Лэндон и Шей. Разбитые сердца

Бриттани Ш. Черри, 2019

Шей Гейбл ненавидела меня до глубины души. И я её тоже. Всеми силами мы старались избегать друг друга. Но однажды наступил день, когда всё изменилось. Мне бросили вызов. Всего лишь глупое пари. Заставить Шей влюбиться в меня и не полюбить её самому. Я думал, что легко выиграю спор. И уж точно не проникнусь глубокими чувствами. Но всё пошло не так, как я планировал. Шей заставила меня жаждать того, о чём я и не мечтал. Любви. Счастья. Её. Чем больше времени мы проводили вместе, тем ближе она подбиралась к тёмным уголкам моей души, которые я никогда никому не показывал. Игра между нами превратилась в реальность. Чувства смешались. Но вы знаете, как говорится… В любви, как и на войне, все средства хороши. Особенно разбитые сердца.

6

Лэндон

Вам приходилось лежать в постели без всякого желания вставать?

Когда наступило утро, я почувствовал изнеможение.

Я устал не только физически — мое сознание тоже было измотано.

Не стоило устраивать вечеринку. Я не должен был поддаваться на глупые уговоры. Я должен был послушать Грейсона и провести вечер за видеоиграми и пиццей.

Я не спал. Я ненадолго закрывал глаза, но видения из прошлого тут же врывались в мое сознание.

Когда взошло солнце, экран моего телефона был переполнен сообщениями от людей, которые считали себя моими друзьями. Все они писали о том, как круто прошла вчерашняя вечеринка. Однако никто из них не был моим другом. Грейсон, Эрик и Хэнк были единственными людьми, которых я мог бы назвать друзьями, — мы знали друг друга почти всю жизнь. Все остальные были просто тенями, которые мелькали рядом со мной изо дня в день. Белый шум.

Я не ответил ни на одно из сообщений, потому что в действительности все они писали не мне. Они писали человеку, которым я притворялся. Они писали богатому парню, который обеспечил их куревом и выпивкой. Они писали богатому парню, который подарил им каплю своей популярности. Они писали богатому парню, который мой изменить их социальный статус.

Если бы они поговорили с настоящим мной, их бы оттолкнуло уже то, что мне требовалось собирать все свои силы, чтобы вытаскивать себя из постели. Иногда я задавался вопросом: неужели всем людям приходится так тяжело — вставать каждый день, заставляя себя выйти из комнаты. Бывали дни, когда все, чего я хотел, — зарыться поглубже в одеяла и неделями не видеть солнечного света. Я не мог спать, но мне хотелось просто лежать в постели наедине со своими темными мыслями. Тем воскресным утром я хотел именно этого — побыть одному, оставшись в кровати. Но, увидев сообщения от родителей, я понял, что должен собраться до прихода Марии.

Мама: Наши соседи написали мне о вечеринке. У тебя все нормально? Позвони мне, когда прочитаешь сообщение. Люблю тебя.

Сообщение от отца было немного другим.

Папа: Соберись, на хрен.

Я тоже люблю тебя, пап.

Я посмотрел на время — было уже 10 утра.

Потом я набрал маму. Она сразу же ответила. Мама всегда брала трубку с первого звонка.

— Привет, Лэндон.

— Привет, мам.

— Как ты? Как дела? Соседи были так взволнованы.

В ее голосе звучала тревога.

— Я в порядке. Просто ситуация немного вышла из-под контроля, вот и все. Извини.

— Все в порядке, главное, что у тебя все хорошо.

— Две или три вазы разбились, — сказал я.

— Ну что ты, дорогой, все в порядке… это всего лишь вещи. Их можно заменить. Ты волнуешь меня гораздо больше.

Ее прервал чей-то голос, раздавшийся на заднем плане, и она отвлеклась на обсуждение тканей. Спустя пару минут она вернулась к нашему звонку и спросила меня, нужно ли ей возвращаться домой.

Я сказал, что нет.

Она была слишком занята осуществлением своей мечты. Я не хотел, чтобы она возвращалась домой, к моим кошмарам.

— Хорошо, милый, позвони мне сегодня вечером или в любое другое время. Я всегда на связи. Я тебя люблю. Звони когда угодно. Я тебя люблю.

— Я тоже, — сказал я, прежде чем повесить трубку.

Я зашел в ванную, примыкающую к моей спальне, и залез под душ. Вода стекала по моей коже, и я ни о чем не думал. В то утро у меня не было на это сил. Я устал до глубины души — до этого я даже не подозревал, что способен устать так сильно. Я не знал, что разум может быть истощен до такой степени, что потеряет возможность думать. Все мои кости отчаянно ныли. Поток горячей воды касался моей кожи, и я закрыл глаза.

