На острие меча

Вадим Поситко (2024)

Римская империя, середина I века нашей эры. После побед в Британии и провозглашения ее новой провинцией император Клавдий переносит свое внимание на восток, к берегам Понта Эвксинского, где уже зреет новая война. Не так давно занявший трон Боспора Митридат VIII, потомок грозного понтийского царя Митридата VI Евпатора, вынашивает планы по выходу из-под опеки Рима и восстановлению былого могущества своего царства. Его намерения грозят Империи потерей контроля над всей Таврикой, и единственный способ не допустить этого — замена неуправляемого Митридата на лояльного Риму правителя. И такой кандидат есть. Это младший брат мятежного царя — Котис. Но для выполнения этой задачи Клавдию необходимы преданные и отважные люди, такие как Гай Туллий Лукан и его товарищи по оружию, солдаты прославленного Восьмого легиона Августа. Только они своими остро отточенными мечами могут восстановить в Боспорском царстве удобный для Империи порядок… Кровавые сражения на суше и на море, отвага, измена и любовь — все это в романе о малоизвестной войне между Римом и Боспором «На острие меча».

Глава 7

— Покажи-ка нам, уважаемый Акрисий, своих лучших лошадей, — бодро, с видом человека уже не раз бывавшего здесь, произнес Марциал.

Хозяин конюшен был худ, высок и совершенно лыс. Хитрые, навыкате, глаза излучали желание угодить. Он понимающе кивнул и заговорил на своем наречии:

— Молодые господа правильно сделали, что пришли к Акрисию. Думаю, у меня есть именно то, что им нужно. Превосходный экземпляр, очень редкая порода!

— Ну, так показывай! — поторопил его Марциал и подмигнул Лукану.

Конюшни, куда они пришли, считались в Томах самыми лучшими. Правда, и конкуренция была невелика — их всего-то и насчитывалось три на весь город. Массивное длинное сооружение выглядело ухоженным и далеко не бедным. Новая черепичная крыша и оштукатуренные, точно вчера, стены говорили о заботливой руке хозяина и о том, что он в своем деле явно преуспевал. Не худшим образом обстояло дело и внутри. Широкий проход и вольеры животных были тщательно вычищены, а в воздухе стоял характерный запах конских тел, и не более. Ни духа экскрементов, ни других «ароматов», присущих конюшням меньшего разряда.

Инициатором похода сюда выступил новый приятель Лукана, Маний Марциал, сам не так давно купивший у Акрисия коня. Они теперь делили одну комнату, которую до этого единолично занимал Маний. С первого дня нашли общий язык, сдружились, а уже на второй Марциал заявил, что Лукану не стоит затягивать с покупкой лошади и приобретением других необходимых в службе вещей. По пути в конюшни они уже зашли в одну более-менее приличную лавку, где за четыре денария Лукан приобрел красную армейскую тунику. Теперь выбирали коня.

— Пройдемте, пройдемте! — Грек увлек их за собой, не переставая цокать языком и нахваливать свой товар. — Ах, какой красавец! Ветер! Огонь! Он вам понравится. Он не может не понравиться!

Остановившись где-то посередине прохода, Акрисий скрестил на груди тонкие руки и расплылся в блаженной улыбке.

— Вот он, мой драгоценный. Моя гордость. Мой Аякс!

— Как ты сказал, его зовут? — переспросил Лукан.

— Аякс! — с гордостью вымолвил грек. — Ну, разве он не достоин этого имени?! Вы сами посмотрите, мои юные господа. Какая стать! Какие ноги! А спина! А круп!

— Акрисий! — Марциал недвусмысленно сжал кулак и показал его торговцу. — Если ты еще раз назовешь нас «юными», то недосчитаешься пары зубов.

Воодушевление, охватившее поначалу грека, пошло на убыль, но блеск в его глазах не исчез. Он посторонился, давая покупателям приблизиться к деревянной решетке и рассмотреть товар.

Конь действительно был великолепен. Темно-гнедой масти, с красиво очерченной головой и белым пятном посреди лба, он казался явившимся из мира древних героев божественным существом. Гордую осанку его подчеркивали удивительно стройные ноги, передняя пара которых была обута в белые «носки». В нем явственно проступали и порода, и сила, а черная густая грива и не менее роскошный хвост только придавали благородства. И при всем этом это был идеальный боевой конь, с мощным крупом и крепкой шеей. Он не выглядел встревоженным. Напротив, проявлял живой интерес к появившимся у его вольера людям: подошел к решетке, смешно оттопыривая ноздри и принюхиваясь, и принялся в буквальном смысле изучать гостей. Так, как если бы строгий учитель выбирал себе достойного ученика. Это было странно, но Лукану вдруг показалось, что он буквально растворяется в радужной оболочке его черных, как два агата, глаз, которые остановились по какой-то причине именно на нем.

