6000 миль по рекам дикой Африки. Том IV

Бойд Александер

Последний том описаний трехлетней экспедиции на лодках от Западного до Восточного побережья Африки. Из четырех участников экспедиции осталось двое. Завершить путешествие предстоит только одному.Для цветных иллюстраций использованы фотографии из открытых сайтов Интернета. Для обложки использована репродукция картины художника Фредерика Чёрча.

Переводчик Анатолий Павлович Смирнов

© Бойд Александер, 2020

© Анатолий Павлович Смирнов, перевод, 2020

ISBN 978-5-4498-2402-8 (т. 4)

ISBN 978-5-4498-1482-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава XXVI. От Шари до Убанги по территории каннибалов Французского Конго

19 августа мы поплыли назад, вниз по течению, со скоростью четыре мили в час, что сильно отличалось от скорости, которую мы имели при плавании вверх по течению! Это было действительно приятное путешествие, бесшумное скольжение в середине потока с веслами, лениво поглаживающими воду время от времени.

Когда мы приблизились к нашему предыдущему лагерю в сыром лесу, естественно, мы вспомнили о потере нашего петуха Джаггры. Внезапно впереди нас на берегу показалось видение из ярких перьев. Все кричали: «Джаггра!». Лодки сразу вытащили на берег, и эта необыкновенная птица, после трех ночей одиночества в лесу, прыгнула на свое привычное место на носу лодки, не проявляя никакого удивления, что лодки появились здесь наяву, а не во сне.

Наша следующая цель — песчаный берег у подножия красивого лесистого холма, где Хосе в нашем предыдущем переходе по реке заметил стадо слонов. Незадолго до прибытия к этому месту, мы уменьшили ход и тихонько крались по течению, наконец, приблизившись к группе из семи слонов на низком лесистом берегу у воды. Это было красивое зрелище; двое стояли неподвижно, в то время как другие лениво занимались обработкой высоких ветвей своими хоботами. При шуме наших весел они подняли свои хоботы и стали принюхиваться, размахивая своими большими ушами. Затем они удалились рысцой.

Слоны (фото с сайта pixabay.com)

Далекий рев другого стада в направлении от песчаного берега, к которому мы далее собирались, вызвал наше намерение немедленно отправиться в лагерь, а затем искать тех слонов. Место, которое мы выбрали, было, очевидно, их любимым водопоем; чистый, галечный песчаный берег служил в качестве слоновьей детской площадки, где слонята могли кататься на песке. Здесь же у подножия густого лесистого холма был большой бассейн для взрослых слонов.

Около трех часов дня, после чашки чая, мы отправились в погоню за новым стадом. Осторожно пробираясь через лес у реки, мы увидели таинственного человека, почти голого, движущегося по деревьям. Когда он увидел нас, то бросился прочь и нырнул в реку и, бросив копья в воду, плывя, как будто он спасал свою жизнь, пытаясь добраться до другого берега, где он исчез в высокой траве.

Огибая скалу, за поворотом мы увидел плоскую, поросшую кустарником страну, покрытую высокой травой. Потеряв час из-за движения по ложному следу, Умуру (наш «шестовик» — ветеран из первой партии) нашел свежие следы. Чтобы следовать за слонами, нужно быть хорошим ходоком, потому что удивительно, какое расстояние они могут покрывать в течение короткого времени, когда их беспокоят.

Тем не менее, это не такая тяжелая работа, как преследование более мелкой дичи на грубой почве, поскольку тропа слонов, как правило, свободна от всех препятствий и явно выражена поваленными и сломанными деревьями на их пути, как будто здесь прошел паровой каток, поэтому речь идет просто об энергичном преследовании, чтобы догнать стадо. В течение пяти миль мы торопились по следам, найденным Умуру. Время от времени мы видели места, где один из слонов покидал тропу, чтобы покататься в траве или сломать вкусную ветку. Наконец, мы поняли, что приблизились, потому что навоз, который лежал с интервалами на тропе, все еще дымился, а в следующий момент Умуру прошептал: «Гиваф!» (» Слоны»)

Мы не могли их видеть, но слышали их низкие трубные звуки и треск ветвей деревьев. Мы задержались на минуту, пока не миновали край высокой травы. Там, в роще маленьких деревьев мы увидели большого самца, стоящего на страже, в то время, как несколько самок с их молодняком насыщались среди деревьев справа от нас. День приближался к закату, и на фоне затухающего солнца силуэты слонов четко вырисовывались на фоне зеленых трав и листьев.

