Материнский инстинкт

Барбара Абель, 2012

Кинопремия Magritte Awards в 8 номинациях за франко-бельгийскую экранизацию этого романа. Ожидается голливудский римейк с Энн Хэтэуэй и Джессикой Честейн. Что отделяет дружбу от ненависти? Иногда лишь садовая изгородь… Тихий пригород, прекрасный таунхаус с великолепными садами. Здесь живут бок о бок две супружеские пары с маленькими сыновьями-одногодками. Крепко дружат и души не чают друг в друге. Пока трагедия не уничтожает гармонию. Погиб малыш Максим. Обезумевшая от горя Тифэн уверена, что в смерти сына виновата ее подруга-соседка, Летиция. Та тоже не может прийти в себя от шока, но считает виновной в случившемся саму мать. Отношения между соседями быстро портятся. И чем дальше заходит их мучительное противостояние, тем больше у Летиции оснований опасаться мести потерявшей сына женщины. Кажется, Тифэн пойдет на все, чтобы бывшая подруга испытала то же бездонное страдание, что и она. А вдруг сумасшедшая соседка захочет сотворить что-то страшное с ее мальчиком, Мило?.. И если раньше ничто не могло разделить соседей, то теперь ничто не может защитить их друг от друга. Единственные друзья, ежедневно навещающие дома каждой пары – это вина, подозрение, паранойя и ненависть… «Жуткая атмосфера, постоянное напряжение, нарастающий саспенс». – L’Echo

Глава 7

Воскресенье — день, который обычно посвящают семье. Некоторые воспринимают семейный обед как обязанность, от которой не уйдешь, как бы ни хотелось, и самоотверженно сохраняют этот обычай. Чтобы доставить удовольствие родителям. Ведь так заведено, и без этого не получится всем повидаться. Правда, едва пробьет четыре часа, все начинают собираться домой, потому что завтра ребенку в школу, и должны же все понимать, что надо еще повторить уроки…

Зачем люди хотят увидеться? А главное, почему именно по воскресеньям? Они не знают, о чем друг с другом разговаривать, у них ни в чем нет согласия, у каждого свой выбор и свое мнение. Тогда зачем они навязывают себе эти воскресные встречи?

Этот неприятный вопрос они неизбежно задают друг другу на обратном пути, сдабривая его замечаниями по поводу наряда невестки, подозрительными репликами в адрес племянника-подростка, который явно катится по наклонной. А мама стала совсем плохо слышать, и нельзя точно сказать, можно ли тут что-то сделать. А вот соль вредна для здоровья, и ей следовало бы есть пресную пищу, чтобы сохранить сосуды!

И мы вздыхаем, ворчим, иногда даже ссоримся…

Возвращение на машине с воскресного обеда у родственников — сплошная ругань и нервотрепка до самого вечера, которая обычно заканчивается обещанием, что это последний раз и на следующей неделе меня от этого увольте!

Но в следующее воскресенье все повторяется.

Так уж заведено.

Но есть и такие, у кого нет родственников, по крайней мере во Франции или в Наварре^[3]. Они сидят дома и занимаются тем, что сами придумают: играют в пятнашки, рисуют или просто шалопайничают, кому что нравится. А может, смотрят мультики, где диалоги уже давно выучены наизусть, потому что по воскресеньям крутят одно и то же. Сначала все вроде бы смешно, а под конец ужасно надоедает, даже если Губка Боб и говорит смешным дурацким голосом.

Можно подумать, что воскресенья изобрели для того, чтобы супружеские пары могли наругаться вдоволь. Разумеется, пары, у которых есть дети. А раньше, когда детей у них не было, воскресенье было «диванным днем». Просыпались в полдень, завтракали в час дня, потом возвращались в постель, чтобы заняться сексом. А дальше — как получится. В зависимости от погоды. Прогулка или сидение на террасе в солнечный день, просмотр DVD в дождливый.

Но все это было раньше.

Теперь об этом даже не думается.

