Плата за одиночество

Бронислава Вонсович, 2016

Казалось, юную Штефани ждет судьба всех, кто выходит из Королевского приюта, – место на ткацкой фабрике и клетушка в бараке. Магического Дара мало, умений никаких, помощи ждать не от кого. Неожиданно ей улыбнулась удача. Работа в магазине элитной косметики – это ли не счастье для сироты? Хорошая зарплата, отзывчивая нанимательница, уютная квартира и красивые наряды. Но удача ли? В магазине происходит что-то непонятное. Странные разговоры, которые ведут хозяйка и ее компаньон. Странные заказы, от которых падаешь в обморок. Странное исчезновение предшественницы. Странное предложение руки и сердца от поставщика зелий. И страшное убийство напарницы. А убийца – один из тех, кто сейчас рядом. Но как понять, кто именно?

Глава 4

Новые туфли к концу дня неимоверно давили на ноги. Сабина утверждала: это потому, что я не привыкла к нормальной обуви, так как в приюте нам доставалась старая, поношенная — в такой приличной инорите показаться стыдно. Хорошо хоть у обновки каблук был не такой высоты, как хотелось моей мучительнице. Я ей справедливо указала, что с непривычки могу упасть, тем самым уронив репутацию косметической лавки иноры Эберхардт чрезвычайно низко, до уровня пола, на котором окажусь. Сабина поворчала немного, что нужно привыкать к хорошей жизни и начинать это с обуви, но все же сдалась. Туфли были хоть и на каблуке, но небольшом. Ходить в таких удобно, падать — невысоко. Ногу они облегали очень красиво, ничего не скажешь. Это плюсы. Но были и минусы, просто огромные — даже такой небольшой каблук был мне непривычен, а стоили туфли половину выданной мне в приюте суммы. Вторая половина почти полностью ушла на маникюр. Наращивание было небольшое, насколько денег хватало, всего пару линий, но делалось это магически, почти мгновенно. А за скорость надо платить, как сказала Сабина. Она предлагала мне одолжить немного, но я твердо решила, что попробую обойтись без ее помощи. Пока того, что у меня оставалось, достаточно, чтобы купить крупу подешевле и прожить на каше месяц до выплаты первого жалованья. Правильно в свое время посчитала родившая меня женщина, в приюте меня приучили к экономии. Я привыкла обходиться малым, да и цены на продукты хорошо знала — все воспитанницы время от времени ходили делать общие закупки. Под руководством монахини, разумеется, в одиночку нас никогда никуда не отпускали. Я еще раз пересчитала оставшиеся монетки и решила, что их должно хватить. В крайнем случае пару дней поголодаю во славу Богини…

Хозяйку заведения, в котором мне предстояло работать, мой вид устроил безоговорочно. Она одобрительно сказала, что выгляжу теперь я так, как подобает. Оказалось, по поводу платья я беспокоилась совершенно напрасно. Продавщицам полагалась униформа, зеленого сукна платье с белым воротничком и манжетами. Выглядело оно строго, придавая дополнительную солидность обстановке. Нет, это не оговорка — клиентки явно считали нас не более чем предметом обстановки, с той разницей, что изредка обращались с вопросами к нам, а не к креслам. Но так как отвечала только Сабина, то я для покупательниц была интересна не больше, чем витрина, а намного, намного меньше. Там хоть образцы интересующего их товара стояли. А на мне даже никаких надписей.

Весь день я провела на ногах, выполняя поручения «подай-принеси» то ящичек, то баночку, то ключ от стеллажа, то нужный буклет. Сабина отдавала приказания с особым удовольствием человека, в кои-то веки дорвавшегося до небольшой власти. А если вдруг выдавалась минутка, когда в магазине никого не было, то мне вручалась брошюра с описанием представленной на витринах продукции и давался наказ выучить как можно больше текста. Память у меня хорошая, и Сабина постоянно твердила одно и то же покупательницам, так что к концу рабочего дня я отвечала на вопросы иноры Эберхардт, почти не путаясь. Одновременно я заряжала выданные мне накопители. «Чтобы не задерживать тебя после окончания рабочего дня», — как говорила инора, делая вид, что заботится исключительно о моем удобстве.