Я не знаю другого волнения, которое сравнится со встречей с таким гигантским зверем в дикой природе. Инстинктивно, человек зажимает свою маленькую винтовку в руках и задерживает дыхание.

Слоны очень близорукие, и это делает охоту на них гораздо менее опасной, но их слух настолько чувствителен, что можно сказать, что они видят своими ушами. Редко бывает, что одинокий слон намеренно атакует охотника, но самая большая опасность возникает, когда потревоженное стадо, атакующее во всех направлениях, слепо бросается на все, что преграждает им дорогу.

Используя прикрытие старого термитника мы подкрались на десять ярдов от самца, который был огромным чудовищем. Его уши уже поворачивались, чтобы поймать шум приближающейся опасности, но прежде чем он ее обнаружил, Гослинг дважды выстрелил ему в плечо. Мгновенно самки с молодняком бросились вправо, а раненый слон повернулся и бросился в противоположном направлении. После захватывающей гонки в пятьсот ярдов мы приблизились к слону на открытой поляне, где он стоял среди остального стада. Услышав шум нашего приближения, но ничего не увидев, потому что кровь залила его глаза, слон обернулся и получил еще три пули.

При виде столь безвредного, такого беспомощного, такого благородного зверя, сведенного до куска мяса, чтобы быть расчлененным руками негров, работающих быстрее, чем черви, я зарекся больше никогда не убивать слона.

Было уже темно, и мы провели сложные четыре часа, возвращаясь в лагерь, нащупывая наш путь в высокой влажной траве. С большим облегчением мы услышали сигналы от Хосе, который призывал нас в лагерь, куда мы прибыли в десять часов вечера, измученные трудами и волнениями прошедшего дня.

На следующий день горячее солнце дало нам возможность высушить наши влажные вещи, и было комфортно спать на сухом одеяле и снова надеть сухие вещи.

Тем временем весь лагерь под руководством Хосе вышел, чтобы разделать тушу слона и принести мясо и бивни. Бивни были хорошими, правильной формы, один длиной 5 футов 8 дюймов (173 см), другой 5 футов 3 (160 см) дюйма, оба в окружности по 17 дюймов (43 см).

Наш следующий лагерь был рядом с прекрасным бассейном, наполненным бегемотами. Это был именно тот бассейн, который мы отметили раньше на нашем пути. Здесь мы застрелили двух маленьких гиппопотамов, чтобы запастись кулинарным жиром.

25 августа из-за увеличения количества воды крокодильи пороги представляли из себя менее грозный проход, и мы прошли по боковому каналу, не посчитав нужным разгрузить лодки, и к двум часам снова расположились у Ирены.

Мы переместили наши палатки из нищеты маленькой деревни Ирена на большой песчаный берег на противоположной стороне реки. Эта позиция имела несколько преимуществ потому, что земля здесь высохла намного раньше после проливных дождей, а ее более или менее изолированное положение позволило нам более пристально следить за «боями», у которых теперь было не так много шансов для озорства в деревне.

Надо было остаться здесь на несколько дней, прежде чем начать подниматься по реке Грибинги в форт Кремпель, нашу следующую цель. Хосе вернулся с одной из лодок в Форт-Аршамбо, чтобы привезти еще один запас зерна, потому что мы не могли рассчитывать на возможность пополнения запасов провизии в предстоящем путешествии. Время «боев» было полностью занято упаковкой наших запасов в обветшалые коробки, в то время, как составление карты Баминги держало нас в палатках почти весь день.

