Холм Зверя

Брунио Хартманн, 2022

Только вступивший в должность молодой сержант Имперской Пограничной Армии возглавляет группу рейтар, чьим первым боевым заданием становится разведка боем в Долине Ашайи. Мелкая стычка, переросшая в бойню между имперцами и опороченными, стала трагедией для одной из сторон и моментом ликования для другой. Содержит нецензурную брань.

Висящий над самым горизонтом желтый шарик Артимуса тщетно пытался придать пейзажу радостный вид. Бескрайняя тундра Хародских пустошей тянулась на сотни километров, прерываясь случайно разбросанными цепями холмов, редкими бездонными расщелинами, ядовитыми, незамерзающими даже зимой, болотами и случайно выжившими здесь таежными массивами лесов. Возле последних прятались немногочисленные поселения тех, кому не повезло или кто оказался достаточно глуп, чтобы избрать эти земли своим домом. Лишь на востоке, вдоль горизонта, подобно отчаявшейся нергальей твари, что вздумала вгрызться в небеса, тянулись пики Спящих.

Двадцать всадников верхом на невысоких коренастых лошадях, специально выведенных для жизни в суровых владениях, пересекали снежную пустыню. Одетые в длинные шубы, из под которых блестели чёрные кирасы, они шли стройной колонной — передовой всадник пробивал тропу для остальных, пока те в напряжении вглядывались в ровный горизонт. Ни праздных бесед, ни солдатских шуток всадники себе не дозволяли — холодный воздух нещадно обжигал лёгкие за каждый лишний вдох. Лишь редкие команды от молодого мужчины, с открытым бургонетом и плотным бордовым шарфом на лице, верхом на вороной кобыле, нарушали сосредоточенную тишину.

Выскочив на небольшой холм посреди полуголой тундры, он резко поднял руку, заставляя колонну стянутся к нему.

— Вольтер, Адриан! Отправляйтесь на ту высоту по левую руку от нас. Маркус, Ренато! Вам та, что справа. Осмотрите окрестности на засады чернокровок. Остальным — отдыхать!

Оттянув уже порядком заиндевелый шарф вниз, командир, наконец, смог вдохнуть полной грудью. В отличии от своих сослуживцев, он не страдал от мороза столь же сильно — родившись в княжестве Мезнев, он знал мороз как старого товарища, а не врага. Как и прочие северяне, он являлся обладателем высокого лба, светлых волос и таких же усов. Унаследованные от матери голубые глаза давали ему фору в погоне за женским вниманием, но в последние полгода всему полку резко стало не до этого… Потянувшись за шиворот, он извлёк флягу со смесью некогда горячего красного вина и эльфийских пряностей. Когда напиток был только сварен, примесь давала приятное чувство тепла изнутри, но теперь она стала приторной, оседая на горле и раздражая его.

Подобно прочим настоящим воинским родам, де Грабровены не избегали службы в Имперской Пограничной Армии. И пусть для исполнения родовой повинности нужен был лишь каждый третий — позор тому мезневчанинскому князю, у кого нашли бы не служивого сына. Братьев ожидала ускоренная служба, лучшее снаряжение и протекция своих родственников. Для многих эти полтора десятилетия становились ступенькой на шаг вверх, ближе к наследству, должности в Канцелярии или владению собственным феодом. Но, будучи пятым в очереди на наследство, Фёдору де Грабровену подобное благо не грозило, в отличии от братьев, он даже не получил фамильного доспеха. Лишь серебряная брошь в виде соловья, родовой знак, и верная Ежевика вот и всё, чем он владел в свой шестнадцатый день рождения. Да и то — вороную кобылу он получил из рук конюха, даже не отца, но всё одно относился к ней с большою любовью, кличя Ежей. В последний раз он отправился сопровождать груз соболиных шкур. Обратно в отче поместье поехали телеги, груженные специями и фруктами с городского рынка, а он же, вместе с ненавистными соболями и простолюдинами,"выбравшими"службу в армии, отправился на юг.

Прошлому — прошлое. То было почти три года назад и с тех пор он успел делом доказать свою пользу в роли адъютанта и капрала, получив долгожданное сержантское звание — первая ступень, первая — среди равных. Теперь он несёт бремя ответственности за девятнадцать таких же благородных сыновей, что и он сам, а там, глядишь, и до капитана полшага — пусть придётся оставить службу с достойными и взять верховенство над пехтурой. Он — достоин своих шпор. С такими мыслями он вновь пригубил некогда любимое вино — рецепт матушки, одно из немногочисленных воспоминаний о ней.

