Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942

А. М. Плеханов, 2016

Книга посвящена деятельности сотрудников военной контрразведки НКВД СССР в первые десять месяцев Великой Отечественной войны: от приграничного сражения до завершения контрнаступления Красной армии под Москвой в апреле 1942 г. Именно в это время решалась судьба нашей Родины, события этих дней оказали существенное влияние на ход и исход всей войны. Поэтому в чрезвычайной обстановке была проведена перестройка работы особых отделов, прошли испытание на практике формы и методы противостояния противнику, накоплен опыт в борьбе со спецслужбами Германии и ее союзников. Издание расскажет о неизвестных фактах трудной повседневной и специфической работы военных контрразведчиков в частях и подразделениях армии и флота, на фронте и в прифронтовой полосе.

Предисловие

Великая Отечественная война 1941–1945 гг. занимает особое место в многовековой истории России. Исполнилось 70 лет Великой Победы нашего народа в этой самой тяжелой и кровопролитной войне ХХ века. Об этой войне написаны тысячи томов, но все равно историки, публицисты, журналисты и писатели снова и снова возвращаются к событиям тех далеких, долгих 1418 дней и ночей, чтобы осмыслить и описать события от трагического июня 1941 г. до победного мая 1945 г.

Бескомпромиссная, кровопролитная и жестокая война, особенно в начальном периоде, потребовала от нашей страны мобилизации и предельного напряжения всех ее сил и средств, оборонных возможностей и прежде всего срочной перестройки работы органов государственного управления, в том числе ведомства госбезопасности, применительно к нуждам военного времени. В основу решения этой задачи был положен принцип максимальной централизации политического, хозяйственного и военного руководства. Организационно это выразилось в создании системы руководящих органов, наделенных чрезвычайными полномочиями для решения народнохозяйственных задач в интересах обороны и обеспечения безопасности, переводе экономики и всего уклада жизни страны на военные рельсы, усилении боевой мощи Красной армии и Красного флота.

Особого внимания заслуживает большая часть начального периода войны, первые десять месяцев, с 22 июня 1941 г. по 20 апреля 1942 г., потому что они были самыми тяжелыми, героическими и трагическими, включившими в себя поражения на театре военных действий в приграничном сражении, стратегическую оборону Советских Вооруженных сил, к которой они перешли на советско-германском фронте в конце июня 1941 г.: отступление в глубь страны, ожесточенные кровопролитные бои на всех фронтах, Смоленское и другие сражения, разгром немецких войск в контрнаступлении под Москвой.

Первые месяцы войны наложили свой отпечаток на весь ее дальнейший ход. Именно в этот период фактически была воссоздана Красная армия, приобретен первый боевой опыт в борьбе с противником, осуществлена эвакуация значительных материальных средств в глубокий тыл страны. В органах госбезопасности проведена реформа, позволившая сосредоточить в одном ведомстве борьбу с разведывательными и контрразведывательными службами Германии и ее союзников. В условиях военного времени была перестроена кадровая политика, мобилизованы силы и средства на отпор врагу, четко определены основные направления, формы и методы борьбы с противником, правовое положение органов и войск НКВД, налажено взаимодействие с другими наркоматами. В результате этого военная контрразведка внесла существенный вклад в разгром вермахта под Москвой и крушение плана нацистской Германии — «молниеносной войны» («блицкриг»).

Понеся большие потери в живой силе и технике в приграничье, Советский Союз сумел отстоять Москву и остановить врага. Ни в Польше, ни во Франции и Бельгии, ни в Греции и Югославии ничего подобного не происходило. Наша страна сражалась с Германией и ее союзниками на каждом рубеже^[2].

Атмосфера развертывавшейся всенародной борьбы была полной противоположностью тем апатии и безразличию, которые предопределили падение Франции и других государств в 1939–1940 гг. Тогда независимость европейских стран и их институты были принесены в жертву правителями в обмен на личную безопасность. В той же Франции мелкие удовольствия и привычную удобную жизнь можно было, как казалось многим жителям этой страны, сохранить, просто отказавшись воевать. Наши соотечественники в 1941 г. были далеки от подобных мыслей, а полны решимости отстоять свободу и независимость своей Родины.

Нацисты не ожидали встретить такого упорного сопротивления, стойкости и мужества оборонявшихся при всей их на первых порах явной неподготовленности к обороне, недооценили особенности и возможности Советского Союза. «С того момента, — писал немецкий исследователь Хаффнер, — когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен также исход: русские были сильнее прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти»^[3].

Исход войны был решен в результате неимоверных, нечеловеческих усилий и жертв миллионов простых людей, которые вопреки просчетам и преступлениям политиков, идеологической пропаганде сами определяли для себя ценности и идеалы. Эта победа досталась очень дорогой ценой. И совершенно прав историк советских спецслужб И.И. Леган, утверждающий, что «война — это и неудачи, и отступления, и ошибки, и кровь, и гибель солдат и офицеров, и мирных граждан, слезы родных и близких. Война — это и радость победы, которую словами не объяснишь, ее надо прочувствовать. На войне решается вопрос: быть или не быть стране?»^[4].