Может, именно поэтому по воскресеньям, около пяти часов, Тифэн и Сильвэн появлялись у Давида и Летиции с перекошенными лицами и неостывшей ссорой за плечами. Брюнели принимали соседей с облегчением, потому что целое воскресенье нянчиться с детьми, строить с ними игрушечные замки или играть в «Катакастор»^[4], особенно если одному это нравится, а другому нет, в конце концов, ведет к раздорам. Маленькие и большие сходились вместе, чтобы положить конец длинному дню пассивных занятий, нетерпеливых взглядов на часы, которые, казалось, стоят на месте, и вместе насладиться поздним ужином, предварительно выпив по глоточку аперитива.

Поскольку в это воскресенье погода стояла хорошая, все устроились на террасе у Брюнелей, чтобы сбросить дневное напряжение.

— В следующую субботу мы устраиваем маленькую пирушку по случаю дня рождения Мило, — сказала Летиция, доставая стаканы из буфета. — У вас на этот день нет планов?

— Уже в следующую субботу! — поразилась Тифэн. — Четыре года… как быстро они пролетели! Сильвэн, у нас есть планы?

— Я думаю, никаких, — пробормотал он, не глядя на жену, и ретировался на террасу.

— Что, опять в машине поссорились? — тихо спросила Летиция, ища что-то в кухонных ящиках.

Тифэн вздохнула и подняла глаза к небу:

— Пфффф… В следующее воскресенье меня здесь не будет!

— Ты так говоришь каждую неделю, — фыркнула подруга.

Потом крикнула, высунувшись на террасу:

— Давид, я что-то не нахожу штопора!

— Он в ящике, на месте.

— Если бы он был на месте, я бы тебя не спрашивала, где он, — сухо возразила она.

— У вас что-то сегодня нет привычного спокойствия, — шепнула Тифэн.

— И не говори, — вздохнула Летиция, даже не пытаясь скрыть раздражение.

Потом снова крикнула на террасу:

— Давид, если хочешь красного вина, шевелись! Я не могу найти штопор.

Давид с недовольным видом вошел на кухню и порылся в ящике, но тоже безуспешно.

— Наверняка Мило опять с ним играл!

— Давайте без паники, — вмешалась Тифэн.

Высунувшись в окно, которое выходило в сад, она позвала мужа:

— Сильвэн, можешь сходить к нам и принести наш штопор?

— А почему ты сама не можешь?

— Сильвэн!

Сильвэн нехотя встал, порылся в карманах куртки, достал ключи и направился к выходу. Женщины переглянулись с заговорщицким и недовольным видом и отнесли остатки аперитива на террасу.

Когда Сильвэн вернулся, Давид откупорил бутылку и налил вина себе, потом Тифэн, и все чокнулись: Летиция анисовым ликером, Сильвэн портвейном. И только тогда атмосфера разрядилась, и все стали обмениваться шутками, позабыв об обидах.

— А где мальчишки? — спросила вдруг Летиция, вспомнив, что им уже давно никто не мешал и не встревал в разговор.

— А вон они, в саду.

Тифэн проследила взглядом за рукой Давида. Мальчишки возились возле живой изгороди, разделявшей оба сада.

— Что они там сооружают?

— Тайный ход, — пояснил Давид. — Вчера вечером Мило мне сообщил, что они хотят проделать проход в изгороди, чтобы можно было напрямую ходить из сада в сад.

— Моя изгородь! — простонала Летиция.

— Твоя изгородь… Она такая же наша, как и ваша, — поддела ее Тифэн.

С бокалами в руках все четверо взрослых спустились в сад, чтобы удостовериться, что работы начались.

Дойдя до мальчишек, они обменялись краткими замечаниями:

— Может быть, это не самое лучшее место для того, чтобы проделать дыру…

— Наоборот! Если они хотят попортить изгородь, то место самое подходящее: здесь, с краю, мало что будет заметно.

— Такими темпами, ребята, вы будете возиться до зимы!

— Смотри! — крикнул Максим. — Уже можно пролезть!

