Новая социальная теория и принципы ее построения. Глобализация и основные механизмы развития общества

А. Л. Сафонов

Монография посвящена закономерностям развития глобализации и процессам становления постглобализации, а также кризису гуманитарных наук, которые не позволили ни предсказать направления развития постиндустриального общества, ни объяснить его изменения постфактум. В результате исследований были предложены принципы построения новой социально-философской теории, позволяющей с высокой степенью достоверности прогнозировать направления развития социума и объяснять идущие в нем процессы.

Глава I.

Постижение глобализации

1.1. Возникновение глобализации и единой мировой экономической системы

Помимо функциональных измерений — экономического, социального, политического и др., глобализация имеет и временное измерение.

Глобализация как тенденция не нова: межгосударственные, межцивилизационные и торговые связи и взаимодействия играли существенную роль на протяжении всей истории человечества, которое прошло целый ряд циклов «глобализация—локализация».

Так, в эпоху эллинизма и доминирования Римской империи преобладала тенденция к глобализации (точнее, «ойкуменизации» с учетом изоляции от взаимодействующих дуг с другом регионов Европы Нового Света, окраин Евразии и Африки). Напротив, ведущей тенденцией Средневековья была регионализация и дробление пространства на феодальные и религиозные анклавы¹.

Эпоха Великих географических открытий стала новым поворотом к глобализации и вовлекла в мировой исторический и экономический процесс ранее изолированные пространства Нового Света, Африки и Азии. Однако если говорить о степени вовлеченности в глобализацию элит и локальных социумов, в том числе европейских, то вплоть до XX века объемы торговли не превышали единиц процентов от внутреннего производства. Трансконтинентальные миграционные потоки также затрагивали ничтожную долю населения. Обезлюдившая метрополии в ходе испано-португальской колонизации Нового Света и потоки испанского золота, хлынувшие в Европу, представляет собой единичное и исключительное явление для того исторического периода.

Преддверием современной эпохи глобализации стала эпоха индустриализма, началом которой стало создание железнодорожной сети, парового флота, телеграфа и т.д., качественно изменивших искусственную среду обитания вида homo sapience, созданной при феодализме. Также принципиально изменился и весь его образ жизни.

Характерно, что отправной точкой глобализации традиционно считается борьба колониальных империй за раздел Африки и завершившая его Англо-бурская война², открывшая период глобального противоборства за передел мира, включая две мировые войны. Так уже к началу Первой мировой войны сформировалось и стало общепринятым политическим термином понятие империализма, первоначально направленное против доминирования Британской империи.

Известная работа, В. И. Ленина, возникшая в рамках российской марксисткой традиции, «Империализм, как высшая стадия капитализма»³ (1916 г.) была отнюдь не первым опытом построения «теории империализма». Она была создана на базе полемики с более ранней работой Карла Каутского⁴. Также она содержит ссылки на другие предшествующие работы германских, французских и британских авторов, в частности на «Империализм» Д. Гобсона⁵.

Оценивая эту работу постфактум, столетие спустя, можно констатировать, что Ленину, как представителю марксистской парадигмы, действительно удалось выделить сущностные признаки нового этапа развития капитализма, в полной мере проявившиеся сегодня. Среди них не только тенденция к монополизации рынков, еще тогда, сто лет назад, сменившая «свободную конкуренцию», понятие которой стало идеологическим конструктом. Также была описана лидирующая роль финансового капитала, переток доходов из реального сектора в финансовый, опережающее развитие экспорта капитала, превращение метрополий в «государства-рантье» (Rentnerstaat), новую роль банков, как центров управления экономикой. Особо выделена роль акционерных обществ и дочерних компаний, формирующих, говоря современным языком, сетевые транснациональные структуры. Эти структуры в дальнейшем стали одним из ключевых феноменов, определивших становление глобализации как качественно нового этапа социально-исторического развития человечества.

Отмечена В. И. Лениным и тенденция экспорта германского капитала в британские колонии «через голову» метрополии, в обход колониальной принадлежности, то есть тенденция перехода финансового капитала к совместной эксплуатации третьих стран, в полной мере проявленная после Второй мировой войны, на неоколониальном этапе.

Как видим, созданная в рамках марксистской парадигмы теория империализма начала XX века уже содержала в себе все особенности, характерные для конца XX и начала XXI века, то есть смогла определить основные черты глобализации за столетие до нее. По сути, только цепь терминологических новаций мешает видеть за «глобализацией» XXI века непосредственное продолжение «империализма» времен Сесила Родса⁶, получившего вполне адекватное, как мы убеждаемся сегодня, теоретическое осмысление современников.

Другое дело, что в конце XX века становление такого системного феномена как глобализации шло на фоне борьбы социально-политических систем. Часть стран придерживались капиталистического пути развития. Этот путь предполагал основу развития общества с опорой на экономические и социальные организации, которые осуществляли свою деятельность вне государственных структур. Другие страны придерживались социалистического пути развития, который предполагал усиление государства и в значительной степени плановое развитие народного хозяйства. Глобализация как феномен, определивший дальнейший ход развития социума, возникла, в первую очередь, на базе негосударственных экономических структур Европы, США и других стран, имевших с ними тесные экономические и политические связи. Соответственно, идейное обеспечение данного процесса также было создано в рамках научных и идеологических парадигм Западного мира. Вследствие этого вполне сложившаяся и достаточно адекватная общественной практике теория империализма, которая возникла в рамках идейной парадигмы марксизма, была незаслуженно забыта. Глобализация показалась чем-то принципиально новым.

