Ребенок Лилит

Бэлла Крымская

История разворачивается в армянской семье. У двух братьев враждуют жены из-за неразрешенного вопроса с наследством; мать их при смерти, а отец-тиран не дает никому житья. Во всей их большой семье царит разлад. Но внезапно их настигает общая беда, общий позор: «гулящая» сестра Лилит рожает мальчика. Во имя чести и собственных интересов жены двух братьев решают избавиться от ребенка, который не нужен никому, кроме…

© Бэлла Крымская, 2020

ISBN 978-5-0051-1588-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

— Что будем делать?

— Не знаю. Но так больше не может продолжаться…

Арусяк перевела взгляд с мужа на его брата Акопа, который стоял у открытого окна, и обратилась к нему с тем же вопросом.

— Я не знаю, Арусяк, — ответил он, пуская уголком рта табачный дым. — Вам лучше снять с Арсеном жилье, жить отдельно и не видеть весь этот ад… Пока, конечно, можете оставаться здесь.

— И сколько? — привстала с софы Арусяк, сгустив в одну тучу свои густые брови угольного цвета. — Сколько нам это терпеть? Сколько ждать его смерти?

— Не смей так говорить! — Арсен грозно, точно гипнотизируя, повелевающим взглядом «усадил» жену на место.

— И почему мы должны уходить? Мы здесь на таких же правах, как и вы! — Она окинула взглядом Акопа и его жену Наиру.

— У нас трое детей, а у вас одна дочь! Куда мы уйдем? Я только месяц как родила, мне тяжело, — взмолилась Наира, утирая слезу. — Вы думаете, нам от этого человека бежать не хочется? — И внезапно перешла в негромкий крик. — Мы с Акопом этот дом построили: он возвел, — а мебель, и все, что вы здесь видите, — купила я, когда работала. А отец еще смеет говорить нам: «Уходите с моей земли». Зачем он тогда нам выделил этот участок под строительство дома — не понимаю.

Она тихо заплакала, утирая слезы подолом халата пастельно-розового цвета, вокруг которого был обвит широкий фартук с ярко-красными розами.

— Твоим детям, Наира, — завопила Арусяк, — хотя бы есть куда идти!.. У меня же никого нет. Ты можешь отвезти детей к матери, а у меня нет ни матери, ни отца, ни дома. Ты каждый раз во время запоя отправляешь девочек к бабушке, чтобы они не видели этого ужаса. А куда мне свою дочь отправить?!

В соседней комнате послышался плач грудного ребенка.

— Да не кричи ты!.. Как вы все достали! — Наира вытерла слезы, встала и побежала в комнату, где плакал ребенок.

Арсен встал и задумчиво прошелся по кухне. Образовалась тишина; лишь слышно было, как Наира успокаивает ребенка.

— Из больницы не звонили? — спросил Акоп, не сводя глаз с окна, выходящего на дом отца.

— Мама очень тяжела, — ответил Арсен. И, чуть помолчав, добавил: — Ей там лучше будет, пока пусть остается… Слушай… — Он остановился, и Акоп перевел взгляд на брата. — А что если мы его в больницу, ну… в эту, наркологическую положим?

— Ты с ума сошел?! — громко воскликнул Акоп, но вспомнив о ребенке, перешел на шепот. — Ты с ума сошел? Отец ни за что не согласится.

— А мы его насильно туда запихнем, денег наперед заплатим…

— Нет, и думать не стоит. Отец себя алкоголиком не признаёт, и лечиться не станет. В конце концов, что о нас люди скажут?

Арусяк нервно поглаживала длинные густые черные волосы, убранные в хвост, и внезапно выскочила из кухни.

— Если мать умрет, а отца мы запихнем в больницу — наши жены друг друга перережут или сделают так, что мы друг друга перережем, — сказал Акоп все тем же шепотом. — Они только отца нашего боятся.

— Да-а, — протянул тяжело Арсен и тоже подошел к окну, чтобы посмотреть на противоположный дом, который находился за позеленевшей пустошью (на этой широкой пустоши можно было построить целый дом). Он глубоко вдохнул ласковый теплый воздух приблизившегося мая. — Хорошо нашему младшему брату: он на службе, у его жены своя квартира, и главное — он далеко от всего этого… — Не договорив, он схватился за голову.

