Вадим Сидур «Мир без человека мне не интересен». Часть II. «Однажды они спустились в подвал». Друзья, почитатели вспоминают…

Группа авторов (2024)

Настоящее издание подготовлено к 100-летию выдающегося советского скульптора Вадима Сидура (1924-1986). Как-то в одном из своих интервью он заметил, что мир без человека ему не интересен, и это его высказывание стало общим названием для двух книг, составляющих своеобразный мемориал в честь художника. Первая представляет собой фотоальбом — итог многолетнего общения фотохудожника Эдуарда Гладкова с Сидуром и посетителями его знаменитой подвальной мастерской. Это визуальная летопись, которой мы располагаем благодаря таланту и мастерству фотографа. Среди тех, кто становился объектом его съемок, помимо самого скульптора, были выдающиеся представители искусства, культуры и науки ушедшей эпохи: Владимир Войнович, Марк Харитонов, Булат Окуджава, Василий Аксенов, Юрий Левитанский, Юрий Любимов, академик Виталий Гинзбург и многие другие. Во второй книге опубликованы воспоминания людей, друживших с Вадимом Сидуром, входивших в его так называемый ближний круг. К «первооткрывателям» Сидура, несомненно, относится профессор Карл Аймермахер, усилиями которого имя скульптора стало известным в Европе и в мире еще при жизни художника. Режиссер и актер Олег Киселев в своих воспоминаниях рассказывает, в частности, о совместной с Сидуром работе над подпольной кинолентой «Памятник современному состоянию». Впрочем, в этой книге есть и тексты тех, кто появился в мастерской и проникся ее атмосферой уже после смерти скульптора. И эти впечатления оказались для них настолько сильными, что отразились в их творческой работе. Предваряет эту часть издания вступление Владимира Воловникова, среди прочего дающего краткую характеристику времени, в которое жил и работал Сидур, и поясняющего, в чем заключается историческая ценность опубликованных в этом издании материалов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Андреа фон Кнооп

Bocпoминания о Вадиме Сидуре

Дружба с Вадимом Сидуром и его женой Юлией относится к самым важным ценностям моей жизни. Она возникла в начале 1971 года, во время моей годичной стажировки в МГУ, и продолжалась до смерти Вадима и Юлии.

Как громко стучало мое сердце, когда в один из вечеров я впервые (по рекомендации Карла Аймермахера) вместе с Хорстом Винкельманом, тоже стажером МГУ, спускалась вниз по семнадцати лестничным ступенькам в Димину подземную мастерскую, и я не догадывалась, насколько важным окажется для меня наше знакомство.

За этой первой встречей последовали бесчисленные новые в другие годы, когда мне доводилось снова приезжать в Москву по своим служебным делам. На всю жизнь между нами установилась дружба, которой я всегда гордилась и горжусь и в которую были вовлечены также мои родители, а потом и мой муж.

Cтремяcь сделать доступными любителям искусства в Германии гениальные Димины вещи, остававшиеся в советские времена неизвестными за границей, я старалась при каждой возможности привести в мастерскую Сидура важных людей из круга моих знакомых во время их визитов в Москву, где их принимали с распростертыми объятиями. О некоторых, особенно запомнившихся мне событиях, я хотела бы здесь рассказать.

Юрген Понто

Однажды, когда я занимала должность представителя «Дрезднер банка» в Москве, в 1975 году на переговоры в советскую столицу прибыл наш самый главный начальник — председатель правления этого второго по величине финансового учреждения Германии Юрген Понто, человек, обладающий тонким вкусом и очень интересующийся искусством. Он выразил желание посетить во время своего визита помимо могилы Бориса Пастернака, если возможно, также и мастерскую скульптора Вадима Сидура, о котором был наслышан. Я испытала особую радость, организуя эту встречу, а вечер тот оказался незабываемым!

Moжно сказать, что с самого начала Сидур и Понто оказались «на одной волне». Гость был глубоко впечатлен скульптурами Вадима, особенно — на военную тему. Во время разговора выяснилось, что они не только почти ровесники (Пoнто родился 17 декабря 1923, Сидур — 28 июня 1924), но что оба в девятнадцатилетнем возрасте оказались на фронте — с противоположных сторон — и оба почти одновременно были тяжело ранены. Глубоко потрясенные тем, что не только по времени, но даже географически они могли находиться друг против друга на фронте, будучи убежденными пацифистами, они обменивались все еще мучающими их воспоминаниями, показывали друг другу следы своих ранений и были искренне единодушны в осуждении аморальности и преступности войны.

