На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть третья

Вадим Барташ (2022)

Роман этот насыщен героями и событиями. В нём присутствует всё! И любовь, в том числе не разделённая, и война, и преданная и жертвенная дружба, и исполнение долга перед Отечеством, причём чего бы это не стоило! А всё потому, что этот роман про жизнь. И этот роман про целую эпоху. Он про Россию начала XX века.

Глава третья

Подняв фонтан брызг коробка грохнулась в воду и тут же стремительно пошла на дно. Пётр Ефимович схватился за голову.

–Да что же это?! — чуть не завопил он. — Что творите, ироды!

Марк не раздумывая прямо в одежде бросился в реку за ней и сразу же занырнул. Благо там, куда упала коробка, было сравнительно не глубоко. Матрос, из-за которого эта коробка оказалась в реке, бросился помогать Марку и стал её принимать на берегу.

–Давай, давай! — кричал матрос, — подавай её! Я приму!

–Э-эй, вы там, поосторожнее! — причитал за спиной матроса Чудинов. В этот момент к ним подошёл Алексей Суриков и спросил:

–Что у вас тут случилось?

–Да вот, косорукие! — выругался Чудинов. — Уронили в реку наш с тобой груз.

–Это который от Берга получен?

–Ну а какой же ещё?! — ответил Чудинов. — Только что его получил и вот те на-а-а…

Алексей тут же изменился в лице и не добро нахмурился:

–Там же несколько моих сверхточных аптекарских весов, и ещё кое-что… Это же всё может испортиться!

–А у меня там немецкий аппарат по приготовлению мороженого… — запричитал Пётр Ефимович. — Новейший! И, к тому же, дорогущий! Я его специально заказал для своей кондитерской. Думал привезу в Семипалатинск, всех удивлю, поставлю на уши, и вот…Ему скорее всего теперь хана.

Коробку с большим трудом, но всё-таки вытащили на берег и подняли на пароход, а затем, слив воду, занесли в каюту и распаковали. Алексей и Пётр Ефимович стали придирчиво рассматривать её содержимое.

Наконец, Алексей произнёс:

— У-у-ух, вроде бы только одни из четырёх моих весов погнулись… Да и то лишь слегка. Буду уже уповать на Исаака. У Лейбы золотые руки и я надеюсь он и эти погнутые сможет исправить!

— А у меня дела похуже, — совсем расстроился Пётр Ефимович. — Наверное придётся новый аппарат заказывать у Берга. Прибудем в Казань, телеграфирую Йоахиму, что бы он его замену подготовил, и на обратном пути этот новый заберу. Ну а испорченный… Ну что ж, вычту стоимость его из заработка Неустроева. В следующий раз он не будет считать ворон, раз-з-зява!

Когда Марк узнал, что у него вычтут из его зарплаты стоимость повреждённого аппарата по приготовлению мороженого, то сразу поник. Аппарат этот стоил не дёшево, где-то рублей сто семьдесят, а то и все двести. А это равнялось почти годовому его жалованью в кондитерской у Чудинова! Однако возражать этому решению хозяина было бесполезно.

Это был второй серьёзный прокол со стороны Марка за время его путешествия с Чудиновым до Нижегородской ярмарки, и мой дед уже просто боялся лишний раз попадаться Петру Ефимовичу на глаза.

***

Никич сразу понял, что Марк чем-то сильно расстроен.

–Что случилось? — спросил он, когда Марк вошёл в их каюту.

«Ермак Тимофеевич», дав прощальный протяжный гудок и шумно заработав лопастями, уже отошёл от пристани Симбирска и направился на север. Неустроеву не хотелось ничего рассказывать, да и, к тому же, он был весь мокрый как цуцик и по-прежнему дрожал. Да так сильно, что у него зуб на зуб не попадал.

Марк молча на сухо вытерся, достал новую одежду и переоделся.

Никич переспросил:

–Ты что, в воду свалился?

