Под властью паука. Роман

А. С. Кузнецов

Книга «Под властью паука» – это откровенный диалог героя с читателем на злободневные темы. История не о прошлом и не о будущем. Все события происходят здесь и сейчас. Мы все отличаемся от Чарли, но наверняка каждый не раз бывал в его шкуре. Сомнения, неудобные ситуации, знакомства, секс, падения и подъемы – это обычная жизнь, в которой, конечно же, нашлось место незаурядному случаю, следствием которого стало кардинальное изменение жизни и взглядов на её счёт…

ПОД ВЛАСТЬЮ ПАУКА

Роман

2015—2018

Выражаю благодарность всем

моим близким и дорогим людям,

а также идейному вдохновителю

и другу Ерофееву А. В.

Уже 33 года я смотрю в зеркало каждый день и спрашиваю себя: «Если бы сегодняшний день был последним в моей жизни, захотел ли бы я делать то, что собираюсь сделать сегодня?» И как только ответом было «Нет» на протяжении нескольких дней подряд, я понимал, что надо что-то менять.

Стивен Пол Джобс

I

Мой, казалось бы, невероятный сон прерывает красивое пение лесных птиц. Они так усердно пытаются сделать это в девять утра, и вы знаете, у них это отлично получается. Нет, нет — я не живу в каком-то уютном загородном домике с шикарным садом и великолепным видом на озеро. Напротив, моим пристанищем является съемная комната в затхлом районе Нью-Йорка, из которой можно разглядеть разве что стену соседнего дома из красного кирпича. А пение это раздается всего-навсего из динамика моего мобильного телефона, иначе говоря — это обычный будильник.

Кто я такой? Что делаю в этом городе? Ну, иногда и меня посещает этот вопрос. Полтора года назад я решился оставить Халборо — небольшой городок в штате Висконсин, где сейчас живут мои родители, и отправился искать себя в город-городов — Нью-Йорк. Моим мыслям и тайным грёзам открывались неведомые пути, которые, как я предполагал, мне предоставит жизнь в этом городе. Вот так в двадцать с небольшим лет я и оказался в плену его огромных улиц и многоэтажных домов.

Мой отец до сих пор работает на ферме и регулярно раз в неделю звонит мне узнать, как обстоят дела. А у меня всегда хорошо и не может быть иначе. Ведь если ответить, что всё идёт паршиво, то отец окажется пророком, так как он частенько говорил, что в Нью-Йорке находят свое место либо богачи, либо идиоты. Он предлагал мне остаться дома и помогать ему с хозяйством, но я полагал, что лучше попытаюсь стать тем самым «идиотом», чем всю жизнь буду гнуться в тех краях, пока через десяток лет какой-нибудь случай не посадит моё истощённое тело в кресло-качалку для завершения бесконечных дел. Я решил попробовать стать бабочкой и расцвести в Нью-Йорке, не имея за собой ровным счётом ничего, и при этом, родившись в самом коконе Висконсина.

Что касается моей матери, то она, наверное, является единственным человеком, способным смотреть на все мои неудачи с улыбкой и говорить, что очень скоро счастье застанет меня врасплох. Но шашки на моей доске судьбы слишком смешались и сейчас сложно определить, что меня ждет в дальнейшем.

О-о, нет, каждый новый день ставит мне хладнокровные подножки, опуская меня в липкую грязь лицом. И я не успеваю отделаться от одной неприятности, как из-за угла жизнь опять кидает меня мордой в дерьмо, словно я самый грешный человек на земле.

Постоянно копаюсь в себе и понимаю, что я становлюсь всё дальше от тех грез, которые когда-то построил в своих мыслях. Сегодня нет, пожалуй, даже сотой доли того, что я некогда желал наблюдать в своей жизни. Хотя нет… Наверное, сотая часть все же присутствует — я живу в Нью-Йорке, и на этом перечень сбывшихся надежд можно завершить. В остальном же я соломинка в огромном стоге сена, которою если и выкинуть куда-нибудь в овраг, то никто и не увидит изменений в рамках существующей повседневности, а мой босс, обругав мою непунктуальность, недолго думая, тут же найдет нового Чарли, который будет разносить посылочки по городу и получать свои пятьдесят долларов в неделю. Ах, да, кстати, о моей работе. Она ужасна? Может быть, но другой работы пока что найти я не могу. Какой-то профессии или специальности, как это там называется, у меня нет. Работаю я в курьерской конторе, и, как несложно догадаться, обычным курьером. Шесть дней в неделю на своем велосипеде я разъезжаю по улочкам города и забрасываю заказы по заранее указанным адресам. В день приходится развести порядка десяти-пятнадцати посылок. Эти трудовые будни, как морская волна окатывают меня своей безразличностью. И среди огромных домов, под гулы моторов, шум улиц и сигналы светофоров, словно в лабиринте, я пробираюсь к цели по назначенному адресу. Каждый день десятки дверей, из которых выходит очередное существо, расписывающееся за доставку. Любопытно, что всегда стучась или звоня в квартиру, я как будто, открываю киндер-сюрприз. Иногда милая пожилая дамочка, отворив свою крепость, улыбнется, распишется, да и в придачу накинет чаевых. А порой, редкостный ублюдок встретит с беззубым оскалом и накинет, только что, пинок под зад, и плюсом пожалуется в контору, что посылку доставили с опозданием. И всем будет глубоко плевать, что я был там вовремя, а в конце недели у меня вычтут пять баксов за каждую жалобу. И выходит, что если постараться и быть честным с подобными выскочками, и говорить правду в лицо, когда они на мне вымещают свои неудачи, то к концу недели можно заработать минус пятьдесят баксов, и таким образом, отпахать две недели бесплатно. Да, се-ля-ви, господа, и не поспоришь.

Одинок ли я? В моем представлении одиночество слишком похоже на секс. Еще вчера его страстно желал, а сегодня, получив изрядную долю, хочешь поскорее избавиться. В этом сравнении, я трахаюсь по нескольку раз на день с одной и той же женщиной, в самых неинтересных позах с тех пор, как переехал сюда. Её зовут Салли. Страстного романа у нас не было и быть уже не может, но отношения между нами довольно крепкие. Скажем так, меня всё устраивает; её, пожалуй, тоже.

Все дело в том, что я панически боюсь вечеров. Каждый день, когда сгущаются сумерки, я остаюсь один на один со стареньким подержанным телевизором и пытаюсь заполнить пустоту голосами из вечерних новостей. Больше всех мне нравится голос Чарисы Томпсон с канала ESPN, он, знаете, такой, в меру резкий, с нотками стервозности, которые перекликаются в сладком аромате неповторимой женственности. Он чем-то напоминает мне Салли, хотя, пожалуй, совсем наоборот. Казалось, я победил одиночество, когда впервые пригласил ее поужинать в «Леннис» в Даунтауне, на Уотерс Стрит…

Серая мышка из бухгалтерского отдела: очки в толстой роговой оправе, длинная коричневая юбка и заплетенные в косички секущиеся кончики светло-русых волос придавали ей особую виртуозность. Она мне никогда не нравилась, но и не была противна. У нас с Салли было не так много общих тем для душевных и захлёбных бесед о насущном. Но порой мы довольно-таки неплохо проводили время вместе. Если бы она сняла свои очки и немного поменяла имидж, то безусловно её внешность стала бы более выигрышной, но я никогда не говорю ей об этом, потому что боюсь, что это поменяет её изнутри. Мне достаточно того, что я могу её видеть таковой в своём воображении.

Изначально я к ней относился как к подруге, как к человеку, с которым могу посетить кино или прогуляться скучным вечером. Но подобная грань между мужчиной и женщиной, как известно, зачастую очень тонка, особенно когда кровь разгоняет алкоголь. И вот на четвертой встрече, изрядно налакавшись пунша в «Дорианс», мы взяли такси и поехали в мотель. По дороге в моей голове вертелась известная мысль о чертях, что водятся в тихом омуте. Говорят, серые мышки в постели демонстрируют невероятные способности и ближе к цели я уже успел представить её во всех возможных откровенных сценариях. Но в конечном итоге мои надежды не были оправданы. Салли, обладательница восхитительной груди первого размера переходящего в нулевой, лежала неподвижно, как статуя богини Исиды в храме на острове Филе, предоставив мне счастье быть великим волшебником и колдовать над ней самому. Это один из тех случаев, когда ожидания не соответствуют реальности.

Но вечером следующего дня я все же вновь позвонил ей. Словно автоматически взял телефон и без глубинных мыслей сказал ей «Привет». И не по причине того, что она зацепила меня своей мышиной кротостью и «потрясным» сексом, а скорее всего потому что тучи вновь сгустились, и над городом повисла сумеречная дымка. И я, будучи один в съёмной комнате, испугался, что сойду с ума от этого вечернего безмолвия. Голос Салли из мобильного телефона, пожалуй, схож со светом в конце туннеля, если так можно обозвать мои монотонные, резиновые дни.

Что ж, пожалуй, достаточно воспоминаний, наконец-то я нахожу в себе первые силы сегодняшнего дня и поднимаю свое тощее тело и перед умывальником чищу зубы, смотрясь в маленький треугольничек, оставшийся от зеркала прошлого обитателя моей комнаты, в этом стеклышке я иногда напоминаю себе, как выгляжу, чтобы не обознаться на тот случай, если будет кто-то стоять рядом и в отражении увижу не только себя. Натирая щеткой зубы, я корчу различные жуткие и смешные гримасы и в тот же момент думаю, что я очень странный, хотя наверняка не единственный, кто поступает подобным образом. Закончив утренний туалет, я быстро собираюсь и отправляюсь в путь.

И вот, я оставляю своё пристанище. Неся рукой под раму свой велик, привычным образом миную три этажа по лестнице. Что касается лифта, то его в этом доме не было и в лучшие времена. Вырываясь на волю, встречаю пару чернокожих ребятишек, играющих в футбол на дороге, что вполне приемлемо для этого района города. Каких-то площадок для этого тут не предусмотрено, а машины ездят не так часто.