Для народов Советского Союза война носила справедливый характер, в ходе которой она стала освободительной войной. Ведь речь шла о независимости государства, о судьбе нашего народа, который должен был одолеть противника во что бы то ни стало. В Декларации Советского Правительства от 24 сентября 1941 г. указывалось на недопустимость того, чтобы «шайка вооруженных до зубов гитлеровских разбойников, возомнивших и объявивших себя высшей расой, безнаказанно громила города, села, опустошала земли, истребляла многие тысячи и сотни тысяч мирных людей во имя осуществления бредовой идеи, господства гитлеровской банды над всем миром»^[5].

Взаимоотношения России и Германии имеют многовековую историю и не всегда были безоблачными. Предшествующая история наших народов свидетельствует не только о войнах и военных конфликтах, но и о сотрудничестве и взаимовлиянии наших народов и культур, что, естественно, отразилось на глубинном, генетически обусловленном, взаимном тяготении. Но в XX в. наши государства дважды противостояли друг другу в мировых войнах. Многие публицисты и журналисты постарались, чтобы в сознании каждого из нас утвердилась фактически ненаучная точка зрения: будто бы 22 июня 1941 г. началась война только двух идеологий — нацистской и коммунистической, двух государств — Германии и Советского Союза. На деле же на полях сражений в смертельной схватке сошлись два народа — немецкий и «новая историческая общность» — советский. Один, одурманенный нацистской, расистской идеологией превосходства немецкой нации над другими народами, опьяненный победами своей армии на европейском континенте, подкормленный за счет выкачивания ресурсов из побежденных стран, в своем абсолютном большинстве веривший в своего фюрера, с лучшей армией, пожалуй, не только в Европе, но и в мире, и другой — недавно восстановивший свое народное хозяйство после Первой мировой и Гражданской войн и еще не оправившейся после «Большого террора», разделявший в своем большинстве коммунистическое мировоззрение и веривший в мощь своей «несокрушимой и легендарной» Рабоче-Крестьянской Красной армии.

Исходя из своих политических интересов на краткосрочный период, советское руководство перед войной не занимало четкой позиции по отношению к нацистской Германии, которая почти два десятилетия являлась одним из союзников СССР. Перед роковым 22 июня 1941 г. советские средства массовой информации постоянно сообщали новости о победах вермахта над войсками англо-французской буржуазной коалиции. И ничего не было удивительного в информации советских контрразведчиков в начале войны о том, что некоторые красноармейцы отказывались выполнять приказания командиров стрелять по солдатам вермахта. Даже среди советских руководителей на самом высоком уровне было убеждение, что «немецкий рабочий не позволит Гитлеру совершить агрессию против нас». Но реальность была другой.

Руководители нацистской Германии сделали все, чтобы отравить, посеять раздор между нашими народами. Поэтому отношение советских людей к немцам постепенно менялось: от доброжелательности до откровенной ненависти не только к немцам, но и ко всему немецкому. Война на многие десятилетия привела к забвению всего позитивного. Накануне войны, 30 марта 1941 г., на совещании политических и военных руководителей германского рейха А. Гитлер заявил: «Наши задачи в отношении России — разгромить ее вооруженные силы, уничтожить государство. Уничтожающий приговор большевизму не означает социального преступления, речь идет о борьбе на уничтожение. Мы ведем войну не для того, чтобы законсервировать своего противника. Будущая картина политической карты России: Северная Россия отойдет к Финляндии; протектораты — в Прибалтике, на Украине, в Белоруссии. Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость — благо для будущего»^[6]. В плане «Барбаросса» утверждалось: «Создание военной державы западнее Урала не может снова стать на повестку дня, хотя бы нам для этого пришлось воевать сто лет. Все последователи фюрера должны знать: империя лишь тогда будет в безопасности, если западнее Урала не будет существовать чуждого войска»^[7]. Однако реализовать эти планы нацистам не удалось по многим причинам, в том числе и той, о которой писал автор книги «Тотальный шпионаж» Курт Рис (1945 г.): «Русская авантюра Гитлера с первого же часа была обречена на провал из-за недостатка достоверных и полных данных, представленных военной разведкой». И в этом бесспорная заслуга военных контрразведчиков НКВД СССР. Но лишь в результате колоссального напряжения сил и многомиллионных жертв народам Советского Союза удалось отстоять свою независимость и освободить народы Европы от «коричневой чумы». Вооруженная борьба между СССР и Германией, продолжавшаяся почти четыре года, была жестокой и кровопролитной — от московского народного ополчения 1941 г. − до берлинского фольксштурма 1945 г.

При рассмотрении проблем истории Великой Отечественной войны следует учитывать и тот факт, что другие государства мира в ХХ в. не испытали столько потрясений, сколько их выпало на долю России, которая прошла через три революции, изнурительную Первую мировую и братоубийственную Гражданскую войны, через красный и белый террор, преобразований такого масштаба, как индустриализация и коллективизация, репрессии 1930-х гг., ломку всего уклада общественно-политической жизни в конце 1910-х и 1990-х гг. При этом нельзя забывать, что к началу 1940-х гг. прошлого столетия часть населения страны до конца не примирилась ни с коммунистической идеологией, ни с политикой советской власти и была настроена враждебно к ней.

