По ту сторону погон

Валерий Горохов

Все истории, описанные в книге, являются художественными.Все совпадения с реальными личностями считать случайными.Рассказы затрагивают период примерно с 1970 и по 2011 годы. С юмором в погонах и без них. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2 В сапогах

Пришло время «почетно» призваться на действительную военную службу в вооруженные силы СССР.

Дорога в войска

СССР (USSR), Душанбе Таджикистан — Шепетовка Украина 1983 год октябрь

В первых числах октября 1983 года получил повестку, явился в военкомат, прошел медицинскую комиссию. Назначили дату отправления в ряды Советской армии. Не «косил», не прятался.

Путь к началу военной карьеры лежал из аэропорта Душанбе до аэропорта Борисполь (Киев). Затем военным автотранспортом до ж/д вокзала в Киеве. Весь этот отрезок пути мы были изолированы от гражданского общепита, то есть лишены возможности приобретения алкоголя. А вот уже от Киевского ж/д вокзала до самой станции Шепетовка ехали в плацкартном вагоне с дружелюбным гражданским населением, преимущественно украинцами. Большая часть мужчин — попутчиков вначале просто проявляли к нам интерес. Кто мы, откуда и куда? Затем знакомство переросло в застолье. То там, то тут на стол выкладывали сало, ну и «горилочки трошки» за знакомство. Столько разновидностей сала никогда не видел. Оно и копчённое, и с прожилками, и с чесноком и… И на каждом столе.

Сало для украинцев — культовый продукт — номер один и его не бывает много. Оно, видимо, имеет стратегическое значение как для всей Украины, так и для каждого украинца в отдельности.

В вагоне стали появляться очаги потребления алкоголя попутчиков с новобранцами. Первые, как правило, отслужившие срочную службу в вооруженных силах Советского союза. Под хруст солёного огурца, сала с чесноком, стакан за стаканом поднимали тосты за дружбу, знакомство и вооруженные силы страны. Делились своими воспоминаниями о службе в СА.

Горилка и водка лились ручьем. Капитан, сопровождавший нас, при попытке пресечь не согласованное распитие всякого алкоголя, сломался у первого же стола. Борьба офицера с «зеленным змеем» увлекла его и затянула.

Призывники, почти «бойцы», скупили всю водку у проводников поезда. В ту пору проводники, таксисты и др. подрабатывали незаконным оборотом алкогольной продукции. На столах появился самогон, бутылка рома. Народ доставал последнее.

Отсутствие у меня навыков борьбы с «зеленным гадом», в данном случае это был самогон, не оставляло никаких шансов продолжать застолье на своих ногах. Пока пьяное тело было ещё управляемо, принял решение покинуть «банкет», чтобы не пасть лицом куда — нибудь и в прямом, и в переносном смысле. Оставалось только найти не занятое спальное место. Осмотрев территорию в шаговой доступности на предмет свободной полки, взгляд остановился на верхней боковушке.

Однако не было стопроцентной уверенности, что в последний момент, когда плохо управляемое тело пойдёт на посадку, там не обнаружится «брат» по разуму, занявший почти моё место.

По этой причине я, как астроном исследовавший туманность Андромеды в поисках разумной цивилизации, всматривался и изучал место предполагаемого размещения моего тела, чтобы не запрыгнуть на другого представителя здешней фауны. Визуально, как только мог, исследовав в туманности, возникшей от испарений яств и устойчивого запаха чеснока и лука, боковушку, пришел к выводу, что спальное место необитаемо.

Не без труда, с учетом турбулентности вагона, взобрался я на полку и тут «блин»! — лежит чья-то фуражка и китель с капитанскими погонами. Размышляя логически — в нашем вагоне нет других офицеров, кроме нашего сопровождающего. Отсюда вывод: «Фуражка и китель могут принадлежать только ему». А он, как военачальник, покидать застолье не собирался.

То есть спать не помышлял, — успокоил себя я.

Действуя исключительно в интересах командира, дабы не помять его мундир и головной убор, мне пришлось вступить в диалог с ехавшими напротив лицами гражданской наружности.

О чем-то «судачили» две семейные пары и готовились ко сну.

Сеанс общение с ними походил больше на встречу Колумба с аборигенами Америки.

Язык отказывался произносить членораздельные слова.

Держа в руках офицерские пожитки, я издавал звуки: «Ммм да..! Нуу.. нуу. Нууу, он, да.. Эээт.. офф. Ну!» — взором указывая, что мой монолог предназначался именно к ним.

Сограждане безошибочно поняли меня. Женщина сказала мужу: «Ну шо сидишь? Возьми у хлопца офицерску одежу и повись тут, шоб не помялась. Видишь человик просит».

