Не зря… Роман в стихах

Вадим Бесов

Роман «Не зря…» — это размышления автора о жизни человека, о семье, о Родине. Детство главного героя пришлось на время СССР, перестройки. Перед читателями предстанут картины скромного быта коммуналки, полупустые полки магазинов. Детство, юность героя были не простыми. Ему часто приходилось решать сложные жизненные задачи. Далеко не всегда правильно. Не раз он оказывался на краю пропасти. Каковы идеалы запутавшегося молодого человека?

Часть вторая

Род

Город древний на русской равнине

Стал мне местом прихода в сей мир.

В сердце он навсегда и отныне,

Город этот всегда меня примет,

Мой учитель, наставник, кумир!

Мать моя не из этих просторов,

Родилась на Урале, в горах.

В прошлом время такое: без споров.

У войны ведь не ласковый норов,

Предки город бросали в слезах.

Вот и бабка с прабабкой собрались,

Мать ещё не родилась на свет.

От войны люди все убирались,

Власти точно тогда не игрались,

За Урал всех спасали от бед.

Моя бабка, ребёнок-подросток,

Прямо с детства хлебнула сполна.

В наше время дебил-переросток,

А тогда быт и хлесток, и жёсток,

Детства бабка была лишена.

Кое-как кое-где ночевала,

Хлеб ей снился обычный во сне,

И фуфайкой себя накрывала,

И от голода часто не спала.

Все так жили тогда при войне.

ЧэТэЗэ и тринадцать годочков,

Нюрка звали подростка тогда.

Пара чёрных горящих глазочков,

Цех от детских звенел голосочков —

Не чурались девчата труда.

«Всё для фронта!» — одна только фраза.

Нет ни слёз, ни капризов, ни сна.

Ювенальная мимо зараза,

Слово «есть», и не слышно отказа,

Ох, далече победы весна:

Танки нужно ковать для победы,

Расширяли уральский завод.

У станка без отрыва обеды,

А на ужин о мире беседы,

Сон тревожный — и снова вперёд.

Слава богу, фашистов разбили,

Всей страной поломали хребет.

Май победный слезами умыли,

Жертвы страшные мы не забыли,

И в веках подвиг этот воспет!

Что же бабушка? Как поживает?

Тот же труд: нужно строить страну.

И Челябинск родным уж считает,

Мужа там же себе выбирает:

Дед Володька, прошедший войну.

Весь израненный, в общем, калека,

Мужиков дефицит был тогда.

Дед не прожил и трети от века,

Вот такая судьба человека,

Память в сердце о нём навсегда.

Но успели родить двух девчурок:

Моя тётка и мама моя,

Баба Аня растила дочурок,

Обладательниц тощих фигурок,

Без отца и без мужа семья.

Не прошла без последствий для бабы

Вся военная доля трудов.

Стали ноги бессильны и слабы,

И детишки не умерли дабы —

В интернат с малолетних годов.

И слегла лет на пять баба Аня,

Каждый день порываяся встать

И бессильно ночами горланя:

«Я кукушка, плохая маманя,

Мне скорее их нужно забрать!»

И смогла, поднялась, захромала

И до смерти ногу волоча,

Двух сестричек обратно забрала

И одна подняла, воспитала,

Всё сама, на весь свет не крича.

А потом захотелось обратно

На равнину вернуться, домой.

Жить на родине явно приятно,

Силы там восполняются кратно,

Да и город отстроен другой.

Я не видел слезинки ни разу.

И попозже, когда я подрос,

Не хотела отдаться рассказу,

Обрывала вопросы все сразу

И не ставила к власти вопрос.

Никогда ничего не просила,

В годы тяжкие виден закал,

И невзгоды спокойно сносила,

Это только душевная сила

Может дать такой в жизни запал.

Крест свой приняла, будто так нужно,

Не ругала бабуля судьбу,

И общалась приветливо-дружно,

Хоть и с палкой ходила натужно,

И потом улыбалась в гробу.

Там и мне получилось родиться,

Это Псковщина, край мой родной.

Город часто в разъездах мне снится,

Но продолжим — и дальше страница

Поспешает одна за одной.

Нужен батя, чтоб сын появился

(Про отцовскую ветку рассказ),

И любви чтоб поток заискрился,

Стрел пучок чтобы в сердце вонзился.

Опишу всё потом, не сейчас.

Вся родня по отцовской сторонке

Белорусских, восточных корней.

Кровь такую смешали в ребёнке,

Дед мой рад не девчонке, мальчонке:

«Пополнение рода мужей!»

Не прошла и война мимо деда,

Зацепила подростка сполна.

Детства-юности нету и следа,

Долгожданная наша победа

Для него и для всех ох ценна.

С первых дней той войны кровожадной

Наша армия чуть отошла,

Оккупанты армадою жадной

Ночью летней, июльской, прохладной

Деда вёску спалили дотла.

Много жителей просто убили,

Партизан там искали следы.

Юных, сильных в вагоны сгрузили,

Номера на одежду пришли —

Страшный знак неизбежной беды.

Вот и дед мой попал в те вагоны,

Долго, сволочи, деда везли.

И людей там считали на тонны,

Крики были от боли и стоны,

Многих в яму потом и снесли.

На работы пригнали насильно,

Миску супа гнилого взамен.

Бюргер жрал регулярно, обильно.

Эта нация жила цивильно:

«Раб обязан мне! Я джентльмен!»

Труд тяжёлый и каторжно-рабский,

Ночевал дед на ферме, как скот.

Голод, холод ночами был адский,

К лошадям прижимался по-братски,

В них нашёл выживанья оплот.

Так два года и жил до победы,

Нашу армию в мае встречал!

Видел, как унеслись дармоеды,

С лошадьми на прощанье беседы,

А с людьми дед всё больше молчал.

Так вернулся домой в голодуху,

Немец всё обглодал до костей.

Вместо сёл увидал он разруху,

Хату чудом сложил, развалюху,

Там женился на бабке моей.

Там и батя на свет появился,

С детства тоже хлебнул не медку.

В хате той он и жил, и крестился,

Дед с ним нехотя прошлым делился,

И всю жизнь был старик начеку.

Там сестрёнка отца народилась,

В шутку «девкой» её называл.

Та за братом как хвостик носилась,

Но в коллеги совсем не годилась:

«Человек, мол, для дел моих мал».

Я уверен: в стране нашей лучшей

Эта боль есть у каждой семьи,

И не может та скорбь быть уснувшей,

Помнит всё с детства горя хлебнувший.

Современник, всё это пойми!

И историй таких тьма без края,

Нет сравнений, где больше, где нет.

Не сломалась отчизна большая

И, врага благородно прощая,

Не держала обид на весь свет.