Когда речь идет о настроениях советских людей в те годы, то следует иметь в виду, что на них не могли не сказаться события недавнего прошлого. Проследим судьбу советского человека, родившегося в 1900 г.: в 1919 г., в самый разгар Гражданской войны, он был или «белым», или «красным», но никак не нейтральным; в 1931 г. — активист по раскулачиванию, кулак или подкулачник, 1941 г. для него был годом зрелости с четко определившимся отношением к власти. Оно было разным у бывшего красноармейца и бывшего белогвардейца. Последний мог «разоружиться», стать сторонником власти, мог быть и лояльным гражданином, выполнявшим все решения органов власти под угрозой уголовного преследования, и оставаться ее врагом до конца своих дней. Понять это явление поможет ознакомление с выступлением писателя Ф.И. Панферова на ХVII съезде ВКП (б) («съезде победителей» в 1934 г.), в котором он говорил об отношении к преобразованиям в стране его земляка, односельчанина — крестьянина Матвея.

Во время Гражданской войны Матвей сражался за землю, в перерыве между боями брал ее в руки и говорил: «Сеять и пахать охота»; в годы нэпа, получив землю, дневал и ночевал в поле; во время коллективизации хотел остаться «индивидуалом», но вынужден был вступить в колхоз и плакал, когда вел свою лошадь в колхозную конюшню. Затем стал конюхом. Во время отпуска писатель спросил земляка: «Как тебе живется?» Тот ответил: «Хорошо. Хорошо с советской властью живется, с ней по пути идти, да по пути-то ей вилы в бок воткнуть!» Через несколько лет новая встреча. Дядя Матвей стал бригадиром тракторной бригады и как передовик прибыл на съезд колхозников в Москву. И на вопрос Панферова «Как тебе живется при советской власти?» ответил: «Душа на место встала!» У крестьянина Матвея ушло много лет на признание власти. А у сотен тысяч других? Ведь только в ходе «Большого террора» было арестовано более 1,5 млн человек, из них осуждены 1 млн 344 тыс., в том числе расстреляны почти 700 тыс. И в 1941 г. многие родственники этих людей, имевшие весьма смутное представление об идеологии и политике нацистов, избавление от диктаторского режима Сталина связывали с именем Гитлера.

Нацисты не без основания надеялись и на то, что сталинская внутренняя политика нанесла серьезный удар по национальным чувствам вступивших в состав СССР народов. Поэтому из числа обиженных и репрессированных появились предатели, дезертиры, пособники оккупантов, участники антисоветских вооруженных формирований. «При таком положении чему удивляться верней — тому ли, что приходу немцев было радо слишком много людей? Или еще слишком мало?», — справедливо пишет один из историков^[8]. И совершенно прав писатель А.А. Проханов, указавший на эволюцию в сознании советских людей: «В 1941 г. в войну вступал разрозненный народ — раскулаченные и их палачи, наследники и белых, и красных. После Победы возник единый, спаянный, преображенный народ, которому за три года удалось восстановить страну, а потом запустить человека в космос^[9].

И все же в годы войны, в это тревожное время, абсолютное большинство советских людей, забыв обиды и ошибки руководства страны, проявили отвагу и массовый героизм и на фронте, и в тылу. Подтверждением этому является труднейшая судьба Ольги Берггольц. Ее мужа расстреляли в 1937 г. как врага народа. Была арестована и Ольга, но потом ее отпустили. Ольга ответила горькими поэтическими словами на смерть мужа и дочери, которые заканчивались словами:

Как мы любили горько, грубо,

Как обманулись мы, любя,

Как на допросах, стиснув губы.

Мы отрекались от себя^[10].

Ни одна страна мира не явила таких примеров жертвенности, самоотверженности и героизма, как несколько поколений бойцов и командиров, советских солдат и офицеров, не вернувшихся с войны. Из каждых ста юношей 1923–1924 гг. рождения, встретивших врага у рубежей Родины, до Победы дожил только один^[11].

Казалось бы, Великая Отечественная война давно уже стала достоянием истории. Но, осмысливая ее, каждый из нас сталкивается с настоящим, потому что эта война связана с тяжелейшими испытаниями, со смертью соотечественников, родных и близких и никогда не будет только прошлым, а останется на долгие годы в сознании народа. Мы, авторы, можем гордиться тем, что и наши родные внесли свой вклад в Великую Победу: отец и дед, Плеханов Михаил Яковлевич, был начальником РО НКВД в Омской области, тесть, Важенин Георгий Александрович, — офицером «Смерш», теща, Важенина Мария Павловна, — выпускница Пермского мединститута, ушла на фронт и закончила войну в Инстербурге (Черняховск Калининградской области), дядя, Плеханов Федор Яковлевич, прошел всю войну, участвовал в обороне Ленинграда, встретил победный май в Вене, его жена, Анна Ивановна, — медицинская сестра в действующей армии, вернулся с войны дядя, Степанов Иван Тимофеевич, на полях сражений пали смертью храбрых Николай и Федор Матвеевы. Этот список можно продолжить. Трудности военной поры на своих плечах вынесли многодетные матери: Важенина Екатерина Павловна и Плеханова Анна Тимофеевна.