— Проклятье.

Мужчина сплюнул неожиданно противную бурду и недовольно сунув флягу на место, принялся придирчиво оглядывать своих подчинённых. Те рассыпались вокруг, разминаясь. Кто–то, по примеру командира, потянулся за флягой. Кто–то проверял, как пистоли выходили из спрятанных под шубами кобур, досыпая порох и заново утрамбовывая его — после долгой скачки даже гномье качество не гарантировало, что вместо оглушительного выстрела не получишь жалкую осечку. Кто–то же просто устало рухнул в снег, давая отдых заднице. Они были хороши в своём деле, но для многих это было первое настоящее боевое задание за долгие годы службы.

"Как и для тебя", — противно прошипел голос на задворках сознания.

Многие были вымотаны уже самим переходом, а ведь впереди ещё треть пути, не говоря о возможной драке. Переведя взгляд на восток, командир вновь уставился на пики Спящих, как единственной приметной детали до одури надоевшего всем монотонного пейзажа.

— Говорят, место намоленное, — неожиданно раздался скрипучий голос справа.

— Что? — Дёрнувшись, мужчина повернулся к говорящему.

То был Старик — Леманн де Гровенн — тридцатидвухлетний ливеец, с выеденными оспинами лицом и бакенбардами, один из самых опытных рейтар в их отряде, успевший получить назначение в первый полк Нового Гектоса и с треском вылететь оттуда на полевую службу. Причина его перевода из самого уважаемого полка окутана тайной, но ходят упорные слухи о том, что лишь графский статус отца Леманна спас того от увольнения с позором и конфискацией, но не от вечного прозябания на рядовой, пусть и почётной должности обыкновенного рейтара.

— Пики. Вы же туда глядите, сержант? Намоленные они — паломники даже сейчас туда нет–нет, да попрутся. Говорят, чернокровки даже не посмели на монастыри пойти.

— Да врат-т они всйо, — в разговор включился один из милетцев, как обычно со своим омерзительным южным акцентом, к которому сержант никак не мог привыкнуть. Будучи стройно сложенным с ужасно длинным носом, он заслуженно получил кличку Гном. Тот был несильно младше Фёдора и уже успел отслужить несколько лет в статусе адъютанта. — Их не взят-ть лишь потому, что они хорошо укреплен-ны, нет в этих чйорных душах места Спяш-щим!

— В следующий раз, когда буду на службе у всебожников, передам, что Джованни наконец разрешил вопрос души у блохастых. — Гыкнул со стороны Шульц, толстый ливиец с практически отсутствующей шеей. Всегда славившийся своими рассказами об амурных приключениях он, в отличии от прочих рейтар, всегда с радостью проводил время с пехтурой, ходя по кабакам и красным домам полуросликов.Когда он ухмылялся, его лицо становилось похоже на маску мима, за что все его именовали Шутом.

— А то притомился я от этих полемик по службам каждую декаду — то возлюби ближнего своего, то покарай душу его. Ей-Келегор, ещё немного, и я встану на сторону Красного Ордена!

— Обязательно напишу тебе рекомендательное письмо. — Буркнул один из лурканцев. Это был Мишель, молодой баронский пасынок. Будучи крепко сложенным парнем с рыжими волосами, его нередко причисляли к выходцам из родных пенатов сержанта, что неистово бесило молодого аристократа. Кличка Медведь прилипла к нему после первой же драки, вызванной его донельзя дрянным характером. — Может тогда орденские шлюхи тебя не просто примут, но ещё и кастрируют.

— Сир сержаант, можно высказатца? — К нему повернулся Гном.

— Можно мать твою за ляжку! — Не упустил шанса Шульц. Его закадычный друг, выходец из того же рода, Бран, тут же поддержал:

— Дык там ужно очередь до Пробуждения! Матрона даже из дома не может выйти от наплыва поклонников!

— Что?, — молодой милетец не первый год служил с ливейцами и, спустя секундную заминку, нашёлся. — Шуты речные, моя мат-т, в отличии от ваших, хотя бы дома сидит, а в её лоне не терйались экспедиции институт-та!