Я понял — это «свои», на нашем понимают.

Моё мычание было замечено земляками — этническими таджиками из нашей группы, которые сразу сообразили, что я являюсь носителем углубленных знаний украинского языка. Ко мне за переводом и толкованием украинских слов и выражений побрели соотечественники — уроженцы Таджикистана.

Самый популярный вопрос в ту поездку был: «Нема — это сколько?» — спрашивали меня.

Чтобы дать квалифицированный ответ, надо было понять историю возникновения вопроса. То есть требовался «научный подход», или углубленные знания украинской мовы.

Дело было так, в вагоне закончился самогон, горилка и водка. А «гонцы» к проводнику за водкой возвращались ни с чем. На просьбу продать водку, «вагоновожатый» отвечал: «Водки нема», — чем вводил в недоумение «посланцев средней Азии». «Братанам», так мы друг друга называли, смог донести истинный смысл слова «нема», в данном конкретном случаи.

В Шепетовку прибыли примерно 04 часа?? минут.

Войсковая часть находилась недалеко, как мне казалось, меньше километра от ж/д вокзала. Это расстояние преодолевали пешком вдоль железнодорожной станции. Было темно, лишь изредка встречались придорожные столбы, на которых тускло горели лампочки. Сама дорога состояла из выбоин, неровностей, островков, покрытых старым асфальтом.

Через 20—30 минут наш отряд, шествуя ровной отарой, уперся в закрытые ворота войсковой части. Свет в помещении контрольно-пропускного пункта не горел, и впускать нас в расположение части никто не собирался. Похоже, наряд дремал. Появление капитана, тарабанившего в двери КПП спровоцировало у «служивых» лихорадочную активность. Ворота распахнулись. И вот мы уже шествуем, «как высокие гости», минуя плац. Проходим клумбы с экзотическими растениями, подстриженными ромбиками Лигуструм. На всех столбах ярко горят люминесцентные лампы, освещая тротуары. Дорожки — территория образцового содержания. Следующим пунктом остановки и рассредоточения по батареям, взводам и отделениям был клуб. Серенькое помещение, ничем не отличающиеся от провинциального кинотеатра. Кто-то из нашего «пополнения», находясь под впечатлением «вылизанных» автомобильных и пешеходных «артерий», теперь уже нашего военного городка, разительно отличавшихся от «запущенных» гражданских улиц и тротуаров, оставшихся за забором, не скрывали восторга: «Да тут по кайфу!»

«Для этого нас сюда и привезли, чтобы мы „это по кайфу“ тут и делали» — подытожил я.

Приняли нас как «родных». Сводили в баню, помыли. Выдали новую «одёжу», обули в кирзовые сапоги. Покормили в столовой. Предложили сдать привезенные с собой гражданские пожитки. К общему удивлению наши братья мусульмане — таджики, стали выкладывать остатки сала, вареные яйца, лук, чеснок и другую снедь, которой их укомплектовали в поезде православные. Не хватало только горилки… Никакое вероисповедание не могло стать препятствием к проявлению гостеприимства между нашими народами.

Десять «братанов» — это вместе со мной естественно, были направлены обживать казарму третьей батареи. Русских только я и Леонид Мыльников. Осваиваем портное дело в бытовой комнате — гладим форму под бдительным оком сержанта, судя по акценту, с западной Украины. Пришиваем погоны, шевроны, петлицы на которых размещаем эмблемы. Эмблема — значок определяющий род войск. Размер 25 мм. На оборотной стороне имеет приспособление для крепления к одежде — т.е. у основания алюминиевый штырь 15—17 мм. с резьбой (типа шурупа). В комплекте идет закрутка алюминиевая — круглая гайка с внутренней резьбой (как копейка с отверстием по центру).

Ко мне подошел Назаров Шухрат — земляк, видимо, как к хорошо зарекомендовавшему «переводчику с углубленными знаниями» украинского языка. Показывает закрутку к эмблеме и говорит: «Это пиздес!». Осмотрев эмблему с креплениями обнаружил, что внутренняя резьба на закрутке отсутствует.

— Да, действительно пиздец, — подтвердил я диагноз, сделанный Шухратом.

Возвращаю ему эмблему с механизмами и говорю: «Подойди к сержанту, покажи, пусть заменит».

Сержант был в 2 метрах от нас, контролировал правильное использование утюгов.

— Товарищ сержанта, у меня — это, «пиздес»!

Назаров, первый раз в жизни заговорил по военному, держа перед собой приоткрытый кулак с закруткой, как бы обращая внимания сержанта на содержимое.

Командир:

— Шо?

Назаров:

— Пиздес.. он!