Жила она в том же узком, вмещавшемся между двумя крупными торговыми галереями здании, где находилась ее лавка. На первом этаже были небольшой зал для покупателей и два крошечных подсобных помещения. Первое служило рабочим кабинетом хозяйки, в нем заключались договора на изготовление косметических средств и проводились необходимые замеры. Второе отводилось под нужды продавщиц. Кроме шкафа с форменными платьями, там была еще маленькая тумбочка с разными мелочами, могущими нам пригодиться в течение дня, и одинокая табуретка, на которой я даже успела сегодня совсем недолго посидеть. Все было таким крошечным, что у меня вызывало чувство неудобства. Казалось, давили не только стены, но и потолок, хотя он располагался на обычной высоте. Но инору это устраивало. Жила она одна. Второй этаж отводился под ее личные апартаменты, а в подвале располагалось небольшое производство — часть продукции хозяйка делала самостоятельно, по индивидуальным заказам. Цены на эти кремы, указанные в лежащем на столике скромном неярком листочке, были такими, что стоимость купленных сегодня туфель мне показалась не такой уж большой, а выданные в приюте деньги — совсем мизерными. Неужели кто-то такое покупает? Насколько я успела заметить, все пришедшие сегодня дамы ограничивались выставленным на витринах. Косметика там тоже была дорогой, но не чрезмерно. Заказывалась она по специальным рецептам на фабрике, а здесь только расфасовывалась. Сама инора Эберхардт пользовалась только тем, что делала лично. Кремы, маски, декоративная косметика — рецепты всего этого были ее собственные. Зато выглядела она намного моложе истинного возраста. Все это Сабина рассказала, когда внезапно появилось желание поболтать. Вид у нее при этом был такой, будто она мне делала огромное одолжение. Дела иноры Эберхардт меня занимали мало, к тому же Сабина отвлекала меня от изучения косметических премудростей, поэтому слушала я ее невнимательно. Чужая жизнь — дело такое, чем меньше о ней знаешь, тем лучше. А уж сплетничать о жизни нанимательницы во время работы совсем не годится. Так что я по большей части молчала, а когда инора Эберхардт спустилась в очередной раз к нам на проверку, стояла перед витриной и сравнивала описания в брошюре с тем, что там стоит.

— Можно закрываться, — заявила она. — В такое время посетителей не бывает.

Сабина тут же устремилась с табличкой «Закрыто», которая раньше стояла за прилавком, к входной двери. Два засова — верхний и нижний, — проскрежетав, заняли свое место. Хозяйка лично приложила к ним руку, активировав магические запоры. Сабина опустила жалюзи на витринные окна, проговаривая для меня, в какой последовательности и куда нужно нажимать, чтобы это сделать. На этом все предосторожности закончились. Общая защита была неактивна, наверное, хозяйка включает ее без посторонних.

— Я довольна тобой, Штеффи, — заявила хозяйка. — Завтра ты будешь работать в зале под присмотром Сабины, а послезавтра одна. Твоя подруга давно не получала выходной, пора это исправлять.

— Ой, инора Эберхардт, да мне в радость работать рядом с вами, — почти пропела Сабина. — Я столько всего узнала за это время, что не перестаю благодарить Богиню, что она привела меня к порогу вашего магазина.

Глаза ее, потухшие от усталости к концу дня, теперь сияли искренним счастьем от предвкушения конца этой каторги. Я тоже оживилась.

— Что ж, — усмехнулась хозяйка, — у тебя сегодня еще будет возможность насладиться радостью сполна. Мне нужна помощь. Штефани я отпускаю, а тебя попрошу задержаться.

— Но, инора Эберхардт, я же только вчера… — начала было Сабина, явно раздосадованная просьбой.

— Срочный заказ, — спокойно ответила инора. — И это ненадолго, не волнуйся.