— Ты о Лилит? — спросил Акоп.

— Да обо всем… Надоело, брат, надоело!.. — разбушевался Арсен. — Это было ошибкой отца поделить участок на всех сыновей. А продать не разрешает. Вот и живем, собачимся. Одной крови ведь мы: и ты, и я, и отец, и Карен, а живем как чужие.

— Карен вроде отказался от доли…

— Это он сейчас так говорит, а когда-нибудь приедет после смерти отца, скажет: «Я за своей долей. Продавайте мой участок, отдайте мне деньги». Чувствую, война между нами всеми начнется, когда отец умрет.

— Да, тяжело… Слышишь? Опять ругаются.

Вошла Арусяк, а следом Наира с грудным ребенком в руках. Наира громко возмущалась:

— Ты с собой разберись, со своей бесплодностью, а моих детей не касайся! Сколько хочу, столько и рожу!

— Наира! — громко крикнул Акоп. — Придержи язык! Не стыдно такие вещи говорить?

— Она у меня в доме, а не я у нее! — Наира прижала ребенка к груди. — Ты мой сладкий… не слушай никого.

— Это не твой дом! И дети твои здесь никто, так же, как и мы все здесь! — лицо Арусяк алело от гнева. — Представляешь, — обратилась она к мужу, — она мне говорит: «Это дом моего сына».

— Да прекратите вы обе или нет?! — Арсен оторвал взгляд от окна ненадолго. — Пока отец жив — он законный хозяин всего земельного участка, на котором стоят и этот дом, и тот.

— Если бы вы с Акопом были настоящими мужчинами… — продолжила Арусяк.

— Закрой свой рот! Иначе я тебе язык вырву! — вышел из себя Арсен. Он крепко сжимал кулак, пытаясь пересилить гнев. Арусяк отступилась и, закрыв лицо, отвернулась к углу.

Все умолкли; тикали настольные часики; Наира громко причмокивала сына, ласково прижав его к себе.

Вечером обе семьи сидели там же, в кухне; с продленки вернулась единственная дочь Арсена и Арусяк — Карине — ученица пятого класса.

— Дедушка опять нас выгнал? — спросила она у порога, стаскивая с себя тяжелый портфель и снимая туфли.

— Ты была в доме? — спросила Арусяк с глазами опухшими от слез.

— Нет, я сразу пришла сюда. Я знаю, что когда ворота открыты и валяются наши вещи — это значит, дедушка нас прогнал.

— Мой руки и садись пить чай.

Девочка побежала мыть руки. Арусяк положила в тарелку булочки, налила чай, и убрала грязные чашки. Арсен встал из-за стола со словами:

— Пойду, проверю, жив ли он хоть.

Он вяло посеменил к двери и скрылся. Акоп тоже встал и вышел во двор покурить.

— Хоть бы уже сдох, наконец, — сказала Арусяк, как только фигура Акопа исчезла за дверью, и начала мыть посуду. — Вышла я на беду свою за этого балбеса Арсена! Думала, замуж за сына бизнесмена выхожу… думала, что после ада в приюте в раю буду жить — а нет. Ад для меня начался здесь.

Наира, ничего не ответила и вышла. Через несколько минут она вошла с проснувшимся ребенком. Она села на софу, обнажила грудь и предалась счастливейшему таинству, никого не слыша и не слушая.

Арусяк с ненавистью посмотрела на сосущего грудь ребенка и, закусив губу, сказала:

— Думаешь, и я сына не смогу родить?

— Я с тобой вообще разговаривать не хочу!.. То-то я не знаю, что ты больше родить не сможешь, — наконец не выдержала Наира.

— Почему ты так уверена в этом? — спросила Арусяк, задетая за живое. Она остановила воду и посмотрела на Наиру взглядом, полного горести.

— Вся улица знает, как ты к русской знахарке ходила травами лечиться.

Арусяк сраженная опустила глаза.

— Сейчас медицина все может, — сказала она, как бы стараясь утешить саму себя.

Прибежала Карине и ловко забежала за стол.

— Не топай как слон, — буркнула Арусяк.

Карине ничего не ответила и, схватив булку с джемом, с жадным аппетитом ее откусила.