— Ага… Ну вроде того… — неопределённо ответил Марк и, упав на лежак, уставился в стенку.

Никич помолчал-помолчал, но его продолжало распирать любопытство и он, не выдержав, переспросил:

–Ну что ты как в рот воды набрал? Что молчишь? Что всё-таки случилось? Чего энто вдруг в реке-то ты оказался? Объяснишь?

Марк понимал, что если уж Никич чего-то захотел, то не отвяжется, и поэтому, по-прежнему глядя в стенку, пробурчал:

— Да груз хозяина я не сберёг…Уронил.

— Ценный?

— Вроде, да.

— Ну и как же у тебя так вышло? — сокрушённо всплеснул руками Никич.

— Да вот захотел и выронил его…

Пропустив мимо ушей явную издёвку напарника, Никич ещё спросил:

— А что там было?

— Какой-то аппарат…

— И какой?

— Который у немцев взяли. В Симбирске.

Больше Никич ничего не добился от Марка.

***

Ангелина не знала, как ей поступить. Она боялась себе признаться, но всё-таки её новый знакомый ей нравился. Даже можно сказать, что не просто нравился.

Она редко встречала в своём захолустном городке таких молодых людей. Он был не на много старше её и достаточно привлекателен, но при этом в нём превалировал исконно славянский генотип, то есть он был голубоглаз и светловолос, а брюнетке Ангелине именно такой типаж мужчин и нравился. Нравился больше всего. А ещё Суриков был целеустремлён. И это тоже импонировало дочери помощника капитана «Ермака Тимофеевича».

Ангелина вечером места себе не находила и маялась. Она знала, что Суриков её терпеливо ждал на корме. Арина Мефодьевна искоса посматривала на дочь и догадывалась от чего та не могла сейчас спокойно усидеть на месте.

Наконец, Ангелина не выдержала и произнесла:

— Маменька, что-то душно мне в каюте… А пойду-ка я на воздух? Подышу перед сном…Ты не возражаешь?

Арина Мефодьевна одними кончиками губ усмехнулась:

— Да ла-адно уж, иди, иди, подыши… А то вижу, и не уснёшь… Только промаешься. Помнишь наш сегодняшний разговор?

— А что?

— Дыши поосторожней…

Ангелина поняла намёк и зарделась, а Арина Мефодьевна добавила:

— Я не буду тебе запрещать общаться с этим молодчиком Суриковым, всё-таки ты у меня взрослая барышня, но не забывай, что он не свободен, он не тот, кто тебе подходит…

— Я поняла.

— Да-а-а, — Арина Мефодьевна уже на пороге задержала дочь, — допоздна не задерживайся… Пару часов пообщайтесь и возвращайся!

***

Суриков ждал Ангелину на их месте. Он стоял и курил. При виде Ангелины он тут же выбросил сигарету. По его облику было сразу видно, что он обрадовался Ангелине.

— И давно вы меня ждёте? — спросила его дочь Цыбунова.

— Да, наверное, минут сорок… Уже и не надеялся, что вы придёте, Ангелина Григорьевна.

Алексей Суриков начал помогать отцу ещё подростком и потому, когда того не стало, Алексей уверенно продолжил семейное дело. И в Павлодаре, и в Омске торговля у него шла вполне успешно, хотя он был ещё достаточно молод. Впрочем, тут ему оказался полезен и компаньон отца, Пётр Ефимович. Тот имел не малый опыт и сыну своего закадычного друга подсказывал, как наилучшим образом поступать в том или ином случае. А ещё у Алексея, казалось бы, всё было запланировано и в личной жизни, и он даже свою женитьбу тоже наметил на определённое время. Ещё его отец и Чудинов сговорились, что их дети создадут новую ячейку общества и их семьи породнятся, лишь только старшей дочери Петра Ефимовича исполнится семнадцать лет. Алексей был старше Гали на четыре года. Невесте Алексея под занавес 1912-го исполнилось семнадцать, и Чудинов перед сыном покойного компаньона поставил вопрос ребром: когда тот выполнит своё обещание.