По Сабине было видно, что волноваться она продолжала, и даже очень, и с удовольствием поделилась бы радостью общения с нанимательницей с кем-нибудь другим. Слишком много оказалось для нее этой радости. Поскольку Сабина лишь бросила в мою сторону короткий недовольный взгляд, но не предложила заменить себя мной, я решила, что пока для этой цели не подхожу.

— Штефани, можешь идти, — повторила инора Эберхардт. — Хотя нет, постой. Думаю, аванс тебе лишним не будет.

— Да, инора Эберхардт, — обрадованно сказала я.

Аванс — это просто замечательно. Месяц на пустой каше, конечно, прожить можно, но очень невесело. Пожалуй, нанимательница мне начинает нравиться. Она не столь равнодушна, как может показаться на первый взгляд. Требовательна, конечно, но и внимательна. Тем временем инора достала несколько монет из кассы, тщательно их пересчитала, достала журнал, в котором сделала соответствующую запись, и лишь потом вручила мне деньги.

— Во всем должен быть порядок, — наставительно сказала она, ласково улыбаясь.

— Да, инора Эберхардт. Большое спасибо, инора Эберхардт. Вы очень заботливы, инора Эберхардт.

Внутренне я понимала, что сейчас почти полностью копирую поведение Сабины, но ничего не могла с этим поделать, настолько меня радовало, что этот бесконечный день закончился и пора отдохнуть, а главное, мне выдали деньги, пусть небольшие и в счет будущей зарплаты, зато не придется ни у кого занимать. Работодательнице моя благодарность пришлась по нраву, она довольно щурилась, как кошка, которая хорошо поела и теперь сидит в тепле. Но это не мешало ей явно ожидать, когда же я наконец уйду. Я торопливо переоделась, туфли решила не менять, чтобы не задерживаться, а просто взяла старые с собой и совсем было собралась уходить, но вовремя вспомнила, что здесь остался еще один нерешенный вопрос. Ключей от квартиры у меня не было. Я повернулась к Сабине, и она тут же поняла мое затруднение

— Штеффи, ты запомнила, где квартира? — деловито спросила она меня. — Сможешь сама найти?

— Конечно, она же совсем рядом.

— Рядом-то рядом, — недовольно сказала Сабина и покосилась на инору Эберхардт. Видно, надеялась, что та ее все же отпустит, хотя бы меня проводить. — Но тебе придется сейчас выходить с черного хода, не заблудишься?

— Напиши ей адрес, — предложила инора. — И тогда не придется волноваться за Штеффи.

По Сабине совсем было не похоже, что она волновалась за меня, скорее — за свою квартиру. Адрес она мне написала, а ключ выдала с такой неохотой, будто у нее там хранились неисчислимые богатства, а не несколько ненужных платьев. И будто я могла их похитить и удалиться в неизвестном направлении.

— Завтра утром я за тобой зайду, — сказала она мне на прощание. — А пока можешь пользоваться всем, что там найдешь.

Я ее поблагодарила, попрощалась с ними обеими и выскочила на улицу с такой скоростью, что чуть не врезалась в молодого инора, который как раз проходил мимо. Он оказался довольно увертливым и успел не только отстраниться, но и приобнять за талию, что мне ужасно не понравилось. В приюте нам постоянно говорили о таких вот нахалах, которым только покажи слабину — и все, новое приютское пополнение готово. Руки он убирать не торопился. Считал, видно, что все, что в них попало, — это уже практически его собственность.

— Инорита от кого-то убегает? — чуть насмешливо спросил он. — Или просто наскакивает на зазевавшихся прохожих?

— Извините. Я не хотела вас напугать.

Мои слова были бы намного более искренними, если бы он наконец меня отпустил. Пальцы у него были неприятно жесткими, а взгляд такой изучающий, что я растеряла последнее чувство вины и стукнула его по руке пакетом со своими старыми туфлями.

— Пытаетесь добить? — усмехнулся он, но меня отпустил. — Меня свалившейся прямо в руки красивой девушкой не напугаешь.

