Вокруг Самотлора и другие рассказы
Автор прожил в емком и содержательном отрезке времени – от брежневских времен до сегодняшних. В доверительно-ироничной манере в своих повестях и рассказах он переносит читателя в различные уголки нашей страны и зарубежья, где множество событий и встреч с интересными людьми. Содержание этой книги можно охарактеризовать как мемуарная проза. В качестве иллюстрации на обложке книги использована фотография озера Самотлор из личного архива автора.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Вокруг Самотлора и другие рассказы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Мои автомобили
Часть 1. Жигулята
Кем, где и как?
В советском прошлом слово «автомобиль» употреблялось редко, говорили:"Машина!", и не в смысле — механизм, а в смысле — транспортное средство. Машина была и есть особая и важная статья в жизни мужчины, как у девушек украшения — дело известное. Помню, в пятидесятые годы отец прошедший немецкий плен, плакал и говорил друзьям:
— Вы можете себе представить, что у них машины цветные?
— Как это цветные? — спрашивали собутыльники.
— Да вот так! Разноцветные они, — отвечал он, рыдая от обиды за державу.
Лет через десять «цветные» авто появились и у нас. Основных вариантов было три: «Москвич», понемногу сдававший позиции «Жигулям». Собственно «Жигули» и, наконец, практически недостижимая для рядовых граждан «Волга»."Запорожца" — опустим.
Отвлекусь на два курьезных воспоминания.
На старшем курсе (1974 г.) студент нашей группы, благодаря родственникам из обкома партии, побывал в капстране, да еще в ФРГ. Мы гордились, что знакомы с ним и можем запросто общаться. Имел он репутацию серьезного человека, но некоторые его рассказы о"загнивающем Западе"вызывали большие сомнения. Посудите сами!"В Германии запросто, в любое время (т. е. и ночью?) можно приобрести десятки сортов пива, а машины продаются совершенно свободно", — рассказывал он. Это явный перебор! Мы догадывались, что за бугром живут хорошо, но не до такой же степени!
А спустя пару лет мы с женой попали в Прагу (не ФРГ), и вот уже я казался собеседникам слегка тронувшимся, когда с воодушевлением повествовал:"В огромном магазине, на первом этаже, стоит шикарная «Шкода», и любой посетитель может купить ее, в любое мгновение, даже в кредит".
О чем же мечтали мы в те годы? Только о подержанном авто. Улицы были заполнены такими чадящими машинами. Бедные клапаны которых готовы были выскочить из под клапанной крышки, а прогоревшие выхлопные трубы издавали специфический рык. Вдобавок, такой автомобиль мог внезапно"упасть на три ноги", сломав шаровую опору. При этом даже до полусмерти потрепанный жигуленок стоил около шестидесяти заработных плат ведущего инженера, и немногие из нас надеялись когда-нибудь воплотить свою автомобильную мечту в жизнь. Когда же мимо нас почти бесшумно, как мы думали тогда, проезжал автомобиль без хвоста черной копоти, мы оборачивались завистливо говоря:"Смотри, смотри! Новая!"
Бесценное приобретение
Задумаете спросить, зачем мне в те годы понадобилась машина, отвечу:"Тщеславие? Да. Самоутверждение? Да. Возможность путешествовать? Да. Наконец, наслаждение от самого процесса вождения — эйфория свободного движения".
Для реализации моей автомечты требовалось кардинальное решение, и оно было найдено — работа на Севере, освоение самотлорского месторождения нефти. С годовалым ребенком мы поселились в вагончике с «буржуйкой» (дрова для нее я рубил кубометрами — огонь упустить было нельзя, на улице страшный холод), воду возили санками в молочных бидонах. При этом оба с женой умудрялись работать: я — прорабом, она — моим мастером. Заработная плата в три, а затем в пять раз выше, чем дома. Деньги накапливались тем более легко, что тратить их здесь было практически не на что: выбора промышленных товаров нет, электроэнергия, вода, коммунальные услуги, вернее их отсутствие, бесплатны.
B первый год мы не использовали свой отпуск. Зато на следующий выехали на"большую землю"на семьдесят два рабочих дня и с пухлой пачкой денег. Мечтали:"Вот она, МАШИНА, в кармане!"Прилетели в Ленинград и, совершив все стандартные экскурсии, оказались, наконец, на авторынке. Никаких сомнений при выборе первого автомобиля не возникало. Критериев всего два: у меня — модель «жигули-тройка» и приятный в общении продавец, у жены — красивый цвет. И все сошлось сразу. Продавец показался милейшим, интеллигентнейшим ленинградцем.
— Машина замечательная. Не нарадуюсь. Да и ездил мало — только на работу. Вовремя обслуживался в автоцентре. Ты же знаешь, Ленинградский автоцентр лучше Тольяттинского, тем более Московского, — убедительной скороговоркой говорил он. — Только суровые жизненные обстоятельства вынуждают меня расстаться с машиной. На днях поменял все необходимое. Садись и смело езжай куда хочешь. Будешь вспоминать меня и этот счастливый для тебя день добрым словом.
— А почему двигатель дымит? — успел вставить я.
— Ты же знаешь, копеечное дело, не успел поменять маслоотражатели. Кстати, я тебе их подарю. Дома сам поменяешь и забудешь надолго о проблеме, — очень толково объяснил он.
— Конечно, знаю, — с достоинством знатока согласился я.
Продавец был мил и предупредителен. Со знанием дела и быстро помог оформить все документы. Вечером поехали к нему домой обмывать покупку уже с транзитными номерами. Подозреваю, читатель ждет подвоха? Нет, тогда я видел только радость. И утром следующего дня мы расстались довольные друг другом, за чертой города на фоне указателя"Москва — прямо".
Мы не ехали, а летели на крыльях счастья, еще не вполне веря, что происходящее — реальность. Впереди нас ждал длинный путь до Ростова и, следовательно, много новых и приятных впечатлений! И эта радость свободного движения, верилось, будет отныне постоянной. Душа моя пела еще и от гордости: вот и я обрел почетный статус автособственника.
Бесценный опыт
Хотя я и пребывал в эйфории, у меня все-таки достало ума заметить, что температура охлаждающей жидкости угрожающе повышается, хватило соображения вынуть щуп. И о ужас, уровень масла близок к нулю! Дальнейший путь занял много времени. Примерно каждые сто километров надо было доливать масло, и не только доливать, но добывать его. Бывшие жигулятники помнят знаменитое масло"М8–10 г", существовавшее теоретически; практики посоветовали лить «камазовское», но и это оказалось трудной задачей.
И вот нас уже перестали интересовать красоты Валдайской возвышенности, теперь мы высматривали, где только можно, КамАЗы. Одни шоферы давали масло даром, другие продавали, а некоторые «посылали» меня вместе с канистрой…
Словом, когда на четвертые сутки мы добрались до дома, моя эйфория несколько поубавилась. Но все же я не сильно расстраивался: есть друг Саша, механик от бога, с золотыми руками, и он, конечно, мне поможет.
Однако вердикт Саши по итогам осмотра моего драгоценного приобретения ошеломил."Старик, — сказал он, — ты имеешь ужасную развалюху, пробег у нее огромный, требуется капремонт. Я напишу тебе список, если хочешь, по двигателю и ходовой, но лучше всего продай эту машину сразу. Хотя такую убитую, вряд ли…"
Продать жигуленка для меня значило предать исполнившуюся голубую мечту. Это было выше моих сил, и, заручившись обещанием Саши помочь, я отважился на капремонт. Большая пачка денег на глазах похудела, но все же ее хватило и на ремонт, и на оставшиеся шестьдесят дней отпуска.
Столкнувшись впервые с добыванием запчастей, я был шокирован сложностью этого процесса, поскольку раньше наивно полагал, что за запчастями можно обратиться в автоцентр. Но оказалось, что моего статуса недостаточно даже для того, чтобы со мной там разговаривали. Только через цепочку посредников удавалось выйти на человека, который мог попросить за тебя и, возможно, если авторитет посредника был достаточен, приобрести искомую железяку за сумму, включающую и ее установку.
Другой путь, черный рынок, смущал высокими рисками подделок. Приходилось на ходу минимизировать список. С канистрой масла в багажнике я, как угорелый, носился по городу и области около месяца.
Сам процесс ремонта тривиально прост — разобрать требуемое, заменить неисправное, и затем собрать в обратном порядке, но, конечно, без Сашиных инструментов, советов и поддержки:"Дай я сам. Неправильно ты делаешь!"мне бы с ним не справиться. Работал по 12 часов; одежда и тело пропитались маслом, руки покрылись пятнами йода от ушибов и порезов. Но сам этот опыт ремонта в дальнейшем оказался бесценным.
По окончании ремонта оставалось еще немного отпускных денег, и я успел, взяв с собой сына и племянника, съездить в Абхазию. Поплавали, посетили Новый Афон, Рицу, Сухуми, Гагры и Пицунду. Дети в восторге, я еще в большем, ведь путешествовали не как обычно, а на машине, моей МАШИНЕ! Возле нашего шестидесятиквартирного дома машина стояла на площадке одна, я видел ее даже сквозь стену."Интересно, если считать по двое жильцов в одной квартире, то я один счастливец из ста двадцати?" — упоенно прикидывал я.
Отпуск закончился. По тогдашнему бездорожью (это сегодня можно доехать на автомобиле до Салехарда) я не решился гнать своего жигуленка на Север. Простившись с ним до следующего лета и следующей пачки денег, мы вернулись в Сибирь на самолете. Но в течение года, во сне и наяву, я грезил об оставленном у мамы в селе автомобиле, ощущая почти наяву запах его салона и физическое ощущение руля.