Ухмылка толстяка довольно быстро перешла к омерзительной усмешке — он никогда не упускал шанса для хорошей драки. Чувствуя, что накопленная недельным переходом усталость вот–вот найдёт выход в кровопролитии, сержант тронул ногами Ежу, стараясь оказаться меж парнями. Однако его неожиданно опередили.

— Скажи спасибо этой благородной даме. Без её безусловно ценного вклада Зверь бы не смог собрать под свои знамёна достаточно большую орду, дабы каждому из нас хватило нарубить нечестивцев! — встрял Леманн.

Шокированные участием в перепалке ветерана, все на секунду замерли, а затем, подавая заразительный пример остальным, Шут заржал в голос, прикрывая рот от ледяного воздуха. За ним последовал Гном и Медведь. Уже через полминуты смеялся весь холм, пусть некоторым, стоящим поодаль, пришлось пересказывать весь диалог с самого начала.

— Довольно вам. Шульц, тебе, за достижения твоей матушки — двойную смену в разведке.. — Прервал веселье Фёдор, обрубая смешки. Леманн едва заметно кивнул тому — за всё время лёгкой истерии, он лишь криво ухмылялся.

“Пора напомнить, что они здесь не на прогулке”.

— Полковник Хулдерик и весь двадцать шестой на нас полагается! Скоро здесь будет весь полк, а мы — его единственные глаза и уши! Мы все одинаково устали. Но впереди нас ждёт слава и честь, когда мы предупредим атаку Зверя. Долина Ашайи ждёт нас! Не подведём честь знамени!

— Надерём ему задницу! — Выкрикнул Шульц.

— Мы показат-д им их место в Империи! — Поддержал Джованни.

— Ублюдки пожалеют о том дне, когда взяли пику и мушкет в руки. — С улыбкой закивал Мишель, впрочем, быстро пряча её под шарфом.

— А вот и разведчики. — Дипломатично заметил Леманн, привлекая внимание Фёдора.

* * *

Как всегда, разведка вернулась ни обнаружив ничего, что уже здорово раздражало Фёдора. Они удалились от армии на три дневных перехода, и, если вокруг лагеря царила привычная суета, то теперь они оказались наедине с собой. Даже зверья вокруг было чуть.

С каждым оставленным за спиной километром, с каждой стоянкой, мысли молодого дворянина метались вокруг неожиданного продвижения по службе и своей миссии…

Старый сержант — Иоганн де Сигир, был тем ещё безжалостным ублюдком, но был на хорошем счету у капитана. За очередной игрой в карты Иоганн, вдруг, проболтался о том, что чернокровкам, мол де, давно пора дать имперские права, брать в пограничники не только наёмниками, а то и вовсе принять их духов в пантеон Спящих. Вскоре де Сигир заболел и был вынужден убыть в имение. Последующее назначение стало для Фёдора полной неожиданностью, ведь Великое Княжество никогда не было сторонником рабской политики Империи, что в условиях бунта Зверя лишь подстегнуло подозрение к северянам, как если не помогающим, то тайно сочувствующим. Однако на приснопамятном совещании, на которое вдруг пригласили мезневчанина, Хулдерик лично предложил его кандидатуру на пост сержанта, обеспечивая своим тяжким дварфийским словом ему протекцию. Что ещё сильнее смущало северянина — полное отсутствие в его двадцатке прочих представителей Мезнева. Но тот старался гнать от себя крамольные мысли и страх. С тех пор он лишь однажды видел дварфа — получая то самое задание.

Сидя перед полковником на походном стуле, под тяжёлым взглядом глубоко посаженных глаз, Фёдор ощущал себя как на уроках в отчем доме — будто учитель заранее знал, что несмотря на выполненные домашние работы, северянин совершенно не готов к дополнительным вопросам. Сейчас же де Грабровен чувствовал, что и к основным не сумел подготовиться.

— От сержантов и капитанов я требую мудрости и сдержанности. Но сейчас мне нужна отвага и смелость, столь свойственная северянам. — Дварф говорил спокойным и размеренным басом, что едва ли успокаивало переживающего солдата. — Тебе и твоим рейтарам предстоит пробиться через пустошь напрямую, в объезд дорог и засад блохастых. Ориентироваться придётся по звёздам и компасу. Наши следопыты и гномьи агенты узнали, что Зверь планирует разделить свои войска и нанести удар по ряду крепостей за время зимы, рассекая нас окончательно на север и юг. Однако мы не знаем, куда он нанесёт свой истинный удар — у него нет артиллерии, а значит Зверю придётся давить крепости числом.

