Книга победителей

Вадим Верник, 2019

Вадим Верник – известный журналист, автор и ведущий программы «2 ВЕРНИК 2» на телеканале «Культура», главный редактор журнала ОК! собрал самые дорогие для него беседы и эссе в отдельную книгу. Собеседники Вадима Верника – звезды театра и кино, музыки и спорта.

Галина Вишневская

Солнечная Галина

Выдающаяся певица и педагог, народная артистка СССР Галина ВИШНЕВСКАЯ всегда была в центре внимания, но до последних дней оставалась женщиной-загадкой.

С Галиной Вишневской судьба сводила меня дважды. Первый раз в 1993 году. Я снимал телерепортаж с репетиции спектакля МХАТа «За зеркалом», где Вишневская играла императрицу Екатерину II: «Из Большого театра я перенеслась прямо во МХАТ! Красиво», — прокомментировала она, и добавила: «Этот спектакль — продолжение моей карьеры. Оперную сцену я оставила совсем. Я максималистка. Не привыкла петь так, знаете, «немножко». Бросила. Все, хватит». На профессиональной сцене Вишневская пела сорок пять лет.

Вторая встреча случилась в 1996-м. Театральный продюсер Давид Смелянский предложил мне сделать полуторачасовую передачу о Галине Вишневской и Мстиславе Ростроповиче в рамках проекта «Субботний вечер со звездой», который я вел на канале РТР (теперь «Россия 1»). Конечно, сказал я, это очень интересно, но у меня настойчивое пожелание, чтобы съемка проходила не в Москве, где звездные супруги бывали тогда наездами, а в их парижской квартире. После возвращения российского гражданства Вишневская и Ростропович активно участвовали в политической жизни России. Мне же хотелось поговорить с ними не о политике, а о музыке, о личном. И конечно, Париж, который стал их домом, для такого общения идеальное место. Через несколько дней Смелянский сообщил, что знаменитая чета согласна принять меня в своей парижской квартире. Причем до этого ни одна российская съемочная группа к ним не приезжала! Но оказалось, у Мстислава Леопольдовича есть еще встречное предложение, и он просит, чтобы я позвонил ему лично. Хорошо помню, с каким волнением набирал номер телефона. «Привет!» — сказал Ростропович бодрым голосом. Он любил мгновенно сокращать дистанцию, как будто знаком с человеком сто лет. «В Лионе ставится опера по книге Вишневской «Галина», и я хочу, чтобы вы сняли там репетицию, на которой будет присутствовать сама Галина Павловна. А потом уже Париж». Отличная идея.

И вот через месяц я вошел в здание Лионской оперы. Театр произвел странное впечатление: красные стены, черные железные лестницы… Ощущение, что ты попал не в храм искусства, а в каземат. Несколько шагов — и я в зрительном зале, на репетиции. Сначала вижу в центре зала гордую спину Вишневской и ее как всегда безупречную прическу. Галина Павловна была очень приветлива, в хорошем настроении. На сцене репетировали эпизод, когда молодую Галину принимают в Большой театр. «Поразительное чувство раздвоенности. Как будто я одновременно в зале и на сцене», — произнесла Вишневская. Я сразу обратил внимание на такой нюанс: Галина Павловна, которой в то время было 69 лет, выглядела значительно моложе и изящнее, чем певица-американка, которая репетировала главную партию. А молодость была прежде всего в глазах: два огонька, даже огня. Я испытал великую магию этих глаз-рентгенов.

Вечером мы вместе с Вишневской возвращались в Париж на скором поезде. Правда, Галина Павловна, как и подобает царственной особе, ехала в первом классе, а наша съемочная группа — во втором. До отправления поезда оставался еще час, и она предложила попить чая, а заодно обсудить детали дальнейших съемок. Скромный привокзальный буфет и Вишневская в роскошной норковой шубе и бриллиантах, — зрелище поистине кинематографическое. Я пожалел, что не сообразил заснять этот эпизод на камеру. На перроне в Париже мы попрощались, а назавтра нам предстояли главные съемки — запись интервью в домашней обстановке.

И вот с редактором и оператором мы подходим к дому в престижном парижском районе, на авеню Жоржа Манделя, где жила легендарная чета. Дверь открыла хозяйка. Невероятно элегантная, в черной облегающей кофте, черных брюках и… тапочках. В этих самых тапочках и была энергетика домашнего уюта, к чему я так стремился, настаивая на съемке в Париже. Из дальней комнаты раздается громкий энергичный голос Ростроповича. Великий музыкант всего пару часов назад вернулся из очередной гастрольной поездки. А еще нас ждал сюрприз. Специально для съемки Галина Павловна пригласила свою дочь Елену и внуков, которые жили в Париже.

Я так и не понял, сколько комнат в этой квартире. Нам для съемок предложили расположиться в двух гостиных. В одной — огромный массивный палехский стол, на двух его концах изображены скрипичный ключ и виолончель. А на стенах — картины, картины, картины… Уникальная коллекция русской классической живописи. Во второй комнате Вишневская с гордостью показала тяжелые шторы из Зимнего дворца: «С этими шторами я чувствую себя царицей!» На этом, как мне показалось, «царственное» самоощущение закончилось.

Многие считали, и я в том числе, что Вишневская командует своим мужем и близкими. Здесь, в Париже, все было иначе. Я увидел прежде всего любящую жену, готовую кротко и покорно выполнять любую прихоть своего венценосного супруга. Вот пример. Вместе с Галиной Павловной мы долго выстраивали съемочный свет для интервью. Вдруг в комнату стремительно входит Ростропович и говорит, что хочет присутствовать во время интервью жены. «Нет-нет, не надо», — воскликнула Галина Павловна. «Тогда сначала запишем интервью со мной, а ты подождешь». И Вишневская тихо, не произнеся ни единого слова, выходит из комнаты. Я, честно говоря, был потрясен таким поворотом событий!

