висели такие же. Прошел в спальню мальчиков.

Она была просторная, с тремя окнами без штор и двумя плафонами вверху. По сторонам в два ряда узкие кровати, накрытые серыми одеялами, между ними тумбочки. На голых стенах два дешевых эстампа с видами старой Москвы и плакат «За детство счастливое наше спасибо, родная страна!».

В чем заключается это самое счастливое детство, воспитанники не знали. Им было безразлично.

Как всегда по воскресеньям, в детском доме было тихо и пустынно. Часть ребят повезли на экскурсию в Москву, некоторых на выходные забрали близкие, остальные смотрели в красном уголке телевизор. Шла очередная мыльная опера, такие всем нравились.

Подойдя к тумбочке у своей кровати, Макс хотел взять библиотечную книгу «Приключения капитана Блада». Ее там не оказалось.

«Не иначе забыл в парте», — мелькнула мысль. Отправился этажом выше. По коридору с рядом окон прошел в свой класс, открыл дверь и застыл на месте. На полу у батареи Дылда зажимал Юле Малышевой ладонью рот, Косой держал за руки, а Браток, навалившись сверху, дергал голой задницей.

— Вы что делаете, твари! — Максим бросился вперед и с налету врезал обернувшемуся Братку в челюсть. Пока он валился на бок, дважды саданул под дых вскочившему на ноги Дылде. Тот, охнув, скорчился. Жаль только, что Косого достать не успел. Бросив дружков, Косой опрометью выскочил в коридор.

Юля, плача и закрывая ладонями лицо, пошатываясь, ушла следом.

— Если еще тронете ее, убью, — наклонился Макс к хватавшему ртом воздух Дылде и, развернувшись к Братку, засадил носок ботинка тому между ног.

— У-у-у! — истошно завопил, катаясь по полу, Браток.

Дрожа от злости, Максим вышел в коридор, там никого. Юле исполнилось пятнадцать, она была самой красивой девочкой в детдоме и многим из ребят очень нравилась. Нравилась она и Максиму. А тут такое!

Когда спустился на жилой этаж, из комнаты девочек доносился шум, а затем оттуда выскочила дежурная воспитательница. Вскоре к детдому подкатила «скорая», из нее вышел в белом халате врач с чемоданчиком в руке и исчез в подъезде.

Потом «скорая» уехала, увозя Юлю.

На следующее утро Максима вызвали в кабинет директора. Помимо Татьяны Александровны, имевшей бледный вид, за приставным столом сидели милиционер и молодая, строгого вида женщина. У торцевой стены на стульях поникли головами Дылда с Косым.

— Присаживайся, Найденов, — указал на свободный стул милиционер. — Я старший следователь милиции капитан Марков. А это секретарь комиссии по делам несовершеннолетних городской администрации Елена Геннадьевна Серебрянская, — представил женщину. — Сейчас допрошу тебя в качестве свидетеля по уголовному делу об изнасиловании Юлии Малышевой. Кстати, советую говорить правду. Эти герои, — кивнул на Косого с Дылдой, — уже во всем признались.

— Мы больше не будем, — заныл Косой, а его приятель хотел что-то сказать, но капитан его оборвал.

— Помолчите, вас не спрашивают, — хмуро бросил капитан. — Я тебя слушаю, Найденов.

Максим рассказал все, что видел, следователь, оформив протокол, заставил расписаться. Ниже поставили свои подписи Серебрянская и директриса.

— У меня вопрос. — Максим встал со стула, когда следователь разрешил идти. — Здесь нету Братка. В смысле Фокина.

— Он ночью сбежал. — Капитан убрал протокол в папку и щелкнул кнопкой. — Но ничего, много не набегает. Все равно поймаем.

Так и случилось. Через пару месяцев всех насильников осудили, направив в колонию для малолеток. Директрису убрали, на ее место пришел мужчина. Седоватый и в роговых очках. Чем-то похожий на актера Машкова из бандитского сериала. Звали нового директора детского дома Павел Васильевич Муравин.

Он оказался весьма дотошным и затребовал из городского отдела комиссию. Та работала две недели, в результате установив в детдоме серьезные хищения. После проверки Татьяну Александровну тоже отдали под суд, отделалась тремя годами условно. Жизнь воспитанников немного улучшилась.

Стали прилично кормить, летом вывозить в подмосковный лагерь отдыха, закупили новую мебель для спален и обновили гардероб. А еще Муравин организовал в детдоме занятия по труду, первым результатом стало то, что старый парк привели в идеальное состояние. Появились и кружки по интересам: автомобильный, компьютерный и швейный. Воспитанники восприняли все эти новшества на ура.