Добро и зло

Борис Орлов, 2023

Новая книга стихов Бориса Орлова включает в себя произведения, написанные им в основном в 2010-е годы и опубликованные в газете «Российский писатель» в период с 2013 по 2020 год. Орлов – поэт широкого спектра отражения окружающего мира. Он тонко чувствует время как категорию физическую и категорию философскую, поэтому при помощи субъективного мироощущения пытается постигнуть глобальные законы мироздания. Борис Орлов – один из наиболее гармоничных современных русских поэтов, его лирике и публицистике присущи краткость, метафоричность, точность в выражении мыслей и чувств, осознание нашего мира как сложного и противоречивого по своей сути и в этой своей противоречивости все же цельного, единого. Новая книга стихов будет интересна широкому кругу ценителей русской поэзии.

2014

Эгейский мрамор

«Я люблю этот край, где родился и рос…»

Я люблю этот край, где родился и рос.

После гроз воздух — звонкий и пряный.

Льется русская речь белолицых берез

Молодою листвой на поляны.

Из-под радуги вымытых синих небес

Улыбается людям природа.

Расплескал птичьи песни полуденный лес,

И не надо душе перевода.

Предков речь замутить никому я не дам.

Речь светла, словно в избах — иконы,

Где над каждым селом возвышается храм

И плывут колокольные звоны.

Русский я! Не ищу иноземный уют.

Все мое — и ухабы, и кочки.

Если пляшут — так пляшут,

Поют — так поют,

Вместе все, а не поодиночке.

Я люблю этот край, где родился и рос.

После гроз воздух — звонкий и пряный.

Льется русская речь белолицых берез

Молодою листвой на поляны.

«Куба, Конго, Египет, Чили…»

Воинам-интернационалистам

Куба, Конго, Египет, Чили…

Долгу чести мы были верны.

А с врагом воевать учились

Вдалеке от своей страны

От Испании до Афгана

Мы вкусили беду и вину.

И в чужих воевали странах,

Чтоб в свою не пустить войну.

Пламя, взрывы, погибших лица…

Наша память страшней суда.

Но война ломала границы,

Словно дамбы в бурю — вода.

Дым пожарищ и пыль развалин.

Скорбный залп. Медсанбата кровать.

Мы теперь у себя воевали,

Научившись вдали воевать.

«Не сыпалась на нас крупа небесной манны…»

Контр-адмиралу Льву Чернавину

Не сыпалась на нас крупа небесной манны,

Пустыней не брели в заброшенной стране.

Холодная война — просторы океана.

Холодная война — тараны в глубине.

Мы укрощали нрав торпедам и ракетам:

Холодная война, как топка, горяча.

Все сведенья о нас хранились под запретом,

Секретным был приказ, но он карал сплеча.

Холодная война — и подвиги, и горе…

На боевых постах бессмертье обрели.

В нейтральных водах нет ничейных территорий,

Могилами на дне ржавеют корабли.

И хрипы ревуна, и задымленье пульта,

Как взрывы донных мин, срывали с коек нас.

Холодная война — инфаркты и инсульты:

Уходим в небеса, когда ушли в запас.

«Мы научились умирать достойно…»

Константину Мунтяну

Мы научились умирать достойно,

Но из беды не извлекли урок.

Мою подлодку, как на скотобойню,

Ведут утилизировать в плавдок.

Она б еще народу послужила,

Ведь до сих пор ее боялся враг.

Но тянут кабеля, как будто жилы,

Распущен экипаж и спущен флаг.

Оркестра нет. В трюмах ржавеют трубы

Систем, но не сыграть на них аврал.

Торпеды, словно выбитые зубы,

Отвезены в подземный арсенал.

Она перед врагами виновата —

Страну войною не дала взять в плен.

Разделывают под контролем НАТО,

Чтоб не поднялся Русский флот с колен.

РАСПАД

У каждого своя страна.

У каждого своя война —

Чеченская, афганская,

Отечественная, гражданская…

У каждого своя вина

И доля арестантская.

В крови бредем к придуманным кумирам

И праведных возводим на костер.

Не самый лучший управляет миром,

А тот, кто изворотлив и хитер.

Не молимся, а ползаем на пузе

Среди дегенератов и невежд.

Политики — создатели иллюзий,

Политика — крушение надежд.

У каждого своя страна.

У каждого своя война —

Чеченская, афганская,

Отечественная, гражданская…

У каждого своя вина

И доля арестантская.

1995 г.

«Через чуждые людям реформы…»

Через чуждые людям реформы

Мы прошли, словно через войну,

По утратам завысили нормы:

Потеряли народ и страну.

Если вырвется память на волю,

Чтоб летать и назад, и вперед,

Отзовутся фантомною болью

И Союз, и советский народ.

«Не целуй и на плече не висни…»

Не целуй и на плече не висни,

Не вини меня и не винись.

Не просил судьбу о легкой жизни —

Знал, что не бывает легкой жизнь.

Сожаленья? Но от них нет проку.

Покаянья? Не для людных мест.

