Когда на Земле становится скучно

Вадим Викторович Невзоров, 2019

Сборник фантастических рассказов. Казалось бы, жанр один – фантастика, но сколько, оказывается, в нем оттенков… Куда там 50 оттенкам серого!))) Каждый рассказ требует продолжения истории. В них немного и науки, и мистики, и приключений, и переживаний. Но главное желание автора было заставить читателя улыбнуться.

Разрешите удивиться

Профессор Можайкин был очень веселым человеком. Все открытия делал с такой легкостью и беспечностью, словно бумажные самолетики и пускал их в разные стороны. Весь остальной ученый народ бегал, подбирал бумажные модельки и ломал голову — как такое можно было придумать?

Какие открытия? Об этом не смогу рассказать. Я плохо разби — раюсь в физике элементарных частиц. Да и в физике вообще. Выражение «Магнитно-частотный резонанс» вызывает у меня завихрение мозгов. Зачем мне эти открытия? Пока они не нашли полезного применения. Как я смогу этим «резонансом» почистить себе ботинки или сварить кофе, не вставая с кровати? Так что извините — не интересно. И фокус, который показывал Можайкин, тоже не произвел впечатления. Подумаешь, яблоко исчезло прямо на глазах. А через пять секунд оно вернулось, но уже надкусанное. Тоже мне фокус. Настоящий фокусник это бы сделал лучше и красивее. А пытаться убедить, что это был совсем не фокус, а перемещение во времени, так это совсем для дурачков. Я что вам — ребенок? Решили пошутить — не на того напали!.. Но так я думал раньше…

Много еще непонятного нам рассказывал профессор, иногда интересного, а иногда совсем не из той оперы. Не знаю, как папе, но мне казалось, что Петр Сергеевич совсем из другой галактики прилетел. А он улыбался, видя наше непонимание, и говорил: «Пора сварить гладиолус». И шел на кухню, ставил кастрюлю с водой на огонь. После чего мы все вместе: я, мой друг Саня, папа и папин друг, Петр Сергеевич, садились пить чай.

Нет, чай не из гладиолусов. Нормальный черный чай «Акбар» с лимоном. А «гладиолус» — это любимая присказка Можайки — на, обозначающая человеческую глупость, и нежелание получать новые знания.

Почему-почему? Потому, что гладиолус. Вот и все объяснение. В мире все четко и слаженно работает.

Уже открыты практически все законы Вселенной. Удивляться чему-то новому почти не приходится. И только глупость достойна восхищения. Она одна не перестает выводить мозг из равновесия.

Об этом постоянно любил говорить профессор. О том, что не — возможно сконструировать искусственный интеллект, так как для этого необходимо придумать генератор глупости. Но это совсем другая история. Можайкин, разочаровавшись в создании нового разума, купил декоративный кактус и придумал машину времени.

Буквально за один вечер.

Как-как?.. Очень просто. Потому что,.. э–э… открытие давно лежало на поверхности. Только страх человека не позволял сделать еще маленький шаг.

Ведь учеными уже доказана невозможность путешествий во времени. Как можно пойти против науки?

«Ты понимаешь, к чему это приведет?» — кричал папа, Николай Борисович Замятин, обычно спокойный и добродушный. Третий год писал кандидатскую и терпеливо сносил все тяготы жизни. Работа ассистентом на кафедре, подработка учителем физики. И ночные смены за компьютером в поисках темных энергий. Кажется, так он говорил о своей работе.

«Нарушение квантовой сингулярности. Сдвиг дуальной оболочки! Это будет взрыв, в миллионы–миллиарды раз превышающий Хиросиму», — сказал папа про машину времени.

«Смешно. А значит, глупо, — отвечал Петр Сергеевич, рассматривая песок под микроскопом. Он выбирал почву для своего любимца-кактуса. — Природа не допустит нарушения баланса. При запуске сингулярной линии она проявит свою многовариантность».

