Нефертити, или Прекрасная пришла

Валентина Нестерова

Описывать ее бесполезно, ее нужно видеть – так сказал знаменитый археолог Людвиг Борхард, найдя в мастерской Тутмоса в Египте статую загадочной царицы. Кто она? Как сложилась ее жизнь? Какая великая любовь сотворила бессмертное творение? Пески Эль Амарны, свидетели великой любви и великого предательства, расскажут вам удивительную историю о Той, о которой говорили – Прекрасная пришла!

Часть вторая

Мечты, мечты…

Глава первая

1

— Смотри, «Сияние Атона» грустит, как привязанный сокол, но солнце ещё отражается в его полированном кедре, а, значит, он жив, и готов помчаться по водной глади, — взял за руку Нефертити восторженный сын фараона.

— Качается в колыбели, как ребёнок, — нежно заметила девушка.

— Здесь ты из озера явилась как богиня…

— Я помню, огромный нубиец из гребцов тряс меня вверх ногами…

— И брызги летели, как дождь, и сверкали, как маленькие солнца. С тех пор они окружают меня, помогают слагать гимны всему живому, а мёртвого нет на земле…

— Музыка твоих слов меня чарует, — прислонилась Нефертити к плечу солнечного поэта.

— Твои уши созданы для них. Ладно, признаюсь заранее, скоро я построю тебе семь спален…

— Почему семь?

— Число жизни. В нём живёт магия. Оно — хвост ящерицы, который вырастает вновь и вновь. И у нас с тобой будет семь детей. Шесть сыновей, и одна дочь. Ты будешь жрицей Атона. Утром, вместе отслужим ему молебен, потом возляжем на ложе, показать Владыке Небе, что я следую его примеру, оплодотворяю лучами землю. Ты — моя земля. И небо. Потом подкрепимся вином. Выйдем в сад, где всё будет благоухать, и радовать глаз. Тебе в подарок я посажу аллею финиковых пальм…

— А я тебе — цветочную поляну, куда будут прилетать бабочки со всего Египта, — нашла момент, чтобы подать свой голос Нефертити.

— А потом мы будем спускаться в город. Смотреть, как люди трудятся. В нашем городе все будут при деле…

— Ты говоришь о Фивах?

— Нет. Я же сказал, мы построим Ахет-Атон. Солнечный город. Его уже много у меня в голове…

— А Тутмос украсит храмы и дворцы статуями и барельефами?

— Он воздаст благодарность Атону в камне. Каждый миг нашей жизни станет вечностью, — ещё больше вдохновился Аменхотеп, и вдруг побледнел. — Не понимаю, кто придумал ночь, ведь она — смерть?

— Не грусти, ты же сам говорил, жизнь как ящерице: голова — день, хвост — ночь. Оторвётся, вырастет новый, — убаюкивающее произнесла Нефертити.

— Не грусть разрывает мне сердце, а опасение, что, построив солнечный город, не разрушу мрачные крепости, которые люди соорудили в своих головах. И многим их придётся лишиться. Чтобы гармония восторжествовала…

— Ты пугаешь меня, — отстранилась Нефертити, чтобы посмотреть в лицо будущему владельцу двойной короны.

— Я и сам себя… иногда пугаюсь, — дрогнул голос юного реформатора.

Что-то дёрнулось в его лице. Нефертити показалось, сейчас Аменхотепу младшему вновь придется сражаться с духом льва-фараона, и… она приникла губами к его губам. Он растерялся. Поцелуй сначала показался ему насилием. Но губы девушки были так нежны и прохладны, что ему захотелось приникнуть к ним, как к источнику в пустыне. Жар опалил его. И он отстранил Нефертити, чтобы воспеть этот костёр, впервые разожжённый в нём женщиной…

Шестнадцатилетний сын фараона был девственником.

2

Тутмос видел этот поцелуй.

Поцелуй любящей няни, не больше…

— Друг, ты вовремя, — обрадовано приветствовал своего архитектора Аменхотеп. — Я выносил мысль: в Городе Солнца мы построим улицы в виде лучей и дисков. А в центе будет стоять храм Атону, высотою до неба, чтобы он мог спускаться к нам в гости. Вокруг соорудим девять дворцов фараона: один мой, другой — Нефертити, шесть для сыновей, один для дочери. Малый диск. Дворцы соединим галереями. Второй круг составят дома знати, может, и третий: бог любит богатых людей! А вот, как устроить торговцев с ремесленниками, ещё не решил…

— Ремесленники должны жить рядом, чтобы учить друг друга лучше печь хлеб, варить пиво, шить сандалии, чеканить кубки, — заразился Тутмос азартом строителя.

— Согласен! Можешь сделать макеты?