Вальдемар фон Кнооп и Андреа фон Кнооп

Этот вечер, безусловно, относится к самым впечатляющим моментам, его имел в виду Сидур в своем письме в Констанцский университет 7 марта 1975 года по случаю открытия там выставки его произведений, говоря о своем отношении к Германии и к немцам. Процитирую его слова по очерку нашего общего друга журналиста Дитриха Мёллера, прозвучавшему в эфире радио Deutschlandfunk в 2001 году^[11]: «…страна врагов превратилась для меня в страну друзей… Такой вывод можно сделать, если пeреcтать смотреть на людей сквозь прицел, сквозь призму предрассудков и враждебности; когда появляется возможность общения с тем, кого считал врагом и кому ты смотришь при этом в глаза; когда освобождаешься из отвратительной тюрьмы внутри самого себя, когда снесена окружающая тебя стена страха и недоверия».

Taк и расстались друзьями в тот вечер Вадим Сидур и Юрген Понто. Но жестокий конец их дружбе положили пули террористов RAF (Фракция Красной армии)^[12] — Понто был застрелен в своем доме в Бад-Хомбурге 30 июля 1977 года. У Вадима есть памятник «Погибшим от насилия», который установлен в Касселе. Жертвой насилия стал и Понто. Сидур никогда его не забывал. А дочь Юргена Понто — Коринна, талантливая виолончелистка, ученица Мстислава Ростроповича, посетившая мастерскую в 1975 году вместе со своим отцом, сохраняла эту связь и в последующие годы, уже после смерти скульптора, навещaя Юлию во время своих приездов в Москву.

Карл Аймермахер, Андреа фон Кнооп, Ренате Аллардт,1982

Виола Хальман

В конце 1976 года, после моего замужества в Кёльне с человеком, которого очень любила — Вальдемаром фон Кноопом, — я ушла из «Дрезднер банка» и покинула Москву, чтобы в дальнейшем жить с мужем в Германии. После многолетней службы в Бразилии Вальдемар стал в это время исполнительным директором сталелитейного предприятия Theis-Stanley, входившего в группу Fried. Gustav Theis Kaltwalzwerke GmbH со штаб-квартирой в Хагене. Во главе этой группы стояла молодая энергичная женщина, доктор Виола Хальман, внучка основателя фирмы, которая предпочитала носить брючный костюм и мужской галстук и входила в число самых успешных немецких предпринимательниц того времени. Вместе с Вальдемаром осенью 1976 года она посетила Москву, где — вдохновленная моими рассказами и описаниями — жаждала познакомиться с Вадимом Сидуром и его произведениями.

Её визит в мастерскую имел в высшей степени отрадные последствия: Виола Хальман настолько была впечатлена искусством Сидура, что обратилась к нему с просьбой выполнить скульптуру для внутреннего дворика её нового административного здания. Вскоре после этого появилась работа «Женщина и сталь» — глубоко впечатляющий симбиоз женской фигуры и мощной стальной пружины, напряжение которой этой фигурой сдерживается. Уже в 1977 году скульптура по модели Вадима была отлита в большом размере в алюминии и заняла предназначенное ей место.