Надо сказать, в начале освоения Самотлора бензин был бесплатным, службы ГАИ не существовало и я начал самостоятельно ездить на служебном ГАЗ-52 для укрощения водительского зуда. И все книги для меня в тот год затмил"Атлас автомобильных дорог СССР"; всегда был силен в географии, теперь же выучил страну почти наизусть. Каждый день мы с женой бесконечно перелистывали этот атлас, отправляясь мысленно по самым необычным маршрутам.
На «ласточке» по СССР
Когда наступил долгожданный отпуск 1983 года, вопрос"куда ехать?"перед нами, таким образом, не стоял. Раскрыли изученный до последней страницы атлас дорог и выбрали маршрут вдоль западной границы страны. Вся инфраструктура поместилась в багажнике — палатка, надувные матрацы, одеяла, посуда, примус «Шмель», тренога и котелок. Вперед!
Ночлег мы устраивали просто. Как только солнце клонилось к закату, начинали высматривать привлекательное место для стоянки, желательно у речки, и смело направлялись туда. Другие туристы обязательно подтягивались к нам, или мы сами подъезжали к уже наметившемуся коллективу. Некоторые ставили свои палатки рядом, другие в стороне от шума, а кто-то укладывался спать в машине.
Дружеская атмосфера возникала сразу. Женщины доставали снедь и спиртное, накрывая общий стол. Тем временем кто-то из мужчин удил рыбу, кто-то купался, дети творили свой"гам тарарам". После ужина обязательно появлялся музыкальный инструмент, одни пели, другие просто слушали, немало рассказывалось у костра и занятных историй. Братство автотуристов легко сближало: у костра мы обменивались адресами, приглашали друг друга в гости. А утром разъезжались по своим направлениям.
Сейчас существует сеть придорожных отелей, с горячей водой и завтраком"За ваши деньги — что хотите!". Автотуристу же советской эпохи цивилизованный ночлег встречался редко. Помню, как мы были восхищены, когда в Литве, съехав по знаку «Р» (стоянка), обнаружили асфальтовые дорожки с площадками для автомобилей, и указателями: «Дрова» (с поленницей готовых дров и кострищем), «Вода» (с удобным подходом к ручью), и даже «туалет» типа"гей, славяне!"Предел комфорта для советского автотуриста! Впрочем, романтика «диких» ночлегов у костра, для молодости тоже была по-своему прекрасна.
Итак, мы двигались к западной границе по Малороссии в Херсон, Николаев, Одессу, затем Тирасполь, Кишинев. В некоторых местах Молдавии дорога пролегала рядом с нейтральной полосой, можно было прокричать приветствие братским тогда румынам. В то время национальная неприязнь еще практически не проявляла себя, а если и встречалась, то в эмбриональном состоянии.
Одна кишиневская тетя, например, с беззлобной улыбкой охарактеризовала своего мужа:"Да он же молдаванин, что с него возьмешь?"При этом сам молдаванин смеялся. Подобные шутливые замечания могли прозвучать по адресу закарпатцев, москалей, хохлов, не нарушая взаимного дружелюбия.
В таком длительном путешествии, тем более летом, трудно без душа и чистой постели, как бы романтично это не было. Но гостиницы в СССР практически недоступны, и в курортных местах мы обычно обращались к директору пансионата, турбазы, дома отдыха: за небольшую мзду почти всегда находилось только что освободившееся или еще не занятое место с благами цивилизации. Так что, попав к вечеру в «жемчужину» Карпат Яремчу, мы не слишком переживали о пристанище. Однако испытанный метод на сей раз не сработал: в наступающих сумерках мы сидели в красивом дворе пансионата «Яремча» с такими скорбными лицами, что привлекли внимание проходившего юноши.
— Случилось что-то? — с едва заметным акцентом, спросил он.
— Да вот проблема, хотели остановиться здесь, на несколько дней, полюбоваться Прикарпатьем, но не получилось.
— Вы хотели именно в"Яремчу".
— Нам все равно, важны горячая вода и теплый туалет, — ответил я.
— Если хотите, поехали к моему дяде, здесь рядом, в Верховине, места много, понравится — живите у него. Если не понравится, думаю, завтра дядя устроит вас, куда скажете. Он работает в туристическом бюро.
Через полчаса езды, по сказочным в лучах заката Карпатам, мы приехали в село Верховину. Даже не село, а хутор, или не знаю, как назвать удивительный населенный пункт, в котором дома располагались на расстоянии сотен метров друг от друга на затяжном склоне горы, покрытой изумрудной травой. Огромный зеленый двор с аккуратными песочными тропинками, символически огорожен длинными жердями, одна жердь вынималась — ворота. В центре двора возвышались колодец с «журавлем» и несколько стогов сена с торчащими из них жердями. Дом снаружи покрашен яркой голубой краской, а изнутри выбелен и украшен рушниками. Кровати привлекали внимание массой подушек и расписными украинскими покрывалами, одеялом здесь служила верхняя перина, как в Европе.
Встретили нас приветливо, во дворе накрыли большой стол. Глиняные миски, глечики, деревянные ложки, картошка и сало — полный национальный колорит во всем. Говорили за столом на трех языках — на «карпатско-румынском» хозяева, на русском моя жена Люба, на украинском я и Иванко (парня, конечно же, звали Иванко), при этом прекрасно понимали друг друга. От любезного предложения хозяев, погостить у них несколько дней, отказаться было невозможно; мало того, Иванко проехал с нами по всем примечательным местам, оказавшись отличным гидом.
Расставаясь, наши гостеприимные хозяева категорически отказались от денег, да еще приглашали:"Будете в Карпатах, обязательно заезжайте к нам".
— Скажи честно, зачем ты сделал для нас то, что сделал? — спросил я у Иванко.
— Я хотел, чтобы вы, вернувшись, рассказали всем друзьям и знакомым, что в Прикарпатье живут хорошие люди, а не такие бандиты и жлобы, как некоторые из вас представляют.
(Как видите, он достиг своей цели и, надеюсь, сегодня не воюет в Донбассе.)
Не буду подробно описывать все наши автопутешествия, остановлюсь лишь на наиболее ярких, незабываемых моментах, например, большом путешествии по Белоруссии и Прибалтике. Белоруссия поразила отличными дорогами и живописными лесами, которых я, практически степной скиф, прежде не видел. Запах хвойной свежести, гигантские деревья, сочная трава, прохладный прозрачный воздух; мало того, углубившись в лес, уже на обочине находишь обилие грибов и ягод, а в маленьких лесных озерах поплавок ныряет, едва коснувшись воды. Природа окружавшая нас была почти фантастической, трудно было поверить, что ты это видишь и этим дышишь. Мелькавшие же вдоль дороги небольшие населенные пункты и их жители мало отличались от российских, а Минск, столичный и шумный, почему-то, не вызвал восторга.
Совершенно иное впечатление оставили страны Балтии, пока еще союзные республики. Объединенные с Европой общей историей и культурой, Литва, Латвия и Эстония заметно отличались от России. Вильнюс, Каунас, Клайпеда, Рига, Таллинн и Тарту выглядели вполне европейскими городами, с непривычной русскому глазу средневековой и современной архитектурой. Большие и малые населенные пункты одинаково радовали также чистотой улиц, красивыми бульварами, обилием цветников, идеальными тротуарами и дорогами. И люди были одеты иначе, чаще улыбались и доброжелательно обращались друг к другу и даже к нам. Обслуживающий персонал выглядел почти безукоризненным: нашего десятилетнего сына, например, глубоко поразил любезный дядя официант, который, стоя сзади, подливал ему сок и минеральную воду. И дело происходило не в столичном ресторане, а в кафе г. Тарту.
Меня же особенно впечатлила забота городских властей Таллинна, снабдивших узкие улочки тысячелетнего города табличками с надписью на нескольких языках"Внимание! Повернув налево (или направо) вы можете найти место стоянки для автомобиля"…Особое желание жены — посмотреть Калининград: «Это же Кенисберг, представляешь, Кенисберг? Там музей янтаря! Это же столица Восточной Пруссии! Считай, в Германии побываем!» — с жаром говорила она.
Переночевали в литовском городке Кибартай — через реку Неман виднелась уже Калининградская область. Городская гостиница «Ревуона», стоявшая у моста, на высоком заросшем ивами берегу, представляла собой водяную мельницу с увитыми плющом стенами и огромным колесом. Колесо это вращалось, хлопало по воде и приводило в движение жернова. У кромки воды располагались чисто вымытые деревянные столы и лавки. Здесь же располагался вход в уютное кафе, в которое также можно было попасть и из номера, спустившись по крутой лестнице, украшенной живыми цветами.
Ужином в этом кафе мы были приятно удивлены: столы покрыты белоснежными скатертями с литовским орнаментом, посуда — фарфор и хрусталь, столовые приборы — мельхиор, еда, соответственно, аппетитна и красиво подана. Завтрак заказывать не стали, рассчитывая пораньше отправиться в"Восточную Пруссию"и перекусить по пути.
Быстро преодолев мост через Неман, мы оказались в г. Нестерове. О Господи! Заведение общепита, куда мы направились завтракать, не оставило никаких сомнений, что мы уже в России: столы для приема пищи стоя, столешницы под мрамор давно не протирались, вилки и ложки из алюминия, компот из сухофруктов (с плавающими по поверхности червячками) подавался в граненых стаканах.
Меня часто обвиняют в русофобии. Да нет же, ребята, отсутствие патриотизма не в возмущении тем, чем следует возмущаться, а в попытке делать вид, что ничего страшного. По этому мосту ходили люди в обоих направлениях, и было неловко представлять, что думают о нас, русских, литовцы.
