Авва Отче! Откройте свое сердце Богу

Бреннан Мэннинг, 1994

Вы считаете, что должны скрывать от окружающих свое истинное «я», потому что оно кажется вам неприглядным? Вам кажется, что в жизни надо соответствовать какому-то образцу? Вы не живете, а постоянно изображаете кого-то, прячась под маской? Если вы ответили положительно хотя бы на один из этих вопросов, вам необходимо прочитать эту книгу, и тогда вы поймете: Бог любит нас такими, какие мы есть. Прежде всего следует стать самим собой, чтобы почувствовать, что вы – возлюбленное дитя небесного Отца, а Которому можете взывать: «Авва Отче!». В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Посвящается

Лилиан Робинсон и Артуру Эпштейну — моим наставникам и друзьям, а также всем христианам и евреям, чьи сострадание и мудрость смогли объединить два завета

Глава 1

Выходи из укрытия

В рассказе Флэннери О’Коннор «Индейка»^[1] отрицательный персонаж и одновременно главный герой — маленький мальчик по имени Руллер. Он не слишком высокого о себе мнения, так как все, к чему бы он не прикладывал руку, ломается. Ночью, лежа в кровати, он подслушивает, как родители говорят о нем.

— Руллер у нас какой-то необычный, — вздыхает отец. — Почему он всегда играет один?

— Откуда мне знать? — отвечает мать.

Однажды в лесу Руллер замечает раненую дикую индейку и начинает ее преследовать. «Ах, если бы только я мог поймать ее», — кричит он. Ради этого он готов бегать за ней хоть целый день. Он уже видит себя с победным видом входящим через парадную дверь дома с индейкой, перекинутой через плечо. Он уже слышит, как вся семья восклицает:

— Посмотрите на Руллера! Он принес индейку! Где ты достал ее?

— Я поймал ее в лесу. Если хотите, я и вам тоже как-нибудь поймаю, — ответит он.

Но затем у него в голове проскальзывает мысль: «Возможно, Господь заставит меня гоняться за индейкой весь день напрасно». Он понимает, что нельзя так думать о Боге, но ничего не может поделать. «А что если Бог считает меня особенным?» — думает он.

Наконец он настигает индейку, которая, не выдержав погони, падает замертво. Он перебрасывает ее через плечо и с гордым видом возвращается обратно через центр города. По дороге ему становится стыдно перед Богом за свои мысли в лесу. Он думает, что Бог вовремя остановил его, и он должен быть благодарен Ему. «Спасибо, Господи, — говорит он. — Эта индейка, должно быть, весит десять фунтов. Ты очень щедр».

«Может то, что я поймал индейку, является знамением? — думает он. — Может быть, Господь хочет, чтобы я стал проповедником?» Он думает о Бинге Кросби и Спенсере Трэйси в то время, как входит в город с индейкой, перекинутой через плечо. Ему хочется сделать что-нибудь хорошее для Господа, но он не знает что. Если бы сейчас на улице кто-нибудь играл на аккордеоне, он дал бы этому человеку десятицентовик. Это все, что у него есть, но он все равно отдал бы эти деньги.

К нему приблизились двое мужчин и присвистнули при виде индейки. Они позвали посмотреть на нее других людей, стоявших на углу.

— Сколько она весит по-твоему? — спросили они.

— Не меньше десяти фунтов, — ответил Руллер.

— И как долго ты за ней гонялся?

— Около часа.

— Это потрясающе, ты, должно быть, очень устал.

— Нет, но мне нужно идти, — отвечает Руллер, — я тороплюсь.

Ему не терпится поскорее попасть домой.

Ему хочется встретить какого-нибудь нищего, просящего милостыню. Неожиданно Руллер начинает молиться: «Господи, пошли мне нищего, хотя бы одного, прежде чем я доберусь до дома». Бог послал ему индейку. Конечно же, Он выполнит и эту его просьбу. Руллер уверен в этом. Ведь он — необычный ребенок, он интересен Богу. «Пожалуйста, хотя бы одного, прямо сейчас!» — и в ту минуту, когда он это думает, к нему направляется старая нищенка. Его сердце бешено колотится в груди. Он подбегает к женщине, крича: «Вот, держи», сует ей в руку монету и, не оглядываясь, устремляется прочь.