Старший из нас принадлежит к детям военного времени, которые не стояли в стороне: будучи школьником, выступал в военном госпитале с чтением стихов, помогал раненым писать письма и вместе со всем народом испытал трудности военного времени.

Все дальше и дальше от нас, мальчишек и девчонок военных лет, уходит война, уже десятилетия минули после ее окончания, но с прожитыми годами она как бы снова начинает приближаться, и все чаще и пронзительнее начинаешь понимать, что именно эта война и была главным событием в жизни старшего поколения. То, что поначалу нам казалось обыденным и несущественным, со временем стало значительной величиной, заслоняющей многое из того, что когда-то волновало и даже потрясало нас. Поэтому-то очевидцу начала 1940-х гг. выступать в роли историка сложнее, чем тем, кто непричастен лично к минувшим событиям.

Память человеческая не вечна, потому что люди смертны. И остается от них то, что запечатлено на бумаге и в воспоминаниях очевидцев. Память судит, будоражит Совесть. Это один из великих законов бессмертия. И каждый из нас будет лучше понимать историю Родины, если она станет восприниматься через судьбу дедушек и бабушек, отцов и матерей, независимо от того, кем они были. И совершенно прав писатель П.И. Ткаченко в своем утверждении: «Только упрощенное, ущербное сознание, лишенное живого восприятия жизни, может с такой легкостью отказываться от одних и принимать другие мировоззренческие ориентиры. Разве не урок для нас, что за неполный век, по сути, на протяжении одной человеческой жизни, нас пытаются втянуть в решительный бой за… уже противоположные «идеалы». Но жизнь народная не может поворачиваться, как флюгер, в одночасье, принесенные жертвы и пролитая кровь не пустят»^[12]. И это свидетельство не догматического мышления, а реальных раздумий о своей судьбе, судьбе дела, которому посвятили всю жизнь.

Старший из нас имеет полное право отнести и в свой адрес слова поэта-суворовца Леонида Филатова из его обращения 20 декабря 2010 г. к выпускникам Ташкентского и Ленинградского СВУ НКВД-КГБ СССР, надевших погоны в 10–12 лет:

Славлю тех, кто носил погоны

С детских и юных лет.

Для кого уже стало законом

За все держать личный ответ.

Кто с поры той послевоенной

В суете нашей жизни обыденной

Не предал мечты дерзновенной

И не вычеркнул все до обидного.

Кто с десяти лет неустанно

Не давал в сердцах дружбе угаснуть,

Кто ряды смыкал постоянно,

Брешь закрыв расчету согласно.

Славлю тех, кто живет и поныне

По законам людским, а не стаи

За правдивость, что горше полыни,

И за то, что жить не устали.

Одной из причин обращения авторов к событиям тех лет является то, что споры о причинах, ходе и итогах войны не утихают до сих пор.

Авторам нет необходимости подробно останавливаться на самом ходе боевых операций, поскольку они достаточно подробно описаны во многих исторических трудах. Их внимание обращено на малоизвестные станицы истории одной из советских спецслужб, на трудную повседневную и специфическую работу в частях и подразделениях армии и флота, преимущественно на фронте и в прифронтовой полосе.

Что же написано о деятельности предтечи Смерша — военной контрразведки НКО и НКВД? Насколько эта тема разработана? В чем необходимость ее дальнейшего исследования? Дадим краткую справку.

Начнем с того, что в отечественной историографии эта проблема до последнего времени оставалась малоизученной. На то были свои причины: во-первых, господство определенных идеологических установок в историографии советского периода, где о борьбе чекистов не принято было говорить; во-вторых, закрытость источников по изучаемой проблеме; в-третьих, специфика работы органов безопасности, руководство и сотрудники которых не заинтересованы в раскрытии форм и методов деятельности.

С начала Великой Отечественной войны вышли книги и статьи «по горячим следам». У истоков изучения истории советских органов безопасности стояли непосредственные участники сражений на фронтах Великой войны. В январе 1942 г. была создана Комиссия по истории Великой Отечественной войны Академии наук СССР для научного изучения документов и материалов о войне и проведения исторических исследований во главе с профессором Г.Ф. Александровым. Следует иметь в виду, что сбор и обобщение документов о работе органов НКВД и НКГБ велись с начала войны также сотрудниками аппаратов этих ведомств, особых отделов НКО и НКВМФ СССР, Высшей школой НКВД. Но, как правило, эти материалы носили закрытый характер и не были доступны широкой общественности.

Дальнейшее изучение деятельности ОО НКВД получило в послевоенный период до середины 1950-х гг. Масштаб публикаций весьма незначителен из-за узости источниковой базы и «одномерного идеологического мышления». К тому же, действовала практика, сложившаяся с середины 1920-х гг. — почти ничего не писать о работе органов и службе войск ведомства безопасности. Она утвердилась еще при первом председателе ВЧК-ОГПУ Ф.Э. Дзержинском, который считал, что историю органов безопасности можно будет писать лишь после того, как исчезнет нужда в них»^[13].