Городской пейзаж выглядел также неприглядно. Все, что осталось от немцев, было разрушено войной и временем; монументальные красного кирпича сооружения зияли дырами от снарядов и вместе с уцелевшими, которые, вероятно из понятной ненависти, не использовались, зарастали не только травой, но даже березами, торчавшими с балконов и из разбитых окон. Послевоенные постройки были представлены лишь бараками времен освоения оккупированной территории, где бедные люди жили до сих пор, и «дарами» Никиты Сергеевича — блочными пяти и девяти этажными домами, выглядевшими особенно безобразно на фоне красивой балтийской природы.
Калининград в плане архитектуры мало отличался от районных городков. В центре — те же немецкие руины красного кирпича, по окраинам невыразительные новостройки. Почти на свалке, среди груды мусора, нахожу по запаху требуемый укромный уголок, и замечаю рядом отполированную гранитную плиту с надписью"Emmanuel Kant". Комментарии нужны?
От той поездки память сохранила еще замок Тракай, Музей моря в Неринге и обрамленные соснами светлые пляжи Паланги, Юрмалы, Таллинна.
Когда моя «ласточка» окончательно износилась, она самоотверженно преодолела последние четыре тысячи до Нижневартовска, где и была продана. Поездка от Ростова до Тюмени не особенно впечатлила, но один момент застрял в памяти: на уральских вершинах, куда мы поднялись сфотографироваться у большого щита, оповещавшего, что здесь находится граница Европы и Азии, мы с грустью узнали тот же запах и ту же захламленность, что и у могилы Канта…
В комиссионку ее!
Северная система оплаты труда для удержания сотрудников была грамотно продумана. Зарплата неизменно увеличивалась, до трех раз в перспективе. Кроме того, должность прораба, которая меня тяготила (не сотрудниками бывшего ОБХСС будь прочитано), также давала кое-что. Одним словом, к следующему отпуску пачка денег снова приятно пополнела, так что уже в Москве, пункте нашей пересадки, жена, по выражению Шукшина, начала ее «взлохмачивать». В одной из двух комнат частной квартиры, где мы остановились на время, вскоре уже громоздились огромный ковер, тумбочка для прихожей, торшер, книжные полки, гора постельного белья, да еще мешка два различной мелочевки.
Я поинтересовался у жены, как она представляет себе транспортировку всего этого? Ответ был логичен:"Придется купить машину, думаю, дома продадим". Недолго заморачиваясь, снова приобрели ВАЗ-2103, в несколько лучшем состоянии, чем первый, но тоже потрепанный. Погрузив в машину свой скарб, благополучно добрались домой, провели с ней отпуск и сразу поставили на продажу в комиссионный магазин…
А подумав — возвращались
В моей работе к тому времени произошли большие изменения. Я давно уже не прорабствовал, а служил ведущим специалистом в прикладном НИИ, проживал не в бараке, а в трехкомнатной квартире, полученной за научные труды (моя работа выдвигалась на соискание степени кандидата наук). Редкий случай, когда хотелось работать и получать от этого удовольствие. Кроме того, и коллектив наш был союзом друзей и единомышленников. Казалось бы, что еще человеку нужно?
Оказалось, родина малая ему нужна. Надоел трехмесячный день и трехмесячная ночь с жутким морозом, надоело ходить летом в сапогах, а зимой в валенках, даже запах багульника достал — хотелось нюхать траву, цветы, редиску. Ностальгия по"большой земле"становилась невыносимой. Многие из нас не раз говорили себе, что из следующего отпуска не возвратятся, но возвращались, вспомнив, что заработок упадет в пять раз.
Прожив в Нижневартовске более десяти лет, мы тоже подумывали уехать домой. Но тут неожиданно подвернулся компромисс — в г. Ноябрьске образовали группу, которая занималась практическим внедрением наших разработок на разведочных буровых Ямала.
Условия были тяжелые — только вертолетом можно долететь, а там месяц ютиться вдвоем с напарником в вагончике размером два на три метра. По одной стене аппаратура до потолка, по другой двухэтажные нары, проход семьдесят сантиметров, еще есть раковина и под ней ведро. Очень важна психологическая совместимость с напарником. Процесс бурения непрерывен, поэтому спим с ним по очереди. Отоплением, очень эффективным до — 50 градусов служит асбестовая труба со спиралью и вентилятором, главное — дверь наружу не открывать.
Но, но! К обычной зарплате добавляются еще, так называемые «полевые», и за месяц работы два месяца оплачиваемых отгулов. И как тут прожить без автомобиля? Тем более пошли слухи, что в серьезных фирмах, особенно московских, люди покупают новые машины. Даже в моем ростовском дворе стояло уже несколько автомобилей.
Два преступления
Была у жены подруга в Москве, замужем за сотрудником министерства, должности которого, за соответствующий магарыч, было достаточно для приобретения вожделенного авто. Пока я был на вахте, жена вела с ними переговоры. Возвращаясь из Тюмени, я позвонил ей:
— Ну что у тебя там, заждалась, наверное? Я лечу домой.
— Ты летишь домой как? — спросила она, — Из Тюмени в Москву?
— Да.
— И я вылетаю в Москву завтра. Записывай адрес. Равилю выделили машину, — обыденно сообщила она сногсшибательную новость.
На четырех крыльях (два самолета и два моих), с огромным рюкзаком грязной одежды и немытый сам, я прилетел в Москву. А через три дня блестящий, новенький ВАЗ-2106 уже стоял у дома Равиля, дурманя прохожих запахом нового салона. Но проблема: машина — собственность Мустафина Равиля, и продать он ее мог лишь по истечении года, а доверенность на вождение машины в первый год можно выдать только человеку с московской пропиской, доверенность же иногороднему разрешалась в исключительных случаях и по специальному решению суда.
Оставалось уповать на"исключительный случай". Но наши доводы о том, что у хозяина нет прав, а я фактически живу в Москве, что я однажды спас ему жизнь, и он готов мне сделать подарок (уж не помню, что еще мы выдумывали), на суд впечатления не произвели. Пришлось мою"нулячью шестерку"с упоительным запахом салона поставить временно у Равиля на даче под огромной сосной, шишки которой, падая, оставляли вмятины на крыше автомобиля.
И тогда я пошел на первое преступление во имя ВАЗ-2106. С помощью ювелирного и граверного инструмента, а также яйца и картошки, в гараже моего друга Саши мы изготовили генеральную доверенность, весело сверкающую свежей печатью. Вооружившись ей, я на всякий случай все же уговорил Равиля вместе перегнать автомобиль в Ростов. При встречах с гаишниками, надо и не надо (а, не надо — хозяин рядом) я демонстрировал свою доверенность, аккуратно запаянную в потертый целлофан, чтобы хуже просматривалась.
Вопрос задавали обычно один:"Не просрочена?". Затем смотрели внимательно и: «Поезжайте». Качественно мы исполнили документ! В Ростове, постепенно наглея, я стал ездить по доверенности уже"в полный рост", хотя мой московский номер часто привлекал внимание и, обнаглев вконец, отважился выехать в Карачаево-Черкессию. И тут, как выражался в детстве мой сын:"Правду тебе говорю, честно говорю, правда, честно так было", останавливает меня группа офицеров-гаишников. От нее отделяется лейтенант и, отдав честь, представляется:
— Добрий ден, летенант Чантиев, докумэнт, пожалста.
— Пожалуйста, — подаю я права и техпаспорт.
— Даверенност ест? Фамилий разный, потому вопрос.
— Конечно, пожалуйста, — говорю.
Он внимательно ее рассматривает и, неожиданно для меня, в задумчивости произносит:
— Печат какой-то кривой, непонятный.
— Да ладно тебе, — говорю с замиранием сердца. — Всем прямой, тебе кривой.
А сам мысленно рисую себе грядущий кошмар:"Ну всё, приехал!»
Тут, откуда ни возьмись, подскакивает уазик с огромным толстым подполковником внутри, самым главным гаишником республики, наверное. Мой лейтенант докладывает ему что-то на своем языке, подполковник же возражает ему неожиданно по-русски:
— Чантиев, что тебе непонятный? Все понятный: сам — ростовский, машин — московский, а печат — грузинский. Поезжай на х…!
Последнее распоряжение подполковник адресовал уже мне, возвращая документы. До сих пор не пойму, то ли он пошутил, то ли поверил мне, то ли зауважал.
Через полгода подошло время снять машину с учета и оформить на себя. Сейчас это можно сделать в любом городе, тогда же для процедуры переоформления требовалось явиться в Москву. Поехал я с двумя друзьями ростовчанами. Хозяин автомобиля Равиль, плотно занятый на работе, поручил представлять свои интересы в ГАИ, по доверенности, моему знакомому москвичу Владимиру Смирнову.
Мы потратили на снятие с учета день, но дела не завершили: справка-счет с транзитными номерами ожидалась утром. Пока же у нас на руках были справка на имя Мустафина о снятии машины с учета с целью продажи и доверенность на имя его представителя Смирнова. То есть любой человек с водительским удостоверением имел право управлять автомобилем в Москве в присутствии одного из вышеуказанных лиц.
И что вы думаете? Мы таки откололи номер, пойдя на второе, незапланированное, преступление. Когда до нашей гостиницы оставался квартал, Володя говорит:"Мужики, очень важное дело, мне необходимо выйти! Думаю, этот километр вы проедете и без меня. На всякий случай вот мой паспорт с доверенностью". Как только он скрылся, нас немедленно остановил лейтенант ГАИ. И началось!
— Добрый день! Документы, пожалуйста.
Толя, сидевший за рулем, подал права и справку о снятии с учета.
— Ясно. А кто Мустафин? — спрашивает лейтенант.
