Планета будущего. Книга 3. Сито душ

Валерий Ивашковец (2024)

Третья книга начинается оптимистично: главный герой, улетевший в глубины космоса , вследствие неполадок звездолёта возвращается на Атэру! В полёте вызрела “прорывная” задумка — электронный виртуальный образ человека. Оказалось, с помощью этого заменителя реального человека можно виртуально путешествовать по планетам Вселенной. Для первого эксперимента выбрали некую планету Бета-Мираж, которая оказалась довольно необычной — там “просеивали” души умерших землян на предмет их “греховности” с последующей отправкой в рай или ад. Своеобразный “страшный суд”. К тому времени произошли и значительные изменения на Земле, особенно в русле всяческих новшеств. В общем, сюжет ждёт читателя интригующий, познавательный в части технических идей (особенно для любителей научной фантастики), с неожиданными поворотами. Как всегда присутствуют мотивы любви и неизменный для автора юмор.

Глава 3. Леда

Некоторое время молчали…

Обоих перемалывали сложные чувства. На Эмиля навалились воспоминания. Всплыл образ деда Семёна и небольшая деревенька, вернее, дедов хуторок, в котором Эмиль и бывал-то всего несколько раз в школьные годы. “Может, и его душа где-то поселилась на этих удивительных планетах и непременно — в рае”, — мелькнула мысль и вдруг отметилась всплывающей вдалеке картинкой!

Эмиль заморгал глазами и неуверенно заулыбался, чувствуя, как душа вспыхнула свечой — перед ним простирался тот самый, дедов хуторок. Лесок, дорога и по бокам добротные, рубленные из сосен хаты.

Пока взбудораженный Эмиль собирался высказаться по поводу видения, мираж стал меняться: нахлынула серая дымка, и в ней проявилось кладбище. Прозвучал голос Гени:

— Если ты подтвердишь, что думал про некую деревеньку у леса, то становится ясно: миражи тесно связаны с нашими мыслями, поскольку я вспоминал своих усопших. А где ж им, родимым, быть, как не на кладбище!

— И не просто с мыслями, — уверенно дополнил Эмиль, — а с определённым настроением. Давай проведём опыт. Подумай о чём-то, что тебя не особо трогает.

Геня выпятил губы, надулся и поводил глазами. Мираж с кладбищем исчез, но нового ничего не объявилось.

— Ну? — заторопил Эмиль.

— Вспомнился анекдот про шустрого Вовочку. Сидит он на уроке в тельняшке и ждёт, как на его фривольную одёжку среагирует Мари Ивановна…

Поскольку планетный пейзаж не изменился, они, довольные своей сообразительностью, бодро расхохотались.

— А я вспомню последний — правда, виртуальный — поход в атэровскую консерваторию. Тогда старинные русские песни исполняла несравненная… — резко оборвался Эмиль — из ничего проявился образ девушки!

Будто сошла с картины русских художников: коса, кокошник на голове, бусы и расшитый сарафан. И конечно же — озёрные глаза.

Образ колыхнулся и принял устойчивое положение. У Эмиля внутри резануло и сжалось от мысли, что это неживая девушка. Но она приветливо улыбнулась и обратилась к дружкам так, будто они знакомы всегда, а расстались, скажем, вчера:

— Мне вспомнилась песня: жаль забыла название. Послушайте.

Зазвучал голос грудной, сильный, с теми неповторимыми подголосками, которые присущи народному пению. Мелодия постепенно набирала силу и ширь. Девушка пела про просторы, оставленные, но такие притягательные, что даже Геня засопел.

Эмиль же растворялся в звуках и словах и в этом чудодейственном образе. При этом, казалось, пение звучало в концертном зале, поскольку ощущался резонанс и лёгкое эхо.

Дружки так заслушались, что, когда девушка умолкла, они не сразу заговорили.

— И как тебя краса величают? — наконец, восхищённо вытянулся головой Геня.

— Леда, — ответила она удивлённо. — А вы новенькие? Меня здесь все знают. Я, певчая Приказчика. Может, поэтому никак в Радуй не попаду. Но петь плохо не умею, а притворяться не хочу.

