На улице Крестьянской. Поэма

Борис Алексеевич Ефремов, 2005

О чём эта поэма? О большой сибирской семье, уходящей корнями в многовековые крестьянские традиции. О жестокой шутке XX века, бунтарского и безбожного, создавщего сатанинские условия для переделывания землепашцев в горожан без городской культуры. О том, как прежние тысячелетние устои Святой Руси были разрушены и заменены гнилыми опорами утопического социализма. Как произошло недопустимое смешения добра и зла, чванства и равнодушия, забвения национальной истории и сведения людских забот к земной, греховной жизни. И о многом другом, важном и злободневном, прочитаете вы в предлагаемой вашему вниманию поэме Бориса Ефремова «На улице Крестьянской».

Ефремовской родне

Если Господь не построит дома,

напрасно трудятся строители его…

Пс. 126, 1

ВСТУПЛЕНИЕ

* * *

В те дни мы жили небогато.

Я помню наш полуподвал,

Когда усталый свет заката

Неярко стены озарял.

Зубря уроки у окошка,

В своем исконном уголке,

Я слышал, как бурлит картошка

На жаркой печке в чугунке.

С листом лавровым, солью, луком,

Уже который день подряд

Она по комнатным излукам

Струила острый аромат…

* * *

Вздыхала мать… А свет заката,

Теряя силу, освещал

Комод, что грузно и пузато,

Почти в полгорницы, стоял;

Кровать железную с периной

В холодном северном углу,

И на стене ковёр старинный,

И круглый коврик на полу;

И этажерку формы редкой,

Что подарили к школе мне;

И старый стул, и табуретки,

И куст герани на окне;

И тюль узорчатый у входа,

И лак клеёнки на столе,

И в толстых рамках над комодом

Три фотографии в стекле…

* * *

Но вот гремела дверь сенная,

И, как всегда, в привычный срок

Отец, по лесенке сбегая,

Переступал через порог.

И мы втроём за стол садились,

И свет включали в полумгле,

И вновь рассыпчато дымилась

Картошка в мисках на столе…

* * *

Но было и другое время

(Вот только жаль, что вскачь неслось),

Когда забот легчало бремя

И шел бойчее жизни воз.

Отец по случаю рюмашки

Бодрился: — Нынче праздник. Вот! —

И с хрустом банковским бумажки

Бросал небрежно на комод.

Весь вечер говорил в ударе:

–…Ну, и пельмешек!.. Ох, люблю…

Мяска купите на базаре,

А я «Плодовой» прикуплю…

* * *

И снова день рождался ясный,

Пылал восток, как в печке жар.

Я шел по улице Крестьянской

С семейной сумкой на базар.

Еще едва травой зелёной

Пушилась тёплая земля,

И друг за другом, как в колонне,

Стояли молча тополя.

И всё тянулись то заборы,

То деревянные дома.

И был базар еще не скоро,

Как даль предместная сама…

* * *

Крестьянская! Нас было много

Незрелых уличных жильцов,

Что кулаки сжимали строго,

Когда ватагой огольцов

Раздоры-споры заводили,

Какую улицу считать

В округе главной. Все мы были

За нашу рады постоять.

* * *

Обычно речь держал Аркашка,

Один из наших заводил.

Он без трибуны и бумажки

На зависть многим говорил:

— А ну, мальцы, кончайте каркать!

Крестьянская — она важней.

Другие все пойдут насмарку,

Поставь их только рядом с ней.

Во-первых, что отметить надо:

Ее начало — у реки:

Купайся летом до упаду,

А чуть зима — востри коньки…

* * *

Случалось, что в минуту эту

Аркашку кто-то обрывал:

Мол, а у вас кинушки нету! —

И вмиг Аркашка умолкал.

Сопя, смотрел на карапуза.

С кино серьёзный был удар.

— А где тебе берут арбузы?

— Так мамка ходит на базар… —

Аркашкин рот в улыбке вязкой

Вмиг разрастался до ушей:

— А он, базар-то, — на Крестьянской!

А не на Ачинской твоей…

* * *

И вот туда весенним утром

Спешил я с сумкою в руке.

Базар в своём движенье смутном

Уже виднелся вдалеке.

Из голубой колхозной дали,

Уняв просёлочный разбег,

К нему машины подъезжали

И вереницы шли телег…

* * *

Еще заря на небосклоне

До белизны не отцвела,

А в утеплённом павильоне

Уже вовсю торговля шла.

Ножом вилки кромсая с хрустом,

От суеты пунцово-ал,

Толстяк кочанную капусту

Без перекура продавал.

Старушка в ситцевом платочке

Свою нахваливала снедь:

Такие мелкие груздочки

Под «мелкоскопом», мол, смотреть!

С ее соседкой для потехи

Ругались два здоровяка,

Украдкой черпая орехи

Из неохватного мешка.

А чуть левей, в ладонь икая,

Стоял невзрачный старичок,

Через минуту повторяя:

— Лучок! Лучок! Кому лучок?.. —

И, общей гаммы не нарушив,

Приподнимаясь на носки,

Рубил мясник коровьи туши

На аккуратные куски…

* * *

По тем рядам не меньше часа

Я в толчее людской сновал

И на прилавках тесных мясо,

Как мать учила, выбирал:

Чтобы в куске была и мякоть

И чтобы косточка была,

Не как пушинка, но, однако,

Чтоб и не очень тяжела.

* * *

И вот с покупкою хозяйской,

Свой вес утроившей в руке,

Я шел по улице Крестьянской,

Уже в другой конец, к реке.

А в тот, где голубели дали,

Порожняком беря разбег,

Машины тряско уезжали

И вереницы шли телег…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

* * *

Я помню, как к отцову брату

Из той неведомой дали

В телеге с кладью небогатой

Отца отцова привезли.

С рассветом при любой погоде

Он на крылечко выходил,

Закуривал и в огороде

До ночи время проводил.

И, если уж совсем ненастье,

Бывало, выбьет из седла,

Ворча, он по сапожной части

На кухне затевал дела.

* * *

Как повелось, отцова брата

Браня вовсю, он без очков

Чинил, водя по вару дратвой,

Худую пару башмаков.

— Ты погляди… Ах, Гоша, Гоша…

Обувку выбросил — беда!..

И верх совсем еще хороший,

Да и подошва хошь куда…

Тут — город всё…

Ведь вот не поздно,

Всё сам собою видит взгляд,

А фонари уже, как звезды,

Во всю-то моченьку горят…

* * *

Так он бранился за работой,

И креп ядреных слов накал.

Но словно кто-то по субботам

Отца отцова подменял:

— А ну-ка, Гоша, вместе с Аней

Давайте дуйте в огород,

Да горячей топите баню,

Да кличьте, коли так, народ.

* * *

И вот пока он в бане мылся,

Так что и ждать уже нельзя,

Народ, действительно, сходился,

Свой пай субботний принося.

Столы со стульями сдвигая,

Народ шумел, народ шутил:

— Под старость память-то какая,

Поди, где выход позабыл… —

Но нестареющей походкой

Румяный дед к застолью шел

И за пельменями и водкой

Такую речь, с насмешкой, вел:

— Хошь в Минусе вы раньше жили,

Учились сеять и пахать,

А вот, похоже, позабыли,

Как лошадь надо запрягать?..

* * *

Держа всего застолья марку,

Встревал один из сыновей:

Конец ознакомительного фрагмента.