Пересилить страх. Детектив

Валерий Касаткин

«Пересилить страх» – детективная повесть о прекрасной и умной женщине, которая, являясь директором школы, всю себя отдаёт работе и мечтает о личном счастье и любви. На своём пути женщина сталкивается с людскими пороками, с непростыми судьбами участников афганской войны, с проблемами школьного образования. Главная героиня, обладая внутренней и внешней красотой, уверенно идёт навстречу своему счастью.

Глава вторая

1

Восторг переполнял зарождающуюся душу мальчишки. Он, пробравшись через заросли краснотала, оказался на крутом берегу величественной реки Днепр с голубой водой, с островами, за которыми открывалась такая же голубая даль. Он вот-вот взлетит и устремится в неизведанную загадочную жизнь, где, несомненно, приобретёт счастье и сделает счастливыми других людей.

Откуда-то издалека в сознание спящего стал проникать гудок. Мальчик проснулся и, услышав, как отец собирается на завод, быстро подскочил с кровати, подбежал к красивому черноволосому усатому мужчине и произнёс:

— Папа, я сегодня опять с тобой пойду.

— Конечно, Лёня, пойдёшь. А как же иначе. Пусть видят все, какая мне смена растёт, и как быстро ты становишься настоящим мужчиной.

Черноволосый, чернобровый пятилетний мальчик подпрыгнул от радости и побежал одеваться. Находившаяся рядом мама ребёнка лишь радостно улыбалась и качала головой.

Вскоре парень гордо шёл в ногу с отцом, держась за его руку и вертя головой по сторонам. Рабочий посёлок Каменское Екатеринославской губернии проснулся, и людские ручейки, слившись в один мощный поток, устремились к проходной металлургического завода, который своими утренними и вечерними гудками много лет мерил жизнь всех этих людей.

Дойдя до определённого места, мужчина, которого звали Илья, погладил сына по головке и сказал:

— А теперь беги домой, позавтракай и помогай маме в домашних делах. Ещё немного подрастёшь и будешь мне приносить обед на завод.

Такое доверие от родителей Лёня получил через три года. Приготовленные матерью судки с обедом он принёс отцу прямо на завод и, увидев, как тот, словно богатырь, управляется с раскалённым металлом, впервые задумался об адском труде рабочих. Русский богатырь, увидев сына, поставил вместо себя на рабочее место подменного, вышел на улицу и, быстро управившись с едой, поблагодарил сына и отправил гулять.

Лёня, довольный приобщением к такому значимому взрослому делу, вышел из ворот завода, а потом, присоединившись к своим друзьям и увлёкшись уже своими детскими мечтами и целями, бежал к реке, чтобы искупаться в голубой воде и переплыть на остров, который всегда манил его к себе какой-то загадочностью и другой жизнью. Чернобровый мальчик в свои восемь лет уже понимал, что действительно есть совершенно иная жизнь, отличная от жизни рабочей слободы, которая была пропитана дымом от заводских труб и измотана изнурительным трудом на заводе, где его отец работал по двенадцать, а то и по восемнадцать часов, не зная отдыха и праздников. Эту другую жизнь Лёня видел через забор «Верхней колонии», за которым купалась в роскоши администрация завода, отличаясь высокомерием и пренебрежением к трудовому народу. Лёня чувствовал, что в рабочей среде назревает взрыв недовольства от рабского бесправного положения, и от родителей он уже слышал слова «революция» и «война». Эти слова его пугали, поскольку несли людям смерть. Это было лето 1913 года.

А потом у Лёни была учёба в гимназии, восторженное ликование по поводу Социалистической революции и прихода к власти партии большевиков, работа на заводе, учеба в техникуме, и снова работа в разных уголках необъятной страны, в том числе и в Кохановском районе Оршанского округа Белорусской ССР (ныне Толочинский район), учёба в институте и возвращение на родной завод. Из способного, упорного и настойчивого мальчика Лёня превратился в Леонида Ильича Брежнева, прошедшего закалку трудом, комсомолом, партией коммунистов. И всегда он помнил слова отца: «Если уж ты обещал, то держи слово. Сомневаешься — говори правду, боишься — не делай, а сделал — не трусь. Если уверен в правоте, стой на своем до конца». А когда грянула война с фашистскими извергами, Леонид Ильич также вспомнил один из разговоров с отцом:

— Скажи, Леня, какая самая высокая гора в мире?

— Эверест.

— А какая у нее высота?

Леонид опешил: что это он его экзаменует?

— Точно не помню. — Что-то около девяти тысяч метров… Зачем тебе?