Женщина и сталь. Установлена в Хагене, 1977

Профессор Петер Людвиг и госпожа Ирене

После трагической смерти моего мужа Вальдемара профессиональный путь вновь привел меня в 1979–1984 годах в Москву. Дима и Юлия переживали вместе со мной, и со временем они стали самыми близкими моими русскими друзьями. В те многие часы, проведенные вместе у них в мастерской или дома, они делали всё, чтобы успокоить мое горе и боль. И я, конечно, как и другие немецкие друзья, по мере своих возможностей и несмотря на все неблагоприятные политические обстоятельства того времени, стремилась помочь Диме преодолеть его изолированность как художника. В начале 1980-х — на этот раз я работала в «Коммерцбанке» — мне в рамках моих служебных обязанностей дали особое поручение — опекать во время визита в Москву знаменитого фабриканта, коллекционера и мецената профессора Петера Людвига и его жену Ирену. Я сопровождала их в походах по мастерским разных советских художников, где чета Людвигов, согласно специальному разрешению министерства культуры, приобретала произведения современного искусства для своей коллекции. Имя Сидура было им знакомо, поэтому они с удовольствием приняли мое предложение посетить его мастерскую на Комсомольском проспекте. Однако никакого продолжения не последовало. Поскольку творчество Сидура не отвечало советской официальной художественной доктрине, в результате которой он оказался в своей собственной стране в изоляции и был лишен возможности выставляться — обстоятельства, хорошо известные Людвигам — они в итоге решили, так сказать, «не хвататься за раскаленное железо», и этот их визит так и остался единственным. Я была очень разочарована. Дима же, однако, подобное предвидел!

Удо ван Меетерен — великое везение

Удо ван Меетерен (1926–2024) из Дюссельдорфа, немецкий предприниматель, филантроп, меценат и уникальный во всех отношениях человек, был многолетним другом моих родителей, и я знала Удо и его жену Ирмель (1928–2023) с самой ранней юности. Моя личная дружба с этой четой еще более окрепла после моего замужества, благодаря приятельству ван Меетерена с моим шурином Хансом-Вернером Цаппом и его женой Хелли Цапп (урожденной фон Кнооп, сестрой Вальдемара). И наша дружба продолжается до сегодняшнего дня^[13].

Далее я расскажу такую историю. В начале декабря 1983 года супруги ван Меетерен и моя золовка Хелли Цапп приехали навестить меня на пару дней в Москву. И само собой разумеется, я хотела обязательно познакомить ван Меетеренов с Вадимом и Юлией (Хелли они знали уже по ее предыдущему визиту), и нас с удовольствием пригласили в мастерскую.

Я раздавлен

Непомерной тяжестью

ответственности

Никем на меня не возложенной

Ничего не могу предложить

человечеству

Для спасения

Остается застыть

Превратиться в бронзовую

скульптуру

И стать навсегда

Безмолвным

Взывающим

Мы условились встретиться вечером 5 декабря. Удо по сей день вспоминает о непривычных для «западника» странных мерах предосторожности, призванных в советской повседневности обезопасить русских друзей и нами в тот день предпринятых: мы оставили машину подальше от мастерской и двинулись в ее сторону по Комсомольскому проспекту пешком.

Как проходил этот судьбоносный вечер дальше, Сидур описал в своем письме к Карлу Аймермахеру 9 декабря 1983 года:

Удо ван Меетерен (слева) рядом с Взывающим

«Это был обычный гостевой визит, и мы даже не могли предположить, как он закончится. Удо ван Меетерен и его супруга смотрели всё с очень большим интересом, а потом во время ужина Удо с любопытством начал расспрашивать об установленных в Германии скульптурах, о стоимости осуществления таких проектов, о том, почему я не получаю денег за памятники, установленные в различных городах ФРГ и т. д., и т. п. Он сказал, что даже не может себе представить, чтобы западный скульптор мог отказываться от гонораров в подобных случаях. Я показал ему альбом, присланный мне тем заводом, который отливал «Памятник современному состоянию» для Констанца^[14]. Рассказал о процессе отливки, о том, как происходит увеличение, об <отливщике> Паффрате… И тут он снял с полки «Взывающего» и спросил, какого размера я бы хотел видеть эту скульптуру. Я ответил:

«Пять метров». — «Я тоже так считаю, — сказал Удо, — я совершенно восхищен этой скульптурой и считаю, что она должна стоять во всех столицах перед всеми правительственными учреждениями, взывая к правительствам. Не будете ли вы возражать, если я поставлю эту скульптуру в Дюссельдорфе?» — «Не буду», — ответил я. «17 декабря состоится заседание дюссельдорфского городского совета, и мы обсудим там вопрос об установке «Взывающего», — сказал господин ван Меетерен. — Я уверен, что решение будет положительное. И, конечно, эта скульптура должна быть отлита в бронзе, ни в каком другом материале!» — «Понимаете, — сказал я, — осуществление такого проекта сопряжено с большими трудностями. Стоимость пятиметровой скульптуры «Взывающий», даже в том случае, если я подарю её городу Дюссельдорфу, обойдется минимум в сто тысяч DM. Чтобы добиться такой суммы, нужно потратить очень много времени.

