Такое время

Вадим Федоров, 2020

Роман о мести длинною в 25 лет. Роман о том, что, начиная мстить, палач постепенно превращается в жертву. За 25 лет из мальчика, у которого пропал без вести отец, вырос мужчина. Взрослый, самостоятельный, добившийся своего, ведущий бизнес. Циничный, прагматичный, зажавший в себе боль и очень одинокий. Содержит нецензурную брань.

Глава 12

Виктор подтянул колени к животу. Полежал, жадно хватая воздух. Потом, кряхтя, сел на карачки, поприседал. Боль постепенно отошла.

Он встал и вытянул руки вперёд. Осторожно, мелкими шажками, подошёл к стенке. Стал к ней спиной и сел. Вокруг — темнота и тишина.

Виктор сунул руки в карманы телогрейки. Спички! Там лежали спички и какие-то бумажки. Осторожно вытащил их, достал спичку и чиркнул ею о коробок. Крошечное пламя ударило по глазам, заставив зажмуриться.

Когда он открыл глаза, то увидел перед собой череп и дико заорал, уронив спичку. Опять всё поглотила темнота.

Виктор вжался в стену. Тишина. Лишь слышно, как бешено стучит сердце. Ему показалось, что он вновь стал маленьким мальчиком.

— Папа, — прошептал он, — папочка.

Тишина. Только сердце и темнота. Страшная темнота, в которой кто-то есть. И чуть заметный запах сигарет. Тех самых сигарет с верблюдом.

Виктор стянул с себя телогрейку, достал из внутреннего кармана телефон. Включил фонарик. Луч света выхватил из темноты кусок стеллажа и один из стульев. Черепа не было. Он ему померещился. В подвале вообще никого не было, кроме Виктора. Связи не было тоже.

Вдоль стенки он добрался до лестницы. С его стороны вверху был гладкий люк, обитый железом. Виктор постучал по нему. Безрезультатно.

Слез по лестнице вниз. На ощупь добрался до стола. Допил водку. Надел на себя телогрейку. Время тянулось медленно и тягуче.

Идиот! Фальшивые накладные напечатал, песни в магнитоле подобрал про море, вместо коньяка чай пил. А вот удар в пах от алкаша не предусмотрел. Идиот!

Он вздохнул. И кто-то тёмный и страшный вздохнул рядом. Виктор трясущимися руками достал телефон и включил фонарик. Никого. Лишь слабый сигаретный дымок.

В подвале было прохладно, но по спине тёк пот, липкий и противный. Виктор выключил фонарик, положил руки на стол, на них — голову. Закрыл глаза. Тук-тук, стучит сердце, тук-тук.

Открыл глаза. Всё так же темно. Всё так же страшно. Страшно от новых знаний. В этом подвале убили его отца. Проткнули железным ломом, как какое-то насекомое.

Виктор сразу поверил Беляшу. Сразу и безоговорочно. Такое не придумаешь. Такое невозможно придумать.

Тук-тук, тук-тук. Пока ещё стучит сердце. Пока ещё стучит.

Какой-то шорох. Какие-то звуки.

Вдруг люк вверху с шумом распахнулся. Кто-то наклонился, всматриваясь в темноту. «Беляш Вадика Гвоздя привёл, — почему-то промелькнуло в голове у Виктора, — сейчас он меня убивать будет».

Но это был не Гвоздь, а кто-то из людей Тарасова.

— Тут он! — заорал этот кто-то, увидев в полумраке сгорбленную фигуру за столом. — Тут он. Живой.

Виктор на полусогнутых ногах выбрался из подвала. Обнял Андрея Тарасова и пожал руки двум одинаковым на лица операм.

— Вы как тут? — спросил, плюхнувшись за стол, за которым ещё недавно ел картошку с Беляшом.

— Семён твой позвонил, — доложил Андрей, сев напротив, на место Беляша. — Начальника, говорит, давно нету. Волнуется за начальника твой зам. Ну, я и подъехал по знакомому адресу. Смотрю, не менее знакомая машинка стоит, и окна в домике светятся.