— А Эйфелева башня?

— По-моему, триста метров.

Отец долго молчал, что-то прикидывая про себя, потом сказал:

— Знаешь, Леня, если б нам поручили, мы бы сделали повыше. Дали бы прокат. Метров на шестьсот подняли бы башню.

— Зачем, отец?

— А там бы наверху — перекладину. И повесить Гитлера. Чтобы, понимаешь, издалека все видели, что будет с теми, кто затевает войну. Ну, может, не один такой на свете Гитлер, может, ещё есть кто-нибудь. Так хватило бы места и для других. А? Как ты думаешь?»

На этот вопрос, заданный отцом задолго до начала Второй мировой войны, Леонид Ильич ответил бесстрашной борьбой с гитлеровскими полчищами, вторгшимися на родную землю.

Великую Отечественную войну Брежнев встретил в должности секретаря Днепропетровского обкома Коммунистической партии по оборонной промышленности. В военное время проходил службу на разных политических должностях в действующей армии. Газета «Правда» за 1943 год в статье «225 дней мужества и отваги» писала:

«Начальник политотдела 18-й армии полковник Леонид Ильич Брежнев сорок раз приплывал на Малую Землю, а это было опасно, так как некоторые суда в дороге подрывались на минах и гибли от прямых снарядов и авиационных бомб. Однажды сейнер, на котором плыл Брежнев, напоролся на мину, в результате чего полковника выбросило в море… его подобрали матросы…».

Спустя многие годы Леонид Ильич, являясь руководителем государства, в книге «Малая земля» так вспоминал о тех событиях:

«Переправы мы осуществляли только ночью… Ночная тьма во время переправ была вообще понятием относительным. Светили с берега немецкие прожекторы, почти непрерывно висели над головой «фонари» — осветительные ракеты, сбрасываемые с самолетов. Откуда-то справа вырвались два вражеских торпедных катера, их встретили сильным огнем наши «морские охотники». Вдобавок ко всему фашистская авиация бомбила подходы к берегу.

То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих пуль, сверкала всеми цветами радуги. В любую минуту мы ожидали удара и, тем не менее, удар оказался неожиданным. Я даже не сразу понял что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно в сущности и было: наш сейнер напоролся на мину. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх. Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором, и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.

Упал, к счастью, в воду, довольно далеко от сейнера. Вынырнув, увидел, что он уже погружается. Часть людей выбросило, как и меня, взрывом, другие прыгали за борт сами. Плавал я с мальчишеских лет хорошо, всё-таки рос на Днепре, и в воде держался уверенно. Отдышался, огляделся и увидел, что оба мотобота, отдав буксиры, медленно подрабатывают к нам винтами.

Я оказался у бота э-9, подплыл к нему и лоцман Соколов. Держась рукой за привальный брус, мы помогали взбираться на борт тем, кто под грузом боеприпасов на плечах с трудом удерживался на воде. С бота их втаскивали наверх. И ни один, по-моему, оружия не бросил.

Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Били неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал, а снаряды вокруг неожиданно перестали рваться. Должно быть, наши пушки ударили по батареям противника. И в этом шуме я услышал злой окрик:

— Ты что, оглох? Руку давай!

Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и неважно это было в такой момент. Десантные мотоботы, как известно, имеют малую осадку и низко сидят над водой. Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня.

Тут только почувствовал озноб: апрель даже на Черном море не самое подходящее время для купания. Сейнера уже не было».

Далее в этой книге Брежнев утверждал:

«Нам война была не нужна. Но когда она началась, великий советский народ мужественно вступил в смертельную схватку с агрессорами».

И уже в послевоенное время, занимая высокие государственные посты, в том числе руководителя целого государства, Леонид Ильич делал всё, чтобы война больше никогда не пришла к советским людям. Но, но, но…

В 1979 году в Афганистане, который считался другом СССР, начала складываться политическая обстановка не в пользу великой державы. Ещё в 1919 году Советская Россия одна из первых признала независимость монархического феодального государства от Англии и, несмотря на собственное тяжёлое положение в экономике, оказала ему значительную финансовую и военную помощь. Помощь за дружбу и за гарантию спокойной обстановки на границе с СССР предоставлялась и в последующие годы. Но в Афганистане всегда было неспокойно. Постоянные государственные перевороты и связанные с ними вооружённые конфликты между различными группировками делали это государство ненадёжным партнёром на мировой арене. Для руководства Советского Союза настало время поставить во главе Афганистана своего человека с коммунистическими взглядами и не допустить туда американцев. И такой человек был.