Постепенно его сердце успокаивается, и он начинает испытывать новое чувство — чувство радости и в то же время смущения. Он думает, что, если бы у него было больше денег, он мог бы отдать нищенке их все. Он чувствует себя на седьмом небе.

Вскоре Руллер замечает группу деревенских мальчишек, увязавшихся за ним. Он поворачивается и великодушно спрашивает:

— Вы хотите посмотреть на индейку?

— Где ты взял ее? — спрашивают они, уставившись на него.

— В лесу. Я загнал ее до смерти. Видите, она была ранена под крыло.

— Дай-ка посмотреть на нее, — говорит один мальчик.

И тут голова индейки ударяет Руллеру прямо в лицо, потому что деревенский мальчишка закидывает ее себе на плечо, поворачивается и уходит. Остальные следуют за ним.

Они уходят на четверть мили, прежде чем Руллер приходит в себя. И вот он уже не видит их. Он плетется домой. Немного прошагав и заметив, что уже темно, он пускается бежать. И чудесный рассказ Флэннери О’Коннор заканчивается такими словами: «Он бежал быстрее и быстрее. Когда он свернул на дорогу к дому, его сердце колотилось так же быстро, как мелькали его ноги, и он был уверен: что-то ужасное бешено мчится за ним и уже готово схватить его костлявыми руками».

В образе Руллера многие христиане узнают себя. Кажется, что наш Бог — это кто-то, кто великодушно дает нам индейку, а потом капризно отбирает ее. Когда Он дает ее, — это значит, что Он заинтересован в нас. Мы чувствуем, что близки к Богу и готовы творить добро. Когда же Он ее отбирает, — это означает, что Он нами не доволен. Мы чувствуем себя покинутыми Богом. Он кажется нам непостоянным, непредсказуемым, капризным. Он возвышает нас только для того, чтобы затем ниспровергнуть. Он помнит наши прошлые грехи и отплачивает нам, отбирая «индейку» в виде здоровья, богатства, душевного покоя, потомства, успеха и радости.

Итак, мы невольно начинаем относиться к Богу так же, как относимся к себе. Как писал Блез Паскаль, «Бог сотворил человека по Своему образу и подобию, и человек отплатил Ему той же монетой». Таким образом, если мы ненавидим себя, то думаем, что и Бог относится к нам так же.

Но мы не сможем понять, как Он относится к нам, до тех пор, пока не полюбим себя страстно, ревностно и открыто. В образе человека Иисус открыл нам, что такое Бог, а также то, что наше отождествление чувств к себе с чувствами Бога к нам — это заблуждение. Он показал нам, как избавиться от этих мыслей. Необходимы глубокие внутренние перемены, чтобы понять, что Бог безгранично нежен и сострадателен к нам таким, какие мы есть, не вопреки нашим грехам и неудачам (это было бы неполным пониманием), но независимо от них. Хотя Бог не примиряется со злом и не одобряет его, Он не перестает любить нас, несмотря на то что зло находится в нас самих.

По тому, как мы к себе относимся, иногда трудно поверить в то, что Бог нас любит. Как говорили многочисленные христианские авторы, более мудрые и проницательные, чем я, мы не можем принять любовь другого человека, если не любим самих себя, и, тем более, принять любовь Бога.

Однажды ночью отец спросил своего сына-инвалида:

— Даниель, когда Иисус смотрит на тебя, что ты видишь в Его глазах?

— Его глаза полны слез, — отвечает мальчик после некоторой паузы.

— Почему, Дэн?

Еще более длительная пауза.

— Потому, что Он в печали.

— А почему Он в печали?

Даниель опустил глаза, а когда он их поднял, они блестели от слез:

— Потому что мне страшно.