Ограничение доступа к материалам центральных и ведомственных архивов, фактическое отсутствие научных публикаций способствовали утверждению официоза и рождению различных мифов. В ход шло все что угодно, по принципу «чему-нибудь да поверят», лишь бы не верили в то, что войну выиграл русский народ. И мифы множились в диапазоне от «войну начали выигрывать только после того, как Москву облетела на самолете чудотворная икона» до «кровавой гэбни», которая только и заставила «русских рабов» воевать^[14]. В годы войны эти мифы можно было как-то оправдать, но сегодня от мифов следует отказаться во имя исторической правды, как бы они ни были привлекательными. Но 1950-е годы — время и начала осмысления такого грандиозного явления, как Великая Отечественная война, когда была задана его идейно-политическая направленность, что оказало значительное влияние на последующее изучение проблемы. Существовала как бы «официальная» история, состоявшая из постановлений партии и правительства и комментариев к ним в пределах решений последнего партийного съезда. Право на жизнь имели «нормативные» знания в отрыве от реальной действительности. Идеологическое клише заменяло аргументацию, и отечественная история проигрывала от этого, потому что не было возможности сравнить различные точки зрения на пути к познанию истины.

Углубленное изучения истории Великой Отечественной войны началось с середины 1950-х гг. Частичный допуск к закрытым архивным фондам дал мощный импульс ученым, и историческая наука с известными издержками продолжила развиваться. При этом шло постоянное расширение тематики исследований: были изданы мемуары и очерки, написанные ветеранами разведки и контрразведки, начальниками управлений НКВД и НКГБ, сотрудниками этих ведомств, в том числе и особых отделов. Было положено начало изданию книг о деятельности чекистов. Вышли первые научные исследования по истории советской контрразведки в годы Великой Отечественной войны, в которых наряду с другими рассматривались и проблемы начального периода войны. Были изданы работы немецких исследователей. Их появление во многом помогло понять действия немецких спецслужб на различных участках фронтов.

С середины 1980-х гг. создаются новые условия для творческой деятельности историков: настает время дискуссий, разного рода конференций, «круглых столов» во имя более объективного освещения деятельности чекистов. Этому способствовали открытый допуск ко многим фондам архивов, рассекречивание и публикация неизвестных документов ЦК КПСС, НКВД, НКГБ и военной контрразведки, издание большого количества мемуаров и научно-популярных работ, посвященных изучению ранее закрытых тем. Параллельно начался процесс, который все более набирал силу прежде всего стараниями либеральных публицистов. Особенно обидно, когда в СМИ образ военного контрразведчика преподносился в искаженном виде, ничего общего не имевшем с героической профессией. Знакомясь с публикациями многих историков, часто встречаешься с негативной оценкой деятельности органов госбезопасности. На наш взгляд, это является автоматическим перенесением событий 1930-х гг. на 1940-е. Было бы глупо отрицать, что многие негативные стороны деятельности органов НКВД, «нажитки» сказывались и в работе военных контрразведчиков. Многие сотрудники НКВД 1940-х годов, не могли в корне изменить свое поведение, свои взгляды на борьбу с «врагами народа» в 1941–1942 гг.

В числе дискуссионных вопросов оказалась и история особых отделов. При этом, как правило, «новооткрыватели» старались принизить их роль. Безусловно, в критике деятельности военных чекистов НКВД, которая носила фундаментальный характер, существовало много направлений, но ряд из них вышел за рамки плюрализма.

Особенно опасными стали субъективные, непрофессиональные суждения, которые уводили в сторону от истины. В пылу политической полемики некоторые историки стали давать отрицательную оценку работы военной контрразведки чаще всего из-за незнания или при выполнении социального заказа. При решении служебных задач тысячи чекистов отдали свои жизни. Но вместо светлой памяти этих людей, их героического труда в ряде средств массовой информации, на экранах телевидения и кинотеатров зрителей потчуют развесистой клюквой вроде многосерийных телефильмов «Штрафбат», «Диверсант» и прочих нелепых фантазий нынешние «открыватели неизвестных страниц войны». Нам не мешало бы обратиться к опыту США и Европы, где писаке или режиссеру фильма, очерняющему даже в обобщенной форме военнослужащего периода войны, дорога в издательство или на студию закрывается. В этих странах само участие людей в боевых действиях считается священным, а прошлое становится неприкосновенно для грязных рук^[15].

В результате субъективного подхода на смену былой апологетике и иконизации чекистов как «защитников Отечества» пришли их дегероизация и обличение. Новыми «исследователями» велся односторонний подбор документов во благо новой политической конъюнктуры, а сама трактовка не только не приближала к исторической истине, а отдаляла от взвешенных и исторически достоверных оценок. «Герои дня» — разного рода публицисты «делали погоду» на сенсационных фактах большей частью сомнительного свойства, «недоказанной достоверности».