Диапазон территорий, охватываемых описаниями в данной главе: форт Аршамбо (северная граница диапазона) — белая стрелка; река Убанги (южная граница диапазона) — красная стрелка. Река Конго (за пределами диапазона) — желтая стрелка

30 июля светило великолепное жаркое солнце, и мы воспользовались возможностью высушить наши вещи. Песчаный берег являл странное зрелище, будучи усеянным всеми нашими вещами и одеждой. Но в три часа внезапно начало темнеть и началось солнечное затмение, когда тень луны начала накрывать солнце. «Бои» столпились вокруг меня, чтобы увидеть явление через кусок закопченного стекла.

Форт Аршамбо на реке Шари (белая стрелка), река Грибинги (красная стрелка), река Убанги (желтая стрелка)

Гослинг, который всегда предпочитал походы по суше, чтобы облегчить лодки, и на этот раз готовился идти пешком, но в последний момент дорога оказалась непроходимой из-за дождей. К счастью, 3 августа французская стальная лодка прошла по реке с почтой, поэтому Гослинг пошел на ней с тремя «боями», которые страдали от дракунулёза и поэтому были бесполезны для работы. Через два дня я и Хосе ушли из деревни на лодках.

Река Грибинги небольшая, ее низкие берега, покрытые густыми рощами деревьев, очень редко бывают крутыми. Примерно в восьми милях от устья есть серия из трех порогов с сильными течениями, но при высокой воде можно с некоторым трудом перемещаться по ним на лодках с осадкой не более 2 футов. На шестьдесят миль выше по течению река сужается до тридцати ярдов, становясь извилистой, иногда с крутыми берегами. Кустарники с красными ягодами украшают берега, и местами раскидистые ветви уменьшают ширину прохода до пяти ярдов. Дальше, примерно в ста милях, находится форт Кремпель.

Пороги реки Грибинги

Плавание вверх по Грибинги, реке длиной около двухсот тридцати миль, оказалось трудной задачей, и прохождение устья со стремительным течением стало почти катастрофическим для одной из лодок, которая была перенесена силой течения под нависающие ветви деревьев. Люди были сметены в воду, а лодка чуть не опрокинулась. Из-за глубины работать шестами стало невозможно и пришлось использовать весла; иногда мы помогали себе, подтягиваясь за нависающие ветви. Можно представить, насколько медленным и утомительным было наше плавание, мы редко делали больше мили в час. Часто лагерь приходилось разбивать в проливной дождь в болотистых лесах с высокой травой в 12 футов, но было замечательно видеть, как несколько лагерных костров оживляли эти зловещие места. Наши «шестовики» из племени сара, которые были голыми, выглядели жалко, придвигаясь к кострам всю ночь, страдая от москитов. Тем не менее, несмотря на все это, у них было достаточно еды, чтобы поддерживать и тело и душу. Они весело делали свою ежедневную одиннадцатичасовую работу шестами.

Дожди достигли своей кульминации; мы часто разбивали лагерь под потоками дождя с яркими вспышками молний. Примерно в середине сентября проявились признаки ослабления дождей; ночью выпадали тяжелые росы, а дождь был короче; к концу октября сезон дождей совсем закончился.

Берега рек мало населены; в непосредственной близости от трех небольших лесозаготовительных станций Рату, Финда и Вуджа есть деревни, но они бедны, и мы не смогли получить там достаточно продовольствия.

Стальная лодка на реке Грибинги

Жители, которые являются частью многочисленного народа банда, называли себя вуджа. У их низкорослых мужчин широко расставленные глаза; туземцы имеют заметное сходство друг с другом в форме их носов, которые очень широки у переносицы, а затем заканчиваются острым концом, как морда ежа. И мужчины и женщины носят темные и светло-голубые бусы, аккуратно развешенные вокруг их чресел, шеи и рук. Женщины вставляют в ноздри тонкие металлические палочки длиной 3 дюйма, которые изогнуты, как клыки кабана; они также носят «пелеле» — диски из дерева и металла в верхней и нижней губе. Иногда на запястья и ноги надевается большое количество тяжелых железных колец. Они окрашивают головы и тела краской, которую делают из красной земли.

Хижины туземцев грязные, разбросаны по огородам, где они выращивают индийскую кукурузу, табак и бобы. Мы обнаружили, что бисер и соль являются наиболее востребованными товарами для обмена.