— Да у вас, дружище, любовь с первого взгляда, — донесся до него насмешливый голос Мания, так же, как и он, зачарованно смотревшего на жеребца.

— Похоже на то, — отшутился Лукан.

Конь как будто понял их, вытянул верхнюю губу и тихонько заржал.

— Какая это порода? — поинтересовался у Акрисия Марциал.

— О-о-о! — Грек многозначительно поднял указательный палец. — Я уже говорил… господам, что это довольно редкая порода. Ее называют далматская — от местности, где она выведена.

— В Далмации, что ли? — уточнил Лукан.

— Да-да! В Далматии, — коверкая окончание, повторил Акрисий и с важностью добавил: — Эти лошади отличаются послушанием и храбростью. Не правда ли, редкое сочетание качеств, особенно если речь идет о боевых конях? А далматские именно таковы! И потом… — Он почтительно, глядя преимущественно на Марциала, склонил голову. — Разве стал бы я, скромный торговец, предлагать таким уважаемым людям, таким знатокам военного дела что-то, не заслуживающее их внимания, не достойное их.

Жеребец приблизился к решетке вплотную, и Лукан ощутил на плече и шее его теплое дыхание.

— Видимо, сами боги нашептали мне попридержать Аякса, — продолжал распинаться хозяин конюшни, — не торопиться с его продажей. Да мне и теперь будет тяжело расстаться с ним. Так прикипел!

Марциал раздраженно вскинул руку.

— Стоп, Акрисий! Стоп! Твою лошадь еще никто не покупает. Так что не нужно раньше времени лить слезы и уж тем более впутывать сюда богов.

— Как буде угодно господину, — смиренно закивал грек.

— Сколько хочешь за него? — прямо спросил его Лукан.

В глазах Акрисия вновь вспыхнул почти угасший торгашеский огонек. Он пожевал полными губами и, растянув их в скромной улыбке, сообщил:

— Пять сотен денариев, господин. — Вздохнул и прибавил: — Это вполне справедливая цена за такого замечательного коня.

— Конь на самом деле замечательный. Но пять сотен! — Марциал возмущенно вскинул брови. — Не многовато ли, лисья ты душа?

— Пусть Зевс поразит меня молнией! — замахал руками Акрисий. — Отдаю почти даром. Почти без навара. Только из уважения к господам офицерам.

— Четыреста денариев, — назвал свою цену Лукан.

— Ладно, исключительно в знак нашей будущей дружбы, четыреста и еще девяносто, — не сдавался грек.

Но и Лукан не собирался отступать просто так.

— Четыреста пятьдесят, Акрисий. И побойся гнева богов.

— Ты режешь без кинжала! О, Гермес, взгляни на мое падение!.. Четыреста восемьдесят.

— Уступи еще. Обещаю, что окажу и тебе услугу.

Лицо торговца на какое-то мгновение застыло. На нем отчетливо отражалась напряженная игра мысли. Наконец он прокашлялся, провел ладошкой по голому черепу и, достаточно умело изобразив свою полную капитуляцию, заявил:

— Так и быть, четыреста семьдесят. Но это — последняя цена!

— И это ты называешь, уступил?

— Да куда ж дальше-то? Ведь не мула продаю, а редкой породы жеребца. Да он на всю Мёзию такой один!

— Ты уже говори, что на всю Фракию, — не удержался от поддевки Марциал, — да и на Грецию с Македонией тоже.

— Все может быть, — прищурившись, парировал его выпад грек. — Утверждать не берусь. Но в Мёзии далматов больше нет. За это я ручаюсь.

— И цену больше не опустишь?

— Меня же засмеют! И так отдаю чуть ли не по цене раба!

— Но все ж таки выше…

— В довесок дам его сбрую. Между прочим, особой работы.

— Хорошо, — соглашаясь, кивнул Лукан, — пусть будет четыреста семьдесят. И сбрую не забудь.

Акрисий напустил на себя важный вид, развел руками.