— На работе он, вот доверенность. Я за него, — отвечаю, подавая чужой паспорт.
— Что это вы так сильно изменились, гражданин Смирнов?
— Время же идет быстро, — спокойно возражаю я.
— Да, это конечно. А как дочь вашу зовут? — невозмутимо спросил бдительный инспектор, листая паспорт Смирнова.
Я, понятно, не знал. С трудом овладев собой, я начал сбивчиво объяснять, что Мустафин сейчас на работе и, наверное, ему можно позвонить. И, что Смирнов только что вышел из машины и до дома, вероятно, не добрался, но кто-нибудь у него дома есть, и, если позвонить, то подтвердят, что я купил этот автомобиль. И завтра, получив транзитные номера, я поеду на нем домой.
— Свой паспорт у вас есть? — перебил меня лейтенант и, заглянув в него, усмехнулся. — Независимо от возраста, вас здесь узнать можно. А сына помните, как зовут? Ладно, граждане, — заключил он, — времени у меня мало, а история ваша слишком запутана. — Сейчас позвоним в отдел, приедут люди, которые внимательно вас выслушают.
Затем он открыл небольшой ящичек на стене с надписью «милиция», в которой оказался телефон.
— Не надо торопиться, попробуем решить проблему на месте, — предложил я.
— Звоните Мустафину и Смирнову, — разрешил он.
Позвонили. Мустафин подтвердил:"Да, есть у меня автомобиль. Нет, не угнали… Поехали снимать с учета… Да, знаком с Банных и Смирновым". А дочка Смирнова сообщила:"Папы дома нет, уехал утром с тремя дядями на красной машине. Своя? Есть. Желтая «пятерка», стоит под окном".
Все? Нет криминала? Но лейтенант считал, что есть, и заговаривал о вызове опергруппы. Тогда в разговор вступил Толя:"Я думаю, что сотрудник ГАИ должен разбираться с водителем". Они поговорили между собой и, наконец, соглашение было достигнуто.
— Поехали, — сказал Толя, садясь за руль и укладывая стопку документов.
— Сколько ты ему дал? — поинтересовался я.
— Угадай.
— Сто, пятьдесят, двадцать пять? — гадал я.
— Да нет. Червонец, — ответил Анатолий, смеясь.
Читателям поясню, что в то время за легкое нарушение ПДД сотруднику ГАИ полагался рубль, а за грубое (красный свет, «кирпич») — три.
Увы, форсмажор!
Наконец-то на законном основании я имел новый автомобиль. Счастье? Казалось бы. Но"не долго музыка играла…"Был конец «Перестройки», Советский Союз разваливался я, как назло, в это время прекратил летать на Ямал и поступил работать научным сотрудником сначала в однин ростовский НИИ, затем другой. Но хрен редьки не слаще: секретность, от звонка (буквально) до звонка выйти на свежий воздух нельзя, заработная плата мизерная, особенно после севера, не матом — слов нет, так что пришлось мне по вечерам нелегально таксовать.
Дальше — хуже, началась гиперинфляция, НИИ стал потихоньку"разбегаться на базар". Кто пережил, помнит, как кандидаты и даже доктора наук торговали мужскими носками и трусами, самолично привезенными из Польши или Турциии. Я тоже уволился и стал зарабатывать извозом на автомобиле, около десяти миллионов рублей в день, которых хватало только на пропитание. За сутки пробег моей «шестерки» составлял не менее двухсот километров, и я с грустью и тайной виной сознавал, что убиваю любимую машину. После пробега 50 тыс. км жигуленку требовался капремонт, хотя и старался, как мог, поддерживать ее.
«Шестерка» спасала мою семью, но щемящий душу запах ее нового салона быстро выветрился. Я и сейчас благодарно вспоминаю тот красный ВАЗ-2106, но в эпоху исторических передряг мы с ним почти не увидели интересных маршрутов. И, измученный, он был продан.
Как только разрешили кооперативы, я с группой товарищей по НИИ объединились для выполнения технических заказов от научно исследовательской разработки до опытного образца. Выполняли мы их за срок в десять раз меньший, чем весь коллектив НИИ, и вскоре уже начали хорошо зарабатывать. Как только предприимчивая часть граждан стала, наконец, выбираться из нищеты, к сожалению, не менее энергично богател и криминал, прежняя мечта автолюбителей"О-о! Новая машина!"Была потеснена другой"О-о! Подержанная иномарка!"
Часть 2. Иномарки
Подъем или падение?
Советский человек, если не был жителем столицы, с иномарками в родном отечестве сталкивался редко. К тому же и рассмотреть их было затруднительно из-за толпы, которая облепляла иномарку, неизвестно как очутившуюся в доступном для рядовой публики месте."О, смотри! Смотри, какие у нее колеса… блестят же суки, а широченные… А на спидометре, гля, двести! Ни гада себе! Где?… Гля, правда, думаешь, попрет? Интересно, как называется?… А я знаю? На капоте значок", — гудела толпа. Самые шустрые любопытствующие прикасались к автомобилю руками, пытались заглянуть внутрь и громко комментировали то, что удалось рассмотреть в салоне. Если за рулем «чуда» сидел наш гражданин, то он, надменно, почти не разжимая губ, снисходил до кратких пояснений, и те, кто могли их расслышать, громко транслировали информацию стоящим позади. Если же водителем оказывался иностранец, да еще не понимавший по-русски, он лишь изумленно взирал на толпу, пытаясь понять причину столь пристального внимания к своей особе.
В целом времена менялись все же к лучшему. Стало возможным посещать западные страны, и появилась такая профессия «гонщик» — человек, который на свой страх и риск, ради наживы, пригонял подержанные иномарки, по своему выбору или под заказ. Особенно много таких авто вывозилось из Германии. Думаю, немцы должны быть благодарны перестроечной России за ощутимую помощь в утилизации своего использованного автопарка.
Одно то, что старые иномарки не ржавели, приводило нас в восторг, не говоря о прочем. Наш автолюбитель теперь понимал, что даже пятилетний опель, ослепительно сверкавший заморским лаком, много лучше новой отечественной машины. Хотя и намного дороже.
Кстати, сосед по гаражу приобрел огромный «Опель-Омегу» восьмилетнего возраста. Мало того, что он прокатил меня несколько раз, но и разрешил мне прокатиться за рулем его машины, и я ощутил почти неземное блаженство.
"Все, — сказал я себе, — только иномарка!"
За считанные месяцы 1989-го все российское общество на глазах стало расслаиваться на богатых и бедных, важнейшим критерием снова был автомобиль. На авторынках самые престижные и удобные места захвачены рядами благоухающих и сверкающих напомаженными порпризами мерсов,"ауди"и «тойот», вальяжные продавцы которых, с одного взгляда определяли, достоин ли ты общения с ними. Особенно надменны те, кто из грязи в князи. Следующие, менее престижные ряды, занимали фольксы, «опели»,"рено"и прочие «фиаты» со «шкодами», развязные продавцы которых самозабвенно вешали лапшу на уши всем желающим, об уникальности случая, который им, счастливцам, сейчас предоставляется. Обман процветал: процент автомобилей ворованных, с перебитыми номерами и без оных, угнанных по сговору с целью получить навар со страховой компании на Западе и с покупателя в России, автомобилей-двойников и автомобилей-химер, собранных из нескольких развалюх, оставался очень высоким.
Скажу, что я сам дважды на этом попался. Но это потом, а сейчас, немного оправившись от финансовых проблем и заняв у друзей значительную часть искомой суммы, я искал свою первую иномарку. И нашел — восьмилетний «Опель-Аскона», с объемом 1,8 литра, хэтчбек. Я был очень рад, да и «Опель» радовал меня поначалу. Едем, с отцом в горах, на подъем.
— Не понял, сто шестьдесят это скорость?
— Ну да, — подтверждаю.
— Чудеса! С такой скоростью я на самолете, в войну, летал.
Проездил я на «асконе» около двух лет. Потому как у немецкой машины есть известная особенность — она «бегает» несколько сот тысяч километров, в зависимости от престижности модели, а потом начинает разваливаться вся целиком. Что и начало происходить. Надо продавать. А тут, кстати, приехал ко мне в гости Феликс, приятель из немецкого Бремена. Сидим, выпиваем.
— Ты сейчас ездишь на древнем «опеле»? А сколько можешь потратить на автомобиль? — интересуется он. Я называю сумму в рублях.
— Я в рублях не понимаю, сколько это марок или долларов?
— Ну пять, семь, не более, тысяч долларов, — поясняю я.
— Да за такие деньги, приехав ко мне, ты можешь купить нового «опеля», или вполне приличную"ауди".
Уговорил он нас, поехали с женой, отправились в Европу за автомобилем в октябре 1992 года.
За споткання!
До поездки мы сталкивались с различными представителями власти: администрация, милиция, автоинспекция (радужных воспоминаний мало), а тут столкнулись с пограничными и таможенными службами.
Мама родная! — я вам скажу.
Билет у нас был — Ростов — Берлин, с пересадкой в Киеве. Часовая стоянка киевского поезда на пограничной станции Таганрог. Открыли дверь купе, ждем пограничников, но никто не заходит. Поехали дальше. Остановка, снова на час, теперь на первой украинской стации. Открыли дверь купе, ждем — никого. Я, было, предположил:"У нас же безвизовый режим, здесь контроля нет. Но все же засомневался и подошел к проводнику, спросил.
— А где пограничный контроль?
— О! А вы чо, за границу едете?
— У тебя же наш транзитный билет — Ростов — Берлин.
— Та чо, я на все смотрю? Моя конечная станция — Киев. Они были в вагоне-ресторане, собирали по пять долларов. Вас же на польской границе высадють.