Возникшая из-за угла Мирэль, здоровается со мной, я отвечаю ей тем же. Она моя соседка из комнаты напротив, и, насколько знаю или, точнее говоря, предполагаю, работает проституткой и, по всей видимости, возвращается в свою берлогу после очередной трудовой ночки. Мирэль симпатичная девчуля, в ней есть особый шарм. Если бы не мои убеждения в отношении неё и не регулярные утренние возвращения, то, быть может, я взглянул бы на неё как-то иначе. А так, перед моими глазами не угасает картина её веселой ночной жизни. Хотя в её взгляде не видно и доли удовлетворенности, но, полагаю, вы согласитесь, что экскортница, идущая под утро домой со счастливым лицом выглядела бы куда более странно. Но, в то же время, всё зависит от отношения человека к своему «труду», поэтому чёрт её знает, ну да ладно…

Я запрыгиваю на двухколесный и качу меж улиц на моем транспорте класса «спортсмен/ребенок/неудачник», к какой из этих категорий отношусь я, у вас не должно возникнуть вопроса. На улице пахнет жжёной резиной и автомобильными выхлопами, а откуда-то из-за угла тянет варёными сосисками. Не люблю городской смрад, мне он навевает тоску.

Сквозь улицы большого города пробираюсь к офису фирмы «Нэт Бокс», где я работаю, чтобы получить очередную партию писем и пакетов, которые предстоит развести по городским адресам. Последнее время у людей нет возможности, лишних часов, или же элементарно становится лень в ходе встречи лично передать какую-то вещь. Именно для этого и создана контора «Нэт Бокс», через которую можно рассылать что угодно по всему Нью-Йорку, его окрестностям и даже в соседний штат. При желании таким же способом можно отправлять наркотики, оружие и другие занимательные вещи, что, периодически, как мне кажется, и отправляют люди через эту службу. И, как правило, посылки никто не проверяет, сохраняя принцип тайны переписки. Мы же не почтовая служба и тем более, в основе своей работаем в пределах одного города. А если бы «контора» и организовывала проверки подобного характера, и докладывала бы о нарушениях в компетентную инстанцию, то курьерская служба «Нэт Бокс» таким образом потеряла бы далеко немаленький процент от своей клиентуры в кратчайшие сроки.

Мой черный «Стэлс», слегка поскрипывая, несёт меня к цели. Его я получил в подарок от моего приятеля Баки, который, к слову, помог мне устроиться в курьерскую контору. Сейчас он пересел на старенький «Форд», доставшийся ему после смерти его деда. А своего «коня» отдал мне. Глупо быть курьером без транспорта, весь заработок будешь оставлять в общественном. Хотя велосипед тоже не выход, однако, хоть что-то. Но именно поэтому мне и дают не самые дальние адреса, и получаю я, соответственно, меньше. Скоро зима, и если наступят сильные морозы или начнутся обильные снегопады, то придется каким-то образом выкручиваться. Надеюсь, что к тому времени я всё же найду другую работу, на которой мне не придется выискивать по всему городу адресатов, прокачивая свои икроножные.

Я спрыгиваю с двухколесного и ставлю его на прижитое место у фонарного столба. И вот оно, серое здание, довольно неприметное обывательскому взору. В общем, оно такое же, как и тысячи других построек в современном городе, совершенно не выпадает из панорамы. Своей серостью город нагнетает не только на наши мысли и фантазии, так он запирает нас самих в рамках своего быта и властвует над нами, как ему угодно. Этакий визуальный абсолютизм людских сознаний, он заставляет нас поступать так, как необходимо «высшей власти», хотя мы верим в свою бесконечную свободу.

Лифт тянет мое бренное тело на десятый этаж. О чём вы обычно думаете, находясь в лифте? Иногда я себе удивляюсь. Меня останавливают, разве что, прозрачные лифты в некоторых зданиях и центрах. В закрытых лифтах, если еду не один, то смотрю на цифры, читаю объявления, даже задумываюсь о том, что до этого и в голову не могло прийти. Как это вообще возможно? Будто вот этот туннель сквозь здание воздействует на наше сознание. Хотя на днях поймал себя на мысли, что надо вообще всё делать прозрачным, иначе, не попадая под взгляды других людей, мы совершенно иные. Если в лифте никого нет, то зачем-то кривляюсь, упираю ключ или палец в раздвижные двери, в ожидании, когда они будут открываться, чтобы затягивало вместе с дверьми до последнего момента как в кино. Могу даже подпрыгнуть, когда лифт быстро летит вниз — и, конечно же, вполне вероятно, что звучит это странно, но почти все такие, но зачем-то скрывают это. Ха-ха, нет, всему миру не надо сходить с ума, но почему бы не подпрыгнуть вдвоем с попутчиком? А? Предложите ему такую идею. Возможно, он думает об этом же…

И вот я вхожу в офис «Нэт Бокс». Тут же я встречаю Баки, который общается с молоденькой секретаршей Наоми Хоук. Он уже почти переваливается к ней через стойку, пытаясь в очередной раз пофлиртовать с малышкой. У Наоми незаурядная внешность, в её роду, по всей видимости, присутствуют пуэрто-риканские корни, поэтому выглядит она довольно сочно. С самого первого дня моей работы тут, сколько я помню, Баки всегда заигрывал с секретаршей босса, но, по крайней мере, о каких-то реальных результатах их отношений никто не знал. Всё живёт лишь на уровне обычных слухов нескольких сотрудников и уборщиц. По-честному — мне плевать, ведь и ко мне Наоми относится с немалой долей безразличия.

— Привет, Баки! Доброе утро, Наоми! — здороваюсь с ними.

— И тебе доброе утро, Чарли, — приветствует меня Наоми.

— О, Чарли! Привет, дружище, как твоя голова после «Дикого веста»?! — поворачиваясь ко мне, спрашивает Баки.

— Баки, «Дикий вест» был уже две недели назад! О чём речь? Я уже давно в форме и прекрасно себя чувствую.

— Да?! А по тебе так и не скажешь. Выглядишь скверно, словно только оттуда пришел, причем прямым ходом и без сна, — с усмешкой добавляет Баки.

Наоми хихикает.

— Не так уж и смешно… Плохо спал, птицы достали… — бурчу я.

— Стоп! Стоп! Какие еще на хрен птицы, друг? Ты в Центральном парке ночевал? — продолжает юморить Баки и заключает свои наблюдения: — У тебя, наверное, едет крыша, тебе надо взять отгул.

— Нет, я прекрасно себя чувствую.

— Тогда зайди к шефу минут через пять!

— Почему через пять? — спрашиваю.

— Потому что сейчас он в толчке, можешь зайти туда, если тебе не терпится, ну, что за вопросы, Чарли?!

— Ясно, пожалуй, лучше подожду эти пять минут, — отвечаю, и уголки губ убегают друг от друга на моем лице, растекаясь в первой улыбке за сегодняшний день, возникшей из-за моего недальновидного вопроса и нескромного ответа Баки.

Наконец, босс закончил свои дела. Вхожу в его кабинет. Лицо шефа довольно красное, как у запыхавшегося индейца. «Уходил от погони?» — так и рвется фраза наружу. Представляю, как этот «вождь» идет сквозь долины Техаса, за ним плетется его верная измученная коричневая кобылка. Гремучий пот стекает по его усам, образуются реки в районе подмышек, и прудится местечко внизу спины. Он поправляет свою потрепанную серую шляпу, сгоняя задремавшую муху. Клубится пыль под ногами, и солнечный закат жмурит повидавший виды мудрый взгляд. В общем-то, мой босс не индеец, а просто полноватый мужик с французскими усиками-стрелочками. И он сейчас вовсе не такой потный, каким я представил его, но видимо в туалете ему пришлось изрядно поднатужится.

— Чарли, работенки на этот раз не так много, считай, что тебе повезло, — говорит шеф, и добавляет: — Задачу свою знаешь, вон там отправления, на нижней полке, бери и в путь!

— Да, я понял, окей, босс.

Я подхожу к шкафу, беру с полки одну посылку и четыре конверта, на которые указал босс, кидаю их в портфель и побыстрее выхожу из кабинета, чтобы не попасть под какие-то дополнительные комментарии.

Покинув офис «Нэт Бокс» с рюкзаком за плечами, в котором лежат отправления, и списком адресов в кармане, спускаюсь вниз. Прямо у входа встречаю Салли. Она как всегда одета прекрасно для вишневой дамы девяностых годов прошлого столетия. Яркая помада, длинная юбка и болотно-желтого цвета кофта, плывет она, еле цокая по тротуару своими изношенными каблучками. Ты ж моя прелесть…

Салли работает в соседнем офисе бездарного журнала «Норд-вест». Она секретарша у старого маразматика и по совместительству директора этого журнала. Забыл, как его… А, кажется, старик Стортман. Точно-точно. Он никак не может найти себе новое занятие и продолжает выпускать этот журнал, который читают человек пять по штатам, один из этих читателей-почитателей как раз сам мистер Стортман.

— Привет, Чарли! — говорит Салли, поправляя свои локоны: как твоё настроение?

— Всё бы ничего, если бы не эта грёбаная жизнь! — иронично, отвечаю я.

— Не говори так, милый, всё хорошо. Мы сегодня увидимся? — спрашивает Салли и нежно целует меня в щеку.

— Как и договаривались, в семь вечера, — отвечаю я.

— Да, отлично, буду с нетерпением ждать конца рабочего дня. Я побежала, а то Стортман лишний раз будет ворчать.

— Окей, до вечера, мне тоже надо бежать.

Мы расходимся. Я достаю листок с адресами и выбираю первый финиш. Так-так, пусть он будет здесь, смотрю на Гринстрит, одновременно продумываю маршрут. Затем запрыгиваю на своего «коня» и вдоль тротуаров и городских улочек еду по адресу.

Желтые, синие, красные, но чаще всего черные авто проносятся мимо. Непрерывный поток машин приводит в движение город. Рой металла заглушает все природные звуки: воды, деревьев, птиц в конце концов. Нью-Йорк в моей голове превращается в большущий организм, где как кровяные клетки в теле — это машины! Они едут по бетонным венам от одних органов к другим. Из дома на работу, с работы домой. Круговорот. И вот инфаркт на вене под названием «40-ая улица», ведущей к зданию федерального суда, здесь образовался тромб, иначе говоря — автомобильная пробка. Я спокойно проезжаю мимо, оглядываясь на участников движения — дикое любопытство. А в чём же причина? И через минут всё становится понятно, как всегда кто-то хотел стать быстрее потока, обособиться. И теперь своеобразная обособленность черного «Шевроле» отлично отпечаталась на заднем бампере белого «Форда». Если кто-то из вас вдруг подумает, что мой «конь» не участник этого организма, то вы глубоко ошибаетесь. Я каждый раз, двигаясь по этим венам, того и гляди, норовлю стать «3-D» картинкой на асфальте, хотя, смотря с чем повстречаться, а то можно и вообще в «2-D» превратить свое тело, в случае условного поцелуя с каким-нибудь лихим, здоровенным джипом или грузовиком.