Не сказать, чтобы Алексей сильно этому противился, так как с Галей они дружили с детства, и во всём находили общий язык и практически никогда не сорились, но у него не было к ней особого чувства, так как они были только хорошими друзьями, однако Алексей свыкся с мыслью, что жениться придётся именно на Галине.

С Петром Ефимовичем они даже уже обговорили и дату, и условия их с Галей брачного союза, и тут…

И вот тут вмешался случай, в лице этой самой Ангелины…

***

Дочь помощника капитана парохода «Ермака Тимофеевича» Ангелина Цыбунова не просто понравилась Алексею, а он, что называется, на неё запал. И это случилось с самой их первой встречи, даже с самой первой минуты. Он не мог ещё сам разобраться в том, что с ним происходило сейчас, но ему определённо Ангелина очень понравилась. И это было совсем другое чувство, нежели то, которое он испытывал к Гале.

Его внезапно вспыхнувшая влюблённость к дочери Григория Мелентьевича была видна невооружённым взглядом, но это замечала не только Ангелина, но и Пётр Ефимович, и компаньон Сурикова по этому поводу начал в последнее время заметно нервничать… Дошло до того, что он Алексея в открытую стал упрекать, однако Алексей ничего не мог поделать. Ноги его сами несли к Ангелине.

И вот он её наконец-то этим вечером дождался…

***

И что вы мне хотели сказать, Алексей Георгиевич? — задала вопрос Сурикову девушка, когда она пришла к нему на условленное их место, которое располагалось на корме «Ермака Тимофеевича».

–Вначале вот, примите от меня! — и Алексей вытащил из-за спины букетик цветов.

— О-ой! — всплеснула руками Ангелина, — и где вы их достали?

— Пока мы стояли в Симбирске я эти ромашки нарвал лично для вас, Ангелина Григорьевна!

— Я, конечно же, за такое внимание вас благодарю!

Ангелина приняла ромашки и было видно, что они хотя и выглядели скромно, но ей пришлись по душе.

— Ну-у, — продолжила Ангелина, оторвавшись от ромашек, — что вы хотели мне сказать, Алексей Георгиевич?

Суриков сейчас явно нервничал и никак не мог собраться с мыслями, но вот он наконец-то решился:

— Ангелина Григорьевна, если вы мне позволите, то я буду с вами совершенно откровенен…

Ангелина помолчала недолго и заметила:

–… Я вам это разрешаю.

— Тогда я вот что вам скажу… Ангелина Григорьевна, хотя я и повязан стародавним уговором, который состоялся ещё между моим отцом и Петром Ефимовичем, но я приложу все усилия со своей стороны, чтобы забрать обещание, данное моим уже покойным отцом и мной, назад.

— И как вы это сделаете?

— Пока я не знаю, как это сделаю… Но об этом я думаю.

— А для чего вы это хотите сделать?

— А разве вы об этом не догадываетесь?!

Дочь помощника капитана «Ермака Тимофеевича», конечно же, поняла, что имел в виду её ухажёр, и от его слов даже зарделась, но постаралась сделать вид, что слова Сурикова ей не совсем понятны.

И тогда Алексей упрямо продолжил:

— Моя невеста, Галя Чудинова, очень хороший человек, и с ней мы давнишние друзья, мы знаем друг дружку с раннего детства… Но поверьте, Ангелина Григорьевна, я к Гале испытываю только дружеские чувства! Не более того!

Ангелина опять приблизила к лицу ромашки, преподнесённые ей Алексеем, и вдохнув их аромат, спросила:

— Алексей Георгиевич, вы хотите сказать, что готовы разорвать помолвку со своей невестой?

— Да!

— И это из-за меня?

— Совершенно верно!

— Ну зачем же так жестоко поступать с вашей невестой?