— Тебе предстоит следить за дорогой подле Долины Ашайи. Если Зверь поведёт свою основную армию к этим просторам, значит он будет захватывать Хродвинг, лежащий к югу от него.

Фёдор был готов вскочить и броситься туда немедля: “Это же мой шанс! Я стану тем, кто захлопнет ловушку над Зверем!”

— Так что — не подведи моё доверие. Я не прошу тебя в одиночку отбить атаку Зверя. Займи позицию и проследи, какие силы пройдут там. Не вступайте в битву со стаями блохастых! — Кряхтя, тот достал из под стола небольшую шкатулку, из которой изъял неприметное медное колечко. — Для связи. Зачаровано “Устами Архимага” — не больше двадцати слов, запомни! Используй его только для срочной связи с полком. И да помогут тебе Предки и ваши Спящие.

— Не смею подвести вас! — Вскочил со стула молодой дворянин. — Двадцать Шестой может рассчитывать на нас!

* * *

Выровняв Ежевику с лошадью Леманна, Фёдор некоторое время молча ехал подле, пожёвывая губы. Несмотря на то, что Ежа сильно выделялась среди прочих лошадок, и ей трудней давалась дорога, сержант настоял, что останется со своей верной кобылой. Ветеран держал почтительную тишину, делая вид, что не замечает едущего подле себя сержанта.

— Здесь слишком пусто, — наконец не сдержался Грабровен.

— А мы и не ожидали здесь никого встретить. Разве не так? — Ветеран безразлично пожал плечами, ещё сильнее напоминая этим жестом древнего старика. Его пустой тон и скрипучий голос лишь укрепляли это впечатление. — Эта пустошь, Фёдор. Такая, какой её создали Ашайа и Негути. Так её заселила Тириара, и так благословил Тэнки. — Он пробормотал молитву Спящим, заставив сержанта вторить. Не стоит обходить богов вниманием.

— Но ведь Тириара не оставляла эти земли безжизненными. А мы даже совы или зайца не видали с той поры, как оторвались от лагеря, — не сдавался северянин.

— Эти земли были таковыми задолго до нашего с тобой рождения. Задолго, даже, рождения праотцов нашего благословенного полковника. И готов поспорить на ночную вахту, что и те не знают, за что боги распорядились оставить Харод таковым.

Неожиданная догадка пронзила сержанта:

— Но ведь вы не могли не читать выкладки профессора де Врена, что пустоши стали таковыми от воздействия баталии несущей магический характер…

— “…Что косвенно может быть свидетельством о том, что именно здесь Нергал поглотил мощь трёх ныне Спящих и обрёк наш мир на Катаклизм”, — Произнося это, даже под плотным шарфом, было видно, что ливеец будто проглотил лимон. — Я читал это еретическое учение институтских бездарей. По сей день, клянусь, единственная польза от этого прибежища еретиков — жалкие попытки наладить копии гномьего оружия. Верховному Протоиерею Николасу давно пора выступить с анафемой на этот притон!

— Вам, конечно, виднее, милорд. — Горько проговорил Фёдор. Он знал, что Леманн был истовым верующим, но труды де Врена и его жизнеописания “От Халана Многоликого до Виктории Великой” — были любимым чтивом мезневчанина. Хотя, говоря по чести, мало кто по службе бывал в восторге, попадая в очередные распределения к экспедициям института — обычно это сопровождалось самоубийственными вылазками в самые проклятые места Империи. Однако… — Однако ещё сам Турон Сжигатель…

— Вольтер остановился! — Раздался крик Шульца.

Наст снега на раскинувшейся равнине был достаточно крепок, а потому Фёдор разослал по одному разведчику на две сотни шагов по ходу движения и по сторонам. Пусть на такой равнине у них не было и шанса остаться незамеченными, но это не значит, что сержант был готов оставаться слепым.

— Шульц, бери Гнома и Маркуса — проверьте. Остальным — круговая оборона!