Командир:

— Шоо?

Назаров:

— Ну пиздес, я же сказать.

Командир:

— Где пиздес?

Назаров:

— Он тут!

Сержант обратил внимание на то, что боец ему что-то хочет показать.

— Шо это? — выдавил из себя настороженным голосом командир.

— Я уже сказать Вам, пиздес, — протяжно и помедленнее сказал Шухрат.

Командир:

— Где взял?

Назаров:

— Ви давала.

Командир:

— Шоо?

Назаров:

— Пиздес. Он у меня толко. Он один.

Командир с аккуратностью сапера взял из руки Назарова закрутку и долго рассматривал её, затем, почти торжественно произнес: «Нет — это не „пиздес“, это закрутка» — и вернул её бойцу.

Назаров вернулся ко мне за новыми консультациями. Дабы не напрягать мозговой центр нашего наставника, Леня Мыльников взял у земляка гайку для эмблемы и обратился к старшине батареи старшему прапорщику Клевцову, благо его каптерка была напротив бытовки. Без лишних вопросов бракованная закрутка была заменена.

Проверка знаний

СССР (USSR) Украина, Хмельницкая область Шепетовка 1984 год апрель

Это произошло весной 1984-го в г. Шепетовке, в/ч 20651, перед выпуском из «учебки» — так в войсках называли «бурсу», где типа приобретали военную специальность или становились младшими командирами. Наша войсковая часть всего за шесть месяцев готовила специалистов разного профиля. Специалисты, возможно, мы были и неважные, зато с какой бережностью и гордостью мы носили значки Классного специалиста.

Приехала какая-то комиссия с целью проверки наших знаний, приобретённых навыков воинской специальности и военной подготовки, и, как принято, видимо по старинному военному обычаю, сдавали воинские дисциплины повзводно, кому как повезёт. Кто-то сдавал строевую подготовку, кто-то стрелял, бегал. А нашему взводу была уготовлена участь показать высокий уровень знаний. То есть непринуждённо проявить мастерство в вопросах знания материальной части, изучаемой нами техники и т. д. К этому событию нас стали готовить по — «военному». Наука-то древняя, и тут просто тупо учить или заучивать как бы не прокатывает. Ни для кого не секрет, что в армии мозгом ты можешь не блистать, а сапогом блеснуть обязан. С них и начали «загонять знания». Когда сапоги блестели как у кота его мужские причиндалы, принялись гладить форму, потом пошли бриться. То есть знания поднялись почти докуда надо. Оставшееся время слушали напутствия старших товарищей, смотрели специальную литературу. И чем больше у тебя на столе лежало книг, тем большая уверенность вселялась в наших начальников о готовности взвода, как минимум, удивить проверяющего «глубиной мысли».

Правды ради, лично я мало что понимал в освоении «хитрой» аппаратуры. На один только тестер (вольтметр-амперметр) изумлённые защитники Родины пялились минут пять, как на инопланетный летательный аппарат. А затем искали ему применение, и один таки «сожгли», ткнув его провода в розетку. Ну, соответственно, заодно освоили и не только вольтметр, но и узнали много нового про Ома и других мужей науки и силу нашей армии.

Не могу перейти к освещению сути произошедшего без вступительной части. В нашем взводе №34 третьей батареи отбывал службу Вичкасов, призванный из Москвы. Забрали его прямо со второго курса института. Что он там изучал не знаю, но легко рассуждал на предмет квантов или валентности элементов. Так вот, этот воин настолько был «домашний», как насекомое шелкопряд, что до самого призыва не приобрёл навыков самостоятельно обслуживать себя: бриться, мыться, гладить брюки и, тем более, в его планы не входило выполнение почётной обязанности, как служба в Советской Армии. В части он себя чувствовал, мягко сказать, некомфортно. Выглядел он непотребно: зачастую брил только одну сторону лица, воротничок подшивал тремя стежками, также оригинально подходил к чистке сапог, чем приводил в бешенство сержанта Томашевского — от которого ему часто попадало.

Итак, накануне часа Х сержанты собрали нас в классе на цикле (учебный корпус), уверенные, что мы таки обрели необходимое количество знаний для испытания «на профпригодность» (уверенность командиров мы, естественно, разделяли, и были в этом единодушны). Я тоже убеждал себя, что знания у меня есть, только не помню, где они. «Отцы» — сержанты поставили нам единственно выполнимую задачу в данной ситуации — тянуть всем руки, видимо, с целью дезориентировать проверяющего. И так как Вичкасов выглядел как всегда, ему было поручено прятаться за спинами товарищей, дабы не позорить своим внешним видом взвод. Инструктаж бойца превалировал грубой армейской лексикой с элементами нецензурной брани, упоминаниями его родственников, как виновников появления на свет божий эдакой «оказии», жуткими пророчествами в его дальнейшей службе (в подробностях), которые обязательно наступят, если Вичкасов будет обнаружен неприятелем — инспектирующим офицером. Короче, у курсанта было особое задание.