В Киеве времени до берлинского поезда достаточно, разыскали погранслужбу, сообщили о недоразумении.
— Да вы смеетесь, — возмутился господин полковник, — хотите сказать, наша служба не работает? Далее польской границы, должен предупредить, вы не доедете и будете арестованы за незаконную попытку попасть за рубеж.
— У нас шенгенская виза.
— А это не важно! — мне показалось со злорадством ответил он.
— Что же делать? Помогите.
— Что хотите, — безразлично отозвался он.
Выхода не было, приходилось рассчитывать на себя и случай. Поехали. На украинской стороне границы с Польшей нас проверяют двое, женщина и мужчина.
Таможенница внимательно досматривает каждый сантиметр багажа, включая вывернутые наизнанку дамскую сумочку и карманы одежды. Пограничник изучает наши паспорта, затем спрашивает:"Не понял, как вы пересекли границу?"Женщина добавляет:"И где декларация?"
Мы начинаем нервно объяснять, как все произошло, но это мало их интересует:
— Предъявите всю наличную валюту, — требует женщина.
Показываем.
— Почему так мало денег? До Испании, согласно визе, с такой суммой не доедете.
— Еще есть чек Дойче банка. Показать?
— Чек арестовывается и будет отправлен в банк выдачи.
— Это же собственность Дойче банка, нам гарантировали его неприкосновенность, — возразил я.
— Поверьте, я лучше знаю, как поступать, — парирует она. — Мы вам оставим сумму необходимую для возвращения домой, остальная валюта как незадекларированная конфискуется в пользу Республики Украина.
— Значит так, — вступает пограничник. — Для дискуссий времени мало, я не могу пропустить вас через границу. Женщина прекратите истерику! Вместо того чтобы плакать быстрее собирайте вещи, переодевайтесь и покидайте вагон — поезд уже отправляется. Наш сотрудник проводит вас в соответствующую службу, где все оформят и объяснят. Вы меня слышите?
Оба удалились, унося наши паспорта…
Крайне возбужденный, я бросился к проводнику, объяснил ему проблему и спросил:
— Ты знаешь эту смену? Помоги.
— Та не волнуйся ты так, думаю, пятьдесят долларов решают вопрос, — отвечает.
Я дал две купюры — пятьдесят и десять. Пограничник в коридоре вагона вернул мне паспорта и чистый бланк таможенной декларации, пробурчав:"Заполните сами, чекухи я поставил".
На польской стороне разговоров было мало, досмотра тоже не было. Возвращая паспорта, человек в непривычной военной форме пожелал доброго пути на польском языке. Но я понял — почти по-русски. Наконец-то моя бедная жена перестала всхлипывать. Я сказал:"Пойду в ресторан напьюсь, а ты успокойся, спи". «Напейся», — в ответ…
В ресторане пили водку с поляком, долго беседовали, почти понимая друг друга. Я рассказывал ему свои горести он свои, и каждый раз, поднимая стакан, собеседник говорил:"За споткання". И я отвечал:"За споткання". До сих пор, вместо слов"за встречу"я говорю:"За споткання".
На «загнивающем» Западе
Утро уже загоралось, когда мы подъехали к Берлину. Я мог бы многое рассказать о Германии, но позволю себе лишь одно отступление об автомобилях: у немцев такси — «Мерседес-500»! Объясняют они это очень логично:"Надежная, мощная и просторная машина — идеальное сочетание для такси".
И на бременском вокзале к нам подъехал именно такой мерс с женщиной за рулем, которой я и подал записку с нужным немецким адресом. Фрау-водитель кивнула утвердительно, сама погрузила, несмотря на мои протесты, в багажник чемодан и лихо доставила нас в средневековый центр города. Условия движения здесь оказались затруднены, поэтому она не смогла подъехать к нужному подъезду. Видели бы вы, как она из-за этого расстроилась! Чуть не плача, извиняющимся тоном быстро объясняла нам что-то по-немецки."Пожалуйста, по-английски", — попросил я.
После чего я с трудом понял, что раньше «кирпича» здесь не было, что она донесет наши вещи — осталось пятьдесят метров."Умоляю, не звоните моему шефу! Вот ваш дом, рядом. Пожалуйста, пожалуйста, не звоните!"Я уже взялся за ручку двери подъезда, а она все не уезжала и взывала к нам:"Do not tell, not tell, please!"[1]
Наконец настал момент выбирать машину. Изучив толстый сборник объявлений, я уяснил, что могу претендовать на подержанную БМВ-5 или «Ауди-100», был даже вариант «Мерседес-Е». Душа моя запросила БМВ, и, позвонив его продавцу, помогавший мне друг Феликса Юлик договорился о встрече."Завтра в четырнадцать двадцать", — коротко ответил немец.
Приехав чуть раньше, мы сразу увидели красавицу БМВ-525i серебристо-вишневого цвета, стоящую на лужайке перед коттеджем. Мой пульс забился учащенно, но хозяина звать было еще рано: правила хорошего тона требовали подождать две минуты. Мой товарищ, уже усвоивший немецкую пунктуальность, нажал на кнопку домофона ровно в 14 час. 20 мин.
Хозяин вышел и открыл автомобиль. Традиционно похлопали дверями, крышкой капота, постучали ногой по колесам, Юлик поговорил с продавцом о чем-то по-немецки. Затем нас пригласили в дом. Я жадно оглядывался по сторонам:"Как живет житель объединенной уже Германии?"Хорошо живет. Помню, например, небесного цвета ковер с очень высоким ворсом на просторной кухне, куда мы прошли.
Начался торг. Юлик перевел мне его итог:"Он согласен сбросить пятьсот марок при условии, что ты заберешь зимнюю резину вместе с дисками. Жена ругается — всю кладовку завалил, обувь некуда складывать". Известное дело:"Что русскому хорошо, то немцу смерть". Сговорились.
"Я первый раз общаюсь с русским так близко. Скажите, правда, что покупая автомобиль, вы тратите все накопленные деньги", — обратился к Юлику наш хозяин. Мой товарищ перевел мне.
— Ответь, что неправда. Половину стоимости еще занимаем.
— Удивительно, а я не верил, — смеялся немец.
Процедура оформления покупки изумила своей простотой и логичностью. Ходят слухи, что у немцев бюрократия почище нашей. B каких-то других вопросах — безусловно, но не при продаже автомобиля. Судите сами — продавец на кухне написал простую расписку, в которой указал, что он продал, когда, кому и за какую цену.
Все — больше его участие не требовалось. Я самостоятельно поехал на станцию техобслуживания, где получил акт техосмотра, затем в полицию, где, не допив еще предложенной чашки кофе, получил пакет всех сопроводительных документов и номерные знаки с красной полосой. Мне разъяснили, что с данными номерами в пределах Евросоюза я могу ездить где угодно до окончания срока визы, а в транзитных странах (например, в Польше, Чехии, Словакии, которые пока не входили в Шенген) срок пребывания ограничен пятью сутками. Подумали мы с супругой, посчитали финансы и решили прокатиться до Парижа или хотя бы до дорожного указателя"Paris".
На прощание Юлик объяснил нам примерный маршрут, произнеся такую напутственную речь:"В любом случае выедете на кольцевую дорогу, а там знаки и указатели расставлены грамотно, разберетесь. Поезжайте кратчайшим путем, через Голландию и Бельгию. На всех магистралях телефоны в пределах доступности (сотовых еще не было). Ты же знаешь приемлемое количество английских слов, на таком уровне в Европе по-английски говорят все, разберетесь".
Признаюсь, что я с волнением сел за руль, страшась неизвестности, не чувствуя толком автомобиля, не зная местных языков и нравов. Но все же любопытство пересиливало сомнения. Вот автобан, и мое первое удивление перед надписью"Внимание! Автобан — 100 м. Скорость не менее 100 км/час". Полагалось разогнаться по полосе ускорения и влететь на автобан, а идущие прямо были обязаны пропускать въезжающие автомобили. Чудеса!
Влетаю со скоростью 120, еду по правой полосе, но замечаю, что многие обгоняют меня. Перестраиваюсь левее — скорость 150, но ряд еще левее обходит меня как «стоячего». Первые дни я не решался ездить быстрее, но позже, освоившись, позволял и более двухсот. Покрытие дороги из незнакомого нам материала, не асфальт и не бетон, идеально гладкое, создавало ощущение полета над дорогой. Лишь на обратном пути, после германо-чешской границы, нам вспомнилось привычное ощущение"стиральной доски". Полная тишина в салоне, комфортная температура и вентиляция, исключительная послушность автомобиля тоже способствовали непередаваемо приятной атмосфере этой поездки.
На магистралях Европы я почти не замечал дорожной полиции, ее заменили видеокамеры. Но несколько встреч с блюстителями порядка у меня все же случились. Одна произошла на Ратушной площади кукольного голландского городка с маленькими, утопающими в цветах домиками и мозаичными тротуарами, которые от проезжей части, выполненной из идеально подогнанных толстых цветных плиток, отделял низкий полированный поребрик.
Неожиданно на площадь въехал свадебный кортеж — огромная черная сверкающая карета, запряженная тройкой белых лошадей, на козлах восседал кучер во фраке, цилиндре и белых перчатках. Сопровождающая кортеж небольшая толпа выглядела не менее помпезно. Мы, естественно, припарковались на свободном от машин месте, встретить которое в центре обычно проблема, и, раскрыв рты, любовались великолепной процессией. Зашли, кстати, и в магазин сыров — разнообразие их номенклатуры и фасовок, размером от двухсотлитровой бочки до четверти спичечного коробка, не поддавалось описанию.