Вымывшись, я оделся и прошелся по дому, изо всех сил стараясь навести порядок. Все пивные банки и бутылки из-под водки я собрал в мешок. Затем я подмел пол, пропылесосил и вычистил загаженные туалеты по всему дому.

Старшеклассники были отвратительны, особенно когда оказывались в чужом доме.

Это была моя нелюбимая часть вечеринок — последствия. И хотя Мария в любом случае привела бы дом в порядок, я не хотел заставлять ее этим заниматься. Несмотря на мое отношение к Шей, ее бабушку я обожал. Марию было трудно не любить. Она была дерзкой и никогда не извинялась за свою сильную, смелую личность. Я был уверен, что именно от нее Шей унаследовала свой пламенный нрав. Я не знал, почему так сильно привязался к Марии. Может быть, это было связано с той заботой, нежностью и лаской, которую она проявляла ко мне даже тогда, когда я этого не заслуживал. Или дело было в том, что у меня никогда не было бабушки и я часто задавался вопросом, каково быть чьим-то внуком.

Или потому, что она всегда приносила с собой домашнюю еду. Ее стряпня всегда была кстати.

Воскресенье было моим любимым днем недели, потому что Мария приходила к нам убираться. Она работала у нас уже семь лет и была одной из лучших частей моей жизни.

В тот воскресный день Мария пришла и ярко мне улыбнулась. Она всегда улыбалась и напевала себе под нос какую-нибудь мелодию, когда заходила в дом.

— Выглядишь, как какашка, Лэндон, — заявила она, неся в руках тарелку с едой. — Ты должен высыпаться.

— Я работаю над этим.

— Лжец.

Мой взгляд переместился к тарелке.

Пожалуйста, будь лазаньей, пожалуйста, будь лазаньей, пожалуйста, будь…

— Я приготовила лазанью на ужин, — сказала Мария.

О да!

Это было мое самое любимое в мире блюдо, если не считать энчиладас Марии. Еда, приготовленная Марией, становилась главным событием каждой недели. Как будто она добавляла в каждое блюдо щедрую порцию своей души и сердца, приправляя его щепоткой фантазии.

— Ты хорошо спал в эти выходные? — спросила она.

— Да, неплохо.

— Снова лжешь. Твои мешки под глазами больше, чем у меня, а мне больше четырехсот лет.

— Прекратите, Мария. Вы выглядите не старше тридцати.

Она улыбнулась.

— Ты мне всегда нравился, ты же знаешь это, да?

Она передала мне блюдо и велела поставить его в холодильник.

— Чем ты занимался прошлой ночью?

— Тусовался с Грейсоном. Ничего серьезного. Видеоигры и все такое.

— Хочешь сказать, здесь не было никаких вечеринок?

Я улыбнулся. Снова лгать ей было бесполезно, и она тоже это знала.

— Как твои отметки, Лэндон Скотт?

Клянусь, Мария была единственным человеком, кому было позволено называть меня средним именем. В какой-то степени мне это нравилось. Казалось, что это делало наши отношения более личными, чем отношения клиента и работодателя.

— С ними все в порядке.

— А ты уже выбрал специальность, на которую будешь учиться в колледже? — спросила она.

Мария давно знала ответ на этот вопрос, но все равно спрашивала. Я должен был поступать на юридический факультет Чикагского университета. Этого хотел отец — предполагалось, что я пойду по его стопам. Я согласился, потому что, черт возьми, что еще мне оставалось? Я не знал, кем хочу быть, поэтому было легче предоставить это решение отцу.

Перспектива учиться в колледже казалась мне довольно призрачной. Я понятия не имел, кем на самом деле хочу стать, когда вырасту. У меня не было ни малейшего желания посвятить себя какому-то одному делу, что еще сильнее усложняло мне задачу. У меня не было увлечения. Как я мог решить, что делать со своей жизнью? Каждое утро я с трудом вытаскивал себя из постели. Так что я выбрал просто послушаться отца. Конечно, его жизнь казалась скучной и замкнутой, но, по крайней мере, он был успешен. Должно быть, он выбрал правильный путь.

— Ты можешь сомневаться, — мягко сказала Мария, словно читая мои мысли. — Тебе необязательно принимать решение прямо в эту секунду. Просто нужно выбрать несколько направлений, которые тебе близки. Ты умный и талантливый молодой человек, Лэндон. Ты сможешь достичь чего угодно, если приложишь усилия, и это не должна быть юриспруденция только потому, что так хочет твой отец.