— Конечно, могу…

— Когда пойму, что маленький Ахет-Атон готов, стану фараоном, женюсь на Нефертити, и…

— Начнём перестраивать Фивы? — с затаённым дыханием спросил Тутмос.

— Пока не скажу, — на миг нахмурился Аменхотеп, и снова засиял. — Знай только, это будет самый красивый город Египта, в котором детям будут рассказывать самые красивые сказки. Я уже их сочинил. В них никто никого не будет бояться…

— А сказку о двух солнцах мы будем рассказывать своим сыновьям? — нежно спросила Нефертити.

— Нет! Им хватит одного! — без тени сомнения принял решение будущий фараон и отец. — Пример солнца двух горизонтов полезнее. Будут с детства трудиться, как Атон, или как Тутмос. Вчера перед вечерней молитвой я долго гулял в аллее сфинксов. Твои львы, как живые. Особенно понравился один, лев-фараон: дремлет, но вот-вот проснётся, чтобы навести порядок…

— В архитектуру некрополя тоже надо будет внести изменения, — авторитетно заметил Тутмос.

— Зачем нам некрополь? Загробного мира не будет. Сколько раз взойдёт утром Атон, столько и проснутся солнцеголовые люди. И больше о гробах ни слова!

Самая смешная сказка, которую я когда-нибудь слышал, подумал главный жрец Ра, прячась за пышными кустами цветов, интересно, что скажет по этому поводу мудрый бог Тот?

Нефертити насчитала семь солнечных пятен, румяными лепёшками крутившихся у головы будущего фараона и супруга.

Тело её ныло от истомы: ещё бы, предстояло родить семь детей, а голова пыталась произвести на свет хотя бы одну солнечную мысль: подожду, пока Аменхотеп не начнёт претворять свои сказки в жизнь…

Солнце всегда всходило, а людей хоронили; бог камня мудрее сочинителя сказок, беззлобно рассудил Тутмос. Аменхотеп впервые предстал перед ним в… неземном сиянии, показался красивым, пальцы услышали музыку его души и потянулись к податливой глине…

3

Вся деятельность воспитателя сводилась к слежению за тем, чтобы сын фараона вовремя принял пищу. Духовно он был сыт постоянно. Поучительных бесед не переносил.

Эйе вспомнил, как однажды нравоучительно заметил: бог Амон помог Тутмосу Третьему совершить семнадцать походов против Сирии и привести в Египет сотни тысяч пленных, на что воспитанник отреагировал критически: больше всех сирийцев, вместе взятых? И разошёлся: гиксосы попрали власть нашего Ра, навязали Амона с разными головами: то барана, то шакала. Не говори мне больше о нём!

Сам Эйе был куда покладистее. Отца слушал во всём. Прошло много лет, а он наизусть помнит…

На троне правит Амон, а не фараон!

Бог, меняющий головы, нам — лучший друг.

Жрецы Амона — самая сильная партия Египта.

Держись Аанена, он помог сестре стать царицей, поможет и тебе…

Женись на сводной сестре фараона, рыжеволосой Тии…

Я выхлопотал тебе должность начальника архива, а ты припиши Амону подвигов, сколько краски хватит…

Ему и в голову не приходило, возражать.

А этот несносный мальчишка где-то набрался… своих слов, чужим не верит. Вообще, ни на кого не похож: в спортивных состязаниях не участвует, не охотится, не бегает за девушками…

Верен своей Нефертити! Что, впрочем, хорошо…

В благословенный час он, Эйе, превратится в отца царицы, тестя фараона, а там, кто знает, Аанен обещает, но об этом, пока, лучше помолчать…

А Тутмосу уже сейчас быть рядом с его дочерью… не место! Смотрит, как крокодил на ягнёнка. Играет мускулами. И… кто знает? Кто, вообще, поймёт этих женщин? Что им надо?

Надо…

Надо что-то делать!

Эйе понял, что…

Мутноджемет подросла. Налилась соком, груди как наконечники стрел. Не сводит с каменотёса глаз. И ей он — завидный жених. Потому что, не скроешь, младшая дочь не удалась. Не вышла ростом…

Ноги коротки, да разум долог!

Уговаривать её не придётся: слушает отца, как он когда-то принимал на веру каждое слово предка. Соблазнит, глазом не моргнёт! С глазами, кстати, у неё тоже не всё в порядке: один зелёный, другой коричневый. Но живости не занимать.

И язык… острее дротика, не промажет, не помилует.

Кстати, Аанену надо подсказать: дети подросли, пора старому фараону на покой, а то на ногах уже не стоит, распухли, как колоды.

И раньше-то толку не было.

Вся власть в руках… пастушки Тэйе.