30 сентября мы прибыли в форт Кремпель, небольшую французскую станцию гражданской администрации, штаб-квартира которой находится в Банги; ее северная граница лежит на левом берегу Баминги, который отделяет ее от территории Чада, находящейся под властью военной администрации. Станция названа в честь исследователя Кремпеля, который возглавил экспедицию из Конго к озеру Чад и был выдан чернокожими его собственного каравана в руки эмиссаров султана Сенусси и убит в Кути в провинции Дарунга в апреле 1891 года. Винтовки и боеприпасы, принадлежащие экспедиции, были отданы султаном Рабиху, чей сын Фадерелла женился на дочери султана. Насколько Сенусси был ответственен за убийство Крампеля, неизвестно, но он смелый парень, и французы считают необходимым сохранять вооруженную силу в Н’деле. Хотя султан дал клятву верности Жантилю при его возвращении от озера Чад в 1898 году, но в следующем году он тайно сообщил Рабиху о движении отряда Жантиля по реке Шари к Куссери.

В форте Кремпель есть небольшой завод, принадлежащий компании Nana, которая торгует каучуком и слоновой костью. Каучуковые лозы обильно растут в «маригонах» или тропических лесах, которые многочисленны в этой части французского Конго; действительно, это богатая страна, очень отличная от бесплодной территории Чада, которая бесполезна для колонизации и какой-либо торговли.

Сбор каучука и добыча слоновой кости затруднены из-за неспокойного состояния района, населенного племенами мунджиа и банда. В декабре 1904 года двадцать четыре сенегальца, служивших французам, были убиты и съедены, а их головы впоследствии были издевательски выставлены в ряд с кусочками резины, вставленными между зубов.

На заводе работают «бои» из Сьерра-Леоне, которые говорят по-английски, путешествуют в буш и покупают каучук и слоновую кость у туземцев. Туземцы доставляют каучук в маленьких шариках, которые упакованы в длинные корзины из травы. Они часто достаточно хитры, чтобы заполнять центр шаров грязью и кусками дерева. Что касается слоновой кости, в стране разбросано большое количество бивней умерших слонов, но вожди поставляют только маленькие бивни, требуя в обмен за более крупные бивни ружья, запрещенные к продаже правительством.

Другими товарами, которые пользуются спросом у аборигенов, являются старомодные ливреи кучеров с гербовыми пуговицами и старые мундиры британских полков. Однажды я помню, как в форт Кремпель прибыл вождь с какой-то провизией во главе процессии из обнаженных мужчин и женщин. Это было комическим зрелищем, так как вождь был одет не во что иное, как красную тунику, которая «провозгласила» его почетным посмертным рядовым Эссекского полка.

Форт Кремпель построен у подножия крутого, конического холма из камня высотой 200 футов, из которого вытекает прекрасный источник чистой воды, а кое-где в его складках растут дикие банановые деревья. С вершины открывается великолепная панорама на все стороны, кроме востока, где преобладают бесконечные тропические заросли.

Люди мунджиа и банда — это неразумные, деградированные существа, и у них так много близкородственных браков, что их трудно различить друг от друга. Представители этих племен разбросаны по всей стране между этой территорией и Убангуи, будучи вытеснены на юг набегами работорговцев Рабиха и султанов Багирми. Они являются заядлыми каннибалами и поклонниками волшебных амулетов, носящими варварские украшения, которые свидетельствуют о низком интеллекте и еще более низкой цивилизации. Черты женщин искажены металлическими дисками в губах, они также носят толстые медные или железные кольца в ноздрях и верхних губах в дополнение к изобилию железных браслетов на руках и ногах. Связки человеческих зубов свисают с их ушей и нитей вокруг шеи и чресел. И мужчины, и женщины имеют передние зубы, подточенные в треугольную форму.

Их конические хижины с крышами из соломы имеют очень низкие глиняные стены и пол, вырытый на 2 фута ниже уровня земли. Снаружи всегда есть амулет «ju-ju», состоящий из игрушечной соломенной лачуги на деревянной платформе, на которой также размещены гнилые яйца, а иногда челюсти или маски диких животных, украшенные крыльями и перьями белых птиц.