По этой причине в 1979 году оппозиция Афганистана предприняла ряд решительных выступлений против руководства своей страны.

Брежнев после долгого обсуждения в узком кругу со своими соратниками Андроповым, Громыко, Устиновым, Сусловым принимает решение о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан. Многие крупные военные начальники осторожно высказались против такого решения, считая, что это только обострит обстановку в стране, поскольку афганское население враждебно воспринимает любую интервенцию со стороны других государств, а внутри самой страны процветает вражда между народностями, племенами, общинами, где до фанатизма проповедуется ислам, а экономика, несмотря на огромные богатства недр, представляет собой печальное зрелище, и уже полным ходом идёт гражданская война между сторонниками социалистического правительства и объявившими ему священный джихад радикальными исламистами, которые и организовали отряды моджахедов. Для этих целей использовалась территория Пакистана и вооружение, поставляемое странами-членами НАТО.

Несмотря на это 12 декабря Политбюро ЦК КПСС утвердило такое решение, главным итогом которого должна стать ликвидация действующего Президента Афганистана, погрязшего в репрессиях, стабилизация обстановки внутри страны и недопущение иного иностранного военного вмешательства в дела дружественного государства.

2

В то время, когда двадцатитрехлетний Брежнев работал заместителем начальника Уральского областного земельного управления и поднимался всё выше по карьерной лестнице, в Афганистане в провинции Пагман, близ Кабула, в семье начальника тюрьмы Гильзая из племени пуштунов хароти родился Хафизулла Амин. С раннего детства мальчик стал впитывать в себя идеи превосходства пуштунов над другими племенными, объединениями монархического полуфеодального бедного государства. А где царствует нищета, там начинается вражда даже между соседями, и там рождаются пороки. Под влиянием фанатического превознесения пуштунов и складывающейся сложной политической и экономической обстановки Амин становится очень амбициозным человеком с проявлением таких черт характера, как коварство, вероломство и тщеславие. Получив университетское образование сначала в Кабуле, а потом в США, Хафизулла из мальчика, который когда-то увидев дворец короля на возвышенности, превратился в мужчину, мечтающего править страной с трона этого дворца и сделал для этого всё возможное.

В 1973 году короля Захир-шаха в результате государственного переворота сверг его двоюродный брат, бывший премьер-министр Мохаммад Дауд, который будучи во главе правительства поддерживал тесные дружеские отношения с СССР. Однако в 1978 году и он был свергнут леворадикальными силами, активно поддерживаемыми марксистской Народно-демократической партией Афганистана. Дауд и восемнадцать членов его семьи были убиты. К власти пришёл основатель партии Мухаммед Тараки. Обстановка в стране ещё больше обострилась. В самой партии тоже произошёл раскол на радикальную фракцию «Хальк» («Народ») и «Парчам» («Знамя»), которую возглавил Бабрак Кармаль.

Коммунистическая партия Советского Союза не считала НДПА братской и осуществляла лишь посредническую миссию между фракциями. Борьба внутри партии продолжалась. Усилила борьбу за власть и оппозиция. Вместе с этим в стране появились самостоятельные вооружённые формирования, созданные шейхами, ханами, старшинами, враждующие между собой и выдвигающие, как и оппозиция, многочисленные требования. На территории Афганистана постоянно действовали и просто грабительские банды, нападающие и на крестьян, и на бизнесменов.

В результате внутрипартийной борьбы к власти как в партии, так и государстве, пришёл Хафизулла Амин, по приказу которого был убит Тараки. Амин начал своё правление с террора и с разных противоречивых обещаний улучшить жизнь людей и пойти по социалистическому пути развития. В связи с тем, что оппозиция и всевозможные банды не прекращали, а даже усиливали борьбу за власть, Амин, как и когда-то Тараки, обратился с просьбой к руководству СССР о необходимости интервенции в Афганистан.

Вот как описываются те события на интернет-ресурсе real-vin.com:

«Ещё будучи премьером, Амин постоянно выступал за введение в Афганистан советских войск, а когда совершил переворот, начал упрашивать Москву сделать это как можно скорее. Он окружил себя советскими военными советниками, постоянно консультировался с КГБ и МО СССР, полностью доверял лишь врачам из СССР и надеялся в конечном итоге на наши войска. Амин боялся и НДПА, и моджахедов. Он распустил службу безопасности Тараки и публично объявил, что с момента Апрельской революции в результате репрессий правительства Тараки погибло более 12-ти тысяч людей. Однако Хафизулла Амин не только не прекратил террор, а, наоборот, усилил репрессии и даже превзошел в этом Дауда и Тараки. Афганские коммунисты и секретари ЦК КПСС видели в Амине афганский аналог Сталина или Мао Цзэдуна.