И, чтобы доказать свою правоту, он энергично полез в отверстие в изгороди, которое они с Мило уже расчистили, и, извиваясь изо всех сил, стал туда протискиваться. Но отверстие, судя по всему, пока было слишком узким.

— Хватит, Максим! — крикнула Тифэн. — Ты совсем испортишь изгородь Летиции!

— Она и твоя тоже, — съязвила Летиция, повторяя шпильку подруги.

— Да, но вход с твоей стороны!

— Однако идея сама по себе неплоха, — задумчиво произнес Сильвэн.

— Что?

— Ну, идея проделать проход, чтобы можно было напрямую попадать из сада в сад.

Соображение Сильвэна было принято задумчивым молчанием, что позволило ему уточнить свою мысль:

— Мы могли бы оборудовать нормальный проход. Все равно ведь постоянно за чем-нибудь забегаем друг к другу. Например, за штопором, который потерялся. Пройти напрямую гораздо практичнее, чем топать в обход по улице…

Все уставились на изгородь, и каждый прикидывал свою версию прохода в соседний сад. Летиция представляла простую белую загородку вроде шлагбаума, которую было достаточно толкнуть. Тифэн уже видела настоящую калитку, опоясанную каменной кладкой, по которой вполне можно пустить какое-нибудь вьющееся растение, а сверху соорудить маленькую крышу из красной черепицы. Сильвэну виделась кованая железная решетка. Что же до Давида, то он ничего себе не представил, потому что не был уверен, что идея ему нравится.

— Тут есть небольшая загвоздка: я не уверена, что с этим будет согласна мадам Кустенобль, — заметила Тифэн, к большому облегчению Давида, который не стал портить веселье.

Мадам Кустенобль была хозяйкой дома, который снимали Тифэн и Сильвэн. Вдова некоего Жильбера, о кончине которого не очень-то и сожалела, она была типичной доброжелательной домовладелицей, и ее толерантность и понимание ограничивались возможностью ее статуса. Эта маленькая, сухонькая шестидесятилетняя женщина была, в общем, спокойна и сдержанна, но крайне подозрительно относилась к любым переменам, касавшимся ее добра, даже если эти перемены явно шли ему на пользу. Архитектор по профессии, Сильвэн не раз предлагал ей изменить планировку неудачно расположенных комнат, причем не только ради собственного удобства, но и для того, чтобы повысить цену дома. Но она всегда отказывалась. Имя мадам Кустенобль отбрасывало недобрую тень на мечты семьи Женьо о благоустройстве своего жилья всякий раз, когда они выражали желание как-то приспособить его к своим вкусам. С Брюнелями все было иначе: они являлись собственниками. Это различие в положении обеих пар было постоянным источником шуток и дружеского подтрунивания. С финансовой точки зрения Тифэн и Сильвэн были гораздо свободнее, чем Давид и Летиция, чьи профессии — она социальный работник, а он шофер — позволяли им всего лишь сводить концы с концами без особых проблем к концу месяца. Сильвэн и Тифэн, хоть в золоте и не купались, имели куда большие доходы. Так-то оно так, но они были арендаторами, и это обстоятельство уравнивало их с соседями. Не то чтобы деньги были для них предметом хвастовства, однако если у Женьо отпуска были дольше, чем у Брюнелей, и они отдыхали всегда на солнышке, то их стремление к роскоши постоянно наталкивалось на чрезмерную осторожность мадам Кустенобль.

— Ничего не стоит у нее еще раз спросить, — не унимался Сильвэн.

— Да брось ты! — вздохнула Тифэн. — Можешь быть уверен, что эта старая карга откажет нам раньше, чем мы договорим наше предложение.

— Посмотрим… Если откажет — тем хуже, но ведь поговорить-то об этом можно!

Потом все четверо друзей, оставив детей за работой, снова уселись на террасе, обсуждая разные модели прохода, примерную цену работ и место, где он будет находиться. А Давид потихоньку молился, чтобы опасения Тифэн оказались не напрасны.

Примечания

3

Наварра — историческая область, чья территория находится в составе нынешних Франции и Испании.

4

«Катакастор» — настольная игра в строительство бобровой плотины.