Двойной сюрприз для блудного папочки

Валентина Гордова, 2022

Егору Минину не место в моей жизни. Он богат, самоуверен и остёр на язык. Такой правильной девочке, как я, нечего делать рядом с таким, как он – именно так я подумала тем далёким утром, когда проснулась с ним в одной постели. Испугавшись, я сбежала, и лишь позднее обнаружила оставленный Мининым подарок. Подарок, о котором сам он узнает лишь через полгода, прямо под Новый год. А потом появится на пороге моего дома с очаровательной улыбкой, кольцом в руке и предложением, отказаться от которого я не смогу. Зато сможет мой жених.

Глава вторая. Варя

Внутри просторно, но я всё равно пугливо сжимаю руками стальной поручень. Не могу отделаться от ощущения, что стены сдавливают. Что, если сейчас лифт остановится? Я, наверно, сойду с ума к тому времени, когда меня вытащат.

К счастью, ничего плохого не происходит, и до верхнего этажа я доезжаю вполне спокойно.

Дверки с тихим гудением открываются, я делаю шаг и останавливаюсь. Здесь всё такое светлое, что пару мгновений я не могу отличить пол от стен, а стены — от потолка. Кажется, будто я оказалась в центре снежка, только очень тёплого, уютного и вызывающего невольную улыбку.

— Здравствуйте, — с профессиональной улыбкой на губах подаёт голос девушка за белоснежной стойкой. А потом выходит из образа и улыбается шире и искреннее. И, понизив голос, с тихим восторгом интересуется: — А у вас кто?

Шутка про пельмешки актуально всегда, но сейчас я улыбаюсь, осторожно кладу руку на живот, с которого она не сводит сияющего взора, и отвечаю:

— Девочка. И мальчик.

— Двойня! — С таким детским восторгом восклицает она и улыбается широко-широко сначала моим малышам, потом и мне самой. А потом вспоминает, что она вроде как на работе, немного выпрямляется и всё так же тепло спрашивает: — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— У меня встреча, — я подхожу ближе и кладу на стойку пухлую зелёную папку. — Собеседование на должность художника.

— Варвара Михайловна? — Понятливо кивает она. — Ермакова?

Я киваю в ответ и терпеливо жду, пока девушка найдёт что-то в компьютере. Её пальцы быстро-быстро стучат по клавиатуре, а взгляд направлен чётко на экран.

— Ермакова, — задумчиво тянет она и перемещает правую руку с клавиатуры на мышку, чтобы колёсиком прокрутить страницу. — Варвара… Нашла! Ермакова Варвара Михайловна. Вас уже ожидают, вы мо…

Договорить она попросту не успевает, потому что в это самое мгновение тишину пустого коридора прорезает удивлённое, почти изумлённое:

— Варя?!

Я невольно замираю, потому что этот «живой» голос с характерной хрипотцой и взрывом самых разных эмоций в интонации забыть попросту невозможно. Даже если бы мне очень-очень захотелось, просто — невозможно.

— Варя! — Удивление сменяется негодованием, неверием, возмущением.

Даже раньше, чем я медленно поворачиваюсь, я точно знаю, кого увижу в том конце коридора.

Минин Егор Денисович.

Отец моих двойняшек.

Я словно безумная качаю головой, пытаясь избавиться от подсунутого сознанием изображения. Это неправильно. Этого не может быть.

Но Егор стоит там, в десяти шагах от меня, всё такой же высокий, в безупречном сером костюме и с обаянием, что мягкими упругими волнами расходится вокруг него. Даже с этой смесью самых противоречивых чувств на лице он продолжает оставаться чертовски очаровательным.

Он не изменился. Ни капли. Кажется, даже его тёмные ухоженные волосы не отрасли ни на волосок за эти полгода.

У него всё такие же широкие брови под цвет волос, нос с горбинкой и щетина на щеках и квадратном «тяжёлом» подбородке. И бронзовый загар с тёмными чётко очерченными губами и выпирающим кадыком. Родинку на правом виске не видно, но я уверена, что и она на своём законном месте.

Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой, потому что стою, смотрю на него распахнутыми глазами и не могу вымолвить ни слова, будто кто-то закрыл мой рот невидимой рукой.

Частенько я представляла нашу встречу. Расписывала в подробностях, как я буду выглядеть и как будет потрясён он, когда мы случайно где-нибудь столкнёмся. Я была спокойна, потому что точно знала: это просто маленькие глупые мысли. Мы с ним не можем столкнуться вот так — случайно и стремительно.

Голова идёт кругом от складывающейся ситуации. Как в каком-нибудь дурном фильме: она залетела после одной ночи, а он ни сном, ни духом.

Когда я немного отхожу от потрясения, единственное моё желание — развернуться, уйти и больше никогда не появляться в этом здании. Понимаю, что это банальная трусость, но практически не могу сопротивляться этому порыву.

К несчастью, Егор возвращает себе самообладание быстрее, чем с этим справляюсь я. Пересекает коридор быстрым широким шагом, останавливается вплотную от отступившей меня и, нависая сверху вниз грозным воплощением самого себя, хмуро говорит:

— Здравствуй, дорогая. Или будет правильнее сказать «дорогие»?