Тем не менее, несмотря на первые проявления глобализации, впечатляющий рост физических и финансовых объемов международной торговли, национальные государства и региональные блоки эпохи империализма и индустриализма в целом сохраняли замкнутость экономического, политического и информационного пространств. В этой ситуации внутренние связи преобладали над внешними взаимодействиями. Государство можно было рассматривать как закрытую саморегулирующуюся систему с поправками на внешнеторговый товарообмен. Мир в данном случае можно было изучать как сумму своих частей, описание которых не требовало рассмотрения их в контексте глобальной надсистемы.

Рубежом глобализации следует считать момент, когда ведущие государства мира, сохраняя номинальный суверенитет, де-факто превратились в открытые социально-экономические системы. Их зависимость от глобальной надсистемы, включая международные политические и финансовые институты, значительно усилилась и перешла на качественно новый уровень. Влияние этих структур на экономическую, социальную и культурную жизнь населения стало сопоставимо с влиянием национальных правительств.

Однако говорить о глобализации как ведущей тенденции мирового развития правомерно лишь с 1991 года, с момента распада Советского Союза. Тогда формы социальной жизни, характерные для западной цивилизации, получили импульс к глобальному распространению. Рубежное значение этого года заключается не только в политической ликвидации СССР и вовлечении в «мировое сообщество» и глобальную рыночную экономику стран, возникших на территории Советского Союза и его бывших союзников (что существенно усилило связанность мировой системы).

Начиная с этого момента, как на Западе, так и в развивающихся и постсоциалистических странах прошла волна однотипных и почти одновременных либеральных реформ экономики. Они включали приватизацию системообразующих государственных монополий — железных дорог, энергетики, связи, образования, медицины. Тем самым начался этап кризиса и демонтажа сверху классического буржуазного государства индустриальной эпохи и его социальных институтов. Наступил этап «приватизации государства благосостояния» и усиления роли, «реванша» элит. В этот период государство теряет роль в экономической и социальной сфере общественного бытия и, все в большей степени, становится инструментом, обслуживающим ситуативные интересы крупных экономических структур.

До определенного времени в мировом масштабе единой социально-экономической среды не существовало, а существовал лишь ряд крупных и, вследствие этого политически, этнически и культурно неоднородных государств (в том числе и империй) со сравнительно замкнутыми экономиками. Они были включены в достаточно ограниченное количество локальных или региональных торгово-экономических систем.

В то же время любое государство имперского типа, будь то Римская империя или государство Чингисхана, Арабский халифат или Китай, ставили своей целью максимально возможное пространственное расширение и приобретение новых подданных. Они стремились выйти на естественно-географические пределы территориального роста — моря и малопродуктивные горные и пустынные местности, лишенные населения и путей сообщения. Однако рано или поздно империи достигали пика своей экспансии, после чего наступал политический кризис, вызванный ограниченностью внутренних связей, фрагментацией имперских элит и ростом протяженности границ, нуждающихся в военной защите.

Кардинальный перелом в мировой истории произошел на рубеже XV и XVI веков, т. е. в эпоху Великих географических открытий. Именно с тех пор все большее число стран Западной Европы (сначала Испания и Португалия, затем Англия, Франция и Германия) стали руководствоваться в своей политике именно экономическими соображениями. Благодаря установлению европейцами монополии на прямые морские сообщения с другими континентами возникла и начала развиваться система мировых торговых связей, постепенно охватившая весь тогда известный мир. Доминирующие позиции в этой мировой торговой системе заняли именно те, кто ее создал, а именно европейцы. Именно они имели возможность извлекать из торговых операций со странами Азии, Африки и Америки не просто прибыли, а сверхприбыли в силу неэквивалентного, то есть неравноценного характера этого торгового обмена. Так возник феномен, ранее никогда не существовавший в истории человечества, — мировая экономическая система (она же мировая капиталистическая система или просто «современная мировая система»).

С позиции системного подхода конец Нового времени представляет собой не что иное, как рубеж возникновения и развития мировой (глобальной) экономической системы. Важнейшей особенностью мировой экономической системы является то, что она, во-первых, функционирует именно как рынок, т. е. как система торгового обмена, а во-вторых, и это особенно важно, не имеет по отношению к себе никаких внешних социальных систем. В то же время локальные экономические и социальные системы, продолжая сохранять субъектность, приобретают все более открытый для внешних факторов, не самодостаточный характер. Иными словами, мировая экономическая система — это система все менее ограниченного географическими, политическими и законодательными рамками процессов развития экономических структур, ускользающая от политического регулирования государства.