Впрочем, о сестре жреца лучше помолчать.

Женщины в Египте имеют большую силу. И, кто знает, может, сбудется пророчество жреца Амона: дочери усадят его на трон фараона…

4

Аанен открыл ключом потайную комнату, где жила в загородке молодая песчаная Эфа. Залюбовался жёлтыми кругами, нарисованными неизвестным художником на её спине. Кстати, такие же солнечные пятна плавают в воздухе рядом с племянником.

Аменхотеп, Аменхотеп!

Как понять, кто ты: сочинитель сказок, или бунтарь?

В шестнадцать лет… дитя малое.

А что, если… вместо игрушки… подарить ему…

Мысль заартачилась.

Подарить ему! — натужно выкрикнул жрец.

Змея сложилась полумесяцем, гремя чешуями, отползла в дальний угол, оставляя клинописную строчку: изгони страх из Фив…

— Спасибо за послание, бог Тот! Пусть будут неисчислимы ибисы, которых принесу я тебе в дар! — обрадовано пробормотал Аанен.

Решение созрело, мысль выскользнула из извилин, простая и безобидная, как уж.

Вместо игрушки сыну фараона следует подарить… возможность построить сказочный город на берегу настоящего Нила, где неосвоенных земель сколько угодно!

Уговорить сестру не составит труда.

Заказывала сыну маленький трон, закажет и город… в обмен на эликсир для своего муженька.

Сдаст Аменхотеп Третий экзамен хеб-седа, и она не выпустит власть из рук! А ради власти, на что не пойдешь…

Изгоним сына фараона из Фив, заживём, как прежде…

Тэйе, надо воздать должное, управляет ближним и дальним Египтом умело. Баркасы плывут по Нилу, везут дань. Прибывают караваны верблюдов. Люди имеют страх, несут дары богам…

Благостное настроение исчезло, как только Аанен вновь взглянул на послание.

Изгони страх из Фив!

Изгони… страх.

Ну, не вообще же…

Страх страху рознь. Иной, слаще мёда.

Скорей всего, Тот указывает на Аменхотепа, решившего уничтожить загробный мир.

Неужели бог испугался мальчишки?..

5

— Отчего, моя законная супруга, ты ещё как девочка бегаешь. А мои члены тянут меня к лежанию? — капризно спросил Аменхотеп Третий накануне хеб-седа. — Завтра я не пробегу и десяти локтей. А если присяду, не встану. Знай, любимая моя жена: не исполнишь своего обещания, мою статую похоронят, а Сатамон выберет себе жениха из гарема, будущего фараона. И это будет по закону!

— Любимый мой муж, — с медью в голосе начала свой ответ царица Тэйе. — Разве когда-нибудь я не выполняла своих обещаний? Завтра Фивы увидят фараона Аменхотепа Третьего, прыткого, как молодой лев. Народ тебя любит. Помнит наши пешие прогулки, когда ты раздавал беднякам лепёшки, а усердных строителей награждал золотыми кубками. Убедившись в бодрости твоего духа, египтяне возрадуются! А вскоре ты провозгласишь нашего сына фараоном-соправителем, и подаришь ему долину, чтобы он построил там храм Атону!

— Кто помнит былое? — заупрямился владыка Верхнего и Нижнего Нила.

— Не скрою, пришлось освежить память народа.

— Освежить? И как же?

— Уже месяц, как верные люди растворились в воздухе Фив, чтобы где-то напомнить, как щедр ты был, и своим миролюбием сохранил египтянам много крови. В другом месте рассказать, что у ног нашего сына львы ложатся, как кошки, чему свидетелями были тысячи, и что является знаком избранности будущего фараона. К тому же, завтра в Фивы войдёт караван с золотом, душистыми специями, ладаном и другими благовониями. Народ Египта решит: ты им нужен!

— Спасительница!

Ровно в полночь царица открыла заветный флакон.

Фараон выпил жгучую жидкость, оставшиеся капли Тэйе втёрла ему в кожу груди.

Вскоре дух его встал на дыбы.

Церемония началась при большом скоплении народа, под пение женского хора. Платья из тонкого гофрированного льна скорее раздевали, чем одевали певиц. Голоса их звучали сладко, и пьянили как медовая брага. Они объяснялись в любви фараону, лучшему из всех, кто был до него, и тех, кто будет. Хотелось им подпевать…

— Я родил шесть сыновей, шестнадцать дочерей. Потрудился на славу! — гордо поднял львиную голову Аменхотеп Третий. — С помощью дипломатического искусства выиграл множество войн, вернее, погасил их, некоторые ещё тлеют, но, обещаю, не разгорятся. И мужья будут при жёнах, и дети будут рождаться!

Конец ознакомительного фрагмента.