Проверка знаний началась. «Встать, смирно!» — подал команду зам. ком. взвода старший сержант Подгурский. Взвод встал. Голос командира взвода капитана Дорохова вывел из оцепенения: «Вольно, садись». Взвод сел. Проверяющий майор был румян и весел. Создавалось такое впечатление, что одна его часть находилась где-то в нирване, и поэтому настроен он был на продолжение получения удовольствия, но никак не на интеллектуальное общение с целым взводом желающих выложить «кладь» знаний бойцов, полученных за неполных пять месяцев.

Возможно, по этой причине, почти в дрёме, не желая оценивать эти самые знания в индивидуальном порядке, он предложил выбрать одного бойца и по его ответам оценить весь взвод. Право выбора испытуемого оставил за собой. Предложение не могло не порадовать экзаменуемый взвод и переложить груз ответственности на волю случая. Получив единодушное одобрение, майор как «умудрённый орёл» стал высматривать потенциальную жертву. От его зоркого взора Вичкасов не мог скрыться, как ни старался. Майор указал пальцем на место, где скрывался Вичкасов и произнёс:

— Ну—ка, Вы!

Вичкасов и так не смотрел судьбе в глаза, а после услышанной фразы ему хотелось стать ещё меньше. Он медленно стал сползать под стол.

Майор с нескрываемой иронией в голосе, предвкушая быструю расправу:

— Боец, я к Вам обращаюсь.

Вичкасов виновато:

— Я, я?

— Вы, вы, к доске!

Вичкасов понял всю безысходность положения и как жертвенный кролик, частично потерявший подвижность, побрёл к ожидающему завтрак удаву.

К общему изумлению, вопросы майора он щёлкал, как земляные орешки, что всё больше возвращало к жизни проверяющего. Создавалось такое впечатление, что Вичкасов попал в родную стихию, а майор просто «попал». Ситуация выходила из-под контроля проверяющего, Вичкасов говорил на непонятном для нас языке, апеллировал странными терминами, ссылался на уважаемых людей, как на близких знакомых: Эйнштейна и др.

Уже не скрывая раздражения, майор предложил Вичкасову ответить на вопрос, который выходил за рамки нашей программы. Вичкасов выглядел флегматично и, без особой радости согласился. Видимо, полагая, что обещанная сержантами страшная кара за то, что он так легко был обнаружен «неприятелем», настигнет его сразу после выступления, а поэтому руководствовался исключительно инстинктом самосохранения и просто тянул время.

Майор нарисовал мелом на доске чудовищную формулу и передал мел Вичкасову, который продолжил рисовать странное сочетание латиницы с цифрами, озвучивая это пугающими комментариями. Теперь уже майор выглядел как затравленный кролик.

В итоге майор выдавил из себя, что в его практике это первый случай подготовки специалистов на таком высоком уровне. Но отлично так и не поставил.

Зато бойцу Вичкасову после описанного случая служилось намного проще.

Якут

Восточная Германия (DDR), Военный полигон группы Советских войск 1984 год июнь, первая половина дня

Со мной в одном взводе проходил службу Иудин Василий — представитель якутского народа… В войска попал по призыву из Московского института — там не было военной кафедры.

В принципе, он ничем не отличался от общей массы сослуживцев. Хорошо владел русским языком, мог общаться на любые темы. Однако, ещё в «учебке» удивлял своим рвением к фанатичному исполнению команд или поручений командиров. Чем выше звание командира, тем больше он старался угодить.

На строевой подготовке на плацу, когда сержант уставал орать «тянем ножку и т.д.», то оставлял за себя Иудина. А сам, присев рядом с плацем, наблюдал. Легче не становилось. Василий, как раненный в задницу, так старался, что орал ещё громче сержанта, выделяя фамилии нерадивых. «Тянем ножку! Я, сказал! Раз!.., Раз!.. Раз.., два три.. Будем ходить, бойцы, пока не научимся!», — на весь плац раздавался командирский голос Иудина.

Возвращаясь в казарму, Василий снова становился как все, рядовым бойцом 4 взвода. И так до следующего случая.

Итак, июнь, 1984 год, группа Советских войск в Германии, взвод в составе батальона находился на учениях. Разместились в лесополосе, в палатках, которые установили в вырытых капонирах. Примерно в ста метрах от опушки рощи, где был основной лагерь нашего подразделения, стояло шесть заброшенных бетонных боксов для техники. В боксы спрятали часть техники роты, «затянули» всё маскировочной сеткой и выставили караул.

