1907

Бо Ларсон (2024)

Когда-то на этих мрачных улицах изуверствовал Джек Потрошитель… Настали новые времена, технический прогресс изменил жизнь людей, но вот пороки остались те же самые. И вновь на улицах Лондона льется кровь, вот только неведомый убийца-декадент по прозвищу «Садовник» убивает не проституток, а юных, чистых девушек. Впрочем, у каждой жертвы есть своя зловещая тайна, свой скелет в шкафу. Скотланд-Ярд, как обычно, бессилен, и остановить изувера может только один человек… Обложка: MidJourney

5

Такси преодолело Темзу по мосту Ватерлоо, около вокзала я попросил таксиста повернуть на Спер-роуд. Луна отражалась в стеклянной крыше вокзала, на железнодорожных путях дремали составы. Лишь один трудолюбивый локомотив-тягач тащил пару вагонов для сцепки с каким-нибудь скорым.

Спер-роуд встретила довольно неприятными с виду фасадами доходных домов. На улице — ни души, только дрались на газоне неподалеку от урны два кота — черный и белый.

Автомобиль остановился у одного из трехэтажных особняков. Здесь, как я давно знал, располагалась обыкновенная лондонская гостиница для небогатых пассажиров железнодорожного транспорта, которым нужно скоротать ночь-другую в столице. Впрочем, благодаря дешевизне, в таких номерах зачастую селились и коренные лондонцы.

Я попросил таксиста подождать и прошел в дверь парадной. В холле гостиницы горела тусклая лампа, а неприветливого вида мадам за стойкой регистрации гостей пила чай из голубой керамической чашки.

— Добрый вечер, сэр. — голос у не был вполне приятный.

Я поздоровался в ответ.

— Вы заселяться, сэр? — с сомнением спросила она (конечно, ведь у меня не было с собой багажа).

— Нет, мадам. Я приехал к мистеру Юджину Блащиковски. Мне необходимо с ним поговорить.

— Вы из полиции?

Немного поколебавшись, я ответил:

— Не совсем. Я частный сыщик.

— Мистер Юджин вот уже 5 месяцев снимает у нас номер, мистер…

— Ватсон.

— Ватсон, — эхом повторила она.

— Могу я пройти к нему?

Женщина заколебалась.

— Дело крайне срочное, мадам.

— Ну, хорошо, пройдите, — вздохнула она. — Номер 203.

Я взошел по хорошей дубовой лестнице на второй этаж. В слабо освещенном коридоре никого не было. Найдя 203-й номер, я постучал. Тишина. Я постучал еще раз.

— Мистер Блащиковски!

Дверь внезапно распахнулась. Рыжий детина с перекошенным от ярости лицом, не говоря ни слова ринулся на меня. Я едва успел отскочить в сторону. Каблуки Блащиковски загрохотали по дощатому настилу коридора, затем — по лестнице.

Придя в себя, я бросился за ним. Мадам внизу взвизгнула, когда этот здоровяк пронесся мимо нее.

— Спокойно, — крикнул я, пробегая мимо стойки регистрации. — Все под контролем!

Я выскочил на улицу. Блащиковски крупными прыжками несся в сторону Ватерлоо-роуд. Я побежал за ним. Он нырнул в переулок Мид-роуд, оглянулся, и, заметив преследование, побежал еще быстрее. Я чувствовал, что начинаю задыхаться, но не прекращал погоню. Достигнув входа в метро, он нырнул вниз. Я последовал за ним.

— Стойте, задержите его, — попытался крикнуть я, видя, как кондуктор получает от Блащиковски деньги и пропускает его через турникет. Вместо крика у меня получился свистящий хрип.

Я швырнул кондуктору шиллинг вместо пяти пенсов и, не давая ему опомниться, протиснулся через турникет. Сбежав по ступенькам, я увидел Блащиковски, который садился в только что подошедший поезд. Собрав остатки сил, я ринулся вперед и успел заскочить в двери последнего вагона, которые тут же захлопнулись.

Электрические лампы тускло освещали вагон. Ни души. Все добропорядочные лондонцы видят первые сны. Мне стало не по себе. Блащиковски молод и крепок, к тому же он, вероятно, жестокий убийца, Садовник. А мне пятьдесят четыре года и у меня есть дочь. Я не могу оставить ее одну на этом свете.

Я медленно пошел по мерно раскачивающемуся вагону. Достиг дверцы тамбура, заглянул в окно. В соседнем вагоне — никого. Прошел через тамбур.

Преодолев несколько вагонов, я увидел Садовника. Он стоял посреди пустого вагона под электрической лампой. Лампа, похоже, была неисправна, она постоянно мигала, то освещая Блащиковски, то погружая его почти в полную тьму.