По возвращению к автомобилю нас, однако, ждал низкорослый, но устрашающего вида полисмен со «шмайсером» до пола. Догадаться, о чем он нам выговаривает, было нетрудно и без толмача. Напуганный рассказами о баснословных штрафах и несговорчивости местной полиции, я покорно ждал наказания, пытаясь слабо оправдываться:"Загляделся на красивую свадьбу, запрещающих знаков не заметил — простите! Восхищен вашим городом! Сам из России, никогда такого не видел".
Ответ полицейского был понятен без перевода:"О!.. Рашен. Ноу проблемс — бай". Не совсем понятным осталось, прощен ли я из уважения к России или, напротив, из соображения"что с него, дикаря, взять?"Этим вопросом я еще не раз озадачивался во время путешествия.
Брюсселцы, полет над Антверпеном
Брюссель — многоликий город. При переезде из одного района в другой мне иногда даже казалось, что мы попадаем в разные города, и каждый из них своеобразен. Солнце уже касалось горизонта, когда мы стали выбраться из центра города на поиск ночлега. И тут стартер моего автомобиля вдруг замолчал: аккумулятор вышел из строя или еще хуже? Что делать? Автосервис своими силами я вряд ли найду, а просить помощи у водителей помешает языковый барьер.
Пока в замешательстве я брел по улице, мое внимание привлекла музыка и громкие голоса из ярко освещенного крохотного бара. Решился и зашел внутрь. Не знаю, откуда у меня в памяти всплыли эти слова, но, собравшись с духом, я крикнул:"Attention, listens to me, please! My car badly. Help me, please!"[2]
Конечно же, нашлась добрая душа, которая вступила со мной в туманный диалог из смеси языков и жестов:
— Какая у тебя машина?
— БМВ.
— Станция БМВ уже закрыта до утра. Давай пить пиво.
— Спасибо, я не могу, я не один, я с женой, спать надо.
— Нет проблем, спите здесь, кровать найдется. Несу пиво?
— Пожалуйста, позвони в полицию. Я очень плохо знаю язык, — уговаривал я.
Он позвонил. Прибывший полицейский, прежде всего, достал из багажника маленький аккумулятор, с помощью которого двигатель моей машины сразу запустился, затем, сев за руль своего авто, включил сирену и коротко бросил:"Follow to me". Я понял — "За мной!"
Ехали мы долго и стремительно. Я все время боялся потерять его, но спасала полицейская мигалка. Приехали на маленькую сервисную станцию — два подъемника и небольшой магазин, где мне продали новый аккумулятор. Я долго благодарил своего спасителя и попросил его уж заодно показать нам ближайший недорогой отель. Новая, на сей раз короткая, гонка с преследованием, в конце которой он ткнул пальцем в сторону надписи «Hotel», а на мою попытку достать бумажник произнес:"No, no. Good night!"[3].
Думаете, хочу сказать, что в Брюсселе полицейские хорошие, а у нас плохие? Ничуть. И среди наших встречались нормальные, а в Брюсселе он, может, такой вообще один. Но мне повезло — он мне попался.
Отдохнув и вкусно позавтракав, мы продолжили наш вояж в Париж. Теплым осенним утром солнце весело подсвечивало желтизну листьев и зелень идеально стриженых газонов вдоль шоссе. Мы поднимались по сложной транспортной развязке все выше и выше, а под нами виднелись несколько этажей бегущих в разные стороны шоссе, под которыми, в свою очередь, от горизонта до горизонта раскинулся огромный город. И мы бесшумно полетели над ним, надпись «Antwerpen», казалось, промелькнула сквозь меня. От того ли, что напряжение и суета предшествующих дней отступили, что я привык к автомобилю, что погода, ландшафт и архитектура города были прекрасны, моя душа затрепетала от восторга, гордости и самоуважения, чтобы не сказать — самодовольства. Я вспомнил все, что знал об Антверпене: возраст более тысячи трехсот лет, самый большой порт, мать Европы и всех ее финансов, жители его, фламандцы — создатели известных всему миру композиторской школы и школы живописи.
Даже и предположить не мог, что увижу его, да еще в таком ракурсе. Сознание того, что я нахожусь в самом сердце Европы (а впереди еще Париж!), вызывало слезы умиления, а планка самооценки неприлично зашкаливала. Я даже стал снисходительно посматривать на жену, хотя, надо отдать должное, ее заслуга в том"полете над Антверпеном, который мне и поныне еще снится, была никак не меньше моей.
Километров за сто до Парижа нас удивило непривычное скопление автомобилей и шлагбаумы на каждой полосе движения. Оказалось, платная дорога. Спросить, как нам действовать, было не у кого. Остановились в сторонке понаблюдать, что делают другие водители? Они нажимали какую-то кнопку, шлагбаум открывался — и поехали. Я не понял, но, увидев, что справа большие автобусы проезжают свободно, нырнул за ними. Перед вожделенным знаком «Paris» опять шлагбаум и полисмен во французской форме с вопросом"Ticket?"[4]. Я дал два доллара, которые его и удовлетворили.
Чем ближе к Парижу, тем больше машин и тем шире дорога. И вот уже по пяти, шести, затем сбился со счета, полосам огромная масса автомобилей вливается в город. Заходящее солнце светит ниже козырька ветровогостекла, прямо в глаза, и толком я ничего не вижу. Нервы мои взвинчены, многие автомобили уже сворачивают по нужным им съездам направо в город. А куда нам? Вот появились указатели"Lyon — avant"[5]. Не проскочим ли мы Париж? И, приняв решение, съезжаем в город.
Париж
Первый же отель сразил ценой — семьсот долларов за ночь — Париж! Отправляемся ночевать в пригород, чтобы утром вернуться. Надо сказать, что на автомагистралях Европы шоссе встречного направления редко проходит рядом, отделенное газоном, зачастую его не видно вообще: с большим трудом развернувшись обратно, мы начали движение от Парижа.
Подъехали к месту, где между встречными шоссе был перекинут огромный переходной комплекс (мост, тоннель, переход — не подходит), включавший в себя ряд магазинов, кафе и мини-отелей. Народ гулял там, как по ночному бульвару, бездомные спокойно спали прямо под ногами. И мы нашли здесь приличный ночлег с чистой постелью и прочими удобствами за умеренную плату, а утром вернулись в Париж.
Въехать в центр любого города легко — туда идет основной поток, выехать сложно. Факт общеизвестный. И мы смело двинулись вперед, хотя во время движения я мало что видел, кроме впереди идущей машины, разве что отдельные яркие моменты. Наконец представилась возможность припарковаться.
— О господи, — осмотревшись, сказал я. — Да это же Лувр! Вот малая триумфальная арка перед нами! А на горизонте Эйфелева башня!
Мы стояли завороженные, боясь закрыть глаза. Казалось, откроешь их, и все исчезнет. Но нет, и Дом инвалидов, и мост Александра III с золочеными фигурами, и дома на том берегу Сены со знаменитыми мансардами, и большая арка в начале Елисейских Полей оставались на месте.
Париж существовал вокруг нас, а мы внутри его. В действительности город выглядел прекраснее, чем на известных нам репродукциях, изображающих центр"города мира". Растерявшись, я предложил:
— Давай зайдем в Лувр?
— Да ты что, откуда у нас столько времени, — возразила жена.
— Тогда на метро. О! На метро проедем несколько станций, выйдем, осмотримся и далее, — осенила меня новая идея, не поддержанная супругой из страха заблудиться.
— Лучше пойдем, погуляем по Елисейским полям, — предложила она.
В центре аллеи, посыпанной ярко желтым песком, под малой аркой звучал аккордеон:"La Paris… траля-ля. — ля…траля…La Paris". На белом пьедестале гибкий клоун-мим в черном трико, с намазанным белилами лицом и ярко подчеркнутыми губами, завораживающе грациозно танцевал под эту музыку, приветствуя жестами окружившую его толпу. В красочной картонной коробке перед ним лежали купюры и монеты, наверное, всех стран мира, — мы тоже положили. Устав от ходьбы, пересекли на машине мост Александра и поехали все равно куда, глазеть по сторонам, останавливаясь в привлекательных местах. Один раз даже потеряли машину в лабиринтах улиц, после этого, стали записывать приметы — названия магазинов, банков, или еще запоминающееся что-то.
Случайно оказались в тоннеле, где разбилась принцесса Диана. Попав на остров Сите не сумели подъехать близко к Нотр-Дам де Пари и, необъяснимым образом выбравшись оттуда, остановились на Марсовом поле. Громада Эйфелевой башни возвышалась над ним. Выяснился удивительный факт, что под башней автомобили не ездят, хотя в большинстве видеороликов широкое шоссе проходит именно под ней. Фокус прост — башня стоит на низком берегу Сены, а на противоположном, высоком, ровная стрела дороги нацелена точно в центр между опорами, так что, приподняв чуть-чуть объектив камеры, можно создать такую иллюзию.
С верхней смотровой площадки Эйфелевой башни город показался нам белоснежным, хотя внизу здания были обычного светло-серого цвета. Из-за яркого солнца, наверное? На фоне этих равновысоких белоснежных строений, разбежавшихся до самого горизонта, резко выделялось темная группа известных небоскребов. И весь этот пейзаж"Парижа с высоты птичьего полета"прорезала голубым извилистым потоком Сена, с белыми теплоходами на волнах и мостами над ними.
Перевалило за полдень. Пора выезжать из Парижа, Франции, и вообще Европы, через пять стран путь домой — в Россию. Выезд из Парижа оказался для меня неожиданно непростым, хотя один француз и подарил мне карту города, карандашом нарисовав на ней наш маршрут. Карта эта (увы!) помогла мне мало.