Я подхожу к дому, в котором находится квартира, куда мне надо доставить посылку. Звоню по домофону.

Отвечает какой-то сопляк: — Кто там?

— Это квартира Андерсенов? — спрашиваю.

— Да, а кто это?

— Это? Это почта, скажи папе, что пришло письмо.

— Папы нету, он на работе.

— Тогда, маме, или кому-нибудь из взрослых.

— Поднимайтесь! Седьмой этаж… — внезапно говорит женский голос.

Пикающий звук и дверь открыта. Вхожу и поднимаюсь на нужный этаж. Квартира шестьдесят три, стучусь. Дверь открывает стройная, хорошо одетая женщина, блондинка, лет тридцати пяти. Я отдаю ей письмо. Она расписывается за получение и благодарит меня. Чаевыми такие балуют редко, особенно если ты их должно не оценишь или не пошутишь, а я на эти вещи не мастак.

Первая контрольная точка, и я отправляюсь дальше. Конечно, сохраниться здесь нельзя, такова жизнь, но условно для себя мы постоянно устанавливаем какие-то промежуточные результаты (можно сказать, условные чекпоинты), от которых распределяем дальше наш график. Я говорю не только о курьерах, но о людях в целом. Постоянно чего-то ждем, на что-то ориентируемся, так же проще. Согласны? Далее отправляюсь по оставшимся четырем адресам по порядку. Везде, как правило, новые люди. Хотя встречаются и уже знакомые адреса, ну и, конечно же, постоянные клиенты — без них никуда, как и в любом бизнесе. Эта работа научила меня обращать внимание на жизнь и на людей совершенно с другой стороны. Какого только человека не встретишь в этом городе. Ведь это словно огромный зоопарк под открытым американским небом. Причем американцев здесь не больше, чем всех остальных уникумов.

Таким образом, активно крутя педали, от двери до двери — я, в итоге, заканчиваю сегодняшний рабочий день.

Кучи лиц, горы, точнее планеты, нет — вселенные лиц, которые вокруг я вижу ежедневно. Они громоздятся друг на друге, давят и теснятся своими щеками. Находящиеся наверху головешки прижимают тех, кто внизу. Их кочаны торчат из своих застеклённых скворечников. Они всё плодятся и плодятся. Щетина трёт гладкую кожу. Животные с особым статусом в миг становятся птицами или муравьями. В большинстве своем, но не все… Кто-то же наоборот отстраняется от грязных щек. Побеждает чувство теснения и жажду стадности. Кто-то… Кто?

Я заползаю домой. Здесь всё по-прежнему, всё чахнет. Надо сделать влажную уборку, вторую неделю откладываю на потом. Я заваливаюсь на свою койку и включаю музыку на телефоне, а лицом влюбляюсь в подушку. По натуре я беспристрастен к музыке и никогда не следовал какому-то направлению. Сегодня в моей комнате царят песни группы «Линкин Парк». Так получилось, что я могу крепко спать практически под любой шум, даже иногда под шум собственных мыслей. А случается, что они барабанят в голове как тропический ливень, заглушая все другие окружающие звуки, приводя меня в оцепенение. Благодаря моей способности, дрём меня тут же легко накрывает. И лишь пара часов спустя я просыпаюсь от телефонного вызова (удивительно спать под музыку, но затем проснуться от входящего звонка, работа человеческого мозга на уровне «ого-го»), беру мобильный — это Салли. Отвечаю.

— Алло, милый, ты дома? — спрашивает она.

— Да, лежу, тухну.

— Разбудила тебя, вот же блин! Я просто скоро освобожусь, зайду домой, приму душ и к тебе.

— Да я почти не спал. Хорошо, буду ждать тебя, — отвечаю я и зеваю, что аж сводит подбородок.

— Окей. Тогда до встречи, Чарли, — говорит Салли.

— Ага.

Я кладу трубку и иду в душ. Перепады горячей и холодной воды играют с моим телом. То раскаленная лава спускается к подножию священного города, едва не уничтожая его; то ледяной, неласковый дождь уменьшает урожай, делая богатства короче и короче все в том же безызвестном городке. Кровь в моем теле сначала ускоряется, а затем, затаившись, призрачно шествует там. Блаженство…

Салли приходит где-то к половине седьмого вечера. И мы, естественно, отрабатываем ранее изученные акробатические приемы, исполняя которые, Салли слегка постанывает, а я кряхчу как дедок, закручивающий гайки. Закрутив несколько отличных гаек, мы с Салли лежим на кровати, от наших тел к потолку поднимается дух секса, из губ Салли вьется дымок ментоловых сигарет. Всегда провожаю этот дым взглядом до самого потолка. Я не курю, но смотреть на эту картину мне приятно, почему-то в такие моменты она выглядит более зрелой и сексуальной. Быть может, в эти секунды в ней я улавливаю тонкие признаки, с которыми у нас ассоциируются матёрые проститутки и меня это заводит. Хотя, конечно же, до матёрой жрицы любви ей ещё далековато. Это же Салли — она не будет другой, такие девушки не меняются с течением времени и обстоятельств. По крайней мере мне так думается.

Вот так, частенько, мы проводим скучные вечера. Почему бы и нет?! В этом есть что-то больше, чем просто секс… Наверное, таких людей называют «парой». Интересно, о чём думает Салли, находясь в таких бесперспективных отношениях? Что в ту же самую секунду происходит в её голове? Нам никогда не добраться до глубинных мыслей друг друга. Наверняка, что-то неведомое мне мелькает в её закулисных рассуждениях под играющий дым ментоловых сиг и тлеющую в темноте бумагу. Мне нравится запах Салли, особенно, когда её волосы пропитаны ментолом и запахом женского шампуня.

Она поднимается, чтобы выкинуть окурок и проходит по комнате, а моей взгляд следует за её пятой точкой. Вернувшись в постель, она плотно прилегает ко мне и обнимает. Я кладу руку сверху. Кожа нежна, глажу её и в раздумьях прикрываю веки.

Около двенадцати Салли отправляется домой. Вызвав ей такси и проводив до авто, я завожу или, правильнее сказать, «ставлю» будильник. Сейчас вообще мало кто заводит будильники, это слово постепенно редуцируется, уступая место новым технологиям. Заводить — это слово, как мне кажется, теперь необходимо для описания сексуального возбуждения. Но мы всё же упорно используем это словосочетание, доставшееся нам от предков.

Делаю несколько незначительных вещей перед сном (умываюсь, чищу зубы, читаю газету), и теперь я могу полностью расслабиться. Вновь перед моим лицом подушка, люблю спать на животе. Кто-то называет это позой «супермена», кто-то «падением ястреба», я же называю это просто — позой человека, которого всё изрядно задолбало. Наверное, когда мы спим на животе, то ощущаем себя более защищенными. Впрочем, в эту ночь меня отрубает при любой позиции. Я не долго стою в очереди на приём к богу снов, он быстро смилостивился и открыл мне врата в свой дворец. Жизнь удивительная и разнообразная штука, сны — по мне, так вообще загадочный внутренний мирок, но это, как говорится, уже совсем другая история.

II

Вторник, семнадцатое сентября. Птицы пропели вновь. Тяжело перевалившись с левого на правый бок, я всё же выключаю будильник. Почему с утра мы торопимся побыстрее заглушить этот звук, даже когда квартира пустая? Или тем более, когда пустая (типа остальных ещё можно побесить, но себя…)? Нагретая теплом моего тела постель, совершенно не хочет выпускать меня из своих уютных лап. Но ведь этим мы и отличаемся от животных, что имеем свойство заставлять себя делать не всегда приятные нам вещи. До харакири я еще не созрел, но вставать на работу все же научился. Однако, честно признаться, у меня стоит стабильно три-четыре будильника. И проснувшись под первый, оставляю только последний. Зачем спросите вы? А я тоже задам встречный вопрос — разве я один делаю так? Если вы нет, то поинтересуйтесь у своих знакомых. Не знаю, как вам, но мне так проще. Психология — развожу руками, иначе не объяснить. Осознание того, что еще у тебя есть время не вставать с постели. Зато потом приходится всё делать второпях. Но стоит отметить, что даже десять будильников не гарантируют вам неуязвимость от возможности опоздать на работу или куда угодно.

Кофе получается слишком приторным, приходится слить четверть содержимого в раковину и добавить еще сливок. Я уже предвкушаю удовольствие от насыщения, но чашка предательски выскальзывает из рук, окатив по ногам ароматным кипятком. Мой рот непроизвольно разражается великолепной тирадой не совсем приличных слов, и я спешу взять полотенце, чтобы избавиться от горячих следов. И почему я не встал по первому зову птиц?! Не пришлось бы всё делать таким образом, словно избавляюсь от улик и вот-вот должны прийти легавые. Но хотя бы можно войти в образ.

Ещё одна засада — чёртов ботинок! Ну, не мог же я вчера прийти домой в одном. Идиотизм! Злюсь на себя самого и одновременно поражаюсь, как зачастую такие простые вещи могут выбить из колеи. Рассуждаешь иногда здраво и пытаешься внушить себе или кому-то ещё, как надо реагировать на такие мелочи. Но стоит им произойти и бесконечная война с проблемами, с решениями, на худой конец, с самим собой. Ботинка нет у входа, в шкафу тоже нет. Я смотрю под кроватью — нет. Что за растяпа?! Где же он может быть? Спустя мгновение в поле моего зрения попадает вчерашняя «Нью-Йорк таймс», которая подозрительно насупилась, как будто увидела жертву и готовится к броску. Еще вчера, после ухода Салли, я успел почитать заголовки на первой полосе, и потом, недолго думая, бросил ее за диван. Ну, и что же у нас тут?! Вот скотина! Как же я сразу не увидел, вот же он! Натянув второй ботинок, я спешу на улицу. Сегодня спортивный друг — велосипед будет важно шествовать со мной рядом, как преданный конь, у него небольшой релакс до работы. А, серьезно говоря, так вчера был дождь и я не думаю, что будет очень приятно ощущать грязные лужи на своем затылке. В центре дороги более ровные, и к тому же, часиком позже всё равно подсохнет, и проблем с брызгами возникнуть не должно.