Где-то рядом размещался полевой госпиталь.

Время было около 10 часов 30 минут. На посту у тех самых боксов службу нёс Василий Иудин, когда к нему подошёл командир нашего взвода старший лейтенант Паршутин.

Паршутин:

— Как дела, боец?

Иудин вытянулся, как струна:

— Всё хорошо, товарищ старший лейтенант.

Паршутин:

— Слушай меня внимательно. Ты, Иудин, как никто, должен заботиться о здоровье своего командира. Я сейчас поднимусь на крышу и буду загорать. А ты контролируй, чтобы каждые 30 минут я переворачивался, чтобы не «сгореть». Задача понятна?

— Так точно! — отрапортовал Василий.

Паршутин:

— Да, ещё. Если придёт девушка из медсанбата, меня спросит, скажи, что я на крыше, пусть поднимается. Всё понятно?

— Так точно! — преданно ответил Иудин.

К боксам была прислонена массивная деревянная лестница, по которой Паршутин легко взобрался на это строение.

Иудин засек время.

Буквально минут так через 7—8 подошла девушка.

— Стой! Граница поста! — прокричал Василий.

Девушка:

— Я ищу старшего лейтенанта Паршутина.

Иудин:

— Проходите, он Вас ждёт на крыше, — и указал на стоящую лестницу. Девушка по этой же лестнице взобралась на крышу бетонного строения.

Прошло ещё 20 минут. И с крыши стали доноситься женские стоны.

Однако, служба есть служба. Наступило контрольное время информировать командира о смене положения его тела. Эту команду никто не отменял.

Василий, преисполненный долгом выполнить «ответственное» задание офицера, поднялся по лестнице до крыши так, что его было видно до пояса. В смысле от военной каски до ремня на поясе. Перед ним открылась следующая картина. Офицер в позе миссионера, т.е. сверху, занимается сексом с девушкой. Иудин руководствуясь чувством заботы или ещё чем, громко отрапортовал:

— Товарищ старший лейтенант, Вам пора перевернуться.

— Чтооо??!…, — громко и одновременно протяжно, как бы возмущаясь, сказал офицер.

Василий не понял, как реагировать на неуставную лексику. Может командир забыл…

— Вам теперь надо лечь вниз, на спину. Перевернуться, однако! — с нежностью и заботой в голосе сказал Василий.

Паршутин уже более понятными для бойца словами прошипел:

— Пошёл отсюда……

Как ни в чем не бывало, Иудин отправился продолжать охранять рубежи поста.

ВДВ курсанты

Восточная германия (DDR), военный полигон 1984 год июнь

Наша рота отрабатывала навыки метания оборонительных гранат из окопа. Недалеко от нас это же упражнение на зачёт выполняли курсанты воздушно-десантных войск (ВДВ). Оценивал усилия будущих офицеров тучный, невысокого роста полковник ВДВ, который при помощи бойцов-десантников забирался в бетонный окоп с перископной стереотрубой.

Сама процедура помещения полковника в фортификационное укрытие проходила минут пять. Двое курсантов, спрыгнув на дно окопа, принимали из рук двух товарищей медленно опускаемое тело военачальника. Кряхтя и проявляя недовольство, он медленно занял-таки место в бетонном сооружении.

Курсанты по очереди спускались к нему в окоп и метали оттуда боевые гранаты Ф-1. Затем, упираясь руками в края бетонного укрытия, выпрыгивали оттуда ногами вперёд и удалялись на безопасное расстояние, где в тени деревьев ожидали окончания мероприятий.

Из всей группы курсантов-десантников выделялся старшина. Он всё время отжимался от земли, затем усиленно занимался растяжкой ног, и время от времени нападал на смирно стоящее дерево, отрабатывая удары рук и ног на его кроне. В состоянии покоя он практически не находился.

Наконец-то его позвали метнуть-таки гранату в совсем уже распоясавшегося условного противника. Он бегом бросился к рубежу, как будто противник уже подбирался к оборонительному сооружению, где находился полковник. Фортификационное укрытие было вполне просторным для двоих и не создавало трудностей в метании оттуда предметов. Старшина представился принимающему зачёт и, получив разрешение бросить боевую гранату Ф-1 в условного противника, сделал замах, да так, что локтем ударился о бетонную стенку окопа. От удара из руки выпала граната и упала у ног полковника. Прозвучал щелчок, до срабатывания механизма взрыва оставалось мгновение. Старшина и полковник, действуя одновременно, предприняли попытку поднять её и выбросить из укрытия. В едином порыве, двигаясь на встречных курсах, они столкнулись и, руководствуясь третьим законом Ньютона — «Сила действия равна силе противодействия», потеряв равновесие, повалились друг напротив друга на исходные позиции. Далее, преследуемые инстинктом самосохранения, полковник и старшина одновременно выпрыгнули из бетонного укрытия и, пробежав метров пять, залегли. Они перемещались как спринтеры, и полковник в этом состязании, ещё недавно казавшийся неподъёмным, был проворнее и быстрее.