Доверчиво, даже по-дружески делилась Леда. Говорила так обаятельно, что Эмилю остро захотелось её слушать и слушать, не прерываясь. Девушка словно восприняла желание мужчины и продолжала говорить. Её рассказ о своей земной жизни поразил дружков.

Семья Леды относилась к богатым дворянам со знатной фамилией Тужилины. Очевидно, “тужили” только далёкие предки, поскольку семья устойчиво числилась в верхнем слое общества. И малышка Леда с первых шагов ничем не выделялась и вполне соответствовала канонам своего сословия. Метаморфозы пошли, когда девочку привезли в поместье, расположенное у берегов небольшой, но очень поэтичной речки. Видно природа, деревенский уют и самобытные селяне-крепостные своеобразно отобразились в психике ребёнка так, что девочка стала вести себя странно. Вместо того, чтобы в семилетнем возрасте играть с куклами, она вдруг захотела выкопать ямку! На такую игру её натолкнул крепостной садовод, когда сажал по осени деревья. Леда ходила вокруг мужика, который сноровисто рылся в земле, и восторженно вертела глазёнками. Потом затребовала выдать ей лопату и с азартом принялась за довольно трудоёмкую работу. Папаша Леды, как ни странно, увлечение дочери воспринял с оптимизмом:

— Быть ей помещицей, раз к земле тянется. Оно и лучше, чем фуфырится в петербургских салонах. Да тягаться с хлыщами в модных шляпах, — довольно скалился потомственный дворянин, потягивая домашнюю “вишнёвку”.

Чопорная мамаша усмотрела в девочке наследственную червоточину:

— В земле копаются черви, к коим можно отнести и простолюдинов. Не по сану дочери Тужилина даже прикасаться к чёрной работе. Это у неё от твоей пробабки, — обратила она осуждающий взор на мужа. — Взяли её замуж из семьи иконописца Азария. Взяли за очи красивые и голос напевный. И вот вылезло наследие от черни! — раздувались щёки у мамаши, как меха в кузнице.

— Во! — веселился папаша. — Вырастет в красавицу и петь будет завлекательно!

Они ещё долго пререкались, что было привычно для вялотекущей жизни в сельском поместье. А девочка росла по-своему, несмотря на попытки вмешиваться в её воспитание не только со стороны родителей, но и многочисленных гувернёров.

Когда стала наливаться соками и силой, приближаясь к девичеству, встала за плуг! И не просто так — побаловаться, а с серьёзными намерениями. Несмотря на уговоры пахаря-крепостного Митрия — кряжистого увальня — отпахала полный рабочий денёк и вспахала положенные гектары. Сам Митрий был за погонщика коня. И хотя валилась от усталости, и мозоли на руках и пятках кровоточили, сияла от удовлетворения.

В этот раз возмутился и папаша.

— Оно-то неплохо, что к земле тянешься, но браться за мужичий труд — перебор. Не бабье дело тягаться с плугом!

А мамаша слегла, увидевши дочь на пашне. Она даже не успела высказать негодование мужу за его потакание капризам дочери. Женщину уложили в пышную постель и долго отпаивали травянистым чаем. К вечеру она очувствовалась. Дочь не отходила от больной и тут проявила свои новые способности — к лекарству. Оказалось, она давно увлекалась народными методами лечения, набравшись опыта у известной в округе знахарки.

Родители облегчённо вздохнули, когда девушка увлеклась художествами — стала создавать живые картины! Для этого использовала природные материалы: веточки, листики, камешки, цветочки, землю и воду. Получалось настолько красиво, а, главное оригинально, что даже крестьяне ходили смотреть, как на диво. Здесь и познакомилась Леда с обычным сельским парнем, Данилой.

Тогда мягкой нежностью наступал осенний вечер. Солнце подглядывало за этой встречей из-за радужного облака, улыбаясь зоревыми лучами. Парень же с распахнутыми радужными очами ходил возле живой картины, изображающей нечто фантастическое, и восторженно говорил:

— Такую красу век не видывал! Должно снизошло на вас, барыня, божье благословение. Кабы я так мог…

Далее замялся простак, а Леда разглядывала его, слушала и наполнялась чем-то летучим, невесомым. Был Данила всем хорош: крепкая крестьянская стать, упрямый подбородок, и сметливый ум проскакивал в омуте глаз.

Конец ознакомительного фрагмента.