Пасмурно. Осенняя сырость дает о себе знать. Отголоски вчерашнего ливня остались везде: на тротуарах, дорогах, крышах домов, витринах магазинов. Я люблю рекламу на больших экранах телевизоров на «6 Авеню», она придает этому городу хоть немного красок, чего не скажешь о людях. Угрюмые серые лица, куда-то вечно спешат, если взгляды всё же пересекаются, возникает чувство, как будто я должен денег! По этой причине я не люблю большие города. Да, это серьезные возможности. Но основной минус — время значительно сокращается (расстояния, пробки, очереди). А ещё народ относится предвзято друг к другу. Все чужие, все чуждые. Сомнения и отрешенность повсеместно. Душевности — кончено же, ноль… Увы…

А вообще, перескакивая на другую тему, хочу сказать, что ещё я люблю женские задницы! Просто обожаю. Выдающиеся, упругие, обтянутые джинсами или платьем ягодицы — настоящий кайф. Я готов смотреть вечно, как шагает обладательница шикарной попы, это как бесконечный сериал.

Сегодня мне выпала удача, и наши пути совпали. Велосипед, конечно, не в тему, но, что поделаешь — смотреть можно всем, но главное не попадаться — культура же. Она идет впереди, метрах в десяти-пятнадцати. Я сокращаю расстояние до трех. Ближе нельзя, иначе буду разоблачен. Каблуки придают ей особую грациозность, она напоминает кошку. Какую же власть имеют красивые женщины! Назову ее Кери. Мне кажется, это имя ей подходит. Если бы мне удалось соблазнить ее хотя бы на одну ночь, я несомненно, так бы её и называл. Мимолетность не требует точных имен, излишне, лишь фантазия задаёт темп, так пусть же всё будет как в красивом романе или норовящих иллюзиях.

Завороженный кошкой, я не замечаю, как останавливаюсь у огромной лужи. Подошва уже скрылась в грязной дождевой воде. Мимо проносится старый Бьюик, и я оказываюсь в очень некомфортном положении. С таким же успехом мог смело ехать на велосипеде, а не вести его рядом, но я в очередной раз убеждаюсь, что вовсе не пророк. Мой светло-зеленый свитер приобретает серый оттенок сырости, брызги на брюках, груди и даже на лице свидетельствуют о том, какой я всё-таки неудачник. Проклятая Кери! Если бы не ты, давно бы уже был на работе! Я злюсь на Кери, но не на водителя Бьюика. Мало ли, кто там за рулем, старый пердун или властитель судеб. С ума сводят женщины… Лишь они способны навести смуту в нашей душе, голове и делах. Все проблемы от, ну, сами знаете… А если, вдруг, не знаете или же вообще являетесь представителем прекрасного пола, тогда смело забудьте прошлое предложение и шагайте далее, ведь я рассуждаю исключительно как мужчина, и вам ещё ни раз придётся меня осудить.

Успокаиваю себя тем, что я всего лишь курьер и нет особой нужды каждый день приходить на работу в кристально-чистых рубашках. Но и стиль лузера явно не к месту. Ладно, никто и не заметит мою утреннюю неудачу, никто, кроме Салли. Она увидит, но промолчит. Такова уж ее сущность. Наверное, самыми громкими звуками в ее жизни были стоны той ночью в мотеле. Они, как клад, были спрятаны в ней, и я нашел карту к ним, пусть знает, кто обладатель этого недорогого, но все же своеобразного сокровища. Сегодня я точно грязный «пират».

Теперь оставшийся путь до работы сопровождается массой глаз. Они широкие и узкие, темные и светлые, сочувствующие и смеющиеся, пялятся на мой, облюбованный лужей, вид. Что поделать? Не мы выбираем, какой кубик закрепить в календарной клеточке на сегодняшний день — черный или белый. Я говорю про те самые выражения, как «встал ни с той ноги» или у меня «черная полоса», «ночная кошка дорогу перебежала» и т. д. Да, да — стандартные отмазки таких как я — согласен. Но ведь иногда хочется всевозможное отсутствие успехов и всякие косяки сваливать на что угодно, лишь бы не обвинить самого себя — такова наша сущность.

У меня все-таки витает в голове мысль о том, что через несколько минут, когда доберусь до работы, мне скажет Баки; что язвительное изрыгнёт шеф; как посмотрит ухоженная Наоми своим надменным взором. Не знаю, как они относятся ко мне и что на самом деле думают, но я знаю себя таким, каким никто не может знать и, конечно же, уважаю себя намного больше любого из тех, кого я знаю. Поэтому мне крайне неудобно появляться в «Нэт Бокс» в таком виде, но лишаться работы на сегодняшний день я не намерен. Всегда приходится делать выбор и чем-то жертвовать. В данном случае я жертвую комфортом, частичкой гордости и мнением коллег. А оправдываться нет никакого желания, хотя я готов ответить на глупые вопросы. Велик оставляю внизу.

— Подожди немного тут, приятель. Скоро вернусь! — бормоча себе под нос, обращаюсь к велосипеду, и тут же думаю: «Зачем только я это делаю?! Готов поспорить, это не нормально…»

Поднимаюсь в офис. Мой взгляд, по обыкновению, следит за меняющимися цифрами, которые отделяют меня от курьерского улья. В эту минуту подъема можно порассуждать и вспомнить, что забыл выполнить или взять с собой. Но сегодня я думаю исключительно о своем внешнем виде. Не выходит из головы. В конце концов, я приехал покорять Нью-Йорк, а в итоге, как бомж сейчас стою в лифте, думая о взглядах и фразочках, которые словлю через считанные секунды на этаже.

Двери открываются. Иду по коридору. Хитрая Наоми в своих декоративных очках, демонстрирующая деловую и умную леди, встречает меня взглядом, источающим дикое удивление. Ведь другим людям так хочется что-то или кого-то обсудить, а порой даже позлорадствовать. Они даже сочувствие могут выражать и кивать вам с понимающим видом, но внутри будет торжественно шествовать лишь человеческое любопытство. Ведь на самом деле, Наоми будет больше волновать её сломанный ноготь сразу же после маникюра, нежели теракт в Шри-Ланка. Но не подумайте, дело не в ней, а в нашей человеческой структуре. Наши маленькие проблемы гораздо важнее и весомее, чем большие и катастрофические проблемы других людей. Нам всегда так будет казаться. А если даже головой мы всё таки и будем понимать, что удельный вес маленькой проблемы значительно уступает, то всё равно к себе будем более трепетны. Сопереживание — это очень редкое явление и оно, разумеется, не от каждого может исходить. Гораздо чаще мы сталкиваемся с банальным сочувствием, которое, конечно, основано на том, что люди на себя примеряют подобную ситуацию и говорят, как это ужасно, плохо, трагично и так далее.

— Боже, ха-ха, Чарли, смотрю, тебе не повезло и утро не слишком задалось?! — с усмешкой спрашивает Наоми, жуя бутерброд, и потом «сочувственно» добавляет: — Какой ужас!

Смотрю на нее, пару секунд, думаю: — «Это тебе не повезло, солнце, твои несколько классов образования не позволили тебе выработать для личика чуть больше вариантов выражения эмоций, поэтому мне несложно догадаться, что ты смотришь на меня как на неудачника, хотя сама не замечаешь слегка смазанную помаду и несколько крошек, так деликатно притаившихся на твоих губах. Да, черт возьми, бутерброд на завтрак, так же неаккуратно сейчас прошелся по твоему рту, как и автомобиль, который проехал мимо меня! Жуй!»

— Можно и так сказать, не повезло, носятся все, как угорелые! — отвечаю я и побыстрее прохожу мимо, дабы уберечь себя от лишней беседы и ненужных рассуждений секретарши.

Дверь шефа слегка приоткрыта. Я стучусь и захожу внутрь. Его нет. Поворачиваюсь, чтобы выйти. Как молния, предо мной каменное лицо начальника.

— Какого хрена ты входишь, когда меня нет?! — недовольно кричит шеф.

— Простите, но я постучался, дверь была приоткрыта, и я зашел, — объясняю я: — Увидел, что вас нет и сразу же начал выходить и вот.

— Что вот?! — ругается босс: — Ты услышал разрешение, чтобы вваливаться в мой кабинет?!

— Нет, но… — не успеваю договорить.

— Никаких «но», вон бери отправления и проваливай! И вообще — что ты как чмо выглядишь, Чарли? Какие-то оплеванные брюки!

— Мимо меня на полном ходу пролетел автомобиль, — говорю я.

— Мне все равно! Уходи уже! Никчемный работничек…

Я сую конверты за пазуху и без лишних слов выхожу из кабинета.

— «Сочтемся еще! Посмотрим, кто из нас окажется никчемней!» — с обидой, телепатично передаю ему ответ. Видимо у босса тоже день не задался, и он решил отыграться на мне. Ну, а я не остался без ответа, хоть и мысленно, но огрызнулся. Куда уж мне…

Велосипед мирно ждёт у фонарного столба. Уже через месяц будет невыносимо холодно выполнять заказы. А денег на что-то большее как не было, так и нет. Автомобиль в этом году мне точно не светит, разве что с объявлений на билбордах.

На небольшом бумажном пакете адрес: «Даунтаун», на улицу не обращаю внимания — ехать из самого Бруклина, все равно не запомню. Закон Соединенных Штатов о защите информации запрещает вскрывать посылки, читать письма, и каким-либо другим образом узнавать о том, что внутри. Но пакет небольшой, в нем лишь один предмет, по форме напоминающий кошелек или маленький ежедневник. На секунду я допускаю мысль, что окажись там хотя бы тысяча долларов, хрен с ней, с этой работой, устроил бы себе праздник на выходных. Что было бы потом не известно, но представить вполне можно. Но у курьеров тоже есть хотя бы условный «кодекс чести», собственно как и у военных, мультимиллионеров или гангстеров. А если честно, то вероятность нахождения там подобной суммы минимальная. Это как бродить по окрестностям Манхеттена в поисках «Бентли» с ключами, забытыми в замке зажигания. Всё же я не вор, ответственности во мне побольше, чем в некоторых.

Вот еще успеть бы на зеленый сигнал светофора и можно дальше спокойно продолжать путь. Я прибавляю ходу, еще чуть-чуть и я на другой стороне. Проношусь мимо грузовика и слышу этот звук — один из самых противных и неприятных в жизни. Свист машины, тормозящей на полном ходу. Фары её совсем близко… Стук. Удар. Темнота…

III

В беспорядочном перемещении, под взмахи крыльев и дыхание воздуха, прорываясь сквозь лучи нисходящего солнца — бабочка, лишь она нарушает это безмолвное спокойствие природы. Независимая и свободная, она продолжает свой полёт в пространстве, наполненном духом борьбы, природного конфликта, созданного для особой цели — жить. В этом мире каждый ищет свое место и свободен, но, к сожалению или же к счастью, не бесконечно, а ровно настолько, насколько он может справляться со всеми возможными для него угрозами. Всякий в этом мире свободен в пределах определенных границ, в пределах своей силы, что, как правило, контролируется внешними факторами, обстоятельствами и всяческими другими организмами. Но так получается, что зачастую сложно или практически невозможно определить, где кончается наша свобода и начинается опасность и откуда ждать беды.