Несколько раз по дороге я радостно обращался к итальянцам, принимая их за армян, и все они указывали пальцами в разные стороны. Пытался с тем же успехом обращаться и к другим прохожим. Не раз, покружив по улицам, я возвращался в исходную точку. Наконец обратился к импозантному мужчине с двумя дамами, в отчаянии повторяя ему:"I want go to Germany. Ich möchte nach Deutschland"[6]. Незнакомец озадачил меня вопросом"See you green dog at picture?"[7], а после добавил: «Go rite. Further to the right"[8].
Причем тут собака, какая картина? — думал я. Но оказалось все просто: повернув направо за рекламный щит, на котором была нарисована зеленая собака, я увидел желанный указатель"Reims, Saarbrücken — прямо". Германия вперед!
В темноте мы добрались до Реймса, великолепие которого смогли оценить только утром. Подобного сочетания красоты и уюта я, пожалуй, нигде еще не видел. И немудрено — все французские короли до девятнадцатого века короновались в этом городе, он много веков был центром духовной власти и резиденцией епископа, а знаменитый кафедральный собор Реймса является прообразом Нотр-Дам де Пари. Хотя нам следовало спешить (виза кончалась, да и деньги тоже), мы не могли отказать себе в удовольствии побродить по этому городу-музею и полюбоваться его прекрасной архитектурой.
Реймс, кроме того, является мировым центром производства шампанского. Чтобы у любителей этого напитка не случилось инфаркта, не стану описывать местные магазины шампанских вин, где вино разрешается дегустировать до упаду при одном условии — уходя, купить хотя бы одну бутылку. Мы купили несколько бутылок шампанского и коньяка.
Германию проехали без приключений, а с приближением чешской границы (тогда был конец зоны Шенгена) заволновались, вспомнив наш горький украинский опыт. И вот шлагбаум с надписью «Halt». Крупный пограничник в неприятной для меня немецкой форме приблизился к нам. Я вспотел от напряжения, но услышал только:"Guten Tag"и"Pass"[9].
Когда же по собственной инициативе попытался показать ему документы на автомобиль, мужчина махнул рукой и, щелкнув отметки в паспортах, добавил:"Auf Wiedersehen, viel Glück"[10]. Но впереди нас ждали еще семь пропускных пунктов. Как и предполагалось, на них все пошло по нисходящей. Вернее, по восходящей, в смысле хамского отношения.
Братья славяне рядом
Уже чехи нас встретили более основательно — вчетвером. Двое изучали документы, двое проверяли все, что в машине. В результате оказалось, что надо еще раз купить наклейки экологической и транспортной пошлин, так как я неправильно их приклеил. Кроме того, немцы (ну надо же) неправильно заполнили какую-то графу в акте купли автомобиля. К счастью, один из проверявших багажник с радостным возгласом"О Франсе!?"уже достал оттуда коньяк.
Державший в руках документы дружелюбно улыбнулся и спросил:"Мий подарунок?"."Ну да", — ответил я. После этого он пояснил, что раньше нельзя было так заполнять акт, но по новой инструкции можно. Все четверо дружно произнесли — «насхлэдано», сделав нам ручкой. Внимательно изучив карту, мы решили ночевать в Пльзени: завтрашнего светлого времени нам должно было хватить, чтобы пересечь Чехию, а может быть и границу.
Мы знали, что в Чехии много городков с прекрасными замками и парками, подобными французским, но после городов Западной Европы Пльзень не слишком нас восхитила. Готические постройки в ней наличествовали, все улицы, без единого дерева, как в Праге, были ухожены и аккуратно вымощены булыжником, с балконов свисали цветы. Но! Пятиэтажный блочный микрорайон, троллейбус из родного Энгельса, заправка с красной колонкой и большой металлической кнопкой на боку, воспринимались нами уже как ложка дегтя в бочке с медом. Многие чехи еще прилично говорили по-русски в память о почившем социалистическом лагере.
Наш расчет засветло пересечь границу Чехии со Словакией не оправдался. После Праги дорога пошла хуже, тем более — в горах, где населенных пунктов было немного, да и те не всегда указывались на карте. Ни попутных, ни встречных машин, мы ехали в полной темноте по горной дороге, подозревая, что заблудились, и начиная паниковать. Вдруг на наше счастье — встречные фары. Я выбежал на дорогу и остановил, к своему удивлению, «Москвич-412». Дедушка, сидевший за рулем, по-русски, однако, не говорил, и мы кое-как поняли, где пограничный переход. Так что вожделенный шлагбаум возник из лесной тьмы, как призрак, когда от усталости и нервотрепки мы уже валились с ног.
Чешский и словацкий посты находились рядом. По старой памяти, они дружно и эффективно «работали» вместе, но уже каждый в пользу своего молодого государства. В отсутствие других машин у поста начался такой прессинг, что волосы у нас встали дыбом.
— Мужчина, ваше водительское удостоверение не соответствует международному образцу, — задумчиво, произносит один.
— Но я же не сам его нарисовал, — возразил я.
— Ладно, с этим потом разберемся, а машину как купили?
— Не понял, в связи с чем такой вопрос?
— Документы у вас не в порядке, — улыбаясь, пояснил другой.
— Выйдите из машины оба, пожалуйста. Что перевозите можно посмотреть? — вступает в разговор третий. — На комплект резины чек есть?
— Мне немец ее подарил, — отвечаю я, — разве не видно, что она не новая?
— Не важно, хотя вопрос спорный. Без чека конфискуется.
— Мадам, в коробочке новое ювелирное изделие? — тем временем терзал таможенник супругу.
— Да, вчера в Потсдаме приобрела, на память о Германии.
— На память это приятно, а чек можете предъявить?
— Возможно, сейчас посмотрю, — отвечает она, роясь в сумочке.
— Другие покупки есть? На каждую вещь необходимы кассовые чеки — иначе конфискуется. Сережки в ушах и кольцо на пальце новые?
— Да вы что, я их всю жизнь ношу, — со слезами в голосе, отвечает жена.
— Успокойтесь, что вы так реагируете оба? Сейчас разберемся. Импортное спиртное, кстати, не разрешено к провозу на территорию Словацкой Республики, — добавляет, обращаясь ко мне.
— Вот молодцы, — говорю. — Контрабандистов поймали? С ума сойти! Еще не видел такого беспредела!
— Гражданин, ведите себя прилично. Ситуация сложная, ждите начальство до утра. Мы не можем взять на себя ответственность, пропустив вас через границу.
Каков спектакль? А?! Имея оружие, я бы их убил, но оружие как раз было у каждого второго из них. В итоге, у нас отобрали все спиртное и триста долларов, после чего милостиво отпустили. От бешенства и безысходности дрожащими руками я с трудом удерживал руль. На этом можно и завершить рассказ о прибытии на славную словацкую землю, но добавлю последний штрих.
В первом же отеле, где валясь от усталости и голода, мы собрались отдохнуть, услуги предоставлялись исключительно за словацкие кроны. И только по секрету, из большого уважения к нам, администратор познакомила нас с барменом Влацеком, который согласился поменять немецкие марки на кроны, по какому курсу, неизвестно, а также выдал нам по бутерброду и налил кофе из личного термоса.
На другой стороне Словакии отбирать у нас было уже нечего, и любезный офицер, проверявший нас, открытым текстом предложил:"На сопредельной территории обычно большие очереди. Чтобы вам не мучиться ночью, я за сто долларов быстро оформлю". (Почему-то кроны здесь не котировались.)
Действительно, уже около четырнадцати часов следующего дня шустрая и лучезарная девушка приветствовала нас на украинской территории, подсказав на очень хорошем русском, куда поставить машину. Время от времени кордон пересекали автомобили. И со словацкой, и с украинской стороны. На нашей площадке таких, как мы, становилось все больше, но работники пропускного пункта в форменной одежде ходили мимо с озабоченным видом, не отвечая ни на какие вопросы водителей.
Через несколько часов ожидания в очереди возникли проблемы: недоставало торговой точки с водой и едой, начинали плакать дети. Главной же проблемой оказался туалет: с этой стороны границы его не было, с той был. За пять долларов можно было пересекать границу без отметки в паспорте любое число раз.
Туристы с детьми совершили паломничество в священную будку пограничников, умоляя пропустить за взятку. Их успокоили:"Ничего не надо, потерпите, сейчас поедете". Через час примерно, машины с детьми пропустили, а остальные продолжили стоять. За время долгого ожидания мы перезнакомились, образовалась даже группа из десятка машин, в которой всем, по крайней мере, до Тернополя, было по пути.
Один из этой группы, оказавшийся бывалым «гонщиком» серьезного «мерседеса» и проходивший эту «кухню» не раз, объяснил:"Нас специально промаринуют до полной темноты, а затем, с интервалом минут двадцать, будут выпускать, чтобы бандитам удобнее было нас встречать. Держимся вместе. Как только пересечете КПП, останавливайтесь и ждите остальных. Сразу за мостом мы въезжаем в Ужгород, на его окраине я знаю хорошо охраняемую гостиницу с автостоянкой. Не отставая, всей группой следуйте за мной.
На ужгородской стоянке, обнесенной высоким бетонным забором с колючей проволокой, каждому из нас выдали именную квитанцию на автомобиль. Со стоянки же, через черный ход, можно было пройти в гостиницу. Договорились в семь утра собраться в холле, где наш бывалый предводитель продолжил инструктаж:"Мужики, самое страшное проехать Закарпатье. Кто хочет, поезжайте со мной. По лесным дорогам, не обозначенным на карте, минуя крупные населенные пункты, я проведу вас до Тернополя, а там уж каждый за себя". Мы поехали с ним. Двигались плотной колонной, превышая скорость в населенных пунктах. Никто нас не тронул, лишь в одном селе на посту ДАИ вдруг встретили натянутыми поперек дороги шипами. Веселый капитан с жезлом приветствовал нас:
— Здоровенькi були, хлопцi. Чому ж такий швидкий рух?