— Как можно забыть? Я никогда ничего не забываю. Особенно, если пообещал!

— Вот тут я с тобой спорить не буду, — сказал Марциал. — Иначе мы не стояли бы здесь, а уже давно присматривали коня в другом месте.

— За что я вам премного благодарен. Да и нигде больше вы не найдете таких резвых и ладных лошадок, как у меня.

— Твоя порядочность во время сделок, Акрисий, известна на все Томы. Но ты грек, и торгашество у тебя в крови. В чем тут подвох? Я, например, до сих пор не могу понять.

Акрисий сузил глаза так, что они превратились в узкие щели, по-хозяйски закинул за спину руки.

— Да ни в чем! Свой навар с каждой сделки я получу в любом случае. А честная игра при этом идет моему делу только на пользу.

— Я, по правде говоря, мало что понял, ну да ладно, — махнул рукой Марциал и повернулся к товарищу. — Тогда составим договор и покончим с этим? Если честно, мне уже не терпится пропустить чашу-другую.

— Согласен. — Лукану и самому порядком надоело топтаться в конюшне, раздражал и хозяин, голова которого, особенно глаза, напоминали жабу; хотелось быстрее закончить с формальностями и стать наконец обладателем красавца-коня; окропить же вином его приобретение — дело святое. — Где у тебя можно составить документ? — обратился он к греку и, просунув руку сквозь решетку, погладил Аякса по теплой шее.

Жеребец негромко фыркнул и сам потянулся к нему.

Соглашение скрепили здесь же, в небольшой комнате, служившей хозяину чем-то вроде конторы. Согласно ему продающая сторона получала плату за товар по его доставке. Напоследок Марциал дружески хлопнул Акрисия по плечу.

— Коня пусть приведут завтра утром. И не затягивай!

— Как будет угодно, господам офицерам. — Грек как раз убирал на полку вощаную дощечку с договором; выглядел он весьма довольным. — Утром!

* * *

Таверна называлась «Кентавр», о чем свидетельствовала красочная вывеска над входом с тщательно выведенным изображением получеловека-полуконя. Располагалась она рядом с портом, где и положено быть подобному заведению в приличном городке. К облюбовавшим ее римлянам относились здесь если и не с радушием, то с приветливой терпимостью; и хозяин, выбравшись из-за прилавка, сам проводил гостей к отдельному столику и принял заказ. На правах угощающего, Лукан попросил принести два кувшина хиосского вина, а к нему — жаркое из диких кроликов, которых в окрестностях водилось великое множество, сыр, оливки и лепешки с луком. Лепешки, по уверению Марциала, являлись кулинарной изюминкой этого скромного кабачка. Впрочем, скромным он, возможно, и был, но до появления здесь римлян. Теперь же, когда с их приходом в Томы потянулись желающие записаться в армию, а за ними — мелкие торговцы, шлюхи и просто любители легкой поживы, клиентура заведения заметно расширилась. Сюда стали заглядывать не только матросы с прибывавших кораблей, но и «гости» города, которых привлекала возможность услышать в «Кентавре» последние новости, развлечься и даже выпить, если повезет, за чужой счет.

Очень быстро рядом с Томами вырос палаточный лагерь. Пока еще небольшой, он неуклонно разрастался и прекращать «пухнуть», по всей видимости, не собирался. Обитатели его, если не отсыпались в лагере, то либо бродили по городу в поисках временного заработка, либо пили в тавернах. Исключение составляли пронырливые купцы, шнырявшие по улицам в поисках новых торговых связей. Сейчас в «Кентавре» коротали время десятка полтора из категории праздных гуляк, две пары торговцев, то ли обсуждавших свои дела, то ли обмывавших успешную сделку, и какой-то случайно забредший сюда земледелец, с ужасом взиравший на этот праздник жизни.

— Эх, хорошо! — сказал Марциал, поводя плечами и распрямляя спину. — Разминка перед боем, — пояснил он свои телодвижения и потер друг о друга ладони.

