Клык на холодец

Борис Батыршин, 2020

В фантастических чащобах, тридцать лет назад поглотивших гигантский мегаполис, главное – оставаться человеком. Как остались им егерь по прозвищу «Бич», непревзойдённый знаток Московского Леса, и его напарник Егор, по прозвищу "Студент". Им предстоит нарушить планы Порченого Друида, ставящего эксперименты над людьми. Столкнуться со вниманием могущественных внешних сил , проявляющих к Лесу повышенный интерес. И вместе с о своими единомышленниками – помочь беглым узникам "спецсанатория" присоединиться к обитателям Московского Леса, тем, кто издавна живёт его ценностями – простыми, доступными, понятными любому, хоть фермеру, хоть детям Леса, аватаркам, хоть безбашенным партизанам-барахольщикам. Вот эти ценности: Нож. Друг. Фляга с водой. И ещё одна, самая главная: ЛЕСА ХВАТИТ НА ВСЕХ!

VII

— Бережись, Студент!

Егор перекатом нырнул вперёд. Жгут из корней, каждый толщиной в большой палец, свистнул над головой, чиркнув ему по волосам. Вилы, его единственное оружие, улетели куда-то в сторону.

Громкий удар, хруст ржавого железа — корневище вмяло в грунт приткнувшийся в углу двора гнилой кузов легковушки — и с оглушительным треском впечатался в стену дома. Брызнули стёкла, полетела щепа от оконной рамы, бревенчатая постройка содрогнулась до основания. Из-за нарядного, с резными балясинами, крыльца раздался горестный вопль — домовладелец (он, как и прочие «петровцы», держался подальше от театра боевых действий) выражал решительное несогласие с происходящим.

— В сторону!

Хр-рясь!

Егор едва успел откатиться за кучу земли. Жгут, словно раскрученный рукой взбесившегося великана, обрушился туда, где он только что лежал, подняв фонтан земли. Время вдруг сделалось вязким, медлительным, и Егор, расталкивая его плечами, бросился на щупальце, увязшее в рыхлом грунте. Навалился, прижал, не давая двигаться — чтобы выиграть для остальных драгоценные секунды…

Ступня зацепилась за кусок вывороченного дёрна, и он упал на четвереньки, не дотянувшись до корня какого-нибудь метра. Время, вырвавшись из вязкой ловушки, рванулось вперёд кавалерийским галопом. Жгут изогнулся и с оглушительным щелчком распрямился, снося Егора, как виртуоз-кнутобоец сносит пустую консервную банку.

Бок ожгло пронзительной болью, но пальцы сомкнулись на шершавой коре. Едва не теряя сознание, он всем весом придавил яростно извивающегося деревянно-твёрдого питона.

Давешняя собачонка — она увязалась за ними от самого трактира — захлёбываясь лаем, вцепилась в кончик щупальца. Взмах, свист воздуха, храбрая барбоска, описав длинную дугу, с визгом улетела в кусты.

Подскочивший Бич всадил острие пальмы между неплотно скрученными плетями, пришпиливая жгут к земле, и навалился на древко, вгоняя его в почву. Умар, следуя его примеру, перепрыгнул через корневище и тоже ударил рогатиной. Рывки сразу стали слабее.

— Кто-нибудь, мать вашу, топор!

Рукоять «пальмы» с треском переломилась, и Бич отлетел, отброшенный взмахом бешено дёргающейся петли. Егора мотало из стороны в сторону, но он не разжимал пальцев, не давая корневищу набрать силу для нового удара.

Фермеры, видя такой успех, осмелели и с воплями «дави его, ребяты!» кинулись к корню и стали прижимать его к земле — кто вилами, кто баграми, а кто и попавшейся под руку жердью.

— Умар, руби у основания!

Сильван подхватил с земли плотницкий топор и обрушил его на жгут, там, где он высовывался из земли. Широкое, остро отточенное лезвие рассекло сразу три плети, щупальце ослабло и после новых ударов бессильно обмякло, едва подёргиваясь в последних, конвульсиях.