Прогремел взрыв. Пострадала только стереотруба. Старшина встал на ноги тупо озираясь по сторонам. А полковник ещё долго пребывал в позе загнанного скакуна, продолжая лежать неподвижно. В чувство его приводил наш фельдшер.

Расправу над старшиной мы уже не видели, так как наша рота отправилась на другие позиции.

День рождение или Посыльный

Восточная германия (DDR), гарнизон 27-й гвардейской мотострелковой Омска — Новобужской Краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого дивизии.

Земли округа Хайде, окраина города Halli.

Отдельный батальон. Воинская часть «Полевая почта».

18 июля 1984 год. Этот день сложно было забыть, т.к. это день моего рождения.

С утра, сразу после развода личного состава нашего батальона на регламентные мероприятия, занятия и т.д., я был направлен в распоряжение зам. потех части капитана Кудряшова

И уже втроем, я, капитан Кудряшов и водитель мощного военного внедорожника «Урал» цельный день колесили по делам службы. Огромная кабина «Урала», словно парная русской бани на колесах, поддерживала около 70 градусов. Дабы не сгинуть от жары, в пути несколько раз делали остановки у водоемов, обливались водой и опять на «печь» и в дорогу.

Разговорились. Я не делал секрета, что сегодня день моего рождения.

Вернулись в расположение части примерно 22:30. Вечерело. Офицер подсуетился на предмет моего ужина.

После приема пищи, дежурный по части, он же командир нашей роты капитан Соломатин, «отловил» меня и поставил в наряд в качестве (своего) помощника.

«День рождения удался», — размышлял я.

Примерно в 23:30 зам. потех направляясь, видимо, домой, пересекая КПП, увидел меня. Вошел в помещение дежурного:

Зам. потех.:

— Соломатин, я не понял, почему Горохов не в казарме и не спит сном младенца? Вы что «забили» на меня или, как понимать Ваше поведение?»

Соломатин:

— Вся рота в нарядах, нет личного состава. Он временно, на часик.

Зам. потех:

— Завтра командиру доложите как Вы организовали службу. Почему эксплуатируете бойцов без предоставления положенного отдыха. Горохова заменить сейчас же.

И ушел.

Пока искали, кто меня заменит, я находился в помещении дежурного по части.

Так как, видимо, не было возможности воспользоваться своим посыльным (которым был я и находился в режиме ожидания отдыха), дежурный по части, капитан Соломатин, по телефону «напряг» дежурного по второй роте сержанта Прошкина Сергея, который направил в распоряжение Соломатина посыльного своего подразделения — молодого бойца.

Дома офицеров находились сразу за КПП гарнизона, это минут 10—15 в одну сторону, т.е. не заблудится.

Посыльный:

— Товарищ капитан, по Вашему приказанию посыльный второй роты рядовой Сидельников прибыл.

Соломатин:

— Сходи ко мне домой, пусть жена передаст ужин и бритву с новыми лезвиями.

Посыльный:

— А, где вы живете?

Соломатин:

— Знаешь, где живет начальник штаба батальона?

Посыльный:

— Так точно!

Соломатин:

— Так вот, я живу напротив.

Посыльным был Александр Сидельников, солдат первого года службы, который, получив команду, помчался исполнять. От волнения в голове поставленная задача несколько деформировалась. Он перепутал квартиры. Стучит в квартиру капитана Соломатина, открывает его жена.

Посыльный:

— А начальник штаба здесь живет?

Соломатина — жена капитана дежурного по части:

— Нет, напротив.

Посыльный стучит в квартиру напротив, открывает жена начальника штаба.

Сидельников, он же посыльный:

— Добрый вечер. Дежурный по части сказал, чтобы вы передали ему ужин, новые лезвия и бритву.

Жена начальника штаба впала во временный ступор, зовет мужа. Выходит заспанный, в одних трусах начальник штаба. Боец, заикаясь, повторил все с начала.

Начальник штаба (майор Михайлов):

— А кто у нас там дежурный?

Посыльный:

— Капитан Соломатин.

Начальник штаба:

— Передай этому мудаку, дежурному, чтобы шел он на «ху*! И вприпрыжку!