12 декабря 1979 года Политбюро ЦК КПСС приняло секретное постановление «К положению в Афганистане». Суть его сводилась к тому, что необходимо устранить Хафизуллу Амина, на его место поставить Бабрака Кармаля (третьего лидера НДПА, сбежавшего от Амина в СССР), а для стабилизации положения послать в Афганистан войска. 27 декабря началась подготовка к штурму дворца Амина Тадж-бек. В тот день советские агенты подсыпали яд в еду Амина, когда тот давал обед по случаю возвращения из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшири. Но ничего не подозревавшие советские медики чудом спасли Амину жизнь, после чего спецгруппы КГБ пошли на штурм дворца.

Находившиеся во дворце советские врачи и специалисты попрятались кто куда. Сначала они думали, что напали моджахеды, затем, что их штурмуют сторонники Тараки. Личная охрана Амина не очень успешно, но отчаянно отстреливалась от спецназовцев. Те, естественно, работали по принципу «зачистки»: в каждое новое помещение или коридор бросалось несколько гранат, затем автоматные очереди вслепую и осмотр «сотворённого». По этой причине погибло много гражданских лиц из прислуги, почти вся охрана и родня Амина, многие советские специалисты. Спецназ потерял около десяти человек убитыми, и вполне возможно, что кого-то подстрелили свои — дворец штурмовался со всех сторон сразу…

Когда наши врачи услышали русский мат, они поняли, что атакуют свои, но это в принципе мало что поменяло. Доктора Алексеев и Кузнеченков, которые присматривали за дочерью Амина и её грудным ребенком, спрятались под стойкой бара. Вскоре они увидели Амина, который шел по коридору в белых адидасовских трусах, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно гранаты, флаконы с физраствором. Лишь несколько часов назад вышеуказанные эскулапы откачали диктатора после отравления и поставили ему капельницы. Алексеев, выбежав из укрытия, первым делом вытащил иглы, прижал пальцами вены, чтобы не сочилась кровь, и довел президента до бара.

Амин прислонился к стене, когда послышался детский плач: из боковой комнаты вышел, размазывая кулачками слезы, его пятилетний сынишка. Увидев отца, бросился к нему, обхватил за ноги. Амин прижал его к себе, и они вдвоем присели у стены. Амин приказал подошедшему адъютанту позвонить и предупредить… советских военных советников о нападении на дворец. При этом он сказал: «Советские помогут». Адъютант доложил, что стреляют именно советские. Эти слова вывели Амина из себя, он схватил пепельницу и бросил ее в адъютанта: «Врешь, не может быть!» Затем сам набрал начальника Генштаба, командира 4-й танковой бригады, но связи не было. После этого Амин тихо проговорил: «Я об этом догадывался, всё верно». В холл с баром ворвались двое спецназовцев (почему-то без гранат), которые сходу выпустили несколько очередей из автоматов: Амин с сыном, его адъютант и Алексеев погибли на месте…

Впрочем, это лишь одна, но признанная самой достоверной, из версий смерти Амина. Как вспоминал один из спецназовцев: «Мы оставили дворец, в котором ковры были пропитаны кровью, хлюпающей под ногами». Убитых афганцев, в том числе и двух малолетних сыновей Амина, закопали в братской могиле неподалеку от дворца Тадж-Бек, где с июля 1980-го располагался штаб 40-й армии. Труп Амина, завернутый в ковёр, был погребен там же, но отдельно от остальных. Никакого надгробия ему поставлено не было. Оставшиеся в живых члены его семьи были посажены в тюрьму Пули-Чархи, сменив там семью Тараки. Даже дочь Амина с перебитыми ногами и с грудным ребенком на руках оказалась в камере с холодным бетонным полом…»

Эти же события историк Нурали Давлат специально для Asia-Plus описал так:

«К операции по ликвидации Амина привлекли спецназ КГБ СССР — группы «Гром» (впоследствии с подачи журналистов ее стали называть «Альфой») и «Зенит», а также более 550 солдат и офицеров «мусульманского батальона».

Мусбат готовили более 6 месяцев. По легенде они должны были обеспечить охрану президента Амина в районе Тадж-Бека.

Подготовка операции в Кабуле была возложена на генералов КГБ Иванова и Кирпиченко. Генерал Дроздов, начальник управления «С» ПГУ, руководил операцией по захвату дворца Тадж-Бек.