Наше время в форте Кремпель не было безоблачным, и среди наших чернокожих распространилось недовольство, они начали симулировать болезни, желая вернуться домой. Была необходима твердая рука, чтобы пресечь в зародыше бунт, который подняли «шестовики» — арабы, нанятые в Форт-Лами. Никогда не стоит полагаться на помощь выходцев из стран, через которые проходит экспедиция, поскольку, как только они находят свою работу слишком долгой или слишком урезанный рацион пищи, они уходят в самый критический момент. Мне было очень жаль, что Букар («шестовик» из нашей первой партии) вместе с арабами покинул нас. Однако, в свете его постоянной лояльности и превосходной работы, я уже давно простил его.

К этой проблеме добавилась сложность в поисках продовольствия; было мало зерна, и не было мяса, из-за мухи цеце, которая здесь изобилует. Наши проблемы увенчались потерей Джаггры, который умер смертью короля, переполнив свое горло излишками кукурузы.

В таких неблагоприятных обстоятельствах мы не испытали сожалений, когда пришло время уходить. Мы теперь покинули реку, чтобы отправиться в Кребедже, в пятидневный путь, с намерением добраться до Убанги, спустившись по реке Томи. Хосе, тем временем, перенесет лодки через речку, названную Нунной, которая имеет приблизительно двадцать ярдов в ширину и впадает в Грибинги, в полумиле выше станции. Он встретит нас в точке, где дорога пересекает реку в трехчасовом марше от форта Кремпель. Мы расположились лагерем, пока лодки были разобраны на части, и все было готово к сухопутным путешествиям. Форсирование Нунны было выполнено с трудом из-за деревьев, которые густо росли вдоль берегов.

Наша дорога шла по французскому маршруту снабжения районов Шари и Чада из Конго; этот маршрут был первоначально открыт Жантилем, который впоследствии спустился по Грибинги из места где сейчас находится форт Кремпель. С того времени путь регулярно использовался французами, хотя Грибинги не является судоходной рекой. Французы также открыли новый маршрут по Куми и Фафа, небольшим рекам, которые соединяются с рекой Бахр-Сара, впадающей в Шари ниже Аршамбо. В течение семи с половиной месяцев коммуникации по реке Шари поддерживались стальными баржами длиной около 30 футов и 3 фута шириной, которые приводились в движение «шестовиками». Во время сезона дождей большая часть трафика осуществляется небольшим пароходом с кормовым колесом, который может подняться по Грибинги до форта Кремпель.

После того, как лодки были разобраны, я и Хосе пошли вперед с их частями, в то время как Гослинг ждал до следующего дня, когда было собрано достаточное количество носильщиков, чтобы доставить остальную часть грузов. Французское правительство снабдило нас людьми; их было сто тридцать два туземца, это было все, что можно было получить; они выглядели странно, многие из них были почти мальчишками. В течение двух дней они работали в самых трудных условиях, потому что было очень мало еды, и когда дневной переход заканчивался, голод заставлял их рыскать по кустам в поисках фруктов. На третий день многие дезертировали, и дорога через интервалы была усеяна ящиками и секциями лодок, так как каждый сбежавший носильщик, воспользовавшись возможностью, бросал груз на тропу и скрывался в высокой траве. Мне нечего было делать, кроме как оставить вещи там, где они упали, и отправиться в следующую деревню, куда я добрался смертельно уставшим в восемь часов.

На следующее утро Хосе удалось навербовать много людей, которых нам удалось получить через вождя, и они принесли брошенные грузы. После этого дела пошли лучше; дни были более прохладными, а дороги лучше. С помощью более сильных носильщиков мы без проблем достигли Кребеже 12 октября.

Наш поход по низкому перевалу Шари-Убанги был завершен без особых инцидентов, потому что мы шли по хорошо проторенной дороге, и каждый день приводил нас в более южные широты.

В Кребеже мы попали в добрые руки господина Габориада, администратора, который проявил гостеприимство, предложив нам оставаться у него сколько угодно. Но как бы нам не хотелось продлить наш визит, нас звала жизнь буша, и Гослинг отправился в сторону Кеммо, чтобы найти слона, а я начал изучение группы изолированных холмов из железного камня, известной, как Кага Джирри, расположенной в 25 милях к западу от поста. Всего здесь около десяти холмов, лежащих примерно в миле друг от друга; самый высокий холм всего 400 футов (120 метров). В трех милях к югу расположена река Томи, до пятнадцати ярдов шириной, питающаяся небольшими притоками с холмов и текущая на восток.