Глобализация отличается от предыдущих эпох становлением и наличием единого экономического пространства. В результате этого одной из объективных тенденцией развития общества становится всеобщая коммерциализация и цифровизация всего мира, в том числе коммерциализация, механизация (индустриализация) и унификация всех сфер социальной жизни, не вовлеченных в рыночный оборот в предшествующие эпохи.

1.2. Становление и развитие глобализации

Для современного этапа экономической глобализации характерна повсеместная и проводимая по единому шаблону во всем мире коммерциализация и приватизация государственных монополий (ЖКХ, энергетика, транспорт, ВПК и т.п.). Также коммерциализация и приватизация затронули другие изначально некоммерческие сферы и институты социальной жизни (образование, наука, медицина, культура). Вместе с тем объективная тенденция экспансии капитала и расширения действия товарно-денежных отношений даже сегодня, на пике корпоративной глобализации и «приватизации государства благосостояния», не носит абсолютного характера и всегда ограничена определенными пределами неэкономического порядка.

Эти ограничения могут быть физическими (пространственные и ресурсные ограничения), политическими (государственные организации и структуры, границы и т.д.), технологическими (транспорт, связь и т.д.), требованиями социальной стабильности (социальное расслоение — не что иное, как обратная сторона концентрации капитала), безопасности, а также долговременными потребностями модернизации и инфраструктурного строительства, требующими долговременных инвестиций.

Соответственно, экономическую глобализацию с присущей ей ультралиберальной экономической моделью следует рассматривать не как необратимый процесс, как это свойственно неолиберальным идеологам, а как обратимое и даже циклическое смещение равновесия сил и интересов между элитами различного уровня и другими социальными группами.

Объективность экономических законов не означает необходимости отмены ограничений неэкономического порядка, поскольку именно внеэкономические ограничения действия закона позволяют существовать человеческим социумам. Наличие постоянно действующей тенденции не означает отмены противоположных ей сил как объективной, так и субъективной природы. Так, объективность закона всемирного тяготения влияет на эволюцию, но отнюдь не налагает запрета на земные формы жизни, существующие в постоянной борьбе с силой тяготения.

Либерализация и коммерциализация вызывают деградацию жизненно важных, особенно в долговременном аспекте, некоммерческих сфер социальной жизни (наука, культура, образование, брачно-семейные отношения), составляющих сущностную часть человеческого бытия.

Весьма вероятно, что кризисные явления в мировой экономике и внутренней политике отдельных государств, обусловленные либерализацией, коммерциализацией и дерегулированием, в будущем приведут к обратному движению — а именно к закономерной делиберализации и регионализации, а также к регенерации таких социальных институтов, как национальные государства и нации.

Во всяком случае, мы имеем пример «Нового курса» Рузвельта, сменившего десятилетие послевоенного либерализма 20-х годов XX века. Кроме этого, существует множество других примеров успешной делиберализации и деприватизации, в первую очередь — создание европейской модели «государства благосостояния»⁷ и построения целого спектра жизнеспособных моделей социализма и компромиссных социальных моделей на основе целого ряда цивилизаций и культур.

В экономической сфере произошли глобальные изменения, связанные с возникновением и ростом транснациональных корпораций (ТНК) и глобализированных банковских и финансовых структур.

Производство давно уже перестало быть только национальным — оно все более транснационализируется: в отдельных странах делается лишь часть работ по изготовлению какого-либо продукта, который проходит длительный путь от сырого материала до стадии готовности через производственные циклы многих стран. Именно такой тип производства и осуществляют ТНК, но они не концентрируются на одном виде деятельности или товаре.

Так, в 90-е годы на совокупные продажи 500 крупнейших мировых ТНК приходилось более четверти мирового ВВП, более трети мирового экспорта обрабатывающей промышленности, три четверти торговли товарами и четыре пятых торговли технологиями. При этом примерно 40% мировой торговли падало на потоки внутри ТНК⁸.

Однако из этих же цифр следует, что с учетом национальных рынков, в том числе ряда сугубо местных, но при этом емких секторов экономики (ЖКХ и инфраструктура) и, более того, наличия довольно существенного натурального сектора, глобализировано не более 30% экономики. При этом глобализирована в основном ее наукоемкая и технологичная часть, не связанная с непосредственным жизнеобеспечением, а также финансовая деятельность с ее спецификой.

Ограниченность мировых природных ресурсов привела к формированию вертикальной структуры мир-системы, распадающейся на «ядро» и «периферию» как в пространственном, так и в социальном плане. Это приводит к укреплению власти элит и десоциализации «среднего класса». Соответственно, увеличивается неравномерность развития во всех сферах жизни, как на глобальном, так и на локальном уровне. Нарастание неравномерности, включая социальную дифференциацию, является как причиной, так и результатом усиления конкуренции за все виды ресурсов.

Мировая экономическая система состоит из принципиально неравнозначных взаимодействующих компонентов, которыми являются «ядро» и «периферия». «Ядро» мировой экономической системы состоит из стран, которые выигрывают при экономическом взаимодействии с другими государствами (это так называемые «развитые страны»). Периферия, соответственно, состоит из государств, проигрывающих при экономическом сотрудничестве со странами, входящими в «ядро» экономической системы. Эти компоненты окончательно оформились в XX веке.