Господь печалится, когда мы боимся и избегаем Его. Он страдает из-за нашей эгоистичности и самонадеянности. Ричард Фостер писал: «Сегодня сердце Божье — это открытая рана любви. Он страдает от нашего отчуждения и озабоченности мирскими делами. Он печалится, потому что мы не тянемся к Нему. Он огорчается, потому что мы забыли Его. Он оплакивает нашу одержимость деньгами, он жаждет нашего присутствия»^[2].

Господь печалится, когда мы, оступившись и согрешив, начинаем бояться и избегать Его. Запой для алкоголика — это ужасный опыт. Одержимость алкоголем охватывает ум и тело так же яростно, как нежданная буря. Когда человек трезвеет, он чувствует себя полностью опустошенным. Когда я впал в это состояние, у меня было два пути: или снова предаться греху, страху и депрессии; или броситься в объятия Отца моего небесного. Иными словами: быть рабом своего пристрастия или поверить в любовь своего Отца.

Одно дело — ощущать себя любимым Богом, когда мы не одиноки и у нас все в порядке. Когда у нас все хорошо, мы воспринимаем себя легко. Мы даже нравимся себе. Когда мы сильны, здоровы и находимся в отличной форме, чувство безопасности осознается яснее.

Но что происходит, когда наша жизнь рушится? Что происходит, когда мы грешим, ошибаемся, когда наши мечты разбиваются вдребезги, когда наши вложения сгорают или когда нас начинают в чем-то подозревать? Что происходит, когда мы сталкиваемся лицом к лицу с жизненными трудностями?

Спросите любого, кто недавно прошел через разлуку или развод. Все ли у них в порядке? По-прежнему ли они себя уважают и чувствуют ли себя в безопасности? Чувствуют ли они себя так же, как дети, любимые родителями? Или Господь любит их, только когда у них все хорошо, а не тогда, когда они в бедности и угнетении?

Николас Харнан писал:

Нам необходимо смириться с этой угнетенностью. Но, к сожалению, мы изо всех сил стремимся выйти из этого состояния. Отсюда исходят корни нашей ненависти к себе. Болезненная уязвимость — это характерная черта человеческой натуры, с которой нужно смириться, чтобы исцелить себя^[3].

Мистик XIV в. Юлиана Норвичская говорила: «Наш милостивый Господь не хочет, чтобы Его слуги отчаивались каждый раз, когда оступаются, так как это не мешает Ему любить их»^[4].

Наши скептицизм и робость препятствуют нашей вере и примирению с Богом. Прежде всего мы ненавидим себя, а не Бога. Наша духовная жизнь начинается с принятия себя такими, какие мы есть.

Ищите настоящего мудреца — не того, кто слышит ангельские голоса и кого посещают пламенные видения херувимов, а того, кто обращается к Богу с истинной верой. Хотите знать, что он вам скажет? На это вам ответит Томас Мертон: «Смиритесь со своей бедностью и признайте свое ничтожество перед Господом. Понимаете вы это или нет, но Бог любит вас, присутствует в вас, живет в вас, распространяется в вас, зовет вас, спасает вас и предлагает вам такое понимание и сострадание, про которое вы никогда не читали в книгах и не слышали в проповедях»^[5].

Бог призывает нас перестать скрываться и выйти к Нему. Бог стремится к нам, как отец, который бежал навстречу своему блудному сыну, когда тот, хромая, возвращался домой. Бог скорбит о нас, когда стыд и ненависть к себе сковывают нас. И все же мы прячемся, как только слабеем духом. Адам и Ева тоже прятались. И все мы, так или иначе, используем их как образец. Почему? Потому что нам не нравится то, что мы видим. Это ужасно неприятно — увидеть себя таким, какой ты есть на самом деле. Саймон Тагвелл в своей книге «Красоты» объясняет:

Итак, мы, как беглые рабы, убегаем от действительности или создаем себе ложное «я» — более восхитительное, привлекательное и поверхностно счастливое. Мы прячем то, что на самом деле чувствуем по отношению к себе (то, что нам кажется неприемлемым и непривлекательным для общества), за внешностью, которая, как мы надеемся, достаточно привлекательна. Мы прячемся за красивыми лицами, которые надеваем ради нашего окружения. И со временем можем даже забыть об этой игре в прятки и поверить, что мы — те, за кого себя выдаем^[6].