У нас свободная страна. В сложнейших условиях после уничтожения Советского Союза многие представители неолибералов изображают историю войны как сплошную цепь безобразий и преступлений, даже заявляют, что никакой Великой Отечественной войны не было, а была позорная война, в которой мы, оказывается, потерпели поражение. При этом предпринимаются попытки пересмотреть всю отечественную историю. Одни заявляют, что «русский фашизм страшнее немецкого»^[16]. Другие сравнивают сотрудников военной контрразведки с эсесовцами. Эти люди открыто стремятся присвоить себе монопольное право на трактовку событий нашего прошлого. Хотя большинство из них скомпрометировали себя тем, что с начала 1990 гг. сознательно преподносили обществу грубо сфальсифицированные объяснения мотивов и механизма крупных событий в нашей внутренней и внешней политике. А слово историков и участников войны, пытающихся рассматривать прошлое с объективных позиций и руководствующихся здравым смыслом, и сегодня подвергается нападкам.

Конечно, измышления фальсификаторов являются обманом и находят отклик в определенной части народа лишь потому, что честной истории советского периода так и не было создано. Еще недавно тысячи и тысячи специальных людей в институтах, академиях, управлениях, издательствах воспроизводили специальное Военное Вранье. В нашей официальной истории несколько десятилетий назад были заложены мины государственной исторической неправды^[17].

А борьба с прошлыми, уже преодоленными несправедливостями, использовалась для создания несправедливостей новых, революционного беззакония. Но не велика ведь мудрость бороться с несправедливостями прошлыми, когда-то бывшими, уже изжитыми, в то время, когда это безопасно и велено…По сути, бороться со своей историей, тем самым вовсе не устанавливая справедливость, а разрушая свою нынешнюю жизнь^[18]. Обращаться к тому времени столь тенденциозно, да еще и не подготовленным можно разве что с целью дальнейшего поддержания в обществе состояния гражданской войны. Других целей, тем более научных, здесь не просматривается^[19].

Нашему вдумчивому читателю навязывается негативный взгляд даже на героические страницы истории войны. Как исследователи, которые называют гитлеровскую агрессию «превентивным ударом» и рассуждают о «неприемлемой цене победы», так и псевдопатриоты, находящие причины наших военных неудач в чем угодно, только не в серьезных стратегических ошибках политического руководства и, прежде всего И.В. Сталина, принимавшего единоличные решения по всем важнейшим вопросам жизни страны.

Пусть предвзятость и необъективность «новооткрывателей» останутся на их совести. Вольно или невольно некоторые журналисты стараются присвоить себе исключительное право на «объективность». Пользуясь легальными возможностями, они стараются сформировать общественное мнение в определенном «правильном» направлении. С нами ведут борьбу не недоучки, фанатики и бандиты, а образованные, подготовленные в идеологическом и финансовом отношении люди. В условиях всеобъемлющей коммерционализации часто берут верх не гражданская позиция и профессионализм. Выход на первый план непрофессиональных историков вполне объясним. Историку нужны не только документы, но и время для их осмысления, проверки, сопоставления, выработки своей точки зрения. И для читателя всегда важно проводить четкую градацию, отделив научные работы от сочинений различных журналистов, публицистов, социологов, политологов и пр. И речь идет не о принижении роли представителей этих профессий, просто это другие профессии. Они больше ставят вопросов, чем дают на них ответов. Их работы зачастую написаны без тщательной проверки документов, во многих случаях на эмоциональном подъеме и пр., что свойственно «желтой» прессе. Наступившую свободу слова многие из них восприняли однозначно как свободу без всякой ответственности. Само освещение тематики приобрело негативную направленность. К сожалению, и сегодня некоторые исторические исследования о начале войны строятся исключительно на публицистических посылах, на критике оппонентов и апологетике послевоенных взглядов. Именно в официальной истории этого периода и закладывались мины исторической неправды.

Сейчас, как никогда, для правдивого исследования истории советской военной контрразведки важны труды российских ученых, которыми за последние годы сделано немало. Важнейшее значение для изучения событий 1941 г. имеют книги профессиональных разведчиков и фронтовиков. Они много внимания уделяют исследованию причин предательства Родине, дезертирства, коллаборационизма (сотрудничества с оккупантами). Историческая литература о Великой Отечественной войне пополнилась книгами иностранных авторов о вермахте и абвере, мемуарами немецких военных.

Важным событием в исследовании истории советских органов госбезопасности явился выход по указу Президента России в 2013 г. ряда томов 12-томного издания о Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., в том числе и «Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Том шестой. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны». — М.: Кучково поле, 2013. Впервые в отечественной истории всесторонне показана работа сотрудников органов безопасности, которые внесли значительный вклад в победу над нацистской Германией. Данный том является результатом совместного труда представителей спецслужб и других ведущих ученых России. В основе его лежат уникальные документы и материалы центральных и региональных архивов, воспоминания ветеранов, научные исследования специалистов по данной проблеме. Но даже в таком солидном исследовании ввиду ограничения объема издания не отражена в полном объеме многогранная работа военных контрразведчиков в начале войны. Среди ряда авторов утвердилась «облегченная» точка зрения, которую они провели в томе. Суть ее сводится к тому, что следует показать роль военной контрразведки только в борьбе со шпионами, диверсантами, террористами, остальное, мол, это не наше. Но это совершенно не отражает события 1941 г. — начала 1942 г. Можно прямо сказать, что она ЗАНИМАЛИСЬ ВСЕМ, к чему ее вынуждали политическое положение и оперативная обстановка. В первые недели войны военные контрразведчики решали в оперативном порядке и несвойственные им задачи, на что отвлекалась значительная часть сил и средств.