При этом за последние два века для 20% населения Земли, т. е. для жителей государств «ядра» мировой экономики или «золотого миллиарда», среднедушевой доход в реальном исчислении вырос приблизительно в 50 раз. В то же время для 80% жителей он вырос в лучшем случае в 3—5 раз, а в некоторых случаях фактически остался на уровне средневековья или даже понизился, по сравнению с тем, что было до возникновения мировой экономической системы⁹.

Помимо «ядра» и «периферии», в системе часто выделяется и третья зона — т. н. «полупериферия» — наиболее подвижный элемент. Ее наличие — своего рода константа, а положение в ней отдельного государства — переменная, обусловленная острой и непрекращающейся конкурентной борьбой.

Впрочем, конкурентная борьба за место в вертикальной структуре ведется также и внутри «ядра». Она выражается в противоборстве, как различных стран, так и различных групп объединенных элит западного мира за влияние на мировые экономические и социальные процессы. Кроме этого, идет активная борьба среди периферийных государств за вхождение в полупериферию и, в надежде, со временем войти в ядро мировой экономической системы. Впрочем, для последних эта борьба во многом бесперспективна, так как «ядро» достигло своих возможных пределов роста, который обусловлен ограниченностью ресурсов и способностью социума к структуризации.

Впрочем, сегодня набирает темп другой путь включения социальной периферии мировой системы в состав «ядра» — миграционная экспансия (колонизация) глобальной периферии в государства «золотого миллиарда», переводящая старое противоречие между «ядром» и «периферией» в качественно новые формы.

Мировая экономическая система на начальном этапе своего развития строилась как система контроля над процессами производства и обмена. Происходящая в «ядре» острейшая борьба была конкурентной борьбой не за равный доступ к мировому рынку, а за контроль над ним, т. е. за раздел и передел сфер влияния.

Первоначально, в XVI—XVIII веках, это выражалось в борьбе за владение морскими коммуникациями и наиболее выгодными прибрежными торговыми пунктами в странах Востока и Нового Света, через которые шел интенсивный товарообмен с Европой. Затем, начиная с первой четверти XIX века, когда в Европе произошла «промышленная революция», началась ожесточенная борьба за продвижение дешевых европейских товаров на восточные рынки. Наконец, в последней трети XIX века страны «ядра» повели борьбу за окончательный раздел мира. В данном случае речь шла не только о рынках сбыта готовой продукции, но и об объектах экспорта капитала, т. е. объектах инвестиций.

Важнейшим инструментом в борьбе за мировое господство остается государство и его институты. Западноевропейское национальное государство, с начала Нового времени (т. е. эпохи функционирования мировой экономической системы) выражало интересы торгово-предпринимательских кругов. Именно оно сыграло решающую роль в процессе периферизации всего мира и создания различных уровней оплаты труда и уровня потребления, соответствующих трем основным зонам.

В числе стран «ядра» мировой экономической системы присутствует азиатская Япония, которая начала свое «восхождение» в последней трети XIX века. Это указывает на то, что отношения между ядром и периферией не сводятся к антитезе «Запад-Восток» и «столкновению цивилизаций». В то же время «освобождение» стран Азии, Африки и Латинской Америки от политической колониальной зависимости ничего принципиального в мировой экономической системе не изменило.

Силовое принуждение было необходимо для понижения статуса побежденного государства и включения жертвы экспансии в мировую экономическую систему в качестве источника сырья, рынка сбыта и объекта инвестиций. К XXI веку, когда большинство стран периферии уже устойчиво функционировали в качестве таковых, потребность в силовом принуждении значительно сократилась вместе с расходами на эти акции, хотя далеко не «отпала», как полагают многие. Непосредственное военное принуждение, хотя и в новых формах, снижающих масштабы постоянного военного присутствия в странах периферии, сохранилось и будет сохраняться в обозримом будущем, на что указывают прецеденты Ирака, Афганистана, Сербии, Ливии, Сирии и др.

В результате действий по установлению контроля над рынками возникла колониальная система, существовавшая с XVI в. до середины XX столетия.

Финансовые и социальные издержки на управление зависимыми странами этой эпохи, с их примитивным материальным производством, были весьма велики. Она часто не окупали содержание колониальных администраций и силовых структур. Все это уже после окончания XX мировой войны привели к распаду (а по ряду обоснованных мнений — к демонтажу сверху) крупнейших колониальных империй Европы и переводу бывших колоний в неоколониальный режим эксплуатации. Характерно, что после войны Великобритания сама предоставила сначала частичную автономию, а потом и номинальную политическую независимость своим колониям и протекторатам. Тем самым она переложила издержки управления и моральную ответственность за низкий уровень жизни населения с метрополии на администрации новых государств.

Таким образом, смена колониальной зависимости на неоколониальную оказалась не «освобождением», а одной из форм повышения эффективности экономики стран «ядра» мировой системы. Расходы на социальную сферу стали нести новые независимые государства. Тем не менее, контроль над финансовой и, отчасти, производственной сферой вновь возникших политических образований был сохранен бывшими метрополиями.