Дальше — больше. Галина Павловна рассказала мне, что в их квартире есть комната, куда ей вход строго воспрещен. Это кабинет Ростроповича. Меня эта история заинтриговала — после долгих уговоров Мстислав Леопольдович сдался и разрешил сделать там съемку. Правда, кабинетом ту комнату можно было назвать весьма условно. Скорее, это был склад нот, беспорядочно лежащих почему-то на полу, рядом множество чехлов для виолончели. А в одном углу я заметил пыльную графическую картинку. На ней был изображен Ростропович с виолончелью, причем виолончель являлась его туловищем. На мой вопрос, кто автор, Ростропович ответил: «Сальвадор Дали».

Экзотика продолжалась. Я попросил у Вишневской разрешения взять небольшое интервью у домработницы, которая жила с ними уже много лет. Галина Павловна с испугом замахала руками: «Я боюсь, Вадим, задавать ей лишние вопросы. Хотите, поговорите с ней сами». Мужественно иду на кухню и натыкаюсь на глухую стену отчуждения. Домработница категорически отказалась говорить на камеру. Она призналась мне, что мечтает об одном — как можно скорее уехать из этого ненавистного Парижа к себе домой, в деревню! Вот такие шекспировские страсти…

Конечно, свою супругу Ростропович боготворил. С лукавой улыбкой, почти заговорщицки, он сказал в интервью, что уже приготовил Галине Павловне сюрприз к ее предстоящему 70-летию. Когда я спросил о феномене певицы Вишневской, ответ был такой: «Невозможно описать мои чувства, когда я слышу ее голос, как невозможно описать словами чудо. Это все равно что о картине «Джоконда» сказать: Леонардо да Винчи нарисовал ее на холсте и использовал такие-то краски… Послушай и замолчи». Лучше, по-моему, и не скажешь.

…С Ростроповичем Вишневская встретилась на фестивале в Праге в 1955 году. Роман развивался стремительно. Процитирую слова Ростроповича из моей передачи: «У меня была непрерывная атака, я постоянно острил. Она держала лицо пальчиками: перестаньте меня смешить, у меня будут морщины». А вот мысли Галины Павловны об отношениях мужчины и женщины: «Любовь — понятие необъяснимое, а страсть быстро проходит. Главное в отношениях — это доверие и, как сказал Сент-Экзюпери, ответственность перед тем, кого мы приручили». Мне понравились слова Ростроповича «за сорок лет я к ней так и не привык» — настолько сильны были его чувства к жене.

Я знаю, что характер у Вишневской был весьма непростой. Она могла быть резкой, авторитарной и не терпящей никаких возражений. Мне понравилась рассказанная ею история о том, как она отказалась участвовать в премьере, когда увидела декорации, которые по цвету сливались с платьем ее героини. На предложение сшить платье другого цвета Вишневская ответила решительным «нет». В результате полностью перекрасили готовые декорации!

Ну а я увидел совсем другую Вишневскую — мягкую, чуткую, нежную, дипломатичную. С какой теплотой она рассказывала в передаче о том, как обожает своих внуков, а их шестеро! С гордостью показала мне программку концерта, в котором участвовали ее внуки Иван и Сергей: «Вот только автограф забыла попросить». В этот момент Вишневская уютно расположилась на диване, а рядом дочка Елена и двое внуков. Красивая мизансцена. Я почувствовал, как нравится ей ощущать себя хранительницей домашнего очага. Ведь только закончив вокальную карьеру, она смогла по-настоящему уделять внимание своим близким.

В паузе между съемками редактор Тоня Суровцева обратила мое внимание на любопытную деталь. Обычно возраст женщины выдают руки: морщины здесь ничем не скрыть. А у Вишневской кожа на руках была гладкая-гладкая. Я спросил Галину Павловну, что помогает ей держать себя в тонусе. Ответ был лаконичный: «Утром мимо всех зеркал прохожу в ванную, наношу на лицо крем, и лишь после этого я могу взглянуть на себя в зеркало». Еще вопрос: «О какой партии вы мечтали, но так ее и не исполнили?» «Кармен», — сказала она, не задумываясь. Гордая, сильная, величественная и непокоренная — такова Кармен. И такой же была Вишневская. Она получила суровую закалку в блокадном Ленинграде. После этого она уже не боялась ничего… Я напомнил Галине Павловне о нашей первой встрече в Московском Художественном театре на репетиции спектакля «За зеркалом». Рядом с мхатовскими актерами Вишневская выглядела органично, но не было налета театральности, такая в хорошем смысле трогательно-наивная игра. «Я сейчас чувствую себя Екатериной Великой». И действительно, какой взгляд, какая стать!

Вишневская закончила оперную карьеру серией триумфальных спектаклей в парижской Гранд-опера. Это был «Евгений Онегин». В партии Татьяны она начинала свою вокальную карьеру, ее же исполнила в завершение. Круг замкнулся. А возвращение из эмиграции совпало с юбилеем Вишневской, и этот юбилей был отмечен грандиозным гала-концертом в Большом театре (я был тому свидетелем). Особо впечатлил номер, когда Майя Плисецкая танцевала «Умирающего лебедя» под аккомпанемент Мстислава Ростроповича.

…После съемок в Париже я больше ни разу не пересекался с Галиной Павловной. Возможно, это было осознанно с моей стороны. Я не хотел быть в общем хоре ее почитателей. В моей памяти осталась Вишневская, какой я ее увидел и узнал. И Париж, который я посетил тогда впервые, ассоциируется у меня прежде всего с ее именем. Была весна, начало марта. Прохладно и солнечно. И солнечная Галина Вишневская.