Мы с Санькой ничего не понимали в их разговоре. Но покопались в Интернете и нашли книги. Герберт Уэллс был первым, кто попытался представить машину времени в действии.

— Андрюх! Прикинь, как здорово, — шептал в три часа ночи Санька, выглядывая из-под одеяла и закрывая ладошкой фонарик. — Слетаешь в 2300-й год, а там все люди уже в роботов превратились. Или в динозавров.

— А может, инопланетяне завоюют мир? — ворчал я, подавляя зевоту.

— Не! Пусть только попробуют…

***

И вот наступил долгожданный день. Воскресенье, 17-е апреля 2013 года, когда Петр Сергеевич пришел с букетом цветов, подарил его маме и крепко пожал руку папе. Потом посмотрел на нас с Саней и хитро прищурился:

— Ну, что? К боевому заданию готовы? На вылет межвременного десанта?

Мы раскрыли рты и замерли, боясь спугнуть неожиданно прилетевшее счастье. Это же надо такому случиться! Да все пацаны во дворе обзавидуются.

— Только недолго! — заявила мама, вытирая руки о фартук. — Завтра детям в школу. Контрольная по физике. 9-й класс заканчивают, надо бы оценки подтянуть…

Но что нам контрольная? Когда такое приключение! И мы отправились в путь.

В гараж профессора. Там он спрятал свое изобретение. Зачем — никто не знал. Может, в институте было много желающих слетать в прошлое и выиграть на скачках? Или в будущее, и привезти оттуда живого инопланетянина?

Гаражная дверь была бронированной. Внутри светящихся красных линий сигнальной системы механический голос произнес: «Ключ?», на что Можайкин довольно беспечно ответил: «Спрячь его в тучу, а потом и получишь. Открывай!». Зажегся свет, и мы увидели «Запорожец». Да, тот самый, древний. Точнее, увидели только кабину от Запорожца. Без колес. На крыше и на багажнике металлические диски. Подвешен трехцветный флажок России к антенне. И на лобовом стекле перламутровое пятно грязи.

— Да-да, не успел еще подумать о дизайне. Залезайте, — профессор обежал вокруг автомобиля и похлопал по дискам.

— Кажется, ты не подумал еще кое о чем…

Папа недоверчиво разглядывал детище советского автомоби — лестроения, на что Петр Сергеевич прищурил брови и кашлянул:

— Думаешь?.. Знаешь, с какой скоростью вращается Земля вокруг Солнца? Около 100 тысяч километров в час! Если аппарат не привязан к точке отсчета, то переместишься не только во времени, но и в пространстве. И не на плоскости Земли. Так что несколько секунд гарантированно будем летать в открытом космосе.

Я не задумывался. Может, это была величайшая ошибка. Но папа не испугался. А мама разрешила. А нам с Саней было жутко интересно. Что еще надо?

— 1983-й год. Май, 13-е. 11:30, — торжественно объявил профессор Можайкин, смахивая пыль с панельной доски.

— Только прошу, очень прошу тебя — не лезь… не лезь туда, — голос у папы стал неожиданно печальным, он схватил за руку своего друга, и начал трясти его.

А я задумался. Чего они там забыли? Прошлый век. Если и лететь в прошлое, так во времена мамонтов и неандертальцев. Когда огонь зажигали без спичек и зажигалок. Когда от хищников спасались с помощью луков и каменных топоров. И когда деревья умели говорить.

— Я только посмотрю… совсем немного, — прошептал Петр Сергеевич. Но было и ежу понятно, что он собирается сделать.

Хочет изменить ход истории.

Ведь в 1983-м, как я вспомнил, у Петра Сергеевича умерла жена. По глупости.

Из-за врачебной ошибки.

То ли лаборанты анализы перепутали, то ли хирург не туда посмотрел.

А Петр Сергеевич так мечтал иметь семью, детей. И больше он ни с кем не захотел связывать жизнь.