Удо ван Меетерен

В Оффенбурге^[15] это потребовало четырех лет». — «Ты его не понял, — сказала Андреа, — это он сам хочет всё оплатить и подарить «Взывающего» Дюссельдорфу от своего имени. Поэтому ни о каких финансовых трудностях речь идти не может. Вопрос будет заключаться только в том, чтобы магистрат принял этот подарок от господина ван Меетерена и отвел для скульптуры подобающее место». — «А если они не примут такого подарка?» — спросил я. — «Я не знаю ни одного случая, чтобы какой-нибудь город когда-нибудь отказался от подарка», — сказала госпожа ван Меетерен. <…> Господин ван Меетерен явно хочет осуществить свой проект в самые кратчайшие сроки»^[16].

«Взывающий» в качестве дара городу от Фонда ван Меетерена был установлен 15 октября 1985 г. В столице земли Северный Рейн-Вестфалия Дюссельдорфе, в парке Хофгартен на горе Ананасберг.

Эту впечатляющую скульптуру, отлитую высотой в пять метров — именно такой, какой её себе представлял в мечтах Вадим, — он, к сожалению, своими глазами увидеть не смог.

На табличке у основания «Взывающего» можно прочитать следующее посвящение щедрого мецената Удо ван Меетерена:

MENSCH DIESER ERDE,

WER DU AUCH BIST,

WOHER DU AUCH KOMMST,

WOHIN DU AUCH GEHST,

BEDENKE,

GOTT, DER ALLMÄCHTIGE,

HAT DIR DIES LEBEN GELIEHEN,

UNTERSCHEIDEN ZU LERNEN,

DAS GUTE VOM BÖSEN.

NUTZE DEIN LEBEN,

DAS GUTE ZU TUN

Русский перевод звучит так:

Человек этой Земли,

Кто бы ты ни был,

Откуда бы ты ни явился,

Куда бы ты ни шел,

Помни,

Бог Всемогущий

Одолжил тебе эту жизнь,

Чтобы научить отличать

Добро от зла.

Используй свою жизнь,

Чтобы творить добро.

Этому своему девизу «Используй свою жизнь, чтобы творить добро» Удо ван Меетерен следовал во всем, что осуществлял: свою жизнь он посвятил тому, чтобы творить добро — и продолжает это делать во многих областях по сегодняшний день! Так, уже после смерти Сидура он неоднократно оказывал финансовую поддержку проектам, связанным с его творчеством. Не прерывались и дружеские связи с Юлией — до конца её жизни. Во время своих поездок в Дюссельдорф Юлия всегда была радушно принята Удо и Ирмель.