Посыльный Сидельников взмыленный, как свадебный конь примчал к дежурному, докладывает:

— Я вашей жене все сказал. Но из комнаты вышел начальник штаба в трусах и сказал, что вы мудак, и чтоб шли на «ху*» и куда-то прыгали.

Капитан Соломатин, дослушав доклад солдата, вооруженный табельным оружием, покинул помещение дежурного по части, взяв курс по направлению домов офицеров и служащих, т.е. по месту жительства.

Мужик он был рассудительный и поэтому полностью полагаться на доклад бойца не стал. Боец мог что-нибудь перепутать или не так понять. Поэтому войдя домой, изображая спокойствие, насколько это было возможным, спрашивает жену:

— Солдат приходил?

Жена, видя не совсем адекватное состояние мужа, держащего в руке пистолет, с дрожью в голосе отвечает:

— Приходил.

Мгновенно Соломатин бьет кулаком в зубы супружницу. Та заорала, как только могла и, ища спасения, бросилась в коридор лестничной клетки. Но не так-то просто уйти или сбежать неприятелю от нашего офицера. Годы тренировок дают свои положительные всходы.

На крик выбежал начальник штаба и вступил в рукопашную. Соломатин изловчился и провел хороший прямой по зубам начальника. Затем более опытный штабист нанес капитану аналогичные увечья.

Соломатин:

— Ну, ты и сука! Разворочу тебе блядский дом, устроил тут блядский штаб!

Набежали офицеры, проживающие по соседству. Уняли на время стороны конфликта. Однако, драка то и дело возобновлялась, крики продолжались около часа, пока не привезли посыльного рядового второй роты Александра Сидельникова, который подробно рассказал об обстоятельствах случившегося. События, ставшие причиной инцидента, были восстановлены до деталей. Всё встало на свои места, за исключением зубов у некоторых участников этой баталии.

Африка

Африка, Ангола 1985 год январь

Командировка в одну жаркую африканскую страну. А там, кроме нас, были кубинцы. В те времена кубинцы очень уважали наших бойцов. И вот как-то нашему взводу пришлось прикрывать отход кубинского медсанбата. Ну, всё сделали зачетно. И магарыч не заставил себя ждать. Вечером пришла делегация и вручила нам две литрушки заграничного пойла. Не нарушая традиций, как водится, содержимое разлили по кружкам и залпом употребили. Только мы выдохнули, такой мат поднялся! Мол, гады, камрады, одеколон нам подсунули! Вот так, впервые в жизни попробовал тёплую текилу!

Сортир по-солдатски

Восточная германия (DDR), Военный полигон группы Советских войск 1985 год февраль

Ротация кадров не обошла и наш батальон. Так к нам пришёл, словно свалился с небес на голову, новый комбат, подполковник Патёма. Внешне он больше походил на разъевшегося чиновника. Чванливый взгляд, тучное тело и двойной подбородок не придавали ему брутальности, а скорее наоборот, домашний или тепличный вид, далёкий от военной службы. К сожалению, об этом Патёма не знал и полагал, что он «военный начальник».

От сменяемого командира майора Колесника он отличался как день от ночи. Прежний комбат немногословно, чётко и понятно ставил задачу: как, где и из чего следовало выполнять поручение или задание. Ему был знаком солдатский быт.

Новый «командир» — прямая противоположность предшественника. Перед строем всего батальона он заводил часовые речи о низкой исполнительной дисциплине, техническом состоянии, материальной части подразделения и ещё о какой-то «чуши». Мне так кажется, ему нравилось ораторствовать, и Патёма, возомнив себя, как минимум басилевсом Юстианом, упивался возможностью «чесать» всякий бред перед личным составом батальона.

Как-то зимней ночью 1984 года батальон был поднят по тревоге и убыл в полном составе на учения, на военный полигон.

Место нашей дислокации было определено в лесу, где мы врылись в землю, то есть технику и палатки разместили в капонирах и, при беглом визуальном наблюдении расположения батальона, не было видно ни людей, ни техники. Между палатками были устроены в снегу дорожки, границы которых были отмечены колышками. Тропинки были протоптаны так, чтобы из палатки можно было контролировать приближение к ней командиров. Но так как размещение в указанном месте планировалось только на сутки, максимум на двое, батальонный туалет возводить не стали. Следовательно, личный состав подразделения в дневное время отправлялся справлять нужду в чащу леса, а в ночное время эту самую нужду справлял в непосредственной близости от протоптанных тропинок. Естественно, своё невежество военнослужащие маскировали, т.е. рыли в снегу ямку, облегчались туда и зарывали следы своего пребывания снегом. И чем дольше батальон размещался в указанном месте дислокации, тем, соответственно, больше было неровностей в снегу по обе стороны протоптанных тропинок.