В связи с выходом шестого тома и изданием десяти томов сборников документов по истории органов безопасности в годы Великой Отечественной войны начали звучать голоса о завершении изучения их опыта под наивным предлогом «Все написано!». Это «добросовестное» заблуждение или элементарное незнание истории Отечества?! Смеем утверждать, что наши историки по существу только делают первые шаги в осмыслении Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Отметим, что в то время, пока в Советском Союзе писали 12-томную историю боевых действий Красной армии, в Великобритании издали 40, а в Японии — 110 томов, посвященных Второй мировой войне.

Следовательно, несмотря на наличие большого количества работ историков и публицистов, все же не даны ответы на многие вопросы о конкретной работе ОО НКВД в июне 1941 г. — апреле 1942 г. А это крайне важно для формирования мировоззрения нашего народа. Важно соблюдение одного из требований не только к историкам: с прошлым обращаться очень осторожно, не драматизировать то, что было негативным, поскольку хорошо быть умным потом, а не тогда. Об этом следует помнить нам, изучающим войну и занятым поисками истины. Тем более что на многих шкафах и дверях архивов еще висят «амбарные» замки, и до сегодняшнего дня огромные пласты документального материала все еще скрываются от народа без всякого пристойного объяснения. Тем не менее того, что уже стало достоянием исследователей, вполне достаточно, чтобы в общем оценить события 1941–1945 гг., но все еще не хватает многих деталей, чтобы разобраться по существу и дать ответы на многие вопросы, особенно по истории советских спецслужб. При этом все, что относится к воинским подвигам, должно возводиться в культ: русские всегда уничтожали своих врагов, должны уничтожать и будут уничтожать. Нельзя отрывать русских от своих корней и забывать традиции — от прибивания щитов на вратах Царьграда до установки Красного флага над Рейхстагом.

Нас порой удивляет пофигизм молодых людей. Может, оттого, что война уже далеко, может, родители ничего не объяснили, может, потому, что сегодня фашистом называют кого ни попало. Последнее, пожалуй, самое важное. Простота, с которой фашистом именуется любой, кто не мил нашей политике, та безответственность, с которой этот ярлык вешается любому несогласному в политических передачах. Все это снижает трагизм воистину героической Победы.

Сегодня, как и в прошлые времена, историческая наука выполняет две основные функции: познание прошлого и «воспитание историей». В ходе постоянной работы по воспитанию историей нельзя отклоняться от принципа правды, даже если она сурова и неприятна. Любое умолчание или приукрашивание фактов минувшего делает историю бесплодной в научном и общественном отношении, ибо всякая полуправда приносит только вред. И хорошо известно, что история состоит не только из позитивных, достойных высокой оценки фактов, но и из негативных, вызывающих протест и осуждение. «Правда о войне, даже самая горькая, нисколько не принизит величие подвига народа, а помогает еще глубже его осознать, увидеть героизм масс, позволяет правильно понять уроки и сделать необходимые выводы», — писал историк А.М. Самсонов^[20]. Но правда о трагических страницах нашей истории в последнее тридцатилетие воспринималась некоторыми нашими гражданами крайне болезненно. Во времена, когда председателем КГБ СССР был Ю.В. Андропов, был взят курс на открытость этого ведомства, и профессорско-преподавательский состав Высшей школы КГБ им. Ф.Э. Дзержинского часто выступал по линии парткома и общества «Знание» с лекциями в трудовых коллективах, перед студентами вузов и др. Нам особенно памятна поездка по районам Липецкой области, августовские встреча с учителями. Мы работали вдвоем, с преподавателем Военно-воздушной академии им. Жуковского полковником С. Згоржельским: он рассказывал о новых страницах истории Красной армии, я — органов госбезопасности. Однажды получили записку такого содержания:

«В президиум, лекторам лично.

Уважаемые товарищи!

Мы благодарны Вам за интересные факты из нашей истории. О чем-то мы уже слышали, что-то узнали впервые. Но по-прежнему, а, может быть, даже еще острее встает вопрос: как же жить? Во что верить? На что надеяться. Ответьте залу. Очень тяжело жить без веры и правды».

Но мы рассказывали правду очень осторожно, не драматизируя события. И оказалось, что часть аудитории не была готова воспринять объяснение недавнего прошлого. Это потому, что задавший вопрос «…много видел счастья в бурной \ И удивительной стране. \ Она — что хорошо, что дурно, \ Не сразу втолковала мне»^[21].