Надгробие Вальдемару фон Кноопу

И в заключение еще что-то очень личное. Мой муж Вальдемар Людвиг Андреас фон Кнооп родился 25 января 1939 года в Мюнхене. По профессии он был промышленным бизнесменом и много лет занимал различные должности в немецких компаниях в Чили и Бразилии. Мы познакомились в декабре 1975 года в Дюссельдорфе, когда во время рождественских каникул (в то время я работала в «Дрезднер банке» в Москве) я была в гостях у своих родителей в Кёльне, а он приехал из Сан-Паулу, где работал, в Ратинген (неподалеку от Дюссельдорфа), чтобы навестить сестру Хелли и её мужа Ханса-Вернера Цап-па. Супруги были самыми близкими друзьями Удо и Ирмель ван Меетерен, которые, в свою очередь, были давно и хорошо знакомы с моими родителями. Наша первая случайная встреча стала судьбоносной и оказалась любовью с первого взгляда. Несмотря на большое расстояние между Сан-Паулу и Москвой, Вальдемар несколько раз навещал меня и, конечно же, познакомился с моими любимыми друзьями Вадимом и Юлией Сидур, которые очень пришлись ему по сердцу. Мы поженились 30 августа 1976 года в Кёльне. Вальдемар закончил все свои дела в Бразилии, а я в конце 1976 года — свои в Москве. Он занял новую должность — исполнительного директора компании Theis-Stanley в Гельзенкирхене. В Гельзенкирхене мы прожили короткие годы нашего брака. Но Бразилия не отпускала Вальдемара, как меня не отпускала Россия и мои тамошние друзья. Еще до того, как ответить ему «да», я сказала, что ради любви я готова последовать за ним в Бразилию, но при условии, что буду иметь возможность ездить оттуда в Москву хотя бы раз в год. Во всяком случае, в 1978 году в Германии Вальдемар вёл конкретные переговоры с Фабером Кастелем насчет будущего поста председателя правления немецкой компании Faber-Castell Brasil в Сан-Карлосе. Но в ноябре того же года судьба нанесла ему беспощадный удар: врачи поставили диагноз «гипернефрома» — разновидность злокачественной опухоли почки с метастазами. Предпринятое лечение не принесло улучшений, выздоровление было невозможно, как мы ни боролись. Вальдемар, любовь всей моей жизни, скончался 24 января 1979 года в университетской клинике Эссена, за день до своего сорокалетия, и был похоронен в соответствии со своим желанием на кладбище Dahlem‐Dorf в Берлине. Мое горе нельзя было выразить словами. А Вадим сумел отобразить его в трогательном мраморном барельефе — и лучше, чем могло бы это сделать любое сочувственное слово. С простым пояснением: «Это мои мысли по случаю смерти Вальдемара» — он подарил мне это потрясающее произведение, которое я смогла вскоре перевезти в Берлин, получив на это официальное разрешение от советского министерства культуры, что было почти невероятно по тем временам! Более двадцати лет — с 1980 года — пробыл этот барельеф, встроенный в надгробную плиту из черного гранита, на могиле Вальдемара на берлинском кладбище Dahlem-Dorf. Однако со временем стало заметно, что после долгого пребывания на открытом воздухе мрамор начал портиться. И Юлия посоветовала мне для спасения барельефа демонтировать его и временно перенести в безопасное место. Я последовала её совету. Некоторое время барельеф хранился у меня во Франкфуртской квартире. После смерти моей матери Марии Херманн, последовавшей в ноябре 2007 года в Кёльне, я нашла специалиста, которому удалось обработать мраморный барельеф так, чтобы он мог и дальше выдерживать ветер и непогоду. Я решила установить его на могиле матери на кёльнском кладбище Junkersdorf — там, согласно моему завещанию, когда-нибудь я тоже обрету последний покой! В 2008 году было установлено надгробие. На большом черном гранитном камне, на котором закреплен барельеф, выбиты имя и даты жизни моей матери, а в 2012-м, по согласованию с очень близкой мне моей падчерицей Кэтрин (дочерью Вальдемара от первого брака), также имя и даты жизни Вальдемара фон Кноопа, в его память. И пока еще не хватает только моего имени. Каждый раз, навещая в Кёльне это трогающее своей красотой надгробие, я утешаюсь, представляя себе, что когда-нибудь соединюсь навеки с самыми близкими мне людьми, и этот барельеф соединит всех нас и с нашим гениальным, незабываемым и любимым другом Вадимом Сидуром!

Надгробие Вальдемару фон Кноопу

Примечания

11

Далее приведен обратный перевод. Письмо опубликовано по-немецки в каталоге выставки: Vadim Sidur. Plastik. Grafik. 1957–1974. Fotos Eduard Gladkov. Eine Ausstellung der Universität Konstanz von 30.4.–20.5.1975. Konstanz. 1975. 76 S.

12

RAF (Rote Armee Fraktion) — немецкая леворадикальная террористическая организация, действовавшая в ФРГ и Западном Берлине в 1968–1998 годах. Её участники рассматривали свою деятельность как городскую партизанскую войну против государственного аппарата и буржуазии. Ответственна за совершение 34 убийств, серии налётов на банки, взрывов военных и гражданских учреждений и покушений на высокопоставленных лиц.

13

Текст написан при жизни Удо ван Меетерена.

14

Памятник был установлен на территории Констанцского университета 22 декабря 1981 г. (чугун, высота 4 метра).

15

Имеется в виду «Памятник погибшим от любви», установленный в Оффенбурге в 1984 г. (алюминий, высота 3,5 метра).

16

Baдим Сидур, Карл Аймермахер. «О деталях поговорим при свидании…» Переписка. М.: РОССПЭН, 2004. С. 687, 688.