В полураскрытую гаражную дверь светило Солнце. С улицы доносился веселый щебет воробьев, абсолютно не озабоченных проблемами жизни.

— Поехали, — решился профессор и нажал на кнопку. Ширк…

Щебет воробьев прекратился.

Но только на секунду, пока что-то просвистело в ушах. А потом все вернулось к прежнему состоянию.

Та же тесная кабина и специфический запах кожи кресел. Те же лучи света, пробивающие сквозь незакрытую дверь. Только в теле появилась некая пустота.

Легкость и желание взлететь.

— Свершилось! — радостный папа неожиданно помолодел. Морщинки

разгладились. Блаженная улыбка осветила все лицо.

— Ничего необычного, — заявил Петр Сергеевич. Он тоже стал выглядеть моложе, седые волосы сменились на черные, и попытка скрыть радость у него плохо удавалась. — Удивляться нечему. Сейчас наши физические оболочки испытывают потребность вернуться к исходному состоянию. И омоложение организмов, — убедительное доказательство этому. А некоторые из нас, — профессор посмотрел на меня и покачал головой то ли с сожалением, то ли с ехидцей, — превратились в подобие мыльных пузырей. Так что сейчас вам надо проявить максимальную осторожность.

— Как во сне, да? — я обернулся к Саньке.

— Ага! — он ощупывал себя, убеждаясь, что еще на месте. — Ущипните меня!

— Ха! А вдруг лопнешь!

Мы начали смеяться и пихать друг друга. Осязательные наши рефлексы остались в норме.

Ну, почти в норме.

— Спокойно, всем приготовиться. Выпускаю шасси, то есть колеса, и поедем, посмотрим наше «светлое прошлое»…

Как во многих фантастических фильмах, раздался щелчок — сработала автоматика, из поддона выдвинулись спрятанные колеса, и наш автомобиль поднялся на четверть метра выше. Став обычным и заурядным «Запорожцем», «любимцем» автомобилистов-старожилов. Но об этом раритете должна быть совсем другая история.

Через полчаса мы были у больницы. По пути мы с любопыт — ством глазели на маленькие смешные дома, очень старые и пузатые автомобили, и людей, одетых в однообразные сине-серые тона.

— Здесь, — профессор остановился рядом с вестибюлем и машиной скорой помощи, — у нас еще есть 15 минут. Из лаборатории молоденькая девушка с каштановыми волосами принесет анамнез, надо проследовать за ней, и проследить… 3-й этаж, 317-я палата. А операционная на 2-м этаже…

Я отошел за машину скорой помощи, чтобы не мешать санитарам. Почти посреди асфальта росла липа. В маленьком огороженном квадратике вытоптанной земли. Болталась на дереве подломленная ветка, готовая упасть. А вокруг нее кружила пчела. На минуту я заинтересовался, что она будет делать. Ведь никаких цветов рядом нет. Еще очень рано. Солнце пригрело, и глупенькая пчелка отогрелась и захотела немножко перекусить. Ошиблась сильно, бедняжка. Но тут она неожиданно спикировала на меня. А я не успел пригнуться.

Я опоздал на доли секунды.

Поднимаясь и отряхиваясь, я еще долго хлопал ладошками по спине, по груди. Надеясь на чудо.

Но нет. Пчела, продолжала летать сзади, описывая круги.

Она пролетела СКВОЗЬ меня, даже не заметив моего существования!

Я потянулся рукой к сломанной ветке…

— Что ж… Природа снова оказалась умнее, — мудрый папа еще раз попытался схватиться за руку проходящего врача, и снова безуспешно.

— Эх, чего я еще мог ждать? — Петр Сергеевич что-то загрустил. Таким мы его очень редко видели, — Многослойность времени. Мы здесь все, как мыльные пузыри. Надо возвращаться.