Чем острее чувствую дорогу,

Тем сильней на спину давит крест.

Не стели мне лесть ковром под ноги

И не пой на полную луну.

Тяжело идти… Но все дороги

Впереди сливаются в одну.

«На просеке звенят призывно косы…»

На просеке звенят призывно косы,

А из-под ветки вылезает гриб.

Июль. Но нет жары. Блуждают грозы.

Плывет по лужам сладкий запах лип.

Желтеет на тарелках дачных репа.

В стаканах с водкой тают крошки льда.

Птенцы уже не отрицают неба,

Случайно выпадая из гнезда.

«И годы пролетают, словно дни…»

И годы пролетают, словно дни.

И дни ползут, как годы, со двора.

Что звания и должности?! Они —

Не более чем вечная игра.

Топлю камин. В крови утихла прыть.

Все испытал — не вижу новых тем.

Мне в юности хотелось кем-то быть,

А вот теперь не хочется никем.

«Цыганские крымские зори…»

Цыганские крымские зори.

Сияние скифских небес.

Из амфор античное море

Взывает: «Проснись, Херсонес…»

Развалины древнего храма

И дикий кустарник вокруг.

Разыграна временем драма:

Не будет ни встреч, ни разлук.

Ахейские песни забыты.

Но слышу в молчанье колонн

Таинственный зов Афродиты —

Над нею не властен Харон.

НА ЛЕСНОМ ПЛЯЖЕ

На песке, словно мрамора белые глыбы,

Неподвижны. Наш сон охраняют ужи.

Это светлое море наплакали рыбы,

Налетали высокое небо стрижи.

Над водой — паруса. Жарких сосен иголки

Осыпаются вниз. Птичий свист — из кустов.

Словно амфоры — наши тела. Мы осколки

Древних царств и приморских больших городов.

Южный ветер крушит облака-монументы,

Тени рушатся в море. Резвятся стрижи.

Мы лежим. Мы врастаем в песок. Мы бессмертны.

Мы вернемся бесплотные, как миражи.

«Я живу вне времени. В строке…»

Я живу вне времени. В строке —

Евнухи, гетеры и поэты.

В комнате, как в старом сундуке,

Пыль и пожелтевшие газеты.

Сам себе и цезарь, и бедняк,

Необъятна тесная квартира.

Не коснется времени сквозняк

Моего языческого мира.

Накормлю кота. Сварю обед.

Жаль, что не купить понтийских мидий.

Буду пить вино, набросив плед.

Буду пить, как пил вино Овидий.

«Мне скучно с тобой, Артемида…»

Мне скучно с тобой, Артемида,

Я тигров с ладони кормил.

Я воин царя Леонида,

Мы встанем с ним у Фермопил.

Я слушаю песни о Трое,

Сияет мой щит под лучом.

Не хитрый охотник, а воин,

Зверей не обижу мечом.

У тигров иная планида,

Им в жертву раба принесу.

Я воин царя Леонида,

Нет воинам равных в лесу.

«Вздыбятся барханы. Ветра струи…»

Вздыбятся барханы. Ветра струи

К солнцу поползут. Заставят лечь.

Словно кобра, капюшон раздует

Над седой пустыней черный смерч.

«Эгейский мрамор. Голоса…»

Эгейский мрамор. Голоса

Жрецов. И скрип дверей.

А ветер нянчит паруса

Рогатых кораблей.

Морской пейзаж: античный вид.

Причалы ждут гостей.

Гуляет золото в крови

И по рукам людей.

Еще и Троя не в золе,

Ахилл не стал врагом.

И боги ходят по земле

Ахейской босиком.

«Скука. У окна листаю Плиния…»

Скука. У окна листаю Плиния.

Вечер, словно в язвах, в звездном крапе.

То ли горсть снежинок, то ли инея

Дряхлая сосна зажала в лапе.

К прокурору, словно к прокуратору,

Праведных ведут. Месть дышит в темя.

Плиний-младший в письмах к императору

Сквозь столетья видел наше время.

Нам не служат правдою и верою

Консулы. За ними — пепелища.

Пусть уж лучше ничего не делают,

Чем в азарте обирают нищих!

«Кипарисы мокнут. Олеандр…»

Кипарисы мокнут. Олеандр

Отцветает. Обмелевший Понт

Дремлет у бамбуковых оград,

Обложив дождями горизонт.

На базарах — россыпи хурмы.

И картав, и резок разговор.

Но светлы вечерние псалмы

В древнем храме у подножья гор.

Приобщенью к Богу смертный рад,

Забывая груз мирских забот.

Кипарисы мокнут. Олеандр

Отцветает. Засыпает Понт.

ТАМАНЬ

Побережье. По краю — дорога.

Ни вестей, ни опальных гостей.

Стал бутылкой с запиской от Бога

Офицер в океане страстей.

Как чернила, ночь каплет в овраги

Из созвездий. Под скрипы сверчков

Отразился на белой бумаге

Свет прозрений из черных зрачков.