И вот, порхая, словно одушевленное перышко, бабочка краем крыла — разноцветного, огненного, волшебного… цепляет границу своей свободы, теряя контроль над своим полетом, и запутываясь в липкой и незаметно расставленной паутине. Еще взмах, и еще… Паника, чувство утраты свободы… Дрожь внутри… Обреченность… И она уже в незнакомых мохнатых лапах черного крестового паука. Бабочка, это красивое создание, вновь оказывается в коконе, возвращаясь туда, откуда появилась. Только кокон на этот раз становится ее колыбелью под властью паука. А, он, вдруг появившись, как смерть — ниоткуда, перебирая тонкими ножками, спускается к своей жертве. И внезапно яркое свечение красного солнца озаряет паутину и прячется за горизонтом, скрывая новое убийство под покровом тьмы.

Я открываю глаза под шум толпы и вижу, что лежу на тротуаре, а вокруг меня столпились какие-то люди. Человек пять почти хором что-то говорят мне. Помутнение медленно рассеивается, и я слышу, как они обсуждают меж собой:

— Надо его поднять, вы же видите, что он пришел в себя, — говорит мужчина с аккуратной свежей стрижкой и в новеньком, дорогом костюмчике.

— «Да уж» — параллельно думаю я: — «оказывается среди людей с высоким положение и толстым кошельком еще есть те, кто готов остановиться и оказать помощь пострадавшему».

— Нет, не надо его поднимать, а если у него какой-нибудь закрытый перелом или что там ещё бывает, тогда мы точно только усугубим его состояние, — отвечает крупный очкарик с небольшой бородкой, по внешнему виду походящий на программиста: — Да, плюс ко всему, вам очень повезло, что он не разбился насмерть! Вызывайте же скорую, может, еще обойдется без полиции. Кто-нибудь вызвал скорую?! Ау!

И тут я понимаю, что на самом деле нахождение этого дэнди рядом со мной обусловлено лишь тем, что он-то как раз находился за рулем автомобиля, капот которого мой череп изучил, что называется, досконально.

Я поднимаю свой велик, он, вроде бы, не пострадал. Приходится только выправить руль. Запрыгиваю на него и дальше в путь, осталось развести еще несколько писем. Гоню через дворы, башка дико трещит. На костяшках рук ссадины и сочится кровь, видимо счесал при падении. Может, надо бы действительно к доктору. Глупец. Ладно, если не пройдет после развоза, то обязательно отправлюсь в больницу. Может быть, у меня сотрясение мозга. Я даже не заметил, как меня сбили и чем я ударился при падении. Идеальный провал в памяти, если так можно выразиться. Все произошло в считанные секунды. Как же так? Этот урод куда-то гнал, что ничего не замечал перед собой. А может, я не прав? Хотя вряд ли… Вроде бы ехал по правилам, не в моих интересах нарушать. Я, наверное, должен благодарить моего ангела-хранителя за то, что еще вообще жив.

— «Так, куда я вообще-то ехал?» — думаю про себя: — «А точно, я приехал правильно, а вот он и дом». Я поднимаюсь и отдаю посылку. Следом на соседнюю улицу закидываю еще одну и качу домой.

— «Вроде стало легче, пока что обойдусь без скоро помощи, сейчас дома закину таблетку анальгина и пару часов сна. Надеюсь, буду как новенький» — рассуждаю я по дороге домой.

Соленая морская волна вдруг накидывается на меня. Она кипит и обжигает объятиями солнца. Меня заливает всего изнутри, но жидкость тревожна и рвется наружу, находя уязвимые местечки в моей коже. Она сочится сквозь меня, словно через марлю цедящийся сок. Я превращаюсь в человекообразную жабу с хвостом неудач. По груди текут капли пота, оставляющие соленые пути. Каменею, разлагаюсь, и вот, я уже превратился в одинокую скалу, с которой градом стучит водопад прямо по моему сознанию. Зуд, зуд! Внутри огонь! Моё тело летит сквозь пространство и время, раздираемое изнутри соленой выдрой, которая хочет обрушить меня на колени безумия. Но я, черпая силы из неведомых мне запасов, борюсь с этой гнетущей энергией. Нет, долго мне не выдержать! Бьющийся в этом водопаде ключ, скоро опрокинет меня, остановив на пути домой. Я не ощущаю своего тела, своих рук, держащихся за руль, своих ног, крутящих педали. Оболочка моя сидит отдельно, а дух, похоже, уже пересел на багажник. Гляди, вот-вот упадёт. Педали крутятся всё быстрее, ключ стучит, как барабан. В глазах мутнеет. Кажется, среди густого белого тумана я вижу дом. Скоро…

IV

Середина дня. Я сейчас сижу в небольшом кафе «Моне» и пью крепкий кофе. Заехал сюда на небольшой перерыв, чтобы слегка скинуть груз, который барахтается в моей голове. Редко пью кофе, но говорят, что он бодрит. Таблетки с утра мне не помогли. Ведь ощущение, что я как молоток — весь деревянный, а вместо головы кусок металла, который так и норовит проломить столик, за которым сидит мое тающее тело. Да, надо было остаться дома и хотя бы немного восстановиться. Из головы не выходит вчерашнее столкновение на перекрестке. Чудеса, всё же, случаются и со мной. Видимо кто-то там наверху не хочет моей ранней кончины. Не беря во внимание легкую ссадину на лбу в виде летящего бумеранга и покоцанные руки, я совершенно не пострадал, ну, или практически не пострадал, так как жесткая мигрень сильно давит мне на виски, того и гляди, череп придётся собирать по заведению. И я словно вижу в кофейной чашке своё мутное отражение, но вместо головы огромный арбуз, такое себе зрелище.

Итак, мне осталось раскинуть всего две посылки. Дело за малым, только бы добраться потом до моей норы и предаться сну. Этого хочется безумно. Придётся постараться не выключиться за рулём двухколесного. Надо было отпроситься, но я почему-то решил, что прогулка пойдёт мне на пользу. Кстати, сколько я развёз посылок за сегодня?! Дьявол, разом не помню! М-да, вообще не помню, как я начал этот день. Наверное, как и все остальные. Ничего больше не приходит на ум. «День сурка» — я уже не обращаю внимания на мелочи, все слишком монотонно в моей жизни. Но дело в том, что я даже не могу вспомнить, как сегодня приехал на работу, кого там видел, как получил посылки, сколько их было, и куда уже успел закинуть большую их часть, и, вообще, заезжал ли я куда-нибудь?! О-о, нет, такого со мной еще не случалось! Разве что в пятом классе, когда я первый и последний раз попробовал волшебство из канабиса и потом долго путешествовал по стране «Оз», в итоге, очнувшись в родительском гараже. Тогда я потерял свой портфель и бейсболку с эмблемой хоккейной команды «Буллс». Родители после устроили мне шикарную трепку. А сейчас, я даже не припомню, что я мог такое принять и почему такой провал в моем сознании. Это может быть только из-за вчерашнего происшествия! Очень неприятное ощущение, осознавать то, что ты не можешь вспомнить события часовой давности. Но все надежды на то, что это продлится недолго и мой мозг быстро восстановится.

Я оставляю деньги за кофе и выхожу из «Моне». Мой велосипед стоит у входа. Не помню, осматривал я его вчера или нет. Поэтому внимательно изучаю его состояние. Вроде бы всё на месте, ехать можно. Пару царапин на раме — пустяки.

Достаю из сумки две посылки. Так-так, одна в районе «Грувстрит», вторая вообще в сторону моего дома. Супер! Сначала мчу на «Грувстрит», а потом закидываю ту, адресат которой живет в моем районе. Мне тоже иногда везет с маршрутами. Лучше бы так повезло с работой. Стоило бы, конечно, иметь какое-нибудь престижное образование, чтобы претендовать на поднебесные вершины, о которых я грежу, но ведь диплом зачастую не показатель ума. Себе цену я знаю. Мне бы только связаться с интересными делами и, конечно же, людьми, и тогда моя карьера не успевала бы набирать бонусы и результаты, которые мигом бы превратили меня в успешного человека. Ох уж эта вечная надежда на помощь со стороны… Кто знает — поймёт.

Теперь перекрестки проезжаю максимально аккуратно. Всё же, если самому не беречь себя, то остальным точно будет плевать. Я и раньше никогда не лез на рожон. В Нью-Йорке это слишком опрометчиво, лезть под такой поток машин, все равно, что переплывать реку с голодными пираньями. От тебя просто ничего не останется. А вот вчера, одна голодная пиранья цапнула меня прямо под зеленый сигнал светофора, можно сказать, что вылезла прямо на сушу. И это только одна рыбка, мчавшаяся по своим важным делам, а таких целый город. Из-за страха я еду осторожнее, какая-то неведанная скованность вселилась в мое тело. То происшествие в какой-то степени отравило моё сознание. Плюс ко всему, у меня сильно болит голова и эта вся ситуация с амнезией не очень-то внушает уверенности в себя.

И вот, минуя очередной поворот, я в глотке Грувстрит, рассекаю тротуар тонким протектором шин. Еду по бронхам, миную лёгкие, вырываюсь сквозь поток дыма к самому сердцу. Пункт назначения — дом 266, так, что тут у нас? Это, по всей видимости, магазин «Комикс энд Филмс». Как несложно догадаться по названию, торгующий кучей разных мультяшных комиксов и устаревших фильмов. Захожу внутрь. На прилавках масса разноцветных журнальчиков на любой вкус. Иду прямиком к прилавку. За кассой стоит уличный дрэд, хиппи какой-то с мексиканским цветом кожи.

— Добрый день, могу здесь найти Лассо Свага? — спрашиваю я у кассира.

— Здорова! Конечно, можешь! Сам Лассо, собственной персоны! Как там моя девочка?! Принёс?! — приплюснутым ехидным голосом отвечает кассир.

— Как твоя девочка, разумеется, не в курсе, а вот посылку принес! — говорю я и чувствую, что этот тип меня жутко подбешивает с первой секунды разговора. И так в голове всё смешалось, а он ещё добавляет ироничных высказываний.