— Неужели ты так просто сдашься? Как же вера, убежденность и твой юмор, который города берет?

— Это не борьба. Это научное постижение истины. По–другому и быть не могло. Мы же знаем, что историю переделать нельзя.

А мы с Саней уже вовсю бегали, прыгали, и после очередного прыжка я вдруг полетел…

Я чуть не задохнулся от восторга! Это же здорово!

Мы проскальзывали сквозь деревья, птиц, провода, словно через облака. Летали наперегонки.

— А мы сами не растаем? — озабоченно спросил Саня, — Петр Сергеевич предупреждал…

— Давай еще чуть–чуть. Они без нас не улетят. А мы еще сквозь стену попробуем? Ага?

Мы стояли на крыше, рассматривая зеленый парк с больничными корпусами. Хотелось залететь внутрь какой-нибудь пала — ты и привидениями поноситься по ней, а можно было пролететь через чердак, или просто взлететь очень высоко и достать крыльев самолета…

— Вот вы где! — К нам подлетел папа вместе с профессором.

— Молодцы! — похвалил Петр Сергеевич. — Наслаждаетесь жизнью в ее любых проявлениях…

— Но ты сам говорил, что в любой момент… — негодовал папа.

— Да-да! И мы уже давно могли раствориться.

— А может, и не растворимся! — высказал я собственное мнение.

— Да, Андрей, может быть. Но если ты любишь рисковать, то тебе пора становиться цветоводом. Будешь выращивать гладиолусы. Твоя пчела, про которую ты сейчас рассказывал, рискнула сделать пробный полет не в сезон. И где она?

— Ну, а если есть что-нибудь… какой-нибудь предмет здесь, на который мы сможем повлиять, — продолжил спор Саня. — Или экстрасенс какой-нибудь, которые привидения видит.

Я чуть не рассмеялся… Выдумает же друг такое. А профессор подхватил идею:

—

…видит привидения, общается с Наполеоном и подсказывает Архимеду, как надо нырять в ванну, чтоб его осенило. Поверь мне, друг мой любознательный, здесь нас никто и никогда не увидит, и не услышит.

Я легонечко прыснул. Хорошо, что Петр Сергеевич такой юморист. На все смотрит с позитивом.

— Постой, а это что? — Мы обернулись. Папа стоял около вентиляционной трубы главного больничного корпуса, и разглядывал объявление. Белый приклеенный листок бумаги, с выделенными внизу телефонами. Кто его здесь повесил? Карлсон, что ли?

Папа попробовал оторвать объявление. Его рука прошла через кирпичную стенку трубы, словно через 3d–изображение. Тогда он обернулся к нам и поманил к себе.

Да с такими глазами!

Чайные блюдца по диаметру и те были бы меньше. На листке бумаги было напечатано!

Не типографской машинкой, а компьютерным шрифтом Arial 14 — уж я-то знаю!

Конечно, компьютеры в России в 83-м году уже появились, но…

Но что было написано?! — Тут-то я и совсем чуть не сполз на пол, то есть на крышу.

«Захотели путешествовать во времени? И испугались что-то не так изменить? Да, это серьезная ответственность, но бояться ничего не надо. Обращайтесь в наше акционерное общество по управлению временем, и мы научим вас делать ВСЕ, что вам только захочется. Без любых каких-либо отрицательных последствий. Мы находимся: Перевалочный пер., 4, 2033-й год. Справка от тэмпмэйкера предоставляется в 2154 году.

Наши услуги в режиме просмотра:

— переход до 40 лет:3000 д.е.;

— от 40 до 300 лет: 12000 д.е.;

— от 300 до 2000 лет: 32000 д.е.;

— свыше 2000 лет: 94000 д.е.;

Доступ в открытом режиме правки предоставляется с 1000% — ной наценкой.

Большая просьба соблюдать все предписанные нами правила.

В случае правонарушений вам будет оказана помощь нашими бригадирами времени».