Лукан уже знал, что Маний воевал под началом Галла в Британии, куда отправился зеленым трибуном, а вернулся достаточно опытным офицером. Происходил он, как и Гай, из древнего рода всадников и уже твердо решил посвятить свою жизнь карьере военного — что было нормой для выходцев из их сословия. Одного с Луканом роста, крепко сбитый, с насмешливыми синими глазами, он в один миг из задушевного собеседника мог превратиться в циничного и жесткого человека. Правда, не без причины. Лукан такие резкие перевоплощения своего товарища объяснял пережитым на войне, в кровавую мясорубку которой судьба забросила того совсем еще мальчишкой. За те три дня, что они были знакомы, Маний в этом плане отличился дважды: когда отчитал зазевавшегося и не отдавшего вовремя честь караульного и когда этим утром они покупали Лукану тунику, продавец которой попытался вначале подсунуть им не совсем качественную. Казалось, Марциал испепелит того взглядом или вообще проткнет мечом прямо в лавке. Но все обошлось язвительным замечанием, что торговец «ослеп на оба глаза и не в состоянии отличить римского солдата от пьяного варвара». Как бы то ни было, день, на взгляд Лукана, прошел удачно, и посещение таверны было его вполне логическим завершением.

— Кажется, я вовремя? — бросил невысокий худощавый юноша, подсаживаясь к ним и наблюдая за круглым задом девицы, накрывавшей на стол. Румяная и сочная, как виноградина, она едва ли смущалась тем, что ее большие груди, чуть ли не вываливались из широкого выреза платья.

— Жаркое и лепешки подам позже, — произнесла она, на удивление тонким голосом, улыбнулась и плавно заскользила между столов и лавок к кухонной стойке.

— Вот это экземпляр! Точно матрас, набитый лебяжьим пухом! — сказал Флакк, провожая ее горящим взглядом и забрасывая в рот оливку.

Марк Гавий Флакк был еще одним офицером штаба наместника. Он прибыл в Томы месяцем ранее Лукан, но уже чувствовал себя в местной среде, как рыба в воде. Его черные вьющиеся волосы почти всегда пребывали в легком беспорядке, что придавало ему наивно-беззаботный, почти мальчишеский вид. Создавалось впечатление, что приподнятое настроение покидает Марка лишь во время сна и в присутствии сурового Дидия Галла.

— А что Варен? Не захотел к нам присоединиться? — как бы между делом поинтересовался Лукан.

— Сослался на занятость, — с беспечным видом объяснил Флакк. — У него, дескать, много работы с документами. Галл нагрузил.

— Его проблемы. — Марциал потянулся к кувшину с вином, попробовал его на вес. — Нам больше достанется.

— И то верно! — Глаза Флакка пробежались по таверне, он присвистнул: — Тут как-то многолюдно. В городе праздник?

— Прибыло судно с Родоса, — просветил его Лукан. — Всем любопытно, чем там все закончилось.

— И чем же?

— Миром. И Родос теперь в составе провинции Азия.

— Чего и следовало ожидать, — подытожил Марциал, наполняя из кувшина их чаши и поглядывая на Лукана.

— Роль виночерпия мне никогда особо не удавалась, — улыбнулся тот.

— По-моему, это правильно, — принялся рассуждать Флакк. — Во всяком случае, с административной точки зрения. Было бы нелепо присоединить его к Египту или какой-то другой провинции. К Азии он ближе всего.

— А еще Родос близок ей по духу и давним торговым связям, — добавил Лукан.

— Согласен. Это тоже немаловажно.

— Еще как! Можешь представить Сицилию в составе Испании?

— Мы будем сегодня пить? — Маний обвел приятелей наигранно серьезным взглядом, умышленно задерживая его на трех деревянных емкостях с изумительной, янтарного цвета жидкостью. — Дружище, мы ждем тост!

— Действительно, к Аиду политику! — кивнул Лукан и протянул к центру стола свою чашу. — За Аякса! Пусть боги даруют ему силу и быстроту!

— Мы пьем за эллинских героев? — Недоумевая, Флакк задержал руку на полпути.

— Деревня, мы пьем за жеребца, о котором сговорился сегодня наш друг, — сдерживая смех, пояснил Марциал и уточнил: — Аяксом зовут коня!

Флакк хлопнул себя по черному ежику макушки.

— Точно! Я совсем забыл, зачем вы отправились в город. — Он двинул руку дальше и чокнулся с товарищами. — Просто вылетело из головы… Что ж, за Аякса!

Девушка принесла большую миску парующего жаркого и миску поменьше, с лепешками. Выставила перед каждым по глиняной тарелке, зарделась.

— Господа офицеры желают заказать еще что-нибудь?

— Возможно, еще вина, но только позже, — подмигнул ей Марциал.