В ГОРАХ

Привет тебе, подоблачная глушь,

Крутых ветров вершинная обитель.

Слетают с неба стайки светлых душ,

Века сиявших звездами в зените.

Разрушена родительская власть

Состарившейся матери-природы.

И лишь в горах, над кручами кружась,

Нас осеняет древний дух свободы.

«Погибла юность, словно Атлантида…»

Погибла юность, словно Атлантида,

В крутых волнах привычек и обид.

Читаю на причале Еврипида,

Врачует душу мудрый Еврипид.

Стареют люди — море не стареет.

Зачем же просим: «Господи, прости…»?

У древних все и проще, и мудрее,

И нам до них расти — не дорасти.

Вершим дела, свиданья назначаем,

Забыв о том, что все-таки умрем.

И только перед смертью замечаем:

Слепыми бродим в полдень с фонарем.

«Плеск дождя. Молний синие стрелы…»

Плеск дождя. Молний синие стрелы.

Небеса — опрокинутый пруд.

А березы — как весла галеры,

По пруду осторожно гребут.

Из окна — жизнь и тише, и проще.

Не пропитан бессонницей тюль.

На окно, принесенный из рощи,

Словно лампу, поставлю июль.

Он ромашкой потянется к грозам,

Освещая в камине золу.

…Снова взгляд мой прикован к березам,

Словно раб на галере — к веслу.

«Вечереют сосен кроны…»

Вечереют сосен кроны,

Пламя прячется в золе.

Словно к трубке телефонной,

Припаду виском к земле.

И проступят предков речи

Сквозь ордынский скрип телег.

И в земле назначит встречу

Мне скуластый имярек.

Что смогу ему ответить?

Встреча лет через полста.

В тишине провиснет ветер

Меж стволов, как провода.

«Не по сердцу штампы, и клише…»

Не по сердцу штампы, и клише,

И чужие люди из элиты.

Я живу на верхнем этаже —

Ближе к небу и метеоритам.

За окном — ни рощ, ни спелых нив.

Возраст — не на грани, а за гранью.

Жду, когда, орбиту изменив,

Прилетит космический изгнанник.

За роптанье, Господи, прости,

Не мечтаю о Прекрасной Даме.

Выше — крыша. Душу отвести

Можно лишь с небесными телами.

«Суета сует. Тупик угла…»

Суета сует. Тупик угла.

Одинок. Ни с этими, ни с теми.

Чем быстрее делаешь дела,

Тем быстрее улетает время.

От желаний тяжелеет плоть,

А за все грехи спешит расплата.

Там, где Высший суд вершит Господь,

Не нанять за деньги адвоката.

«Дышат здесь, а там не дышат…»

Дышат здесь, а там не дышат,

Вечность — там, а здесь — мгновенья.

Зеркала — гробы без крышек,

В них хоронят отраженья.

Отраженья взглядов, жестов…

Отраженья тайных слухов.

Исчезают и невеста,

И бесплотная старуха.

При любой земной погоде

Тишь и сумрак в их владеньях.

По ночам в квартирах бродят

Толпы зыбких отражений.

Обездолены и сиры,

Мы живем темно и просто.

Наши бренные квартиры

В зеркалах — для нас погосты.

«Кипит вода. Затвердевает грязь…»

Кипит вода. Затвердевает грязь.

И лед летает в космосе, и камни…

А сны — телепатическая связь

Душ наших с неземными двойниками.

Застанет сон за чтеньем умных книг,

Откроет путь прозрений и открытий.

Приснится, что ко мне летит двойник

Верхом на золотом метеорите.

«Уходит прочь за годом год…»

Уходит прочь за годом год,

Сжигая дни и ночи.

Мы все уйдем… И даже тот,

Кто уходить не хочет.

Мелеет глубь, и гаснет высь.

Стирается булыжник.

А кто-то держится за жизнь,

Губя чужие жизни.

Он станет холоден и сед,

Как свет ночной звезды.

И он уйдет с земли, но вслед

Уйдут его следы.

«Гордыня. Стылое сиротство…»

Гордыня. Стылое сиротство.

Мечты о вечных пьедесталах.

Они беснуются, юродствуют,

Тщеславные — им славы мало.

Поют про нолики и веники,

Про мир из зависти и стрессов.

Их надо отвести к священнику

И в храме отмолить от бесов.

«На стул чужой не сяду…»

На стул чужой не сяду

И не пойду в братву.

Я не меняю взгляды,

Как дерево — листву.

И нет хором на Юге,

Душой не бизнесмен,

Я не верчусь, как флюгер,

В эпоху перемен.

Смотрю на птиц с балкона,

Люблю сиянье гроз.

Живу по тем Законам,

Что дал Иисус Христос.

«Свой крест терпеливо неси…»

Свой крест терпеливо неси —

Он легче, чем крест Христа.

Наш путь — ко Святой Руси,

Собьешься — возьмет пустота.

Про легкую жизнь забудь,

Прощенья грехов проси.

Тяжел и тернист наш путь,

Но он — ко Святой Руси!