Но Бог любит нас такими, какие мы есть, — нравится нам это или нет. Бог призывает нас, как Он призывал Адама, выйти из укрытия. Никакие притворства не приукрасят нас перед Ним. Как сказал Мертон, «причина, по которой мы не можем постичь суть наших отношений с Богом, кроется в том, что мы редко признаем свое полное ничтожество перед Ним»^[7]. Его любовь, которая вызвала нас к существованию, призывает нас отказаться от ненависти к себе и принять Его истину.

«Иди ко мне сейчас, — говорит Иисус. — Признай и прими то, кем Я хочу быть для тебя: Спасителем с беспредельным состраданием, неисчерпаемым терпением, прощением и любовью, которая не ведет счет грехам. Перестань переносить свои чувства к себе на Меня. Сейчас твоя жизнь похожа на надломленный тростник или курящийся лен, но я не переломлю ее и не угашу. Ты в безопасности».

Сегодня одно из самых поразительных противоречий американской церкви — это жгучая неприязнь последователей Христа к самим себе. Больше всего они недовольны собственными недостатками. Их тошнит от своей заурядности и воротит от собственной несообразности. Дейвид Симандс писал:

Многие христиане сегодня сражены сильным и коварным оружием сатаны. Это оружие так же эффективно, как смертоносная ракета. Как оно называется? Низкая самооценка. Самое смертоносное оружие сатаны — это наше чувство неполноценности, чувство несоответствия внешним стандартам и наше низкое самодостоинство. Это чувство сковывает многих христиан, несмотря на их удивительный духовный опыт и знание Слова Божьего. Несмотря на их понимание того, что они — сыны и дочери Всевышнего, они остаются крепко связанными этим чувством неполноценности и прикованными к глубокому ощущению никчемности^[8].

Широко известна история о человеке, который пришел на прием к знаменитому психологу Карлу Юнгу, чтобы избавиться от хронической депрессии. Юнг посоветовал ему сократить свой рабочий день с четырнадцати часов до восьми, сразу после работы идти домой и проводить время в размышлениях в абсолютном одиночестве. Человек каждый вечер запирался у себя в кабинете, читал Германа Гессе или Томаса Манна, играл этюды Шопена или Моцарта. Неделю спустя он опять пришел к Юнгу, жалуясь на то, что не видит результата. Узнав, как человек проводил время, Юнг сказал:

— Вы не поняли меня. Я не хочу, чтобы вы проводили свое время с Гессе, Манном, Шопеном или Моцартом. Я хочу, чтобы вы побыли абсолютно один.

Человек ужаснулся и воскликнул:

— Но хуже компанию вряд ли придумаешь!

— И все же вы остаетесь тем самым «я», которое навязывает себя остальным четырнадцать часов в день, — ответил Юнг^[9] (и он так же мог бы добавить: «Тем самым „я“, которое вы навязываете самому себе»).

Мой опыт говорит мне, что ненависть к себе — это главный недуг, поражающий христиан и препятствующий их духовному росту. Меланхолический дух, подобный духу чеховских пьес (типа «Ты живешь плохо, друг мой»), преследует совесть американских христиан. Негативные отклики членов семьи, говорящих нам: «Ты никогда ничего не достигнешь», церковная мораль и необходимость достичь успеха преображают будущих пилигримов на пути к Небесному Иерусалиму в задумчивых гамлетов и испуганных руллеров.

