Мегера

Вадим Федоров (2024)

«Три женщины, три тела — и одна душа, порхающая между ними».«И главное, чтобы твои боги ладили между собой. Чтобы никто не брал верх. Иначе человек становится безумным. И начинает творить зло».

Глава 6. Сара

Ночью в больнице было спокойно. Никто не беспокоил Сару. Она выспалась. Умылась. Позавтракала. Вышла из здания больницы прогуляться. За воротами, как будто поджидая, её схватил за рукав заведующий и отвёл в сторонку.

— Пани Свободова, я только что разговаривал с одним человеком, — и заведующий закатил глаза вверх, — и нас с тобой вызывают. В здании администрации мне уже высказали неудовольствие по поводу твоего имени.

— А что такого в моём имени? — удивилась Сара.

— Говорят, оно еврейское. И что женщина с таким именем не могла помогать раненому господину Гейдриху. Ну почему тебя не назвали Марта? — заведующий вопросительно уставился на Сару.

— А при чём тут Марта? Какая Марта? — не поняла Сара.

— Да ни при чём, — отмахнулся заведующий, — это я к примеру сказал.

Подошли к нужному кабинету. Заведующий робко постучал.

— Войдите, — раздалось из-за двери по-немецки.

Вошли. В комнате находились два офицера в форме гестапо. Заведующий не говорил по-немецки, поэтому Саре пришлось всё переводить.

— Большое вам спасибо за помощь господину рейхспротектору, — начал один из офицеров.

— Но в целях пропаганды и безопасности мы не можем афишировать ваш поступок, — продолжил второй, — поэтому вы должны забыть о том, что произошло. Вас не было на месте покушения господина рейхспротектора. Это понятно?

— Да, — ответила Сара.

Перевела разговор заведующему. Тот заверил, что он также обо всём немедленно забудет и весь его персонал также будет страдать амнезией.

Вернулись в отделение. Сару сразу же позвали в операционную. Рожала сорокалетняя женщина, которую муж привёз в роддом накануне. Вечером у неё начались схватки. Но когда женщина приехала в больницу, то они прекратились. Роженицу оставили переночевать. Она уснула. А утром вновь начались схватки.

— Вот все бы так рожали, — пошутила одна из сестричек, — с перерывом на сон.

— Да, ночь была спокойная, — согласилась с ней Сара, — но неизвестно, сколько сейчас времени займёт наша мамочка. Можем и до вечера провозиться. А меня дома дочка ждёт.

Но времени роды заняли всего два с половиной часа. Женщина уже рожала раньше, и поэтому всё прошло без сучка и задоринки.

Сара перерезала пуповину, соединяющую ребёнка и мать. Обтёрла новорожденную девочку полотенцем, удалив слизь и кровь. Ребёнок несколько раз хныкнул, но, уткнувшись в грудь матери, успокоился.

Сара подождала, когда у роженицы отойдёт плацента. Ещё раз проверила состояние женщины. Взяла на руки девочку. Полюбовалась на неё. Взвесила, измерила рост. Вернула обратно матери.

— Она не хочет брать грудь, — пожаловалась та Саре.

— Значит, не голодная, — ответила Сара. — Проголодается — будет требовать поесть. Она у вас спокойная очень. Это хорошо.

— У меня все такие, это третья, — гордо сказала роженица.

— Ну и слава богу, — улыбнулась ей Сара, — отдыхайте. Вы с дочкой молодцы. И я тоже поеду домой отдыхать. Если что понадобится, позовите дежурную сестру.

И Сара вышла из операционной. Зашла в сестринскую. Потом в раздевалку. Переоделась.

Усталость навалилась на неё, как обычно. Каждые роды она переживала так, будто рожала сама. Да и события вчерашнего дня дали о себе знать.

Но главное, было понятно, почему имя Сары нигде не упоминалось в будущем в связи с покушением на Рейнхарда Гейдриха. Её имя в самом начале расследования тщательно стёрли из дела. И никогда больше не вспоминали про неё.

Это было хорошо. Чем меньше о человеке говорят и пишут, тем дольше он живёт. Так считала Сара.

Она вышла с территории больницы. Села на трамвайчик. Доехала до дома. Постучала в дверь Марты.

Дадулка уже ждала её. Выскочила с громким криком из за двери, повисла на маме.