Такого ответа от Ангелины Алексей совсем не ожидал. Суриков опешил. А Ангелина… она, не дав ему даже опомниться, добавила:

— Алексей Георгиевич, уже поздний час… Я вас покину. Мне не разрешают допоздна дышать свежим воздухом. Тем более в обществе такого как вы, молодого и неженатого мужчины.

И Ангелина, оставив на корме обескураженного и растерянного Сурикова, направилась в свою каюту, где её дожидалась мама.

Ангелина шла и прижимала к себе подаренные ей ромашки, и на душе у неё всё пело. Ведь Суриков по сути признался ей в своих чувствах. И готов ради неё круто изменить свою жизнь.

***

Арина Мефодьевна ни на секунду не прилегла. Время уже было позднее, перевалило за полночь. Она с нетерпением ждала дочь и уже готовилась пойти за ней вслед, как послышались шаги и на пороге с ромашками в руках появилась Ангелина.

— Ну что у вас там было? — не выдержала и полюбопытствовала Арина Мефодьевна.

— Было обычное свидание, — постаралась как можно спокойнее ответить маме Ангелина.

— Ну, да, оно и видно! Самое обычное. Во-он, твой ухажёр, тебе уже и цветы стал дарить…

— Мама, это всего лишь ромашки… Он их где-то в городе нарвал… — начала оправдываться Ангелина.

— Это тоже цветы! Он, наверное, постеснялся ещё что-то другое дарить.

— А, кстати, ромашки мне нравятся, мама!

— А он к тебе приставал?

— Да, нет, мама! Что ты?! Да я бы ему и не позволила этого! — ответила Ангелина.

— Ну тогда рассказывай, о чём вы с ним говорили…

— Да не о чем мне рассказывать.

— Не о чём?! Ой-ли! — недоверчиво покачала головой Арина Мефодьевна и пытливо посмотрела на дочь.

Ангелина вздохнула и сдалась:

— Он сказал, что уже думает расторгнуть помолвку со своей невестой.

— И что, ты ему поверишь? Может он только тебе зубы заговаривает?! Знаю я этих мужиков! Знаю, как облупленных их всех…

У Арины Мефодьевны Цыбунов был не первым мужчиной. Когда-то у неё была любовь, любовь страстная, сумасшедшая, но ей всё испортила одна из сестёр Керенского, Елена. Только Цыбунов помог Арине прийти в себя и забыть прошлое.

Разговор их прервал Григорий Мелентьевич, который постучал в дверь каюты. Когда, получив разрешение, он вошёл, Арина успела предупредить дочь, что бы та ничего отцу про её свидание с Алексеем не говорила.

–Вы ещё не спите? — спросил супругу и дочь помощник капитана «Ермака Тимофеевича».

— Да, во-от, уже собирались… — ответила Арина Мефодьевна, — а что случилось?

— А-а-а! — отмахнулся рукой Цыбунов. — Завтра уже будет Казань… А в этом городе Керенский сходит, будь он неладен. Он меня весь вечер искал, а я под разными предлогами от встречи с ним увиливал, но полчаса назад на него всё-таки наткнулся.

— И что? — задала вопрос Арина Мефодьевна.

— В общем он извиняется, но очень хочет с нами посидеть и немного пообщаться перед тем как сойдёт на берег…

— А скажи ему, что у меня недомогание и я легла спать…

— Я ему так и сказал! Но он очень хочет со всеми нами увидеться.

И не успел это сказать Цыбунов, как в дверь каюты ещё кто-то постучал.

–О-о! — вскинула тревожно брови Арина Мефодьевна, — неужели это Керенский?!

— Да не должен он быть! В такой поздний час воспитанный человек не заявится к замужней даме…

Григорий Мелентьевич оказался прав. В дверь стучал Аркадий. Он сообщил, что его послал за Цыбуновыми Керенский Александр Фёдорович, и что возражений от них он не принимает.

— Я не намерена идти! — твёрдо заявила Арина Мефодьевна, и в подтверждение своего решения она улеглась.

За ней последовала и Ангелина.