Одновременно «деколонизация» стран мировой периферии, уложившаяся в исторически короткий срок с конца Второй мировой войны до середины 60-х годов, снизила политические противоречия между странами капиталистического «ядра» (вызвавших две мировых войны), предоставив финансовым, производственным и торговым структурам относительно равный доступ к рынкам бывших колоний.

Очевидно, что обретение номинальной независимости, т. е. изменение международно-правового статуса, той или иной территории в принципе не способно автоматически изменить ее положение в мировой экономической вертикали. Сложившаяся глобальная система экономических и политических элит, все более независимая от национальных правительств, не дает ряду стран эффективно развиваться. Это позволяет этим элитам и тем государствам, которые находятся в составе «ядра» мировой системы поддерживать эффективность своих финансовых, производственных и торговых структур за счет ресурсов периферии.

Характерно, что важным элементом процесса постоянной маргинализации геополитической периферии служит системная оппозиция. Она включает в себя и так называемые «антисистемные движения», т. е. массовые протестные общественные движения, ориентированные на преодоление «отсталости» и повышение тем или иным способом жизненного уровня определенных групп населения. Это и различного рода массовые движения в странах «ядра», коммунистические и национально-освободительные политические объединения в странах третьего мира (существующие под самыми различными лозунгами — от социалистических и антиглобалистких до национальных и религиозно-фундаменталистских).

Совокупный итог их существования заключается в том, что внося локальное напряжение в систему в краткосрочной перспективе, они, в свою очередь, становятся ее стабилизирующим фактором. В значительной степени действия этих движений не дают населению консолидироваться для реального противодействия реальным причинам, приводящих к ухудшению их социального и материального положения. В ряде случаев они создают легитимный повод для наращивания репрессивной системы и институтов тотального контроля над населением. Все это, собственно говоря, и требуется для эффективного функционирования и снижения рисков глобальной экономической вертикали.

Неопределенность мирового развития в значительной степени усиливается тем, что, со странами Европы и Северной Америки начинают конкурировать новые цивилизационные центры. В качестве примера можно привести КНР, которая уверенно идет к первому месту в мировой экономической вертикали. С одной стороны, она представляет собой государство с постоянно растущей экономикой и промышленностью. С другой стороны, Китай является самостоятельной цивилизацией с развитой культурой, истоки которой находятся в III тысячелетии до нашей эры.

1.3. Глобализация и принципы ее изучения

Такое явление как глобализация изучается исходя из различных взглядов на действительность. Основанием для классификации теоретических подходов может служить целый ряд оснований. В ряде работ глобализация рассматривалась как объективная историческая тенденция углубления межгосударственных и межцивилизационных взаимодействий и контактов. Другим направлением изучения этого явления являлось исследование ее геоэкономических и геополитических аспектов, а также влияние глобализации на национальное государство и его структурные подразделения. Кроме этого были предприняты попытки комплексного обобщения процессов глобализации. Он был реализован в «Мир-системном» подходе к анализу этого феномена как к периоду в развитии общества, характеризующегося все более и более многомерными и всеобъемлющими взаимодействиями социальных субъектов и сущностей.

Одной из ведущих объективных составляющих глобализации также является глобальный ресурсно-демографический кризис. Он возник в процессе роста связности глобального пространства, то есть со становлением экономических, транспортных и информационных составляющих глобализации. На основе анализа этого явления возник и получил существенное влияние ресурсно-экологический подход к оценке процессов глобального развития, один из вариантов которого трансформировался в «концепцию устойчивого развития». Основой данной концепции подхода является выяснение объективных природно-ресурсных ограничений («пределов роста») материально-хозяйственной деятельности Человечества. Как следствие этого, в рамках данной теории были проведены исследования по определению оптимальной численности человечества¹⁰.

Предтечами современной глобалистики можно считать философов, разработавших ряд концепций поэтапного (стадиального) развития человечества в направлении создания единого глобального социума. Фундаментальные труды этого социально-философского направления были созданы такими философами и учеными, как И. Кант, К. Маркс, П. Тейяр де Шарден, В. И. Вернадский, А. Тойнби, Б. Рассел, К. Ясперс и др.

Исходя из масштабов трансформации общества, эпоха глобализации аналогична «осевому времени». Эта выделенная Карлом Ясперсом поворотная эпоха характеризовалась формированием первых локальных цивилизаций, выделением и обособлением политической сферы, а также возникновением наиболее крупных мировых религий. Во время этой эпохи были созданы основные социальные структуры и организации, определившие мировую историю на многие столетия¹¹. Такие изменения общества приводят к значительным трудностям в осознании и изучении такого явления в истории развития общества, как глобализация.

Данный феномен обычно описывается в известных категориях интернационализации экономики и интеграции государств, то есть с точки зрения экономического детерминизма и концепции мировой политики как взаимодействия суверенных государств. Большинство моделей глобализации были созданы на базе стадиального подхода, с характерным для него экономическим детерминизмом. В рамках данного подхода глобализация рассматривается как объективно детерминированный, в основном экономический, процесс распространения и универсализации западной экономической модели в ее неолиберальном варианте. Это создавало впечатление становления глобального «сверхобщества»¹² (А. Зиновьев), провозглашение «конца истории»¹³ (Ф. Фукуяма) и возникновения глобальной «Империи»¹⁴ (М. Хардт, А. Негри) с евроатлантическим цивилизационным ядром и несколькими кругами зависимой и бессубъектной периферии.