Неожиданно женщины услышали крик и одновременно вздрогнули. В кухню забежал Арсен с кровью, хлынувшей из носа по нижней части лица; следом — Акоп со словами:

— Полотенце! Дайте полотенце!

— Карине, быстро иди в спальню девочек! — суетливо повелела Арусяк.

Карине привыкшая к семейным драмам и к тому, что ее вечно просят удалиться, убежала прочь.

Арсен опустился на софу, прижимая полотенце к носу; Акоп нервно закурил у приоткрытого окна. Наира отнесла уснувшего ребенка в его люльку и мигом вернулась.

— Ну что опять? — недовольно спросила она еще с порога.

— Как обычно… Гонял нас, — отвечал Арсен.

— Арсен хотел с ним поговорить, но разговор не завязался. Завязалась драка, и он Арсена кулаком ударил в нос, — более развернуто ответил Акоп.

— Что говорил?

— Да как обычно: «Вы сволочи, жены ваши овцы… Зачем я вас породил?..» и все в этом духе… — горько ухмыльнулся Акоп.

— Пусть на свою дочь посмотрит! Не знает, от кого залетела. — Сказав это, Арусяк мигом отошла дальше от мужа.

— Ты язык свой прикусишь или нет?! Клянусь, я не посмотрю, что ты мать моего ребенка! — гнусавым голосом пробормотал Арсен, не убирая полотенце от носа. — Сколько раз можно говорить, чтобы ты рот закрыла?! Моя сестра…

— Нормальные мужчины, — не стала медлить с ответом Арусяк, — такой позор кровью смывают! А вы?! Тьфу! — Арусяк отошла еще дальше — к двери, словно боясь мужа и ее брата.

Арсен привстал и опустил окровавленное полотенце:

— Арусь, — ласково обратился он, — я за себя не ручаюсь… Не доводи меня до греха. Я женщину никогда не бил и тебя я никогда не ударю. А Лилит… Она сполна заплатит за свой грех. Клянусь.

Арсен сел и опустил глаза.

— Что ты собираешься делать? Убить ее?! Мы не в том веке живем, мы цивилизованные люди, — сказал Акоп. Он сохранял спокойствие внешне, но внутри у него все горело.

— Вот родится у нее ребенок, что вы тогда будете делать? Вы думаете, она воспитывать его будет?! — неискренно расхохоталась Арусяк грубым низким голосом, и тут же серьезным тоном заявила: — Она со всем селом переспала, и не знает, от кого рожать собралась, а вы терпите.

— Тебе чужие дети все покоя не дают, — сказала Наира, поглаживая заломы на скатерти.

Арусяк, не найдя поддержки в глазах мужа, оскорбленная вышла из кухни.

— Правду говорят, что сироты самые озлобленные, — заключила Наира, глядя ей вслед. — Вот ваш отец тому пример и Арусяк. Откуда в них столько злости на весь свет?

— Наш отец не всегда был таким, — сказал, докурив Акоп, и отошел окна, прикрыв его.

— Все было хорошо, пока Лилит не стала гулящей, — возразил Арсен и снова стиснул зубы.

— Нет. Не то… Просто он разочаровался… вот только, не могу понять в чем, в ком.

— Давай подумаем… — Арсен шмыгнул носом.

Он опустил полотенце, убедившись, что кровотечение остановилось, и тут же начал:

— Карен сразу уехал в Москву и порвал с концами. Вот с него все и началось. Отец начал его возненавидел, когда он ради хорошей должности на взрослой женщине женился… Потом он меня с Арусяк начал терроризировать; следом ты женился, и вас с Наирой он возненавидел. За что? За что? — Он помотал головой и грустно вставил: — Мать больше всего жалко.

— Матери-то что? Она умрет, а нам жить и жить… И он умрет, если так будет пить. Вот если бы он с наследством решил, — Акоп задумался… — Нет, все-таки не стоило нам с Наирой здесь оставаться. Надо было в другом месте строиться, или покупать… Мы так и сделаем: подзаработаем и переедем.

— На какие шиши мы купим дом? У тебя постоянной работы нет, я на декрете, — сказала Наира. — И почему мы должны покупать дом, когда он у нас уже есть?

Конец ознакомительного фрагмента.