Хоровод

Валерий Антипин

И всё повторится и повторяется, а шестеренки времени шелестят и вращаются от рождения до смерти. Так и хочется иногда спросить, а там ли живёшь, с теми и то ли делаешь. Что вокруг происходит, зачем и почему.

5

Стас проснувшись, лежал минут пять, медленно выполз из постели и поплёлся на кухню. Он открыл холодильник, прошёлся взглядом по полкам. На самой нижней было блюдце. Он взял его в руки, понюхал и, поморщившись, поставил на кухонный стол. Во рту сухо, отвратительно и погано. Стас налил в кружку воды из-под крана и выпил. В четверг он чувствовал себя куда хуже, чем сегодня. Хоть голова не болит и не раскалывается, руки не дрожат. Срыв допускать больше нельзя. И где, где же тот коварный поворот, который привел его к плачевному состоянию? И были ли знаки. Они точно были, будут с ним или без него, но он их игнорировал, пропустил все без исключения занятый увлечением. Оно опасно и опасно вдвойне, если ты неспособен трезво рассуждать и вовремя остановиться.

Стас злился на себя, за неумение нажать на тормоз страстей, разгула эмоций. В нём существовала какая-то кнопка саморазрушения. Нажмёшь на неё, и начиналась выполняться бесконтрольная программа, неподвластная ему.

«С орехом моим беда, — взъерошив волосы, он пощупал голову пальцами. — Не соображает совсем. А она всё-таки существует эта кнопочка! Я её найду».

Стас, пошмыгав носом, осмотрел кухню.

Плита в жирных пятнах, не мытая посуда, шелуха от лука. Кухонные занавески скручены спиралью и подвязаны шнурками, причем один белый, другой чёрный.

— Где ты, покажись, — произнёс он. — Кнопочка…

Он пощупал плечи, локти, похлопал по животу. Ногти на ногах отросли, ступни опухли.

— За неделю она расплавилась как часть нейронов и их связи, — сострил Стас. — И в жидком состоянии путешествует по канализации.

О знакомствах и связях он уже не помышлял. Они забыты и где пребывали все, когда требовалась помощь. Держись старого и «новое» никогда не появится.

— Брэк! — произнёс он так, словно нажал клавишу «delete» где-то у себя в голове избавляясь от устаревшего приложения.

Зажёг конфорку и поставил чайник.

Круглый стол. Плита. Синий огонёк горя шипит, в чайнике вода закипает.

Стас смотрит в окно. Стекло с полосками от дождя. В углах забилась грязь. На подоконники пыль, кастрюля, мухи, банка с капустой и перцем.

Двор.

Из подъезда вышла одноклассница. Гордая, расфуфыренная, довольная собой и жизнью. Ступает важно по асфальту, словно принцесса. В брюках, чёрных сапожках, бирюзовом кардигане. Под ним светлая рубаха, а на шее, из тонкой ткани платок, в руке брелок.

Нажимает кнопочку и «форд» мигает фарами. Одноклассница открывает дверь автомобиля и усаживается за руль. Закрыв её, она, через минуту, медленно выезжает со двора.

Вот и Вова собственной персоной. Бегал за одноклассницей, но ничего у него не вышло. Из семьи коммунистов и праведников, а воспитанием не блещет. Сам то он придерживается совсем других взглядов. Вика для него непокоренная вершина. От природы гуманитарий, занимается туристическим бизнесом. Судя по всему, фирма процветает. Разжирел, очки в щёки упираются, на макушке лысина оформилась.

Стас выключил газ. За окном чужой мир, в котором он так и не смог устроиться. Конечно, Стас пытался, но у него ничего не вышло. Может, пробовал да не так, надо было как-то по-другому. А как по-другому он не знал.

«Честно! — ухмыльнулся он. — Только и разговоров о честности и совести. Все думают о прибыли и больше ни о чём».

Он взял со стола гранёный стакан и налил из бутылки остаток водки. Сощурив один глаз, отметил, что в стакане меньше ста грамм. Повздыхал. Ладно! Что уж есть и того довольно. Опохмелиться не хватит. Но! На блюдце корка хлеба, скрюченный ломтик колбасы.

«Лучше бы чаю», — подумал Стас, но всё-таки выпил.

Поморщившись, выдохнул и закусил тем, что было на блюдце. Закуска конечно дрянь, но больше ничего не было. Теперь и чаю заварить не помешает.

Стас себя не жалел и виновных не искал, сам до такого докатился. Каждое утро он обещал, что это последний день, пора брать себя в руки, но видимо руки были не те, день превращался в неделю. Из запоев Стас выходил тяжело, держался несколько месяцев и опять бухал. О своёй жизни он рассуждать не любил, потому, что именно они и возвращали его к очередному запою.

Шёл седьмой день туманов, угарного сна и похмельного сознания.

Прожевав ломтик колбасы, проглотив, он потёр колено.

— Зачем я с ним связался! — проговорил Стас.

Позавчера его вышвырнули из клуба — бузил.

— Вышибалы хреновы. Умеют же бить, а. Чуть колено не сломали. Фотографов обижать нельзя у них профессия такая… делать эксклюзивные снимки.

Шутки шутками, а когда-нибудь и голову проломят. Пора заканчивать и всерьёз определяться. Художества это замечательно, но жить на что-то надо.

Успех отвернулся от него после разрыва с Жданой. Стас не мог понять почему. Возможно, она и притягивала больше хорошего, чем плохого. Он не оценил подарка судьбы, гоняясь за более интеллектуальными девушками.

— Придурок, — обозвал себя Стас.

Ума у них хватало на две вещи. Красота не порог, но и не рычаг для достижения целей. Она, несомненно, для чего-то существует, как и уродство или иная внешность испытывая «наделённых» ими. Порой и статуя из мрамора красива, но холодна.

Он почесал заросший щетиной подбородок.

«И где же она теперь и чем занимается? Найти, узнать и попросить прощения».

Стас качнулся на стуле. Посмотрел на ряд пустых бутылок у стены и три пакета мусора.

«Приглашу домой, помиримся!».

Глянул на стакан и проговорил:

— Кому нужен хроник?

Раньше он таким не был. Умные девицы сбили его с толку, такие, кого хочешь, с ума сведут. И Стас поддался соблазну. Сгубила красота, не спасла, но навредила так, что самому тошно.

— Рано меня ещё списывать, — пробубнил виновато он.

Будет не легко, тяжко, но он о себе напомнит, вернёт Ждану. И вообще порядок в квартире пора навести, а заодно и в голове. Пробежки, зал, бассейн. Мужик он или тряпка!

Стас ударил кулаком по столу. Стакан и бутылка подпрыгнули, опрокинулись и покатились. Блюдце задребезжало.