— Заходи, кофе попьём, — предложила Марта.

— Лучше чай, — попросила Сара, не любившая этот ужасный напиток, который чехи почему-то называли кофе.

Дадулка слезла с мамы и, взяв её за руку, потащила вглубь квартиры Марты.

— Заходи, заходи, — повторила Марта, — мы тут с дочкой рисованием занимались. Я же в детстве брала уроки. Теперь пригодились.

— С чьей дочкой? — не поняла Сара.

— С твоей, — улыбнулась Марта, — ты же знаешь, у меня только твоя дочка.

Сара прошла в глубь квартиры. Муж Марты с утра уехал по делам в Моравию и должен был быть только вечером. В большой квартире царила приятная прохлада и полумрак. На большом обеденном столе лежали куски ватмана с рисунками. На них была нарисована ваза, стоявшая тут же, на окне. В углу стоял мольберт, завешенный мешковиной.

— А там что? — спросила Сара, усаживаясь на стул.

— Это я рисую, — ответила Марта.

— Покажи, — попросила Сара.

— Сама посмотри, — сказала Марта и принялась накрывать на стол для чаепития.

Сара подошла к мольберту, сняла мешковину. На небольшом холсте была нарисована её дочка. Её Дадулочка. От неожиданности и от восхищения Сара вскрикнула и отступила к столу.

— Марта, это очаровательно, — сказала она, — Дагмарка как живая на твоей картине. Ты великолепно рисуешь.

— Спасибо, — отозвалась Марта. — Меня в детстве хвалили и пророчили большое будущее. Но потом я вышла замуж, и как-то всё забылось. Не до рисования стало.

Сара принялась разглядывать картину более внимательно. Дагмар была на ней немного старше. И одета она была в тунику. Точнее, в балахон, похожий на тунику.

— Твоя дочка похожа на древнюю римлянку, — подойдя сзади, сказала Марта, — поэтому я и нарисовала её так. Тебе нравится?

— Нравится, — ответила Сара, — но почему на римлянку?

— Ну как же? — воскликнула Марта. — У неё благородный нос с горбинкой. Типично римский нос.

«У неё типично еврейский шнобель», — подумала Сара. А вслух сказала:

— Да, это у нас семейное — нос с горбинкой. Видимо, предки были из Италии.

Сели. Вдвоём попили чай. Пока Дагмар что-то чертила в углу на листе ватмана, Сара рассказала про покушение и про своё участие в спасении раненого рейхспротектора. Марта слушала её не перебивая. Потом допила остывший чай.

— Что теперь с тобой будет? — спросила Марта.

— Не знаю, — честно ответила Сара, — всё как-то внезапно случилось. Мне сказали, чтобы держала рот на замке. Я вот только тебе и рассказала.

— Мне можно, — кивнула головой Марта, — я никому ничего не скажу. А вот другим вообще ничего не рассказывай. И приятелю своему в полиции скажи, чтобы помалкивал.

— Я его с тех пор не видела, — ответила Сара.

— Ничего, настанет вторник, и увидишь, — рассмеялась Марта.

— Да ну тебя, — смутилась Сара, — мне сейчас не до этого. Лучше расскажи, что у тебя с мужем?

— А что рассказывать? — лицо у Марты потемнело. — Бабу он себе завёл, мне кажется. Командировки постоянные, приходит за полночь. Да и не спит он со мной почти. Говорит, устал. И постоянно попрекает, что ребёнка я ему не рожу. А как я кого-то рожу, если он со мной не спит совсем?

Сара приобняла подругу.

— Не переживай, Марта, — сказала ей, — перебесится твой муж, и всё будет нормально. У тебя дома уют и порядок. И деньги есть. И покушать всегда приготовлено. Не то, что у этих молодых девчонок, которые только и могут, что ноги раздвигать. А сами даже не знают, как гуляш приготовить.

— Я не переживаю, — всхлипнула Марта, — я ребёночка хочу. Девочку. Как твоя Дадулка.

Посидели, обнявшись. Помолчали. Сара знала, что у Марты никогда не будет детей. И дело не в том, спит или не спит с ней муж. Дело было в Марте. Она была бесплодна. Сара это видела без всяких анализов и осмотров. Был у неё такой дар. Но она ничего не стала говорить Марте.

Конец ознакомительного фрагмента.