Алкоголизм, одержимость работой, рост наркомании и самоубийств отражают масштабы этой проблемы. Генри Науэн заметил:

Годы спустя я понял, что самую большую опасность для жизни представляют не успех, популярность или власть, а наша нелюбовь к себе. Успех, популярность и власть — это действительно большой соблазн, но это их качество происходит из гораздо большего соблазна скрыться от своего истинного «я». Когда мы начинаем верить в то, что мы бесполезны и нелюбимы, тогда успех, популярность и власть представляются нам привлекательным решением проблемы. Но все же настоящая опасность кроется в нелюбви к себе. Как только меня обвиняют или критикуют, как только меня отвергают, оставляют одного или покидают, я думаю [моя темная сторона говорит]: «Ну, это лишь еще раз подтверждает, что я — никто… я плохой… я заслуживаю того, чтобы быть покинутым, забытым, отверженным». Нелюбовь к себе — это самый большой враг нашей духовной жизни, так как она противоречит святому гласу, который называет нас «возлюбленными». Любовь Бога к нам составляет истину нашего существования^[10] (курсив мой. — Б. М.).

Мы учимся быть добрыми к самим себе, когда испытываем близкое и искреннее сострадание к Иисусу. Насколько мы позволяем Иисусу войти в цитадель нашего «я», настолько избавляемся от нелюбви к себе. Христос хочет, чтобы мы изменили отношение к себе и примкнули к Нему.

Прошлым летом я предпринял значительный шаг в самопознании. На протяжении двадцати дней я жил в отдаленной хижине в Скалистых горах Колорадо и исцелял себя, сочетая терапию, тишину и одиночество. Ранним утром я встречался с психологом, который помогал мне пробудить забытые воспоминания и чувства из детства. Остаток каждого дня я проводил в одиночестве в хижине без телевизора, радио и книг.

С течением времени я осознал, что был не способен чувствовать что-либо с восьми лет. Травмирующий опыт того времени блокировал мою память на последующие девять лет и мои чувства на последующие пятьдесят лет.

Когда мне было восемь лет, во мне, как защита от боли, родился притворщик, или ложное «я». Этот притворщик шептал внутри меня: «Бреннан, не будь больше никогда самим собой, потому что никто не любит тебя таким, какой ты есть. Придумай себе новое „я“, которым все будут восхищаться, а о старом никто и не узнает». Так я стал хорошим мальчиком — вежливым, с хорошими манерами, скромным и почтительным. Я усердно учился, стал отличником, выиграл стипендию. И каждое мгновение меня преследовал ужас быть покинутым и чувство, что я никому не нужен.

Безупречное исполнение своей роли принесло мне признание и одобрение, которых я так отчаянно искал. Я стал бесчувственным, чтобы избежать стыда и страха. Как заметил мой психотерапевт: «Все эти годы твои чувства были заперты за стальной дверью, которая скрывала их от тебя». А в то время притворщик, которого я представлял на рассмотрение публики, жил беззаботной и беспечной жизнью.

Этот огромный разрыв между моими чувствами и моим разумом продолжался и во время моего служения. На протяжении восемнадцати лет я провозглашал Благую весть о великой и безоговорочной любви Бога, полностью осознаваемой моим умом, но абсолютно не ощущаемой сердцем. Я никогда не чувствовал себя любимым. Сцена из фильма «Открытки с края света» («Postcards from the Edge») — хороший пример этому. Режиссер Джин Хекман говорит голливудской кинозвезде Мерил Стрип о том, какая у нее была чудесная жизнь, и о том, что любая женщина позавидовала бы всему, чего она достигла.

— Да, знаю, — отвечает Стрип, — но если говорить откровенно, я никогда не ощущала ни великолепия моей жизни, ни моих достижений. Я вообще не чувствую, что живу.

На десятый день уединения в горах мои слезы перешли в рыдания. Как любит говорить Мэри Майкл О’Шонесси (Mary Michael O’Shaughnessy): «Нередко провал ведет к прорыву». (Мои черствость и неуязвимость происходят из-за моего отказа скорбеть об отсутствии ласки и заботы.) Блаженны плачущие и скорбящие.

После того как я испил горькую чашу, произошла чудесная вещь: вдалеке я услышал танцевальную музыку. Я почувствовал себя блудным сыном, бредущим домой. Я стал не зрителем, а участником. Притворщик во мне отступил, и я, как вернувшееся дитя Господа, соприкоснулся со своим истинным «я». Моя жажда похвалы и утверждения отступила.