Отвечать я ему не собиралась. Ни к чему мне вступать в разговоры с посторонними инорами, тем более что он мне совершенно не понравился. Не люблю людей с черными глазами. Мне кажется, по ним очень трудно понять, что же они в действительности думают. Мне нравится честность и открытость. Но инор не унимался и предложил пойти с ним в кафе в качестве компенсации за нанесенный ему ущерб. В доказательство он показал след от каблука на своем ботинке. Вполне возможно, что и от моего, с этим я спорить не стала, но компенсацию пусть получает с кого-нибудь другого. Уверена, недостатка в тех, кто ему согласен ее тут же вручить, он не испытывает. Опыт по обращению с девушками виден очень хорошо, ни малейшего смущения или скованности. Таких нужно сразу ставить на место, пока не решили, что победа у них уже в кармане.

— Я никуда не хожу с незнакомыми инорами, — холодно сказала я и повернулась к нему спиной, давая понять, что разговор наш окончен.

— Так давайте познакомимся. — Он опять непонятным образом оказался передо мной. — Рудольф…

— Я не собираюсь с вами знакомиться, — прервала я его. — Оставьте меня в покое, или я стражу позову.

— Стражу? — Он был удивлен. — Но я просто хотел вам представиться, что в этом такого страшного?

Сначала просто представиться, потом просто попить чаю в кафе, потом чего-нибудь покрепче в другом месте, а потом у него в квартире, желательно в спальне? Нет уж, в приюте нас учили, что к девушкам, которые заводят знакомство на улице, и отношение соответствующее. Никакого уважения, особенно когда узнают, что мы незаконнорожденные и нет семьи, которая за нами стоит. Мы, девушки из приюта, можем рассчитывать только на собственный здравый смысл, и больше ни на что. Нам никто не придет на помощь в случае неприятностей. Это монахини не уставали повторять, и это твердо усвоено всеми воспитанницами.

Я шла и не оглядывалась, а то решит, что я кокетничаю, и не отстанет вовек. В таком поведении был и большой минус — я не знала, продолжает ли он идти за мной или свернул куда-то в поисках другой жертвы, более наивной. Нет уж, Штефани Ройтер никаких романов с первыми встречными заводить не собирается. Особенно если эти встречные ходят не по центральным улицам, а там, где находится черный вход в магазин. Вдруг он собирается этот магазин ограбить и высматривает, как это удобнее сделать? Конечно, на жулика он не похож, но когда это по внешнему виду можно было определить намерения? Да и внешность у него подозрительная. Темные волосы и глаза, легкая смуглость указывали на примесь лорийской крови или даже, не дай Богиня, орочьей. Нет, мне такие знакомства не нужны, даже если он полностью законопослушный инор.

Из задумчивости меня вывел запах свежего хлеба — я как раз проходила мимо булочной. И это было очень вовремя. Я вспомнила, что сегодня осталась без обеда, да и на ужин нужно что-то взять. Завтра выясню у Сабины, где здесь лучше покупать продукты, а сегодня можно и побаловать себя немного. У меня же день рождения, его нужно как-то отметить. Румяная добродушная торговка с таким счастливым видом складывала выбранные мной пирожки в бумажный пакет, словно их уже неделю никто не хотел брать. Но пакет жег руки так, что сомнения в свежести сразу отпали. Я украдкой огляделась, но наглого Рудольфа нигде не было видно. Не стал преследовать, понял, что от меня ничего не добьется. Вот что значит сразу взять правильный тон с мужчиной. Но спокойствие почему-то не приходило. Напряжение росло и росло. Я почему-то была уверена, что он за мной наблюдает. И вот это ощущение чужого взгляда очень тревожило. Защищенной я себя почувствовала только за закрытыми дверями Сабининой квартиры, точнее, уже моей. Защищенной, но очень уставшей. Я с облегчением сняла изрядно надоевшие туфли и отнесла пакет с пирожками на кухню. Есть хотелось ужасно. Но если я сейчас это сделаю, то захочется спать, а ведь еще убрать надо.