Мы находились в ожидании начала учений пятые сутки, жизнь протекала медленно и размеренно и, похоже, всех всё устраивало.

Комбат, обходя пенаты своего батальона, видимо, от желания проникнуть в палатку взвода внезапно, решил отклониться от обозначенного колышками пути, ведущего во временное спальное помещение. Сделав пару шагов, он обеими сапогами вымазался в человеческих испражнениях и для того, чтобы хоть как-то очистить сапоги, погружал их поочерёдно в ближайшую кучку снега, выступающую над ровной поверхностью снежной глади. И чем тщательнее он силился очистить свои сапоги, тем больше становился измазанным.

От внезапно возникшего негодования он построил батальон, проревел как раненый медведь, демонстрируя следы своей невнимательности, и поставил дежурному взводу задачу: до ужина построить батальонный туалет из подручных материалов. А так как я был одним из сержантов этого дежурного взвода и, возможно, всем видом походил на знатока устройства уборных, мне выпала почётная честь возглавить строительство этого сортира. Бригада строителей состояла из меня — начальника стройки, и двух бойцов-строителей.

Времени для возведения полноценного туалета было недостаточно, и поэтому мы применили солдатскую смекалку. Рядом с предполагаемым туалетом проходил заброшенный окоп, который мы завалили снегом, оставив ровную квадратную яму, измазав её по краям землёй. Создавалось впечатление, что отхожее место свежевырытое. Через яму бросили доску, похищенную из «кунга» автомобиля соседней роты и, так как чувствовалась нехватка в аналогичной доске, пришлось вторую вырубать из сваленного дерева. Это заняло много времени, и мы решили ограничиться выравниванием только одной стороны бревна для удобства размещения на нём. Круглую сторону мы уложили в снег, который присыпали землёй. Итак, через яму лежало две доски, на которых должен размещаться посетитель сортира. По краям туалета-ямы мы вбили четыре колышка-стойки высотой около двух метров, на который натянули тент. Тента тоже не хватило, и нам пришлось на обратной стороне импровизированной уборной на нём сэкономить.

Получалось примерно так: посетитель туалета входит, разворачивается, то есть садится в сторону импровизированной двери из откидывающегося тента, а в противоположной стороне от «двери», то есть в непосредственной близости от спины «седока», где тент закрывал только его голову, как раз размещался прачечный батальон. Следовательно, посетитель уборной вынужден будет справлять нужду прямо пред взором «дамского» подразделения.

Комбат, сильно не вникая в технические особенности строения, успешно принял в эксплуатацию туалет, который никто не посещал, за исключением самого комбата.

Дни становились теплее, и снег стал таять. Эти природные условия и послужили ослаблению конструкции уборной. Комбат с достоинством и степенностью, как образец культуры и воспитания, в один из таких тёплых дней водрузился на уложенные в туалете доски, предвкушая важность совершаемого им действа. Снег, которым ранее мы облепили доски, держащие взгромоздившегося на них командира, подтаял, и та самая доска, вырубленная из бревна, и имевшая одну сторону в виде эллипса, под тяжестью восседавшего на ней в позе «кучера» военачальника как лыжа заскользила в сторону, увлекая его за собой. Подполковник, руководствуясь исключительно законом тяготения, плюхнулся на дно туалета в неестественной позе.

О падении комбата на самое дно сортира мы узнали от соседей из прачечного батальона, которые не без иронии наблюдали за телодвижениями офицера в нелепом строении, когда тот ещё только предпринимал попытки покинуть яму уборной.

Гнев разъярённого командира батальона, извалявшего воинскую честь в собственных органических отходах, не успел обрушиться на нас, так как начались учения.

Баба в тумбочке

Восточная германия (DDR), Группа Советских войск 1985 год май

Группа советских войск в Германии, гарнизон 27 дивизии, казарма 22 батальона 3-й роты.

Идёт проверка содержимого тумбочек. В тумбочке военнослужащего, на обратной стороне дверцы обнаружена приклеенная фотография девушки.

Проверяющий — командир роты капитан Саломатин:

— Сержант Горохов. Чья это тумбочка?

— Никифорова, товарищ капитан.

— Ко мне бойца.

— Товарищ капитан, рядовой Никифоров…

Никифорова перебивает командир роты, указательным пальцем тыча на фотографию:

— Боец, что это у вас в тумбочке делает баба?

— Это любимая девушка, товарищ капитан.

— Девушку отодрать немедленно. Не отдерёте сами, её отдерёт старшина. Лично проверю.…Сержант, черт знает, что творится в тумбочках взвода…