Раньше бывало так: если я плохо исполнял свою роль в обществе, то начинал чувствовать себя в опасности. Мое желание быть во всем безупречным превышало мое стремление к Богу. Придерживаясь политики «все или ничего», я интерпретировал слабость как посредственность и несообразность — как потерю духа. Я прогонял сострадание и осознание себя таким, какой я есть, как неуместные для себя чувства. Осознание личного провала и несоответствие внешним стандартам привели меня к потере самоуважения и начальной стадии депрессии.

Невольно я стал относиться и к Богу так, как относился к себе. Я чувствовал себя в безопасности только тогда, когда видел себя благородным, щедрым и любящим. Без изъянов, страха или слез. Одним словом — великолепным!

Но в то лучезарное утро в хижине, спрятанной глубоко в Скалистых горах Колорадо, я вышел из укрытия. Иисус дал мне понять, что Он любит меня таким, какой я есть. И теперь, прощенный и свободный, я побежал домой, потому что знал, что там меня ожидает Некто. Со слезами на глазах я устремил взор в себя и, наконец, прочувствовал все то, о чем сам же писал и говорил, — безграничную и неослабевающую любовь Господа. Тем утром я понял, что слова ничего не стоят в сравнении с Реальностью. Из учителя любви Божьей я превратился в усладу Отца своего. Я распрощался со своим чувством страха и сказал шалом чувству безопасности.

Что значит чувствовать себя в безопасности? В тот самый день я записал в своем дневнике:

Чувствовать себя в безопасности — значит прекратить жить умом и начать жить сердцем. Это значит чувствовать себя любимым и принятым… больше не прятаться и не пытаться отвлечь себя книгами, телепередачами, фильмами, мороженым или пустыми разговорами… жить настоящим, не убегая в прошлое и не забегая в будущее, быть бдительным и внимательным к настоящему… чувствовать себя спокойным, а не нервным или пугливым… не удивлять или поражать чем-то других, пытаясь привлечь к себе внимание… Раскрепощенность — это новый способ сосуществования с собой, новый способ существования в мире… спокойный, не испуганный, беспечный к тому, что произойдет… любимый и ценимый…

Но мысли такого рода могут привести к появлению нового притворщика с еще более привлекательной личиной. Мне припоминаются отрезвляющие слова Терезы Авильской (Teresa of Avila): «Такие мысли появляются только в голове слабых духом братьев и сестер, пытающихся усилить свою слабеющую веру. Даже употребляя такие слова, как „милость Божья“, они подсознательно пытаются возвыситься в глазах окружающих, потому что эта фраза, в сущности, превратилась в христианское клише».

Томас Мертон, самый популярный духовный наставник нашего времени, сказал как-то знакомому монаху: «Если однажды я пойму, кто я такой, то я — покойник. И если ты осознаешь, что управляешь свиным амбаром, то и ты — покойник». Что предлагает Мертон? «Перестаньте считать грехи свои и обратитесь к Богу, Который их не считает, а видит в вас Свое дитя, искупленное Христом»^[11].

Шесть столетий назад Юлиана Норвичская поняла эту истину и написала ошеломляюще просто: «Некоторые из нас верят, что Бог — всемогущий и всезнающий и Он может творить все, что захочет; но то, что Он — вселюбящий и сделает все ради нас, этого мы не понимаем. Я думаю, что это неведение — самое большое препятствие для возлюбленных Богом»^[12].

И это не все. Призадумайтесь над следующими словами апостола Павла: «Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить. Все же обнаруживаемое делается явным от света, ибо все, делающееся явным, свет есть» (Еф. 5:12,13; курсив мой. — Б. М.).

Господь только прощает наши преступные деяния и забывает о них. Все гармонично в мире для тех, кто любит Бога, «…даже, — добавляет блаженный Августин, — наши грехи».