Кроме этого, глобализация в значительной степени рассматривается исходя их концептуальной структуры цивилизационных теорий. Так на основе этих идей была создана и получила определенное распространение концепция «гибридизации» общества. Она предполагает, что одной из значимых характеристик глобализации является процесс культурного, расового и этнического смешения, т.е. метисации¹⁵. Таким образом, «гибридизация» представляет собой смешения рас и народов в единую социальную общность, с общей культурой. В данном случае надо отметить, что эта концепция сводит возникновение новой социальной реальности к механической суперпозиции, наложению уже известных явлений и сущностей друг на друга. Она не учитывает и не предполагает возможные качественные изменения общества в результате процессов конвергенции.

Таким образом, большинство концепций, описывающих глобализацию, развиваются в рамках двух основных групп теорий. Первую из них представляют формационные модели, выводящие развитие общества из экономических процессов. Вторую группу концепций составляют цивилизационые теории с характерной для них концентрацией внимания на региональные особенности развития Человечества. В тоже время создано значительное количество гибридных теорий, которые одновременно используют методологическую базу этих двух групп концепций.

В качестве примера, можно привести теоретические построения А. А. Гусейнова¹⁶. Он считает, что глобализация представляет собой трансформацию исторически сложившихся, вполне самостоятельных культурно-цивилизационных и национально-государственных форм общественной жизни в единую систему, охватывающую все человечество. И эта новая система неизбежно противостоит тем формам коллективности, которые призвана снять в неком новом, более широком до всеобщности, синтезе.

Противостояние глобального и локального становится особо очевидным, драматично конфликтным, когда глобализация выходит за рамки экономики, захватывая культурную, политическую и идеологическую в широком смысле этого понятия (мировоззренческую, ментальную) сферу жизни. Так, по мнению В. С. Степина, глобализация представляет собой выбор между двумя сценариями, которые получили название концепции «золотого миллиарда» и концепции «диалога цивилизаций»¹⁷.

Концепция «золотого миллиарда» исходит из восприятия глобализации как господства, торжества цивилизации Запада и западных народов, «конца истории»¹⁸ (Ф. Фукуяма). Все остальные должны подтягиваться к ним под угрозой того, что будут обречены на периферийное или полупериферийное существование. Соответственно, будущее глобальное общество мыслится как подобие феодально-иерархической системы с западноевропейской цивилизацией в центре и с расположенными вокруг него концентрическими кругами различных уровней. Концепция «глобального человейника» как предельного и окончательного варианта интеграции человечества в рамках западной парадигмы была социологически спрогнозирована и изображена в трудах А. А. Зиновьева¹⁹.

Идея «диалога цивилизаций», как предельно абстрактная позиция, лишенная явно сформулированных целей и привязки к социальным субъектам, сформулирована в предисловии к русскому переводу книги «Грамматика цивилизаций» Ф. Броделя: «Глобализация развивается одновременно с возникновением многополярного мира. Цивилизации должны научиться… соглашаться с существованием других цивилизаций, признавать, что им никогда не удастся добиться господства над другими, быть готовыми видеть в других равноправных партнеров»²⁰. Концепция «диалога цивилизаций» справедливо полагает, что социально-культурная сфера не является слепком экономических процессов. Ее основой является принцип «равенства» цивилизаций, культур, народов и видит идеальное глобальное общество как «единство в многообразии».

По сути, за концепцией «диалога цивилизаций» стоит стремление уже сложившейся глобальной периферии противостоять давлению Запада в части культурной и ценностной унификации и выработать свой проект существования в условиях единого мира. С этих позиций глобализация является вызовом культурно-цивилизационной и национальной идентичности, что относится ко всем сценариям развития, в том числе и к концепции «диалога цивилизаций»²¹.

Тем не менее, надо отметить, что сегодня процесс идет несколько иначе, а именно: формируется идеология максимально широкой общности — людей западного мира, «золотого миллиарда». Она является субъективным, групповым взглядом на действительность и обслуживает глобальное противостояние в сфере, ответственной за материальное благополучие людей. А противостояние в рамках новой, глобальной, общности неизбежно возникает ввиду обостряющейся борьбы за природные ресурсы, в частности, из-за экспоненциального роста численности населения.

Вместе с тем идея «диалога цивилизаций» как идеального и почти бесконфликтного развития, представляемая как альтернатива реальной практике глобализации и реальной стратегии глобализма, реальной альтернативой не является. Эта позиция в лучшем случае представляет собой, скорее, идеальную тенденцию, если не сказать — благое пожелание.

Причем пожелание настолько умозрительное, что не выдерживает не то что испытания общественной практикой, но и испытания конкретизацией, разработкой локальной прикладной модели такого «диалога».