— Ла-адно, — согласился со своими женщинами Цыбунов, — я что-нибудь постараюсь придумать…

***

Григорию Мелентьевичу пришлось отдуваться за всех Цыбуновых. Они разместились в каюте Керенского. Александр Фёдорович немного обиделся, что подруга его сестры не пришла, но не подал виду, а Цыбунов, оправдывая супругу, заявил, что у неё опять разболелась голова и она уже легла спать.

Керенский представил Цыбунову своего попутчика, это оказался какой-то бесцветный господин с водянистыми глазами и аккуратным пробором, и уже в ходе общения с ним по какой-то внутренней интуиции Григорий Мелентьевич наконец-то понял, что это и есть тот самый агент, которого приставили следить за Керенским.

Но Александр Фёдорович кажется так и не догадался, кто же его попутчик. А представлялся всем этот попутчик Керенского нотариусом из Пскова Константином Мальковым.

***

Цыбунов, Керенский и мнимый нотариус из Пскова посидели где-то пару часов, немного выпили и хорошо пообщались. Причём Григорий Мелентьевич старательно обходил все политические темы, и если Керенский только начинал затрагивать политику, так сию же минуту Цыбунов уводил их разговор в другое русло.

Григорий Мелентьевич тут же заявлял:

–Не-не-не, Александр Фёдорович, я вне политики! Она меня никаким боком не касается! Так что давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом… О более приятном…

***

Могли-ли Керенский и Цыбунов при их знакомстве и недолгом общении сойтись и стать друзьями? Да, конечно же, не могли. Они оказались совершенно разными людьми.

Цыбунов был прагматиком и законопослушным гражданином, ну а Керенский… Подобно всем либералам тот был очень высокого мнения о самом себе. А ещё он не скрывал, что является англофилом. Но при всей его неоднозначности, Керенский безусловно был личностью неординарной. Ему не нравилось слушать чьи-либо монологи, но за то он обожал, когда слушают его. А вот говорить Керенский умел. Как когда-то его кумир Демосфен, он, не имея на то первоначально никаких задатков, всё-таки выучился ораторскому искусству и легко теперь овладевал любой аудиторией. Керенский успешно заводил своих слушателей, и это сыграет определённую роль в его дальнейшей политической карьере.

***

Ещё ночью «Ермак Тимофеевич» прошёл то очень живописное место, где в Волгу впадала Кама, крупнейший её приток. А уже во второй половине следующего дня, ближе к вечеру, когда солнце скатывалось к горизонту, вдали, на левом более высоком берегу, показались белокаменный красавец кремль и сама Казань.

Казань была не только одним из важнейших городов Поволжья (в ней тогда проживало четверть миллиона жителей), но ещё и являлась одним из самых древних городских центров этого региона Российской империи.

Казань была основана булгарами, как пограничный форпост на западной их границе примерно в начале XI века новой эры. Постепенно крепость превратилась в город, один из важнейших центров Волжской Булгарии, через который шла торговля с русскими княжествами и финно-угорскими племенами.

В XIII веке Казань, как и вся остальная Волжская Булгария, была захвачена монголами и вошла в состав Золотой орды. К этому времени значение Булгара, столицы Волжской Булгарии, а также Биляра и Сувара, крупнейших её городов, подвергшихся беспощадному разгрому со стороны монголов, резко упало и на передний план стала выдвигаться Казань.

***

По поводу названия этого города бытовало в разное время несколько версий, но основная была такая…

Один колдун, ещё тогда, когда булгары были язычниками, посоветовал им выстроить крепость там, где без всякого огня будет кипеть врытый в землю котёл. Булгары послушались колдуна и нашли такое место на берегу озера Кабан вблизи Волги, где ими и была основана новая крепость, которую они назвали Казаном, а позже это название немного изменилось и стало звучать, как Казань.

В Казани «Ермак Тимофеевич» должен был сделать остановку на два часа…И здесь же, наконец-то, должен был сойти с парохода Керенский.