— Да-к молодец, мог бы, правда и поторопиться с этим делом, — говорит Лассо: — Заждался.

— Я мог бы принести тебе этот пакет и к восьми вечера и был бы прав — у нашей фирмы такое правило: — «отправление адресат должен получить в течение 24 часов с момента принятия заказа» — отвечаю я этому Лассо, и думаю: — «Вот говнюк, я еще должен был поторопиться!»

— Ладно-ладно, просто говорю, что заждался немного, ну, где там моя радость?

— Сначала распишитесь здесь! — говорю я и показываю место на бланке, где должен расписаться Лассо.

Лассо Сваг расписывается за посылку. Я отдаю ему пакет и выхожу из магазина. Запрыгиваю на моего «коня», остался последний адресат, который судя по улице, живет в моем районе, надо посмотреть номер дома, может, вообще сосед какой-нибудь.

Впав в состояние невесомости и мысленной нирваны, я не замечаю, как позади себя уже оставил с десяток улиц и теперь подъезжаю к моему району. Останавливаюсь, надо достать из сумки посылку, узнать точный адрес. Вот это да!!! Мой дом, мой этаж и даже моя квартира! Что за бред? Я читаю еще раз, всё верно. Может быть, кто-то ошибся?! Кто, что?! Смотрю на адресата: Чарли Вортман. Ошибки быть не может! Читаю имя отправителя: Саймон Спиндель. Кто это?! Я тут же на месте вскрываю посылку. Моё портмоне! Что за чёрт?! Но как, как оно попало к этому Саймону?! Чертовы провалы в памяти! А-а, может, я вчера его уронил, когда меня снёс автомобиль, и кто-то подобрал моё портмоне и добросовестно отправил его мне?! И этот кто-то — это Саймон Спиндель. Но откуда он узнал адрес?! Почему отправил именно через ту фирму, где я работаю?! Ну и ну! Вот так денёк! Всё же, мысленно я благодарю этого Саймона. Хоть и вовсе не знаю его. Впрочем, наверное, как и он меня. Ладно. Я закидываю портмоне в сумку. Похоже, что задач на сегодня больше нет. Надо бы ехать домой. Стоит принять теплый, расслабляющий душ и лечь в постель. Мне сегодня явно нездоровится. Как бы, не упасть в обморок.

Голова идет кругом, но, наконец-то, я дома. В городе наступает вечер. Лучи осеннего солнца потихоньку отправляются греть другие штаты и страны. На сегодня им наскучил Нью-Йорк, и они уже где-то будят рабочий люд, поднимая их на работу. За окном темнеет, народ начинает возвращаться с работы домой. Слышится гул автомобильного потока. Их моторы рычат в моей голове. В стенках черепа не прекращается эхо.

Я достаю таблетки от головной боли. Закидываюсь сразу двумя. Догоняю их стаканом прохладной воды. Чувствую, как она течет у меня в груди, постепенно наполняя озеро в желудке. Надеюсь, это поможет.

Не выносимо слышать улицу. Я закрываю окно, думая спастись от изрыганий города. Но нет, звук плещется через мое окно. Сейчас мне негде спастись от этого давления. Ложусь на кровать, включаю телевизор. Опять город, вновь его шумный сонет — неутомимый оркестр. Музыканты и не собираются останавливаться. Тем, кто живет в большом городе знакомо это чувство обреченности.

Переключаю канал. И еще! И еще один! Опять. Затыкаю уши, но теперь ощущаю кровь в моих сосудах, она шумит не тише, чем город. Я связан, куда мне деться отсюда?! Следующий канал! Пульт дрожит в такт с моей рукой. Это «Нэшнэл Джеографик», показывают про виды пауков. Смотрю эту передачу, как самый заядлый любитель природы. Так мне легче. Словно прикрыл свои мысли пеленой, защищающей меня от головокружения. Передача кишит паучьими созданиями.

«Вот это да! Каких пауков на свете только не бывает!» — думаю я: — «Удивительно, они ловят своих жертв, расставляя липкие паучьи сети. Каждый вид паука имеет свою уникальную особенность окраса и вид паутины, которой они приманивают мушек. Некоторые особи используют паутину со специфическим запахом. Отдельные применяют яд для своих черных мохнатых делишек».

Мне, почему-то, на миг кажется, что так же мужчины расставляют сети своих гормоном дамочкам, пытаясь их закадрить. В каждом из нас есть что-то паучье. Зависит всё от того, когда и как явно это может проявиться. Хотя, наверное, не в каждом… Есть люди как мухи, а есть и того хуже, как помёт…

Внезапно всё затихает. Казалось, даже комментатор в программе о пауках замолк. С улицы уже не слышатся гудки автомобилей и свит шин. Словно в пустоту провалилось всё. На миг я глухой, ни одного звука вокруг. Страшно дышать — ведь можно не услышать и этого.

И вдруг, телефонный звонок! Среди тишины, он как удар молотка в зале судебного заседания, как гром средь ясного неба, как выстрел над головой, разрезает безмятежность и даже слегка пугает меня.

Смотрю на дисплей. Этого номера нет среди моих контактов. Набор незнакомых, но в тоже время, довольно-таки связанных между собой цифр. Не знаю, как объяснить, но в этом номере есть какая-то логика. Что-то в нём так и хочет сказать мне: «Ау, забыл?! Это я! Ты обещал позвонить!» — или что-то в этом духе. Как будто этот звонок мне нужен.

Жму на кнопку, чтобы ответить.

— Алло! Это Чарли?

— Алло! Да, слушаю вас… — отвечаю я.

— О-о! Чарли! Как ты, дружок? Очухался?

— Да, мне немного лучше, — машинально отвечаю я, но тут же осознаю, что не знаю, с кем разговариваю, и добавляю: — Извините, но я не понимаю, с кем имею дело?

— Ах, да! Виноват. Забыл представиться, меня зовут — Саймон Спиндель. Это я отправил тебе бумажник, Чарли. Он выпал из твоей сумки, когда тебя сбила машина. Звоню, чтобы убедиться, что ты его получил и заодно узнать, всё ли с тобой в порядке.

— Спасибо за заботу и за бумажник, огромное спасибо. Я вам что-то должен?

— Ха-ха, должен ли ты мне?! — ехидно спрашивает Саймон: — Ты мне друг Чарльз. Какие могут быть долги?!

— Друг? Я вас не совсем понимаю. Мы когда-нибудь виделись с вами?

— Земля круглая. Может да, а, может быть — конечно, да.

— До свидания! — бросаю трубку: — Псих какой-то! Что ему надо?

Вновь звонок. Я сбрасываю. Но он настойчив. Беру.

— Что тебе?! — чуть ли не кричу я.

— Успокойся, Чарли! Так мы не сможем дружить. Ты меня извини. Наверное, я не с того начал, и мы просто не поняли друг друга. Обещаю, без глупостей. Мне хотелось бы с тобой пообщаться. Возможно, я смог бы тебе помочь в некоторых вопросах.

— Помочь? В чём? Какие вопросы? Если ты доктор или психолог, то я сказал, что со мной всё в порядке. Реклама не интересует.

— Нет, я не доктор. Просто хочу тебе помочь освоиться в этом городе. Я знаю, что тебя преследуют некоторые неудачи. Но поверь — у меня была подобная ситуация, но теперь я довольно успешен.

— Мистер фортуна хочет научить меня, как НАДО жить?!

— Нет, Чарли! Лишь хочу показать тебе, как МОЖНО жить! Ты чувствуешь разницу?!

— Откуда у тебя мой номер, Саймон?!

— Оттуда же, откуда ты знаешь мое имя! Ха-ха! — смеется он.

— Но ты мне сам сказал, как тебя зовут!

— Молодец, Чарли! Я про то же. Ты тоже сам сказал!

— То есть, ты хочешь сказать, что я дал тебе свой номер?! — спрашиваю я, постепенно убеждаясь, что говорю с каким-то аферистом.

— Возможно… Я зайду к тебе в гости?! Побеседуем с глазу на глаз.

— Нет, по крайней мере, не сейчас, — говорю я: — Не очень хорошо себя чувствую.

— Не лги, Чарли! Ты сказал, что ты в порядке! Тем более, я уже пришел… Откроешь дверь?!

Стук в дверь, как холодная волна ударяет в левое ухо. В правом плачут гудки прерванного разговора. По телу моему бежит дрожь. Страх сковал меня, я — скомканный лист. В голове барабанная дробь. «Почему он здесь, зачем он здесь?! В конце концов, кто он?!» — не покидают меня мысли: — «Убивать меня вроде бы не за что».

Я подхожу к двери. Вновь стук. Вздрагиваю от неожиданности.

— «Может быть надо вызвать копов?!»

Но я все же нахожу в себе мужество и отворяю дверь. На самом деле, на это очень сложно решиться, когда живёшь один в таком большом городе и не ожидаешь гостей.

— Ты будто бы шёл открывать из спартанской бездны, Чарли. Я войду?! — уже фактически входя, любезно спрашивает Саймон.

Молча, осматриваю его. Словно музейный экспонат, изучаю его черты. Да, определенно, я его где-то видел, но никогда не вспомню где. Знакомо это чувство? Он, как чей-то брат близнец. Ты перебираешь актеров, артистов, знакомых, друзей, друзей-друзей, одноклассников, но так и не можешь достать из своей памяти фотокарточку какого-нибудь похожего человека. Но ощущение связи с прошлым, а может даже с будущим, если такая цепочка, конечно, имеет место быть, не пропадает из размышлений.

— Точно всё в порядке?! Ты как-то дико на меня смотришь, — говорит Саймон.

— Да, все нормально. Проходи, раз уж ты пришёл.

— Спасибо.

— Скажи, мы не знакомы? — спрашиваю я: — Ты мне кого-то напоминаешь. А после вчерашнего столкновения не удивлюсь, если мог тебя забыть.

— Нет. Ранее лично мы знакомы не были… — вроде бы честно отвечает гость.

Саймон проходит в мою комнатку и садится в кресло. Я иду за ним и сажусь на кровать, облокачиваясь на стену.

— Так вот где ты живешь… Не позавидуешь, — тихо говорит Саймон: — Ну что ж, что есть, то есть.

— Это да, выбирать не приходиться — замечаю я.

— Насколько я знаю, Чарли, ты — курьер, в «Нэт Бокс», так?! — спрашивает Саймон.

— Ну, это, пока что, — запинаясь, отвечаю я, понимая, что немного стыдно признаваться в этом, хоть и незнакомому человеку.