— Ты как, Студент, жив?

Егор, охая, поднялся, опираясь на плечо сильвана.

— Кажется, рёбра…

— Вот незадача… Умар, подставляй плечо, ведём его в трактир. Надо бы стягивающую повязку, недельку две проходишь перекособоченный. А ты, дядя, — он обернулся к подскочившему фермеру, — должен теперь Студенту ноги мыть и воду пить. Если бы не он — разнесло бы твою халабуду по брёвнышку, клык на холодец!

— Что это было-то, а? Никогда о таком не слыхал, даже в «Определителе» у Шапиро не видел…

Ощупав рёбра напарника, Бич объявил, что они,с коре всего, не сломаны, а треснули — но треснули основательно. Резкий вдох, слишком громко сказанное слово, смех отдавались в боку режущей болью. Компресс с мазью из егерьской аптечки принес некоторое облегчение — Егор, раздетый до пояса, сидел на лавочке и потягивал мелкими глотками сидр.

— Так у него ж там только фауна! — ответил егерь. — А бешеные корни — самая, что ни на есть флора. Хотя, конечно, сразу и не скажешь.

— Вроде чернолесских лиан-трупоедов?

Умар, по своему обыкновению, слушавший молча, скептически хмыкнул.

— Если бы это были лианы-трупоеды, нас с тобой, не то, что в трактир — в посёлок не пустили бы. До них только дотронься — неделю вонять будешь, как хорошо выдержанный труп. А шмотки вообще пришлось бы сжечь. К тому же, бешеные корни мертвечину не едят.

— А зачем тогда нападают?

— Как — зачем? Вот снесло бы тебе башку, ты полежал-полежал бы, да и сгнил. А это удобрение. К тому же, на запах падали набежит всякая живность, и её тоже можно пришибить.

— То есть, они так поляну себе удобряют?

— Типа того.

Подошёл трактирщик с подносом, на котором аппетитно дымилась глиняная миска с пловом. Егор потянулся за ложкой (он успел изрядно проголодаться) и снова скривился, зашипев от боли.

— Вот беда… — охнул владелец заведения. — Как же вы теперь? Сейчас дочку позову, она вас с ложечки покормит. Чтобы, значить, не утруждаться…

— Ещё чего! — недовольно буркнул Егор. — Сам как-нибудь справлюсь.

— Ну, хозяин-барин…

–…хочет — живёт, хочет — удавится. — закончил за трактирщика егерь. — И часто у вас такая пакость вылезает?

— Почитай, каждую неделю.

Хозяин поставил поднос на соседний столик и присел.

— Да мы ничо, приспособились — если бешеный корень вовремя заметить, пока он из-под земли, значит, не попёр — даже раскапывать не приходится. Сообщаем в Обитель, и оттуда кто — нибудь приходит. Поколдует по своему, по-друидски — корневище и высыхает. Ну а ежели упустить — тогда, конечно, беда. Вот в запрошлый месяц проворонили — так корневище амбар разнесло и дюжину курей передавило, пока не одолели…

Егор подцепил на вилку кусок баранины и осторожно, в три приёма, донёс его до рта. Жевать оказалось легко, но проглотить прожёванное вызвала новый приступ боли.

— Как же его заметить, если не раскапывать?

— А собаки на что? — трактирщик кивнул на давешнюю собачонку, пристроившуюся под соседним столом. Она доковыляла на трёх лапах до трактира и теперь наслаждалась заслуженной костью с махрами мяса.

— А сейчас почему друиды не помогли? Недосуг им, что ли?

Трактирщик пожал плечами.

— Да, вроде, послали за ними. Корень оказался больно шустрый видать, с самого низу шёл. Вот Султанка так поздно его и учуяла.

— Да, это бывает. — кивнул Умар. — С большой глубины корни всегда лезут по одному. Наши, добрынинские псы с такими сами справляются, поодиночке.

— Это точно. — подтвердил егерь. — Вахиным волкодавам такой корешок на один зуб. Перекусят, выкопают и хозяину приволокут, на растопку.