— Та бандитiв злякались, — сказал я.
— Показились? Де цi бандитi? Тут я найголовнiший бандит.
— Ти диви, — продолжил он. — Ну заходьте до моәï хати, як кажуть.
В помещении, просмотрев наши документы, обратился ко мне:
— А ти що, украïнську мову розумiәш?
— Трохи.
— Тутешнiй?
— Та нi, з Ростову.
— Так, диви Петро, — обратился он к своему напарнику. — Менi треба ïхать, з усiх по четвертаку, а с того, що украïнську мову розумiә — п,ятерик.
Далее, по всей Украине проехали без происшествий.
Отдохнули еще несколько дней у друзей в Донецке. До дома оставались какие-нибудь четыре часа езды — рукой подать. Но не тут-то было: за десяток километров до границы, на обыкновенном посту ДАИ, нас остановил старший сержант и начал измываться по полной программе.
— У нас что, уже пограничный переход? — поинтересовался я.
— Нет, но скоро, поэтому я обязан быть особо бдительным.
— Меня уже столько раз проверяли, что сил нет.
— Скажите, а сколько дней вы были на Украине? — словно не слыша меня, продолжил он.
— Разве в паспорте отметка не стоит?
— В том-то и дело, что на Украине вы были более десяти дней, тогда как имеете право находиться в транзитной стране только пять.
— Украина для меня не транзитная страна. Я гражданин России, а у нас безвизовый режим.
— Да? Но вы едете из Германии. Сейчас будем разбираться.
— Если в смысле материальном, то такие как ты отобрали уже все, что только возможно.
— Нет, я в смысле соблюдения закона.
— Тогда разбираться должны пограничники, я думаю, а не ДАИ? Позвони, куда считаешь нужным, — добавил я.
— Не надо меня учить, поставьте машину в сторонку, последовал строгий ответ.
В «сторонке» мы простояли несколько часов. На наше счастье подъехал майор, начальник бдительного сержанта, которому жена и отправилась объяснять нашу ситуацию. Майор демонстративно громко приказал:"Извинись и отпусти людей". Сержант отдал документы и раздраженно буркнул одно слово:"Паняйте!"
Костеря Украину, мы уже надеялись, что наши мучения позади:"Один переход — и Россия!"Ага, щас! Как ни странно, украинцы отпустили нас довольно быстро. И вот я уже в российском пропускном пункте, за белой чертой, не далее ста метров, хорошо видна надпись"РОССИЯ, Ростовская область, г. Новошахтинск"Дружелюбно настроенный пограничник лет тридцати с интересом расспрашивал меня о моем автомобиле БМВ. Интересовался, за сколько купил, какой двигатель, какой пробег, как себя вела машина в пути, какова максимальная скорость и сколько бензина расходует. Пограничник поздравил меня с удачной покупкой и признался, что сам давно собирается поехать в Германию за машиной — да вот, никак не соберется.
Любезно предложил выпить с ним кофе, собственноручно приготовленный. Выяснилось, что мы земляки, оба ростовчане и даже оба живем в Западном микрорайоне. Почти родстственники, как он выразился.
— Простите, я вас, наверное, задерживаю? Сейчас, последний штрих, — сказал пограничник, делая какие-то пометки в многочисленных бумагах.
— Да нет, что вы, наоборот, после многих ваших иностранных коллег так приятно поговорить со своим человеком.
— Паспорт давайте, — сказал он, дружелюбно улыбнувшись.
— Вот же, перед вами лежит.
— Это загранпаспорт, а мне нужен общегражданский.
— Я не брал его с собой, на других границах он никого не интересовал.
— Неважно, что на других границах, а у меня инструкция, которую, при всем уважении к вам, я не имею права нарушать.
— Какая-то глупая инструкция, зачем это? — спросил еще спокойно я.
— Согласен, но инструкция требует информацию о прописке.
— Но я прекрасно помню, где живу.
— Валерий Борисович, посмотрите — вот человек едет в Пятигорск, а этот вообще в Москву. У них проблемы, я понимаю. А у вас какие проблемы? Через несколько минут, кстати, идет электричка в Ростов, поезжайте домой, отдохните. За автомобилем вашим я присмотрю, а утром привезете паспорта, все правильно оформим и счастливого пути, — спокойно объяснял мне"почти родственник".
Служебным телефоном, стоявшим у него на столе, посторонним пользоваться, как выяснилось, не разрешалось. На украинской стороне, как мне подсказали собратья по несчастью, была почта с междугородним телефоном, которая через пятнадцать минут закрывалась. Взвинченный, в последние секунды до закрытия я дозвонился сыну, на счастье, оказавшемуся дома, и попросил его приехать с паспортами на пропускной пункт.
С невозмутимым видом, бдительный"почти родственник"вписал в соответствующую графу место прописки и на прощанье сказал:"Ну вот, а вы волновались. Счастливо, приятно было познакомиться".
Я бы мог еще описать прелести растаможивания автомобиля, но рука утомилась от негатива. Зато наконец-то! Я владел прекрасным автомобилем! А в качестве бонуса приобрел еще ряд неведомых мне ранее привилегий на дороге: все водители незамедлительно перестраивались вправо, как только я к ним приближался, и спокойно ждали, когда я завершу маневр, никто не пытался занять передо мной освободившееся место парковки, не подрезал и не"лез в лоб"по встречке. Даже гаишники разговаривали со мной спокойно и доброжелательно.
Однажды меня остановили на посту ГАИ перед въездом в город. Открываю бумажник и выясняю, что переодеваясь, забыл дома права. Прошу сотрудника:"Простите, забыл документы! Разрешите мне съездить домой. Через тридцать минут вернусь с ними". Он отвечает:"Да зачем же. Я вас часто вижу, а остановил потому, что фары горят. Не думаю, что владеете аккумуляторным заводом (тогда ездили еще без света фар). Я поблагодарил его и поехал дальше.
Сидя в БМВ, я часто ловил на себе завистливые и восхищенные взгляды окружающих и, так уж человек устроен, что, к своему стыду вдруг стал замечать — мое лицо за рулем автомобиля регулярно приобретало надменное выражение. Потребовался определенный самоконтроль и упражнения по исправлению мимики. Появление этой замечательной машины совпало с началом строительства загородного дома, так что она часто использовалась и как грузовик. Возил я в ней цемент, трубы, бревна, сварочные аппараты и прочее. Однажды даже собрал толпу зевак, которая восхищенно кричала:"Идите сюда! Смотрите, какой-то чокнутый грузит кирпичи в БМВ!"
Стройка съедала все деньги и время, а кроме того нужно еще ездить на работу. Мы с БМВ носились, как угорелые. БМВ было трудно совмещать функции грузовика и представительского автомобиля, и как я его ни берег, обивку салона все-таки пришлось поменять. Через пять лет, когда дом был построен, пробег автомобиля угрожающе приблизился к тремстам тысячам. Все чаще возникали поломки, и мне с сожалением пришлось расстаться с любимым транспортным средством.
После этого, по очереди с сыном, мы пользовались подержанными автомобилями «Опель-Омега-А» и «Рено-Купе-Спорт». Оба были с большим пробегом, требовали постоянного ремонта и заботы. Вдобавок, оба оказались криминальными: «опель» — с перебитым номером агрегата, еле отделался от него, а «рено» числился в розыске Интерпола — год судились с регистрационным отделом ГАИ. Добрых воспоминаний о них, конечно, не осталось.
В заключение — позитив
После 2000 года, постепенно ситуация на российском авторынке улучшилась настолько, что появились салоны, торгующие новыми иностранными машинами. И в 2004 году произошло эпохальное событие в моих взаимоотношениях с иномарками, я приобрел"Рено — Меган"в"заводской упаковке". Радости моей не было предела, она даже будила меня ночью, и я шел посидеть в своем авто, вдохнуть запах нового салона. Уже вскоре я поменял его обивку на кожу, и аромат стал еще прекрасней.
Двигатель, правда, был небольшого объема — 1,6 л и максимальная скорость меньше, чем у БМВ, зато динамика даже выше. На магистралях, наравне с «мерседесами» и «ауди» не теряя темпа, мой «рено» запросто выходил со скоростью 170–180 км/час на любой подъем. Удивительно, но эта машина, кажется, вообще не ощущала подъемов и спокойно увеличивала скорость. По комфортности, конечно, она БМВ уступала, но незначительно. На «рено» мы, освободившись от забот по строительству, совершили немало поездок по стране. На карте европейской части России проще показать точку, где мы не были. Постоянно ездили за грибами в Ярославскую, Костромскую и Вологодскую области, привозя их мешками. Путешествовали по Золотому кольцу, на Валдай и Селигер, посетили все доступные ущелья Кавказа.
Так неторопливо сбылись мечты моей молодости, правда к пенсии, как и у других людей моего поколения, которые сами были вынуждены зарабатывать на свой автомобиль. Когда пробег «рено» перевалил за 150 тысяч, не дожидаясь поломок, я продал его цивилизованно, то есть в приличном состоянии.
Взамен купил хорошую «американку» японского происхождения — «Мицубиши-Галант», большой представительский автомобиль с полным «фаршем», кожаным салоном и интеллектуальной коробкой «автомат-спортинг». Пробежала она без намека на какую-то либо поломку уже 120 тысяч. А что пенсионеру надо? Езжу на ней в горы Кавказа и на рыбалку, на рынок за продуктами и в гости, словом в пир и в мир, надеясь, что на мой век ее хватит.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Вокруг Самотлора и другие рассказы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