— В этом нет ничего постыдного, Чарли, ты просто должен рассматривать это как этап. Главное в этом деле — не останавливаться.

— В каком деле? — интересуюсь я.

— Это дело большинство называют жизнью, так не будем отличаться. В этой самой жизни, Чарли. Именно она не терпит остановок, особенно для тех людей, которые в ней хотят чего-то добиться. Понимаешь?! Надо постоянно идти вперед искать свой ключ от потайной двери успеха и счастья. Только на секунду ты затупил… И… Бац! Как ты в дерьме. Печально ли?! Очень! Но иначе бы все жили в шоколаде. Я вижу, что ты достоин большего и, почему-то, верю в твои силы. Главное не уделять этапам больше времени, чем они заслуживают. Это может быть чревато преждевременной остановкой не на твоем уровне. Подумай! Порою, судьба блефует, она предательски повышает ставки с ничтожными картами, а люди, думая, что потеряют всё, попытавшись с ней сыграть, проигрывают, пропустив ход. Они растачивают свои возможности на другие, более мелкие, наивные ставки, которых можно выиграть десятки-сотни, так и не став победителем, вместо того, чтобы в самый, что называется, подходящий момент, пойти ва-банк… Я готов тебе помочь. Мы с тобой очень похожи, отличие лишь в том, что я уже на коне, а ты только лишь пришел в стойбище. Понимаешь?!

Саймон заканчивает речь, встает с кресла и подходит вплотную ко мне. Его взгляд изучает мои зрачки, бегающие по его лицу туда-сюда.

— Ты понимаешь. Чарли? — повторяет Саймон.

— Да, я понимаю и, как мне думается, пока что я на правильном этапе, наверное. Или не так?!

— «Как мне думается», «наверное» — это неправильные слова, Чарли, они характеризуют твою неуверенность, и на твоем лице четко написано: «Я недоволен существующим положением дел, черт возьми!», и попробуй докажи мне обратное! — говорит Саймон и возвращается обратно в кресло.

— Но, что я должен делать?! — не понимая, чего от меня хочет Саймон, спрашиваю я.

— Я тебе расскажу. Но сначала, ты мне расскажешь свою историю…

Ни капли не лукавля, я отвечаю на все вопросы Саймона, иногда мелькает мысль, что он чертовски хороший психолог или гипнотизер, и я, просто-напросто, не могу избежать его влияния, но думая о том, что я это могу осознавать, откидываю эту идею в сторону и продолжаю говорить. И знаете, мне интересно. Я все свои сложности, планы, неудачи выбрасываю на белый лист, который выдает мне готовые ответы. Саймона приятно слушать. Он очень умный и, как видно, опытный. Жизнь, вероятно, его изрядно потрепала и научила всему. Он теперь её разгадка.

Несколько часов мгновенно пролетают в беседе с Саймоном. Точнее говоря, это больше похоже на монолог, в котором я выгляжу школьником, присутствующим на своем первом уроке. Мои глаза изучают лицо и мимику учителя. Я, словно губка, впитываю каждое его слово. И с каждой фразой, с каждым его новым словом, я обретаю новое перо. Вот-вот готов опериться, как молодой сокол и взметнуться в небо.

Саймон рассказывает мне простые вещи, которые, казалось бы, как кувшинки, лежат на поверхности, но почему-то раньше я их совершенно не замечал.

— Чарли, ты помнишь притчу про двух лягушек, угодивших в молоко? — спрашивает Саймон.

— Это ту, где одна лягушка утопает, а вторая взбивает сметану и спасается?

— Именно… Жизнь такова! Только опусти руки, только кинь взгляд на публику, на секунду остановись или сделай шаг назад, и ты тут же получишь хук, который отправит тебя и твои мечты в вечный нокаут.

— Но как понять, когда это уже произошло? Может мои задумки уже давно в этом самом нокауте?! — спрашиваю.

— Нет, у тебя ещё есть шансы всё исправить, Чарли. Но поверь, в нокдауне ты уже побывал! — отвечает Саймон и решает закончить разговор: Ну что ж, мой друг, на сегодня я думаю, тебе хватит. Тем более это наша первая беседа.

Саймон встает и идет к двери. Я провожаю его и закрываюсь.

Время уже позднее. Включаю телевизор и смотрю одним глазом какую-то передачу. И даже совсем не замечаю, как мистер «сон» впрыскивает своё снотворное в мою голову, чтобы провести сложные операции в моём подсознании.

V

Утро начинается с чашечки кофе. Сейчас чувствую себя бодрым и легким, как перо ангельского крыла. Да, в такой чудесный день хочется петь и танцевать. Пусть весь мир содрогнется от всевозможных катастроф, мне наплевать! Знакомы вам такие дни? Душа выходит на подиум, с которого ей кажется, что она видит всё. А мозг словно лежит на мягком диванчике в летнем саду и наслаждается красивым пейзажем. Да, мне опеределённо хорошо.

Вчерашняя беседа с моим новым знакомым Саймоном, вероятно, повлияла на меня. Я проснулся уже замотивированным, хотя до этого еле вставал с постели. Необычно… Интересно, когда он собирается навестить меня вновь.

Несмотря на то, что на улице конец сентября, погодка за стенами моей комнатки безупречная. Светит одинокое солнце, в меру согревая своими руками всё, что находится под ним. Одеваюсь легко, можно не волноваться, замерзнуть в этот день не представляется возможным. Сегодня надеваю свою праздничную синюю рубашку. Хочу немножко разбавить свой повседневный стиль.

Бегом спускаюсь по лестнице вниз. Выхожу на улицу. Велик мне сегодня ни к чему. Пожалуй, прогулка до офиса поднимет настроение еще больше. Надеюсь, отправлений сегодня не очень много. Хотелось бы еще погулять в такой приятный денёк. Позвоню потом Салли, а то вчера мы так и не встретились. Глубоко дышу, во всю грудь и делаю широкие шаги в сторону конторы.

Сегодня город меня радует больше обычного. Я замечаю то, на что раньше не обращал никакого внимания. Всматриваюсь в лица людей. Знаете, это хорошее занятие. Наши глаза научились видеть привычное, хотя психологи говорят о том, что надо менять окружающий нас быт. Нам советуют переставлять мебель в квартире раз в месяц, читать книги, интересоваться новостями и прочее. Но наступает такой период, когда мы ходим по накатанной дорожке, и лень вяжет вокруг нас прочные стены, чтобы мы никогда не отступили от этого пути.

Иду по городу и вглядываюсь в окна домов, различные лавки и в глаза людей, проходящих мимо. Некоторые теряются от моего настырного взгляда, кто-то смущается, и таким образом я не замечаю, как почти весь путь до «Нэт Бокс» растворяется во времени моих наблюдений.

На работе все сразу думают, что у меня что-то случилось. Никому и в голову не приходит, что у меня просто замечательное настроение. Секретарша взглядом одобряет мою синюю рубашку, я подмигиваю ей и захожу к боссу. Шеф сегодня тоже в хорошем расположении духа. И это здорово… Хотя вряд ли кому-то удастся сбить мой нынешний позитив, я всё же не хочу чтобы такие попытки были. Беру одиннадцать отправлений, закидываю в рюкзак и выхожу на улицу.

Сегодня я работаю пешком. Об этом я сразу предупредил босса, но он не стал особо недовольствовать по этому поводу. Одиннадцать, конечно, многовато. Но, поскольку сегодня отличный день, то не буду нарушать его негативными мыслями, тем более, что мне еще делать, кроме как развозить эти посылки?! В моих планах периодически витает мысль о поступлении в колледж. Хочется, так сказать, окунуться в эту студенческую жизнь. Образование никому не помешает. Может, и комнату в общежитии получу, и в таком случае мне не придется платить за мою каморку. Нет, конечно, там я уже буду не один, но зато бесплатно. А еще там есть молодые девчонки, с которыми я мог бы найти общий язык, а вероятно и не только его. Помимо этого, я смог бы потом найти работу по специальности, наверное, это все же круче, чем быть курьером в скромной конторке. Да уж, эту идейку было бы неплохо потщательнее разжевать и взвесить все за и против. В этих мыслях я и не замечаю, как скоро жилище первого адресата оказывается перед моим носом.

Дверь открывает темнокожий мужик. Из конуры тащит зеленью.

« — Ах ты черт!» — думаю я: — «Наверняка дрянь гоняешь… А всё-таки не моё дело. Кому надо, тот пусть и травится!»

Отдаю ему отправление. Что-то плотненькое. Вряд ли деньги. Какой-нибудь прессованный табак. Без разницы.

— Спасибо, бро! Лихо ты, мне только позвонили, сообщили о том, что отправили через вас, а ты тут как тут.

— Что ж, это моя работа, — отвечаю я: распишитесь…

Шоколадный расписывается, и я отправляюсь дальше. Иду по следующему адресу, а в голове крутятся всякие мысли. Ничего дурного, а наоборот. Задумался о Салли. Может, устроить для неё какой-нибудь сюрприз?! Я в этом, конечно, не мастак, но сообразить что-то могу. Романтик из меня не вышел, но головой я в общих чертах понимаю, что нужно от нас слабому полу. Хотя… Для Салли любое проявление внимания в её сторону будет очень большим счастьем. Уж так случилось, что я особо не баловал её за время наших отношений. Один букет из четырёх цветов — в тот день, когда я его нёс, дул сильный ветер, поэтому я упустил из виду, что один из цветков расстался со своей прекрасной командой. Ну, и пару походов в кофетерий. Пожалуй, это всё. Если до меня у неё и были серьезные отношения, о чем, кстати говоря, я у неё ни разу не спрашивал, то они были ни чуть не лучше нынешних, иначе бы Салли хоть чего-то требовала от меня. Но день ото дня, я убеждаюсь, что она совершенно не требовательная девушка и замечательный человек. Её мягкий характер иногда впечатляет, потому что таких людей ещё надо поискать. Иногда интересно узнать, если бы она застукала меня в постели с другой, то легко ли бы это сошло мне с рук или нет?! Думаю, что легко.

Иду по небольшому скверу. Прохожу мимо лавочки, на которой сидит кто-то, погрузившись в чтение газеты. Увидев сидящего лишь перефирийным зрением, не вглядываясь, прохожу мимо в своих думах.

— Чарли! Постой! — окликом останавливает меня человек, спрятавшийся за газетой.

Я оборачиваюсь. Край газеты опускается чуть ниже уровня глаз, и я вижу знакомый дерзкий взгляд — это Саймон.

— Не узнал?! — спрашивает он, вскинув бровь и отведя подбородок в сторону.