В одноактной пьесе Торнтона Уайлдера «Ангел, возмутивший воды» («The Angel That Troubled the Waters»), написанной по мотивам Евангелия от Иоанна 5:1–4, инсценируется отрывок об исцеляющей силе купальни в Вифезде, где ангел возмущал воды. К этой купальне периодически приходит врач, который надеется оказаться первым и исцелиться от своего уныния.

Наконец, когда подходит его черед, появляется ангел. Но он преграждает дорогу врачу, когда тот уже готов вступить в воду. Ангел повелевает ему отступить, так как сейчас не его черед. Врач прерывающимся голосом молит его о помощи, но ангел уверяет, что исцеление предназначено не для него.

Диалог продолжается, и затем следует пророческая речь ангела: «Где была бы твоя сила без твоих ран? Твое уныние заставляет трепетать сердца мужчин и женщин. Даже сами ангелы не могут так повлиять на несчастное, заблуждающееся земное дитя, как может человек, испивший горькую чашу жизни. В Армии любви могут служить только раненые солдаты. Отступи».

И тогда вместо врача другой человек попадает в купальню и исцеляется. Он радуется этой счастливой случайности и, поворачиваясь к врачу, просит: «Пожалуйста, пойдем со мной. До моего дома всего лишь час ходьбы. Моего сына одолевают мрачные мысли. Я не понимаю его. И только ты мог бы поднять ему настроение. Всего лишь час… У меня есть также дочь: с тех пор как умер ее ребенок, она все время сидит в темноте. Она не слушает меня, но послушает тебя»^[13].

Христиане, которые остаются в укрытии, продолжают жить обманом. Мы отрицаем реальность нашего греха. В тщетной попытке стереть свое прошлое, мы лишаем общество нашего исцеляющего дара. Если мы скрываем наши раны из страха и стыда, нашу внутреннюю тьму невозможно осветить, как и она не может стать светом для других. Мы сдерживаем свои негативные чувства, терзаясь воспоминаниями прошлого, а ведь все, что нужно сделать — это дать им выход. Дитрих Бонхёффер сказал, что чувство вины — это идол. Но, когда мы решаемся жить как прощенные дети Божьи, мы присоединяемся к раненым целителям и становимся ближе к Иисусу.

Генри Науэн глубоко и тонко исследовал эту тему в своей классической работе «Раненый целитель». Он рассказывает историю о раввине, который спрашивал пророка Илию о том, когда придет Мессия. Илия ответил, что раввину следует спросить об этом Самого Мессию, Которого он найдет сидящим у городских ворот.

— Но как же я узнаю Его? — спросил равви.

— Он сидит среди бедняков, покрытых ранами, — ответил Илия, — они развязывают все свои раны одновременно, показывая их прохожим, и завязывают их снова. Но Мессия развязывает и завязывает только по одной ране, приговаривая: «Возможно, скоро Я кому-нибудь понадоблюсь. И если так, то Я всегда должен быть готов, чтобы не задерживаться ни на миг»^[14].

В книге «Раненый целитель» говорится, что милосердие и исцеление передаются только через раны людей, которые были сломлены жизнью. В Армии любви могут служить только раненые солдаты.

Общество анонимных алкоголиков — это общество раненых целителей. Психиатр Джеймс Найт писал:

Эти люди опустошили свою жизнь и поставили ее под угрозу разрушения алкоголизмом. Когда они восстали из пепла адского огня пагубной зависимости, у них появилось понимание, чувствительность и желание помочь своим товарищам по несчастью посредством исцеляющих бесед. Во время этих встреч они не позволяют себе забывать о своей подавленности и ранимости. Их раны признаны, приняты и открыты на всеобщее обозрение. Теперь их раны используются, чтобы озарить и привести в норму их собственные жизни, в то время как они исцеляют от алкоголизма своих братьев и сестер, а иногда и своих сыновей и дочерей. Работа членов Общества анонимных алкоголиков — одна из самых эффективных в наше время, что наглядно иллюстрирует действенность ран, если их использовать творчески — для облегчения боли и страдания^[15] (курсив мой. — Б. М.).