Иванов и Кирпиченко доложили в Москву о том, что ликвидация Амина без помощи армии невозможна. 25 декабря в афганскую столицу перебросили Витебскую десантную дивизию.

В этот день каждые 15 минут в Кабульском международном аэропорту стали приземляться советские военные самолеты. Началась переброска советских войск в Афганистан.

27 декабря 1979 года афганский президент пригласил на новоселье во дворец членов партии и правительства, а также генералитет и руководителей спецслужб. Все приглашенные были вместе с супругами.

Хафизулла Амин радовался, что, наконец, ему удалось добиться ввода советских войск в Афганистан. Но ближе к обеду всем гостям стало плохо. Все падали в обморок. Вскоре сам Амин тоже потерял сознание. Его жена приказала срочно доставить в Тадж-Бек советских врачей. Тем временем в посольстве ждали звонка агентов об успехе операции. А звонка не было. Доктор Тутахель, главврач Центрального госпиталя афганской армии, где работали советские врачи, попросил их срочно поехать в Тадж-Бек, где Амину стало плохо.

Это был серьезный прокол организаторов операции, так как они не учли этот момент: упустили из виду, что в Кабуле кроме посольских врачей работают также военные доктора, которые ничего не знали об операции КГБ против Амина.

Группа в составе Анатолия Алексеева, Александра Шанина, Виталия Кузниченко и Станислава Коноваленко срочно выехала по вызову. Они откачали Амина. Когда стало понятно, что план с отравлением провалился, операцию срочно перенесли на более ранний срок, на 19 часов, чтобы сторонники афганского президента не спохватились.

Началась операция под кодовым названием «Шторм — 333». Но даже сам Амин не верил, что дворец атакуют советские солдаты и офицеры».

Ещё немного предыстории ввода советских войск в Афганистан. К началу афганской войны руководитель страны Леонид Брежнев был уже тяжело болен и не мог принимать самостоятельно волевые решения. По сути дела у государственного руля оказались три человека — председатель КГБ Юрий Андропов, министр обороны Дмитрий Устинов и министр иностранных дел Андрей Громыко, которые, демонстрируя друг перед другом, перед народом и Брежневым свою значимость, внушили членам политбюро коммунистической партии мысль о необходимости ввести войска в Афганистан. При этом военные и партийные советники делали ставку на одни силы в полуфеодальном государстве, а КГБ — на другие. Но никто в тогдашнем руководстве СССР объективно не задумался об отношении всего афганского народа к интервенции. А этот народ постоянно страдал от постоянных дворцовых переворотов и был обозлён на всех и тем более не терпел вмешательства других государств в свои дела. Андропов, анализируя донесения своей разведки и сопоставляя их с данными партийных и военных советников, ошибся в главном выводе, который и привёл к трагическому вводу войск в чужую и совсем не дружественную страну. Однако здесь надо отметить, что глава Афганистана Амин с любовью относился к СССР. Об этом свидетельствовала его жена, которая несмотря на убийство мужа и двух их сыновей, на то, что она с другими выжившими детьми провела некоторое время в тюрьме в страшных условиях, в будущем выбрала местом жительства Советский Союз.

Афганскому народу не понравились преобразования Амина, ведущие к социализму, и кровавый террор в отношении инакомыслящих граждан. Эти граждане начали вооружённое сопротивление. Перестал Амин устраивать и лично Брежнева. Андропов пообещал своему руководителю, что их ненадёжного друга уберут чекисты. Но попытки физического устранения Амина не увенчались успехом. Тогда было принято решение о штурме дворца, а потом и о боевых действиях в стране, в которой в свое время мощное государство Великобритания за тридцать восемь лет так и не смогло покорить свободолюбивый и своенравный афганский народ. Но решение было принято кучкой людей: и 19 декабря 1979 года в Афганистан сначала отправился «мусульманский батальон», а следом за ним 25 декабря была переброшена 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. В назначенное время начался штурм дворца силами спецназа КГБ и десантников. Перед штурмом бойцам разрешили выпить водки из расчёта бутылка на три человека. А потом полилась кровь. Афганцы не могли поверить, что погибают от рук друзей. Были убитые и среди советских воинов. Так началась десятилетняя война, единственной пользой от которой, возможно, стала проверка способности советской армии выполнять боевые задачи, проверка советских солдат на преданность Родине, их готовность погибнуть за неё даже на территории другого государства. Эти испытания армия в целом и каждый солдат в отдельности выполнили с честью. Но если бы Брежнев был в полном здравии, он бы не допустил этой бессмысленной войны.