— А, я, нет, я узнал, — растерянно отвечаю я и добавляю: — А почему ты спрятался за газетой?!

— Просто, было интересно посмотреть на тебя со стороны.

— И чего такого интересного заметил?! — спрашиваю я.

— Что ты что-то бормотал и даже улыбался после своих слов, — говорит Саймон.

— Я этого и не заметил за собой, — улыбаюсь я и скорее всего вгоняю себя в краску.

— Да, брось, это нормально. Я бы даже сказал, что это отлично. Человек, веселящий сам себя, это, знаешь ли, редкость.

От этого я немного смутился.

— Красноту свою прибереги для дам. Я тебе друг. Понимаешь?!

— Да, — говорю я, хотя сам, наверное, ничего не понимаю.

— Чарли, присядь, что стоишь, как будто сейчас сорвешься с места и побежишь… Или ты торопишься?

— Ну, как сказать, вообще мне ещё надо десять отправлений закинуть по адресам, а потом я свободен.

— Ах, вот оно что. Адреса, адреса — фигня какая-то. Ну, ладно, друг мой, я мог бы в таком случае составить тебе компанию и походить с тобой, если у тебя есть такое желание.

— Э..ну, если ты желаешь, то я только буду рад, — отвечаю я.

— Отлично. Куда идем?!

— Пойдем, я покажу, тут недалеко, за сквером, один из адресатов.

Я и Саймон вместе выполняем мою работу. Так гораздо веселее. Да, день сегодня сто процентов лучший. Он, конечно, поднимается со мной не в каждую квартиру, чтобы не пугать клиентов и лишний раз не светится на такой скромной должности. Всё-таки, он занимается более серьезными вещами, как мне думается, хотя я не знаю, а спросить язык не поворачивается.

Мы идем от одной улицы к другой, и Саймон мне рассказывает о том, как лучше поступать в различных жизненных ситуациях, приводит свои примеры из опыта. Время, словно капли дождя вылились из моей рабочей тучи. Теперь я свободен. Так бы каждый день, то было бы другое дело, да и на работу с удовольствием ходил бы.

Саймон говорит, что ему надо отлучиться по каким-то его делам.

— Хорошо, без проблем, — отвечаю я.

— Отлично прогулялись.

— Спасибо тебе за помощь, друг! — вдруг обрывается у меня с губ это слово, так мало знаю Саймона, а он уже ближе многих, с кем я знаком намного дольше. Впрочем, в жизни всегда так бывает.

— Не за что, обращайся, если что… — с приятной ухмылкой отвечает Саймон.

— Ты придешь вечером? — интересуюсь я у него.

— Посмотрим, такое вполне вероятно. Или тебе надо знать точно? Какие-то планы?!

— Пока что нет, но я могу быть с девушкой, — говорю я.

— Девушка — это хорошо! — подмигивает мне мой новый друг.

— Я мог бы тебя с ней познакомить.

— Пока что не стоит, достаточно для начала и нашего с тобой знакомства. Будем узнавать друг друга получше. Я пойду.

— Пока.

Саймон жмет мне руку, и мы расходимся. Я отправляюсь домой. Не мешало бы слегка отдохнуть, хоть усталости во мне почти нет. Работа в такой связке «ЧС», расшифровывающейся Чарли и Саймон, прошла очень легко и главное, плодотворно. Скорее всего стоит просто переварить всё то, что я узнаю от этого человека. Он мне чем-то нравится, поэтому хочу быть похожим на него.

VI

С наступлением сумерек, солнце, словно тающий шарик ананасового мороженого, скатилось по облачному пломбиру за спины серых зданий, а затем и вовсе растаяло, пустив темень на улицы города. Однако кромешной темноты в городе никогда не было, так как с заходом солнца улочки освещались искусственным светом. Но это правило не относится к обитателям моего района, потому как у нас есть реальная ночь и реальный день. А лампы на фонарях последний раз меняли только при производстве, наверное.

Салли пришла ко мне домой к девяти. Мы решили сразу окрасить этот вечер её нагим телом. Я бы даже назвал этот вечер «экспериментальным». У нее даже немного взыграла фантазия и это меня раззадорило. Я пристаю к ней и кусаю за плечи и грудь, а она гладит своими ноготками по моей спине.

— Чарли, может быть, ты хочешь чего-то нового?! — спрашивает Салли, лежа подо мной.

— В смысле, малыш?! — не понимаю я: — Ты имеешь в виду другую девушку?!

— Ну-у, возможно… — отвечает Салли.

— Нет! Нет, конечно! — говорю я: — Да и вообще, что у тебя за неуместные вопросики?!

— Вообще-то, я подразумевала в этом плане… — смущенно выдавила Салли и продолжила: — Просто ты мне ни разу не говорил о своих чувствах ко мне, о том, что ты испытываешь, когда я рядом…

Салли смотрит на меня таким милым и наивным взглядом. Черт, ну, могу ли я в этот момент сказать ей, что давненько не замечал в чемоданчике своих чувств ярких эмоций в её адрес?! Разумеется, нет. Я шепчу ей на ухо, как мне хорошо ощущать, что она рядом, и что без неё моя жизнь здесь пошла бы на спад. Говорю, что чувствовать её тепло, это словно пить свежевыжатый сок из райских яблок. Откуда я только беру такие слова?! И это, как не было бы грустно, отчасти и есть правда. Жизнь моя не кипит разнообразием, а, к сожалению, в нагрузку ко всему, тонет в болоте повседневности.

— Хочешь, я сегодня останусь у тебя? — спрашивает Салли.

— Милая, я очень этого хотел бы, но сегодня это невозможно. Ко мне должен придти мой друг.

Лицо Салли выражает недоумение.

— К тебе должен зайти Баки?! — интересуется она.

— Нет. Я тебе еще не рассказывал. У меня появился новый друг — Саймон.

— Не хочешь меня с ним знакомить? — спрашивает Салли и в её голосе тонкой стрункой слышится печаль, что я не увлекаю её в свою жизнь, а держу несколько в сторонке.

— Салли, послушай, дорогая, — говорю: — Придет время, и я обязательно тебя с ним познакомлю. Просто не будем с этим спешить. Я, честно говоря, и сам еще не совсем его узнал. Но скажу так, что человек он серьезный и удивительно умный. Так что не грусти. В скором времени, я представлю тебя ему. Это ведь не так важно, правда?

Она кивает головой. Я обнимаю её. Такая хрупкая. Иногда думаю, что могу случайно расплющить мою девочку в пылких объятьях.

— А во сколько он придет? — спрашивает Салли.

— Не знаю. Может и вовсе не придет.

— Ну, здорово вы договорились, — искривляет губы Салли.

— Всё же я чувствую, что он придет.

— Ах, ты уже даже научился чувствовать своего друга?!

— Скорее немного понимать его не всегда однозначные фразы, — отвечаю я.

— Чарли, который час?

— Почти полночь. Я провожу тебя.

— Нет, не стоит, дорогой, я вызову такси. Нечего нам шляться в такое время по улицам.

— Хорошо.

Салли одевается. Волосы на её маленькой головке растрепаны, но так она выглядит даже симпатичнее. Такси приезжает довольно быстро. Я провожаю Салли до машины. Водитель на вид адекватный. Целую её в щеку и желтое авто скрывается в ночном мраке.

Я возвращаюсь к подъезду. У двери стоит Саймон. Неожиданно.

— Ты хоть как-нибудь предупреждай, а то так и сдрейфить можно, — улыбаясь, говорю я.

— Да, брось ты.

— Я не стал вмешиваться, пока ты её провожал. Чтобы не было никаких неудобных моментов. Подождал тебя в сторонке, — говорит Саймон.

— Долго ждал?! — спрашиваю я.

— Кстати, нет, — тут же отвечает мой друг: — Я очень вовремя подошел.

— Как провел день?! — задаю вопрос.

— Чарли, может, поднимемся к тебе, а то не очень приятно стоять здесь. Плюс ко всему не так уж и тепло.

— М-да, я что-то вообще затяжеловесил…

— Что-что?!

— Затупил, говорю. Пошли наверх.

Мы поднимаемся ко мне.

— Кофе, конечно, дешманский, но если хочешь, то могу заварить, — предлагаю я.

— Обойдусь без кофе. Сам пей это добро, — улыбается Саймон.

— Устал за сегодня?!

— Нет. А как твой день?!

— Скучно, как всегда…

— А вот это плохо, Чарли. Я уже говорил тебе о движении… Забываешь!

— Нет, я помню, но что я могу сделать?!

— «Сделать» — вот правильное слово!

Я пью кофе и разговариваю со своим другом.

Саймон посвящает меня в подробности проведенного дня, и я в очередной раз убеждаюсь в его превосходстве, причем не только надо мной, но, наверное, над всеми моими знакомыми. Да, он крутой, он пример для подражания. А самое главное, что он хочет, чтобы я стал таким же и всячески пытается мне помочь.

Я смотрю на его губы. Они расходятся в речах. Мой друг рассказывает мне об одной симпатичной дамочке, с которой он знаком и предлагает мне сходить с ней на свидание.

— Да брось ты, Саймон, я вряд ли ей понравлюсь, — отнекиваюсь я.

— Успокойся. Я ведь понравился.

— Но…

— Давай без этого, Чарли… — останавливает меня Саймон: — Пусти в ход свербящую в тебе энергию и всё будет на мази, парень. Брось дрожать, как голышом на морозе и расслабься. В жизни всегда должно быть лето, и тогда будет не важно, в чём ты и на чём. Всё само пойдет к тебе в руки. А если вечно тужиться, то только и можно, что оплошать в самый нужный момент.

— Ты хорошо говоришь, и я понимаю тебя, но…

Не успел я закончить, как Саймон меня опять перебил:

— Я же сказал тебе, никакого «но», его не существует в нашей жизни, понятно?! Или ты хочешь огорчить меня?!

— Нет, ни в коем случае. Прости.

— Извинения к чёрту. Ты должен провести вечер с этой рыбкой.

— Но… Ой, блин, забываюсь… Саймон, ведь у меня есть Салли, и, как бы там не было, но это точно будет некрасиво, особенно если она меня увидит с ней.

— Тебе не обязательно тащить её в постель, Чэр. Просто испытывай себя. Понимаешь?!

— Не совсем.

— Изучай свои возможности, Чарли. Развивай постепенно себя. Смотри на людей и учись. Иначе никогда не станешь на шаг впереди остальных.

— А почему именно с ней?! — спрашиваю я.

Конец ознакомительного фрагмента.