Быстро снимаясь с лошадей, солдаты резво стали разводить их вокруг и укладывать — на такой местности они были их единственным укрытием. В то же время, потеря каждой из них стала бы ударом. Из-за опасности перехода и в целях маскировки было принято решение взять лишь пять запасных лошадей, что ныне скакали в конце колонны, гружённые едой и огневым припасом, которого взяли с большим запасов — два ящика. Как говорил Иоганн: “Лишний ящик пороха, не лишний. А для большого взрыва”.

Завидев остановку, Морган и Клауд резво развернули лошадей и отправились к отряду. Мишель снял с запасной лошади один из заготовленных на всякий случай мушкетов. Гномы может и подлый народ, но в одном они правы — огневой мощи никогда не бывает слишком много.

— Что, боишься подпустить шелудивую погань? — Усмехнулся один из залёгших дворян. Кажется, это был Рон.

— Смеешь сомневаться в моей доблести? — Полушутливо, с намёком на угрозу, ответил Мишель. — Не бойся, ублюдков всё равно останется достаточно много, дабы выпотрошить тебя.

— Вы говорите о чести, сражаясь гномьим порохострелом, ха! — Ещё один ливеец, Вилли, перехватил поудобнее эсток и с неприкрытым презрением глянул на пистоль в своей руке. — В чём честь, убить врага не схлестнувшись с ним в рукопашной схватке?

— Обязательно передам вашей матушке, что четыре дырки в вашем теле были получены максимально честно — в жалкой попытке запрыгнуть на дуб, где будет сидеть фелеска с аркебузой. — Мрачно ответил тому Леманн. Над равниной застыла неловкая тишина.

Замерев на мерно вздымающемся боку Ежи, мысли сержанта, равно как и остальных, вернулись к их первой, и, пока, единственной потере.

Два месяца назад Фриц Колесо отправился с Вольтером и Леманном в брошенную деревню и получил выстрел от мелкой чернокровки, засевшей на пути уже ставшего привычным маршрута патруля. Леманн тут же отомстил мелкой дряни, но расстояние в пять метров не оставляло Фрицу и шанса. К лагерным жрецам притащили уже давно остывший труп. Мелкая девчонка с лисьим хвостом и покрытая шерстью, вместо кожи, точно знала, где ждать разъезд.

Но лишь Фёдор знал, что та умерла с улыбкой на устах — в следующий раз ту деревню проверял уже Фёдор с Адрианом и Мишелем. На обратном пути он отпустил парней вперёд, предупредив, что ему нужно сделать крюк. Те сделали вид, что не поняли, куда отправился северянин, за что он был им искренне благодарен. Подойдя к дереву, солдат обнаружил тело фелески — скукожившуюся под деревом в позе ребёнка. Пуля раздробила ей правую ключицу, но не убила сразу — остальное сделали копыта лошадей. Пусть та и была чернокровкой, но она родилась под сенью Спящих — будущий сержант сжёг её под тем же дубом, потратив две фляги масла и полтора часа на рубку валежника.

Наконец от мыслей о прошлом Фёдора выдернуло возвращение Шульца и Вольтера — Гном и Маркус остались на том же месте.

— Докладывай! — Вперёд сержанта влез Леманн.

— Спящие проснулись. — Как всегда с ухмылкой начал толстый ливеец, но, уловив настроение, тут же исправился. — Вольтер уверяет, что видит впереди снежный шлейф, как от копыт большого разъезда, но…

— В чём дело? — Не дожидаясь конца заминки продолжил Фёдор. Он старался не смотреть в сторону Леманна, нарушившего субординацию, дабы случайно не показать своё неудовольствие.

— Сир, Шульц говорит, что не видит его. Как и остальные. — Несколько неуверенно проговорил сбитый с толку Вольтер, резко повернулся и указал чуть в сторону от направления их движения, где, как и повсюду кругом, расстилалось чистая небесная гладь. — Но я вижу его, вон он, прямо там!

— Вольтер, о чём ты, нергал тебя раздери, молвишь? — Поднимаясь с колен и отряхиваясь от снега, сержант пытался осознать происходящее.

— Клянусь Спящими, вон! — Кусая губы, молодой ливеец указывал рукой в пустующую линию горизонта. Парни вокруг зашевелились, неуверенно переглядывались и силясь разглядеть хоть что-то впереди. Раздались первые нервные смешки.

Конец ознакомительного фрагмента.