Райнер Мария Рильке в своих «Письмах молодому поэту» объясняет силу своего дара: «Не верьте, что тому, кто пытается утешить вас, живется легко среди простых и тихих слов, которые иногда услаждают вас. Его жизнь еще труднее и печальнее вашей. Если бы это было не так, он никогда не смог бы найти этих нужных слов»^[16]. Сам Рильке знал о своих ранах, о боли и печали, которые делали его внутренне несчастным и создавали пустоту, которую Христос мог заполнить Своей исцеляющей силой. Здесь эхом отдаются слова Павла: «Я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова» (2 Кор. 12:9).

Во время своего уединения в горах я понял: только чувствуя себя в безопасности с Богом, я чувствую себя в безопасности с самим собой. Вера в Отца, Который бежит навстречу Своему блудному сыну и не задает вопросов, дает нам возможность поверить в себя.

Решив выйти из укрытия, мы становимся целителями и следуем учению Иисуса Христа. Это приносит нам немалую пользу. Мы пребываем в истине, которая освобождает нас, и живем в той реальности, которая объединяет нас.

В число лучших десяти книг, которые я прочитал на своем веку, входит книга Джорджеса Бернаноса «Дневник сельского священника». В ней рассказывается, как после посвящения в духовный сан один священник борется с сомнениями, страхом, чувством беспокойства и опасности. Последний абзац его дневника гласит: «Все кончено. Странное недоверие, которое я испытывал к себе, ушло. Полагаю, что навсегда. Этот конфликт решен. Я смирился с самим собой, со своей бедной и несчастной оболочкой. Как же легко ненавидеть себя! Истинная милость — в прощении; если бы гордость могла угаснуть в нас, высшей милостью для нас было бы полюбить себя со всей простотой»^[17].

Примечания

1

Flannery O’Connor, The Collected Works of Flannery O’Connor (New York: Farrar, Strauss, Giroux, 1991), pages 42–54.

2

Richard J. Foster, Prayer, Finding the Heart’s True Home (San Francisco, CA: Harper, 1992), page 1.

3

Nicholas Harnan, The Heart’s Journey Home, A Quest for Wisdom (Notre Dame IN: Ave Maria Press, 1992), page 61.

4

Julian of Norwich, The Revelations of Divine Love (New York: Penguin, 1966), page 56.

5

Thomas Merton, The Hidden Ground of Love: Letters (New York: Farrar, Strauss, Giroux, 1985), page 146.

6

Simon Tugwell, The Beatitudes: Soundings in Christian Tradition (Springfield, IL: Templegate Publishers, 1980), page 130.

7

Merton, page 38.

8

David Seamands, Healing for Damaged Emotions (Wheaton, IL: Victor Books, 1981), page 49.

9

Morton Kelsey, Encounters with God, quoted by Parker Palmer, in “The Monastic Renewal of the Church”, Desert Call (Crestone, CO).

10

Henri J. M. Nouwen, Life of the Beloved (New York: Crossroad, 1992), page 21.

11

James Finley, Merton’s Palace of Nowhere (Notre Dame, IN: Ave Maria Press, 1978), page 53.

12

Julian of Norwich, chapter 73.

13

Thornton Wilder, The Angel That Troubled the Waters and Other Plays (New York: Coward-McCann, 1928), page 20.

14

Henri J. M. Nouwen, The Wounded Healer (New York: Doubleday, 1972), page 34.

15

James A. Knight, M.D., Psychiatry and Religion: Overlapping Concerns, Lillian Robinson, M.D., ed. (Washington, DC: American Psychiatric Press, 1986). Чудесная статья Найта “The Religio-Psychological Dimension of Wounded Healers” послужила здесь главным источником для моих размышлений. Выражаю свою благодарность ему и Лилиан Робинсон за то, что они представили мне эту книгу.

16

Rainer Maria Rilke, Letters to a Young Poet (New York: W.W. Norton, 1962), quoted by Knight, page 36.

17

Georges Bernanos, Diary of a Country Priest (New York: Sheed and Ward, 1936), page 178.