— Зато у Султанки нюх о-го-го! — обиделся за собаку трактирщик.

— Третье корневище за месяц находит! Кстати, надо бы мужикам сказать, чтобы раскопали и выжгли, а то не приведи Лес, новые полезут…

— Не спеши, уважаемый. Сейчас поговорю с твоими гостями и гляну. Если что под землёй и осталось — высушу, больше не побеспокоят.

Егор обернулся, охнув от неловкого движения. В дверях стоял человек в длинной, до пят, хламиде с капюшоном, целиком закрывавшим лицо. Голос раздавался оттуда, из тёмной треугольной прорехи. В руках незнакомец держал большой, до плеча, суковатый посох.

— А, это ты, Трен! — Егерь приподнялся на скамейке и помахал вошедшему. — А у нас, как видишь, неприятности. Студент, напарник мой, собрался на суд, а бешеный корень ему рёбра пересчитал. Как теперь быть — уж и не знаю…

— Если твой друг призван в Круг Друидов, — строго сказал незнакомец, — то должен явиться, невзирая на немочи. Но ты не переживай, я его осмотрю. Что к утру будет, как новенький, не обещаю — но до Обители как-нибудь доберётся. Заодно и собаку гляну, лапа, видать, сломана. Нехорошо, когда такое верное создание мучается…

Султанка, оторвавшись от мосла, на трёх лапах поковыляла к друиду, приветливо виляя хвостом. Тот наклонился и потрепал её по загривку, и она, радостно взвизгнув, лизнула руку — узкую, морщинистую, обтянутую сухой, как старый пергамент, коричневой кожей. И тыльную сторону ладони и запястье, густо покрывали татуировки из рун и переплетённых стеблей. Когда гость наклонился, на его груди качнулся большой медальон с узором в виде дуба, ветви и корни которого сплелись, словно щупальца осьминогов.

Егор вздрогнул. Символ был знаком — и знакомство это было не из приятных. Не так давно ему в компании лешака Гоши пришлось расследовать нелепую гибель студента-первокурсника. Лешак тогда посоветовал обратиться к своей давней знакомой, ведунье Наине, последней из клана родноверов, истреблённых соперникам-чернобожцами. После весьма неаппетитного ритуала ведунья сумела вытянуть из памяти мертвеца необходимые сведения и, в числе прочего, там фигурировал и этот узор.

— Дерево Иггдрасиль… — шепнул егерь, поймав взгляд напарника.

— Этот знак много кто использует, не только друиды. Сетуньцы, аватарки, даже Пау-Вау — хотя это не их, не индейское.

Друид выпрямился и заговорил. Сейчас голос его звучал строго, даже официально.

— Егерь Сергей Бечёвников, именуемый «Бич» и Егор Жалнин, сотрудник МГУ. Вам обоим надлежит завтра на второй рассветный час явиться к малым вратам Обители и дожидаться, пока не призовут внутрь.

— Да, брат Трен. — с почтением отозвался егерь. — Будем точно в срок. Говорю за себя и за своего спутника.

Друид ударил посохом об пол. Чисто выскобленные, натёртые воском доски отозвались гулко, протяжно.

— Ваши слова услышаны Дубом и Омелой.

И обернулся к трактирщику, терпеливо дожидавшемуся окончания церемонии. Теперь друид не походил на вестника высших сил, превратившись в обычного посетителя заведения.

— Ну, показывай, что там у вас за корешки. Да, и вели приготовить чистую холстину и большой котёл кипятку. Вернёмся — лечить буду, и постояльца твоего и Султанку.

— Второй час после восхода — это во сколько? — спросил Егор, дождавшись, когда за друидом закроется дверь.

— Семь утра. Но явиться лучше заранее, не приведи Лес, опоздаем! С друидами, Студент, шутки шутить — себе дороже.

В голосе егеря угадывалась тревога.

«…похоже, обитатели Петровской обители совсем не просты…»

— Да ты не тушуйся, студент, когда ни помирать — всё одно день терять. Прорвёмся, клык на холодец!