И все-таки зачем нам изучать историю? Тем более, что жизнь убеждает нас в том, что история ничему не учит. Каждый из нас, историков, утверждая правду, должен помнить слова известного писателя П.И. Ткаченко о том, что «никакие разоблачения и увещевания не уберегают людей от новых бед, не уберегают по той простой причине и очевидности, что история не знает повторений. Знание прошлого, его живое восприятие необходимо, но оно не спасительно. А разоблачение его, повторяюсь, бессмысленно потому, что оно невозвратно и неповторимо. Обычно в Него впадают тогда, когда не вполне понимают его истинный смысл или преднамеренно искажают его… Не только произведения литературы, не только даже самые обжигающие человеческие документы и свидетельства, но даже заповеди Божьи не ограждают еще людей от новых ошибок, не спасают от новых бед. Все равно они повторяют предшествующие ошибки с удивительной последовательностью и, кажется, неотвратимостью»^[22].

Заглянуть в прошлую эпоху, всмотреться в ее персонажи нас побуждает, может быть, не вполне осознанно то, что все повторяется с пугающей последовательностью и, кажется, никакая сила не может прервать эту апоплексическую цепь. И мы всматриваемся в ту эпоху в большей мере не только для того, чтобы понять, что было там, а уяснить, что происходит теперь. И самое удивительное, как ни странно, может быть, нас ждут находки не только в архивах, а на пути трезвой оценки уже хорошо известных фактов, на которые не обращали внимание^[23].

Данная книга — продолжение многолетнего исследования героической и трагической истории ОО НКВД начала войны. Она написана в условиях нарастания интереса российского общества к отечественной истории, его готовности самостоятельно оценить прошлое и понять историческую правду. Но сделать это можно лишь опираясь на труды историков.

Значимость вклада военной контрразведки в нашу Победу так велика, так масштабна, так всеохватывающа, что описать его даже в десятках книг не по силам отдельным историкам. Нужна работа многих коллективов ученых. Наш скромный труд — лишь несколько страниц будущей многотомной истории.

Авторы выражают глубокую благодарность коллегам, всем тем, кто оказал как конкретное консультативное содействие, так и моральную поддержку при подготовке, написании и выпуске книги: М.В. Алексееву, С.Г. Бандурину, К.Э. Безродному, Н.Н. Булатову, В.П. Галицкому, А.П. Горячевскому, Т.Н. Грозмани, Я.Н. Едынаку, А.А. Здановичу, В.М. Прилукову, Н.В. Передерий, В.Ф. Тимофееву, Г.А. Тихомирову, Г.К. Уторбаеву, В.Н. Хаустову и А.И. Цветкову.

Особая благодарность Людмиле Георгиевне Плехановой, которая более полувека, будучи женой и мамой, сопровождает нас по жизни, за ее бесконечное терпение и поддержку, во многом обеспечившим успех в работе.

Примечания

2

Михеенков С. Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941.− М., 2011. С. 166.

3

Хаффнер Себастиан. Самоубийство Германской империи.− М., 1972. С. 5.

4

Останемся верными их памяти (Книга памяти). Составитель Леган И.И.−М., 2006. С. 15.

5

См.: Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 1. М., 1946. С. 127.

6

Сталинград: Уроки истории. Воспоминания участников битвы. М., 1976. С. 7–8.

7

Сидоренко А.Г., Тихомиров Ю.В. Терроризм и антитеррористическая безопасность в контексте истории и современной геополитики. М., 2011. С. 82.

8

Великая Отечественная катастрофа II. 1941 год. Причины трагедии. Сборник. С. 105–106.

9

Аргументы и факты. № 41, 2015 г. С. 7.

10

Кручинкин С. Воспоминания бывшего солдата-пограничника. Подъем и падение Российской империи в ХХ веке. Автобиографическая повесть. Книга первая. Петрозаводск, 2014. С. 182.

11

Мы были первыми. М., 2013. С. 5.

12

Соленая подкова. Авторский литературно-публицистический альманах Петра Ткаченко. Выпуск пятый.− М., 2008. С. 251.

13

Плеханов А.М. Дзержинский — первый чекист России. М., 2007. С. 8.

14

Василий Живов. Победа и мифы / Спецназ России. № 05 (116) май 2006 г. С. 6.

15

Терещенко А. Женское лицо Смерша. М., 2013. С. 226

16

Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне (1941–1945). М., 2007. С. 56.

17

Московский комсомолец, 25 ноября 2013 г.

18

Соленая подкова. Авторский литературно-публицистический альманах Петра Ткаченко. Выпуск седьмой. М., 2010. С. 111, 309.

19

Там же. С. 401.

20

Самсонов А.М. Память минувшего. События, люди, история. М., 1988. С. 260.

21

Соленая подкова. Авторский литературно-публицистический альманах Петра Ткаченко. Выпуск пятый. М., 2008. С. 289.

22

Соленая подкова. Авторский литературно-публицистический альманах Петра Ткаченко. Выпуск седьмой. С. 183; Там же. Выпуск четвертый. М., 2007. С. 39.

23

Там же. Выпуск пятый. С. 240.