Она удалилась, плавно поводя широкими бедрами, и Флакк не удержался от очередного комментария:

— Определенно, жаркая штучка! Я бы ей… — Он прыснул в кулак и потянулся за сыром.

— Отменное вино! — заметил Марциал. — Лучшее из тех, что я пробовал здесь.

— Хиосское считается одним из лучших в мире. Будь добр, налей еще.

Лукан подставил свою чашу и, пока Маний наполнял ее, обратился к Марку:

— Ты вырос в портовом городе. Скажи, в Регии тоже все новости разлетаются вот так, с портовых таверн?

— Разумеется. — Флакк пожал плечами. — А как иначе? У моряков, едва их ноги коснутся земли, одно на уме — выпить и погулять. А у пьяного, как водится, язык без костей. Кстати, первыми новости узнают портовые шлюхи.

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулся Марциал.

Лукан же задумался. А ведь действительно, в тавернах развязываются языки не только у матросов, но и у подвыпивших солдат. Лучшего места выведать секреты, пожалуй, не найти. Тут и назначать встречи удобно: на тебя никто не обратит внимания, поскольку все пьют, веселятся и щупают девиц… Он поймал себя на мысли, что непроизвольно начинает мыслить как Нарцисс. Точнее, как тот советовал: слушать, смотреть и помнить, что измена где-то совсем рядом. А есть ли она вообще? Вряд ли до переброски сюда легиона она как-то проявится.

— Я вот что думаю, — прервал его мысли Флакк, — не выехать ли нам за город? Скажем, на охоту. Заодно проверим твоего коня. Посмотрим, каков он.

— А что! — поддержал его Марциал. — Дельное предложение. Я только «за»!

— Договорились. — Лукан оживился. — И не будем с этим затягивать. Мне и самому не терпится пустить Аякса в галоп. Чтоб с ветерком!

— Варена звать? — спросил Флакк.

— Не думаю, что он согласится. Но предложить все равно нужно.

— Я так и сделаю.

— Как ты с ним уживаешься? — покачал головой Марциал. — Он зануда, каких не видел свет. Даже не знаю, о чем с ним можно говорить.

— Мое проживание с Вареном — дело временное, — начал объяснять Марк. — Так же, как и у тебя с Гаем. Когда построят базилику наместника, у каждого офицера будет отдельная комната…

— Не думаю, что мы увидим это знаменательное событие.

— В смысле?

— Как только откроется навигация, отплывем в Таврику бить Митридата. А твою отдельную комнату будут достраивать без тебя.

— Так скоро? — напрягся Флакк. — Но ведь еще не укомплектованы когорты ауксилариев, да и регулярные войска не прибыли!

— При правильном подходе это не займет много времени, — окончательно расстроил его Марциал.

А Лукан безжалостно завершил:

— Легион может прибыть перед самой отправкой. Какой смысл торчать ему тут всю зиму? А вспомогательные отряды за этот час, при нашем активном участии, будут полностью собраны и обучены. Время есть.

— Я предполагал, что это случится не ранее следующего года, — вздохнул Флакк. — Уж точно не в этом.

— Так оно и случится в следующем году! — рассмеялся Маний.

Марк уставился на него непонимающе, потом, покривившись, ударил себя по лбу. При этом облегчения в его темных мальчишеских глазах не возникло.

— Верно! Но я имел в виду, еще через год.

— Тебя не привлекает возможность проявить себя на войне? — Лукан был несколько удивлен такой реакцией на предстоящий поход товарища по службе. Марк не казался ему трусом.

— Дело не в этом, — смутившись, ответил тот. — Просто не знаю, готов ли я к такому: грязи, крови, всему тому ужасу, что несет с собой война.

— А ты хотел проехаться по полю боя на белом коне и не испачкаться? — с насмешкой заметил Марциал.

— Да я не о том! Не знаю, смогу ли убить человека.

— Вот в Таврике и проверим.

— Да уж, проверим. Как бы такая проверка не стала для меня последней.

— Новичкам везет, — попытался успокоить приятеля Лукан. — Отец говорит, что в первом бою новобранцы обычно остаются целы. Больше всех достается ветеранам. Им всегда достается. А отцу я верю, он побывал не в одной битве. Я видел его раны.

— Утешил, спасибо, — опять вздохнул Флакк и, сделав над собой усилие, дабы выглядеть бодрым, предложил: — Давайте, что ли, выпьем!

— Вот это дело! — повеселел Марциал, берясь за кувшин и расплываясь в белозубой улыбке. — А то наше жаркое совсем остынет.