На расстоянии холмы выглядели голыми, но трава, которая заполняла долины и склоны, была такой высокой и густой, что мне пришлось прорезать тропу, чтобы подняться на них. Спустя какое-то время, когда каждый холм был «оборудован» тропой, я мог пойти прямо к месту нашего сбора и избежать пути среди высокой травы равнин.

Кеммо (в настоящее время Sibut)

В этой стране я провел самое приятное время и получил сорок восемь экземпляров птиц, из которых двадцать видов были новыми для моей коллекции.

На холмах нет обитателей, но окружающая их страна населена людоедами н'диконго, ветвью народа банда. И мужчины, и женщины — заядлые курильщики; они красят свои тела медно-красным составом, который женщины добывают из коры какого-то дерева. Однако, только в некоторых случаях окрашивается все тело, например, когда человек выбирает или покупает жену. Помимо традиционных дисков, растягивающих губы, и других украшений, распространенных у банда, женщины здесь носят металлический шип 4 или 5 дюймов длиной, который свисает с нижней губы.

Река Грибинги (красная стрелка), река Томи (белые стрелки), река Убанги (желтая стрелка)

Каждая деревня независима и управляется вождем, который является самым сильным и беспринципным человеком сообщества. Если туземец слишком далеко отходит от своей деревни, он рискует попасть в руки соседей, которые захватят его, как раба, или если не смогут поймать его живым, то убьют и съедят. Когда вождь умирает, в деревне поднимается общий шум, и всех жен вождя убивают и хоронят вместе с ним. Но в случае смерти не вождя, а влиятельного старосты, его тело предается земле на живой подстилке из половины его жен под аккомпанемент музыки и танцев.

У этих людей спросом пользовались соль, бусы и ткань.

23 августа я вернулся в Кребеж, где Хосе собрал лодки и приготовил все для начала путешествия по реке Томи. К настоящему времени «бои» стали достаточно умелыми, и одна лодка была собрана и спущена на воду в течение трех часов. На следующий день мы отправились в Кеммо, где я договорился встретиться с Гослингом.

Томи — довольно маленькая речка, меньше всех, что мы видели в Африке, кроме Нунны, которая на нее очень похожа. В Кребеже ее ширина не более пятнадцати ярдов. Страна с обеих сторон открытая, но густые пояса деревьев покрывают берега и прячут перспективу, а маленький поток очень извилистый, как лабиринт под аркой нависающих над головой ветвей и лиан. За три дня мы прошли около шестидесяти миль. Здесь река расширяется до сорока ярдов, выдерживая прямой курс на протяжении иногда до восьмисот ярдов, где лесные пояса также расширяются и приобретают более пышный тропический вид. В отдельных местах есть рифы и скалы, которые требуют тщательной осторожности при плавании. Туземные каноэ, перевозят каучук между Кребеже и устьем, но для лодок нашего размера плавание по этой реке затруднительно, камни, спрятанные в воде, низкие ветви над головой, и деревья, упавшее прямо через поток, делают спуск по реке опасным. На четвертый день мы добрались до Кеммо, небольшого французского поста, и встретили Гослинга, ожидающего нас. Он охотился на слонов и убил своего четвертого и последнего слона. Французы были очень добры к нам в отношении нашей охоты, и отказались принять плату за лицензии на отстрел животных.

В течение всего года, кроме как на обратном пути вниз по Баминги, когда плыли по течению со скоростью три мили в час, мы все время шли против течения, часто делая не больше, чем милю в час. Но теперь шесты были убраны, и мы спустились по расширившейся реке со скоростью 7 миль в час. Когда мы увидели просторную серебряную поверхность реки Убанги, и все неподвижно смотрели вперед, я почувствовал, как лодка двигается подо мной, как живое существо, которое прыгает при виде большого простора воды, который выведет его к морю.

Река Убанги (фото с сайта commons.wikimedia.org)