— Ты не думаешь, что из меня получился бы хороший адвокат? — отшутился я.

— Из тебя получится кто угодно. Я просто хочу, чтобы ты был увлечен своим делом.

Я промолчал, потому что не хотел испортить Марии настроение, сообщив ей, что я вообще не способен чем-то увлечься.

Я направился на кухню, чтобы убрать лазанью в холодильник.

Прежде чем Мария занялась уборкой, она заглянула на кухню и кивнула в мою сторону.

— Как твое сердце сегодня? — задала она мне тот же вопрос, который задавала каждый раз, когда мы виделись.

— Все еще бьется.

— Хорошо.

Если бы кто-нибудь другой задал мне этот чересчур драматичный вопрос, я бы послал его к черту, но, поскольку он исходил от Марии, я решил, что она заслуживает хоть какого-то ответа. Я бы не смог нагрубить Марии, даже если бы захотел, — как минимум потому, что она надрала бы мне задницу и плеснула бы в меня святой водой, посмей я с ней поспорить.

— А ваше? — спросил я, потому что мне, к моему удивлению, было не все равно.

Я мог по пальцам пересчитать людей, которые были мне небезразличны, и Мария занимала прочное место в этом списке. Время от времени она даже оказывалась на первом месте.

Она улыбнулась.

— Все еще бьется.

Она ушла, а пару минут спустя постучала в дверь моей спальни. Открыв ее, она вошла в комнату со шваброй, с ручки которой свисал чей-то лифчик.

— Скромная ночь с Грейсоном, да? — многозначительно спросила она.

Я рассмеялся.

— Кажется, после полуночи что-то пошло не так.

Она покачала головой и что-то пробормотала себе под нос — вероятно, молитву за мою грешную душу, — прежде чем вернуться к работе.

Через несколько часов я поставил ужин в духовку, а Мария накрыла стол на двоих. По воскресеньям мы ужинали вдвоем, это был наш ритуал. Перед едой она всегда брала меня за руку и читала молитву.

Я никогда не закрывал глаза, но ей было все равно. Она всегда говорила, что Бог все равно услышит меня.

Она говорила со мной о школе, напоминала мне, что нельзя грубо вести себя с людьми, и давала советы насчет того, как быть хорошим человеком. Я никогда этого не говорил, но наши воскресные ужины значили для меня целый мир. Я нуждался в ней, и она всегда была рядом. Если и был кто-то, на кого всегда можно было рассчитывать, так это Мария.

Мария часто говорила о своей семье, в основном о Шей. Раньше я не особенно ее слушал. Мне не хотелось знать ничего об идеальной жизни девушки, которую я ненавидел, но теперь, когда мы заключили пари, я хотел получить как можно больше информации. Я знал, что смогу использовать это для своей победы.

— Шей готовится к школьному спектаклю — больше ни о чем не может думать. Но она прекрасно справляется. Письмо и игра на сцене — ее таланты от Бога.

Мария сияла, когда говорила о своей внучке.

— Искусство у нее в крови. Это ее призвание. И это единственная хорошая вещь, которая досталась ей от отца, — его талант».

— Актерство, да? — спросил я, пробуя лазанью.

Как. Же. Вкусно.

— Да. Она прекрасно играет. У нее настоящий дар.

Я хотел побольше узнать о Шей, но понимал, что это вызовет у Марии подозрения. Любая информация о Шей могла помочь мне выиграть пари. Чем больше я о ней знал, тем легче было затащить ее в свою постель.

Актриса. Писательница.

И красавица.

Это не имело значения, но не упомянуть это было невозможно.

Я собрал все маленькие подсказки, которые мне дала Мария, и положил их себе за пазуху. Я был уверен, что в будущем они мне пригодятся.

* * *

Сегодня я был счастлив.

Я подумал, что должен записать это, потому что большинство моих дней окрашены в черный цвет.

Мне тяжело.

Я чувствую, как мой разум снова ускользает во тьму. Я все еще принимаю лекарства и стараюсь держаться на плаву, но это чувство все равно меня преследует. Я чувствую, что ускользаю.

Я провожу время с семьей, потому что у них есть нечто, что приносит мне успокоение. Я стараюсь.

Я очень стараюсь не утонуть.

Я не знаю, что сулит мне завтрашний день, но сегодня я был счастлив.

Сегодня я счастлив.

И это достойно того, чтобы быть записанным.

Л.