За глобализмом стоят вполне реальные интересы и акторы мирового процесса. В тоже время за «универсальной» умозрительной идеей «диалога цивилизаций» пока не видно ни существенных экономических интересов, перевешивающих для элит, включая локальные элиты, выгоды глобализма. Так же не существуют ни акторов, заинтересованных в симметричном, равноправном диалоге, так и субъектов, способных его обеспечить. Не просматривается и стоящего над схваткой арбитра, заинтересованного и способного принудить участников глобализации, обладающих реальной экономической и иной мощью к «диалогу цивилизаций».

Отсутствие акторов, заинтересованных в реализации данного сценария развития глобализации, объясняется тем, что в ходе взаимодействия этих субъектов решаются вопросы их жизни и смерти. Результат непосредственного, лишенного пространственных и механических барьеров, взаимодействия «волка» и «ягненка» очевиден, независимо от призывов слабейшей стороны к равноправному диалогу. В итоге идея «диалога цивилизаций» в лучшем случае оказывается одной из форм апелляции проигравших к милосердию победителей, формой «встраивания» в западную модель глобализации.

Другая форма апелляции локальных аутсайдеров к милосердию лидеров глобального развития — идея «сохранения цивилизационного (культурного) разнообразия», явно повторяющая лозунг «сохранения биоразнообразия» окружающей среды. Лозунг «сохранения многообразия» — это не что иное, как стратегия сохранения физического бытия этнокультурной общности ценой утраты исторической субъектности и превращения из субъекта в объект охраны, перехода локального социума в статус охраняемого биологического объекта. Тем не менее, для многих примитивных этнических групп именно получение статуса охраняемого объекта (малочисленных коренных народов с традиционным способом хозяйственной жизни) стало сравнительно успешным выходом из «западни глобализации».

В целом при давлении глобализации на локальные социумы и группы выявляется два вида реакций. Первый состоит в замыкании, выработке охранительного группового сознания, трансформации локальных социумов в диаспоры. Второй путь заключается в стремление политически оформленных в форме государств локальных и региональных сообществ войти в глобализацию на своих, максимально выгодных условиях. Возможен и третий путь — выработка своего глобального проекта. Но этот путь предъявляет высочайшие ресурсные требования и, без оговорок, доступен лишь Китаю.

В любом случае, даже критикуя, «отвергая» глобализацию в ее западно-экспансионистском варианте, необходимо осознавать, что сама проблема и сопряженные с ней вызовы остаются. Это происходит потому, что основания глобализации — глобализация экономической сферы, превращение локальных социумов в открытые системы, снятие пространственных и информационных барьеров, нарастание ресурсно-демографического кризиса, существуют и развиваются объективно.

Современные российские исследования глобализации лежат в русле нескольких теоретических подходов, невольно отражающих расстановку социальных сил и интересов в России и вокруг России.

Неолиберальный взгляд на глобализационные процессы, в значительной степени получивший статус официальной концепции реформирования и развития РФ, отражает взгляды современных российских элит, интересы которых во многом связаны с сырьевым экономическим циклом и глобальным экономическим укладом. По сути, речь идет исключительно о локальной адаптации взглядов и теоретических построений таких классиков неолиберализма как Ф. Хайек²², М. Фридман²³ и К. Поппер²⁴. Соответственно, негативные последствия тотальной либерализации всех сфер человеческого бытия подаются как «объективно неизбежные» и, как следствие, безальтернативные и неуправляемые явления, попытка управления которыми чревата еще худшим исходом.

В целом, для либеральных подходов к глобализации, как крайней разновидности экономического детерминизма, характерно отрицание системной сложности социального развития, принципиально несводимого к явлениям и закономерностям экономического и материального порядка.

Таким образом, неолиберальная концепция глобализации, овладевшая элитами и концентрированно выражающая ее интересы, приобретает характер объективного исторического фактора. В целом, неолиберализм представляет собой не только теоретическую модель, описывающая реальные процессы современной эпохи. Его основная задача состоит в создании как нормативных представлений, реализация которых в экономической политике является одним из характерных проявлений глобализации. В частности, неолиберализм, взятый как феномен общественного сознания, можно рассматривать как теорию, обосновывающую отрыв правящих классов от локальных социумов и формирование мировой элиты. Основные положения данной концепции основываются на непосредственных результатах вертикальной фрагментации общества и кризиса постиндустриальных наций.

Существенные научные результаты, достигнуты на социально-экологических направлениях, которые рассматривают глобализацию с точки зрения развития глобального ресурсно-демографического и экологического кризиса. Следует отметить, что данное направление было с самого начала взято под контроль представителями глобальных элит с помощью ряда международных организаций и фондов, организующих научные исследования.

Манипулируя «глобальными угрозами», приверженцы концепций «устойчивого развития» и «нулевого роста» мотивируют отстранение государств и соответствующих социальных общностей от выбора собственного пути развития. Они пропагандируют создание неподконтрольных и непрозрачных для стран-участников наднациональных институтов глобальной политической власти, оправдывают «объективной необходимостью» снижение жизненного уровня и социальных гарантий основной массы населения и даже «неизбежного сокращения» населения Земли.