Я тихо открыл дверцу тамбура. Садовник обернулся, когда я вошел в вагон. Глаза его сузились и, набычившись, он попер на меня. «Дева Мария, да ведь мне придется с ним драться!».

Первый удар Блащиковски принял мой живот, а вот второй угодил мне точнехонько в подбородок. Я покачнулся и едва не упал на спину. Вагон начал расплываться перед глазами, но каким-то чудом я сумел блокировать следующие два удара разъяренного детины, который младше меня минимум на 20 лет. «Стойка, Ватсон, не забывайте о стойке», — голос Холмса прозвучал в моей голове. Я принял боксерскую стойку, тряхнул головой, пытаясь очистить мозг, сфокусироваться. Электрическая лампа мигнула, погрузив вагон в темноту, затем снова загорелась, и я увидел физиономию Садовника перед собой, его здоровенный кулак несся мне прямо в висок. «Отклонение, затем апперкот» — голос Холмса.

Детина рухнул на пол. Тут же поезд ворвался на станцию и остановился, двери вагона распахнулись.

Я стоял над нокаутированным соперником, с трудом веря в то, что мне удалось вырубить этого здоровяка. Но медлить было нельзя. Вцепившись в руки застонавшего оппонента, я вытащил его из поезда. Двери закрылись, состав отошел от платформы.

Блащиковски быстро приходил в себя. Нельзя было допустить, чтобы он снова кинулся на меня. Сняв галстук, я крепко-накрепко связал его руки за спиной.

Блащиковски, кажется, полностью очухался.

— А ну-ка, поднимайтесь, милейший, — потребовал я. — Вы достаточно тяжелы, чтобы я поднимал вас сам.

Он разразился потоком площадной ругани, но встал на ноги.

— Вперед, — я кивнул на выход из метро.

Так, под конвоем, по темным лондонским кварталам, я довел поверженного мною противника до Скотленд-Ярда. Всю дорогу Блащиковски угрюмо молчал.

Несмотря на поздний час, Лестрейд находился в управлении и даже не спал в своем кабинете, где с незапамятных времен стоял кожаный диван.

— Ватсон! — удивленно воскликнул он, отвлекаясь от бумаг. — Как прикажете понимать ваш поздний визит в компании связанного мужчины?

Я устало опустился на диван. Блащиковски остался стоять посреди кабинета, опустив голову.

— Кто это?

— Возможно, это убийца Беатрис Пройслер, похититель Ирэн Вулф.

— Что?! — встрепенулся задержанный. — Что вы такое говорите, сэр? Вы с ума сошли?! Я никого не убивал!

— Вы постоянный посетитель отдела французской поэзии Лондонской библиотеки? — спросил я.

Он зарделся как девушка, ответил с вызовом в голосе:

— Да, я люблю поэзию, но причем здесь это?!

— Девушка 16 лет, посещавшая отдел французской поэзии, жестоко убита. Другая девушка похищена. У нас есть основания полагать, что эти преступления совершил один из постоянных посетителей библиотеки.

— Повторяю вам, сэр, я никого не убивал, — выкрикнул Блащиковски.

— Тогда почему вы удирали от меня?

Рыжий здоровяк склонил голову.

— Говорите же, — поторопил Лестрейд. — Речь идет о вашей жизни, так как убийца Беатрис гарантировано будет болтаться на виселице.

Блащиковски вздохнул.

— Сэр, я не могу назвать себя ангелом, но я не убийца. Я — потомок польских эмигрантов, мой отец был портовым рабочим и моя семья отчаянно нуждалась в деньгах. В юности я связался с компанией Молчаливого Боба, вы же знаете этого человека, сэр?

— Вор, ростовщик и вымогатель, — сообщил мне Лестрейд. — Ныне гниет в тюрьме в Суссексе.

— Да, сэр, — вздохнул Блащиковски. — К несчастью, я остался должен Бобу приличную сумму, и время от времени мне об этом напоминают его сообщники, оставшиеся на свободе. Я принял этого господина, — поляк кивнул на меня. — за члена банды Молчаливого Боба. Я убегал, спасая свою жизнь, сэр.

Мы с Лестрейдом некоторое время молчали. Наконец, я поднялся с дивана и сказал:

— Что же, эта информация нуждается в проверке. А вы, Блащиковски, пока побудете здесь. Думаю, можно отправить его в одну камеру с Барлоу, как считаете, Лестрейд?

Инспектор кивнул и, нажав на кнопку электрического звонка, вызвал констебля.