И чуть ниже крупными буквами:

«АО УВ ГЛАДИОЛУС работает для вас».

И слева фирменный знак: ромбик с вложенным кругом, а в центре — гладиолус. Длинный стебель с тремя бутонами. А еще ниже мелким шрифтом три фамилии: «д.н. Можайкин-младший Сергей Петрович, д.н. Замятин Андрей Николаевич, к.н. Пахнин Александр Александрович».

— Нет-нет. Этого никогда… — рассеянно повторял профессор, неужели чувство юмора покинуло его?

— Это можно объяснить… Квантовые скачки и…

— … и суп из гладиолусов! — улыбался Санька. Он держал в руках обломок кирпича (из этого мира) и стучал по железной решетке вентиляционного отверстия.

Жил–был прапорщик

Жил-был прапорщик. Сильный, волевой. И как-то раз в его воинской части случилось ЧП. Сгорела рация. И радиомеханик, как назло, уехал на переподготовку в Москву на три дня. А прапорщика на это время назначили ответственным за связь.

Вот незадача.

—

Вольно, — отдал команду прапорщик готовящемуся ко сну взводу, когда зашел в спальный блок. — Ребята, не в службу, а в дружбу. Выручайте! Дело всемирной важности! У всех есть мобильники? А у кого помощнее? Рация накрылась. Какие-то лампы сгорели. А нужно связь с вышкой на Митрюхино установить. Там в горах наши из соседнего полка на учениях расположились. Если что, эта информация секретная, и я вам ничего не говорил.

— Ну, Палыч! — загалдели ребята. — Это же горы! Там ни одной вышки нет. Никакой мобильник не поможет. Если только спутниковый…

Нахмурился Палыч. Почесал в затылке и сказал:

— Значит, так! К утру: А: Найти в части спутниковый телефон. Я сам поговорю с хозяином. Б: Починить рацию. Обычные лампы накаливания не пойдут. В: Послать гонца, но это нежелательно, 15-ть километров. Или УАЗик по горам, или наш солдат будет только в одну сторону три часа добираться. Надо придумать решение. За выполненную задачу из личных запасов ставлю бутылку спирта. Неразведенного.

— А что? Вариантов больше нет? — спросил долговязый, сидящий на койке у окна.

— Есть! — ответил с соседней койки курносый и круглолицый. — Развести костер!

Солдаты живо откликнулись и зашумели сильнее, предлагая больше несбыточных вариантов.

И в одну случайную паузу вклинился еще один рядовой. Маленький, светленький и с писклявым голосочком:

— Телепатия! Можно услышать и слова, и мысли. И на большом расстоянии.

— Отставить! — начал закипать прапорщик. — Хватит мне мистику разводить! Мне нужны реальные результаты. Прошу вас, ребята, помозгуйте. За мной не заржавеет. И пожалуйста, без всякой там теле… еле…

Когда Василий Павлович, прапорщик 3-го гарнизона, возвращался ночью в штаб, он думал об этой загадочной передаче мыслей на расстоянии. Глупость, конечно, но как было бы здорово: посмотрел на светящееся окошко, где спит лейтенант, и сразу узнаешь, что он говорит и о чем думает.

И вдруг…

— Ты почему сегодня опоздал на учения?

— Докладывай, почему, сегодня в обед мяса переложили в два раза больше?

— Дорогая, завтра приезжает генерал, приду поздно.

— Склад! Срочно очистить склад от лишних ящиков и канистр.

Палыч остановился, и капельки пота потекли по его морщинистому лицу.

Голоса потоком лились в голове, и было сложно определить, кто говорит.

«Только этого не хватало, — разозлился прапорщик. — Завтра генерал приезжает, склад не убран, рация сломана. А теперь ещё и к доктору нужно срочно попасть. Со слухом проблемы начались. Или, может, проблемы с этой, как ее?.. с теле… еле… патией?».