Тушеная крольчатина оказалась неимоверно приятной на вкус, будто местные кролики питались какой-то особой пищей, придающей их мясу нежность и аромат, достойные самого великосветского стола в Риме. Приправ было в меру, и они только подчеркивали пикантность кушанья. Под такое блюдо рука сама тянулась к чаше.

— Не ожидал, что будет так вкусно! — Лукан с явным удовольствием сделал глоток вина, отломил часть лепешки. — И этот хлеб! Любопытный рецепт.

— А я что говорил! Удивить трапезой тут умеют, — отозвался Марциал, отправляя в рот очередной кусок мяса.

— Что за помои ты нам подала?! — долетело с одного из столов, где изрядно подвыпившая компания уже вошла в возбужденное состояние.

В грубые голоса мужчин вплеталось женское повизгивание. Слышался смех. Лукан резко повернулся на шум.

За столом сидели пятеро. Двое были заняты сидевшими у них на коленях растрепанными девицами: откровенно щупали их за все возможные прелести и лезли целоваться, девушки не отбивались, кокетливо хихикали. Еще двое размахивали пустыми чашами и, обнявшись, орали какую-то песню. Пятый находился в отключке, уронив взлохмаченную голову на стол, громко храпел.

— Замени нам вино, корова! — выкрикнул тот, что не был занят девицей.

— Да поживее! — добавил его сосед.

Хозяин таверны взял с полки кувшин с вином и пошел к их столику. Служанка растерянно наблюдала за ним из-за прилавка. В ее округлившихся от страха глазах стояли слезы.

— Прошу не оскорблять моих людей, — обратился к ним владелец «Кентавра», продолжая держать кувшин в руке.

— Ладно, ладно. Сорвалось с языка, — быстро заговорил более трезвый, тот, что поддакивал своему дружку.

— А вино у тебя — все равно говно! — заявил первый и срыгнул.

— Вино вам подали одно из лучших, что у меня есть, — спокойно возразил ему хозяин.

— А я говорю: говно! — Сказавший это поднялся с лавки; он был на полголовы выше владельца таверны, самого человека немаленького. — Твое пойло не стоит тех денег, что ты за него берешь, — повторил он и потянулся к кувшину. — Давай нам это, попробуем.

В помещении как-то сразу водворилась тишина. За столами даже перестали пить и жевать. Взгляды присутствующих сосредоточились на сцене в центре зала.

— За это вино тоже придется заплатить, — предупредил хозяин, отводя руку с кувшином назад.

— Я так не думаю. Оно будет подарком от заведения. — Мужчина рассмеялся, хрипло, с надрывом, так, что сидевшие рядом дамы перестали ерзать на коленях его друзей и притихли.

— Это геты. Сегодня удачно продали скот, теперь гуляют, — сообщил своему приятелю сидевший за соседним столом торговец. Говорил он негромко, но римляне его услышали.

Лукан почувствовал у плеча движение воздуха. А в следующее мгновение Марциал, двигаясь легко и бесшумно, как рысь, пересек зал и замер у стола раздора. На его лице играла беззаботная улыбка.

— Зачем нам скандал, уважаемые? — произнес он примирительно, упирая в бока руки. В простой красной тунике он мало чем отличался от других гостей таверны.

— А ты еще кто?! Нарываешься? — проревел, дыша в него перегаром, гет. — Пошел прочь, сморчок! Сами разберемся.

— Это он зря, — шепнул Лукану Флакк, но тот и сам это уже понял.

Синие глаза Марциала потемнели до цвета ночного неба, брови сошлись в одну сплошную линию.

— Повтори, — попросил он, что прозвучало как-то подозрительно вежливо.

— Что именно? Про сморчка?! — опять заржал дебошир; на этот раз его поддержали — и приятели, и даже приободрившиеся девки.

Все произошло быстро. Маний сделал короткий шаг вперед, одновременно выбрасывая правую руку в продолжавшую скалиться физиономию. Его кулак впечатался в подбородок гета, и голова того дернулась вниз. Марциал тотчас нанес второй удар, в лоб, и его обидчик, запрокинув голову, перекинулся через лавку. Приземлился он громко, врезав при этом широко раскинутыми руками по лицам ближайших к нему собутыльников. Досталось и одной из девиц. Она пикнула и закрыла рот ладошкой.

Конец ознакомительного фрагмента.