— Я ему сам сказал, что если до восьми не отзвонюсь, чтобы тебе сообщил, — перебил приятеля Виктор. — А Беляш что? Сбежал?

— Не, не сбежал, — вздохнул Андрей и кивнул на одного из своих сотрудников. — Зябликов вот отличился. Когда твой Беляш из дома вывалился, он проявил инициативу и на всю Дашковку заорал: «Стой! Стрелять буду!»

— И? — Виктор вопросительно уставился на Андрея.

— Я не виноват, — подал голос один из сотрудников, — я не ожидал, что он бежать будет.

— В общем, Беляш бросил чемодан и, как заяц, на трассу вылетел, — продолжил рассказ Тарасов, — а тут из-за поворота грузовик. Короче, размазало Беляша по асфальту. Одно пятно от него осталось.

— Я не виноват, — повторил Зябликов, переминаясь с ноги на ногу.

Виктор вдохнул, выдохнул. Закрыл глаза. Посчитал в уме до десяти.

— Одежду его проверяли? — спросил он Андрея. — У него должны быть с собой два ключа. Или в чемодане.

— Да там реально лепёшка от Беляша осталась, — сострил Тарасов. — Кишки и кровь.

— Я проставлюсь, — пообещал Виктор, — хорошо проставлюсь.

Тарасов вздохнул и посмотрел на Зябликова. Тот выматерился. Но развернулся и вышел из дома.

— А что насчёт отца-то? — спросил Андрей.

— Ничего. Туфта всё это, — после секундной паузы ответил Виктор. — Ничего этот домовладелец не сказал. Только то, что отца несколько дней в его подвале держали. Тогда и фотку сделали. А кто держал и зачем, не сказал.

— Понятно, — протянул Андрей. — Отрицательный результат — тоже результат.

— Слушай, — Виктор наклонился к Тарасову, — а как бы узнать, кто в то время тут бандитствовал? Кто город держал? И прочие подробности криминальной жизни района.

— Это тебе к Петровичу, — ответил Андрей, — я тебе телефончик скину. Но сначала сам ему позвоню. Бывший опер. Сейчас в архиве работает. Детективы пишет, только их не печатают.

— Хорошие детективы? — спросил Виктор.

— Не знаю, не читал, — ответил друг.

В это время в комнату вошёл Зябликов. Молча положил на стол два ключа.

— Там участковый приехал, — сказал он, — и труповозка.

— Спасибо, — одновременно сказали Виктор и Андрей.

— Езжай домой, — посоветовал Тарасов Виктору, — ты вон бледный весь. Выспись. А мы сейчас все формальности уладим и тоже по домам.

Виктор встал. Смахнул со стола два ключика от банковской ячейки, пожал всем находившимся в комнате руки и вышел из дома. Машина стояла около калитки, где он её и оставил. Рядом притулилась Андреева «Нива». А чуть поодаль, ближе к повороту, половину дороги перегораживала фура. Возле неё суетились какие-то люди, и стояло несколько машин.

Виктор сел в свой «Мерседес», завёл двигатель и поехал домой.

В середине дороги его вдруг начало трясти. Да так, что пришлось остановить машину. Он припарковался на обочине, посидел за рулём, стараясь расслабиться и ни о чём не думать. Успокоился.

Дома выпил тёплого молока и лёг спать.

Снился Виктору отец. Как будто он ночью плывёт с маленьким сыном на лодке. Виктор сидит на корме, закутанный в тёплое верблюжье одеяло. Перед ним — широкая спина отца. Отец опускает вёсла в воду, делает гребок, поднимает вёсла. С них в лунном свете капает вода. Опять опускает их в воду, гребок, и вновь поднимает из воды. Монотонно и неторопливо.

— Папа, а нам долго ещё? — спрашивает маленький Витя.

— Торопишься куда-то? — вопросом на вопрос отвечает отец.

— Нет, — подумав, говорит Витя, — не тороплюсь. Мне хорошо тут, в одеяле.

— Скоро уже, сынок, скоро, — вздыхает отец, — чуть-чуть осталось.

И гребёт дальше по реке. По тёмной и тихой реке.