Однако под термином «устойчивого развития» отчетливо прослеживаются интересы глобальных финансовых элит, лоббирующих сохранение и углубление асимметрии между «глобальным ядром» и «глобальной периферией», решение глобальных противоречий за счет экономических и политических аутсайдеров мирового сообщества.

В тоже время в России задел в области фундаментальных наук о природе не смог не принести научных достижений, значимых не только в прикладном, но и в общефилософском плане. В первую очередь речь идет о концепции физической экономики П. Г. Кузнецова²⁵ и ряде работ по глобалистике и системному анализу глобального развития, выполненных представителями российского академического сообщества. Из последних следует выделить работы всемирно известного геофизика и климатолога К. Я. Кондратьева и его единомышленников²⁶, а также работы А. П. Федотова²⁷ и А. И. Субетто, развивающие ноосферный подход²⁸.

Кризис формационного подхода, как одной из форм экономического детерминизма, вызвал закономерный интерес к цивилизационному подходу, в центре внимания которого стоят проблемы социокультурного порядка. Среди российских авторов, рассматривающих глобализацию с позиций цивилизационного подхода, следует выделить концепции Ю. В. Яковца и Э. А. Азроянца.

Так в работе «Глобализация и взаимодействие цивилизаций»²⁹ выдвигаются основные тезисы современного цивилизационного подхода к глобализации:

1. История человечества представляет собой периодическую смену мировых цивилизаций, принимающей форму смены глобальных исторических циклов.

2. Каждая мировая цивилизация может быть условно представлена в виде пятиступенчатой пирамиды, в основании которой лежит демографический субстрат с его биосоциальными потребностями и проявлениями. Вершину пирамиды составляют феномены духовной и культурной природы, включая культуру, науку, образование, идеологию, этику и религию. Социальная трансформация начинается с нижнего этажа и постепенно трансформирует все этажи пирамиды, что ведет к смене цивилизаций.

3. С каждым историческим циклом интенсивность межцивилизационного взаимодействия нарастает, в результате чего человечество постепенно становится единой социальной системой.

4. Современность представляет собой переход от индустриальной к постиндустриальной мировой цивилизации.

5. Характерной атрибутивной особенностью становления современной постиндустриальной мировой цивилизации являются процессы глобализации.

6. Основным противоречием неолиберально-технократической модели глобализации является то, что она идет не в интересах человечества, а в интересах крупнейших транснациональных корпораций (ТНК).

В данной концепции обосновывается то, что процесс социокультурной унификации, конвергенции локальных социумов является угрозой, так как снижает жизнеспособность и потенциал развития человечества. Ответом на этот вызов становится формирование цивилизаций «четвертого поколения». Эта теория, построенная на идее исторически эволюционирующей структуры локальных цивилизаций, включающей смену цивилизационного лидерства, подробно развита в работах³⁰,³¹. В рамках данной концепции обосновывается то, что в настоящее время превалирует тенденция к социокультурной унификации локальных цивилизаций. То есть конвергенция локальных цивилизаций идет в направлении глобальной. То есть в этой теории де-факто принимает за основу неолиберальную модель глобальной конвергенции («западнизации», согласно терминологии А. Зиновьева³²), не видя и не предлагая ни альтернативных моделей развития, ни субъектов, заинтересованных в альтернативном развитии.

Между тем глобальная унификация невозможна уже потому, что идет борьба периферийных локальных цивилизаций против господствующей сегодня цивилизации Запада. В ходе этой борьбы неизбежно будут вырабатываться принципиально другие виды социальной жизни и принципиально другие социальные нормы и правила, альтернативные ценностные установки и модели социальной жизни.

Поглотив весь мир, глобальная цивилизация неизбежно породит внутри себя новые процессы структурообразования и группообразования.

Однако отказ Ю. В. Яковца от формационного подхода ведет к отказу от его главного достижения — представления о конфликте и групповых интересах, как движущих силах общественно-исторического развития. Также это ведет к отказу от достижений и возможностей социологического структурализма, рассматривающего общество как систему объективно существующих социальных групп и структур, в число которых входят, в частности, классовые и этнокультурные общности.

Э. А. Азроянц³³ развивает свою оригинальную модель глобализации в форме концепции исторических циклов, выделяя в эволюции человечества три основных цикла: становление человека, становление и развитие социальной общности и, в конечном счете, становление глобального мегасоциума как высшей «духовно-нравственной» формы бытия человечества.

Циклы развития связаны переходными периодами, в ходе которых возникают ситуации исторического выбора пути дальнейшего развития, понимаемые как точки бифуркации, ветвления траектории исторического развития. Каждый цикл рассматривается как эволюционная ниша, как переходный процесс, в ходе которого происходит выбор одного из вероятных путей развития локального или глобального социума. При этом современная ситуация глобального кризиса не исключает возможности фатального исхода для локальных цивилизаций и человечества в целом, как одного из вариантов такого развития.

Э. А. Азроянц справедливо полагает, что человечество переживает цивилизационный кризис, соответствующий переходу от второго цикла, т. е. становления общности, к третьему, становлению «мегасоциума». Соответственно, современная либеральная модель глобализации (глобализация ТНК и финансового капитала) не позволяет выйти на новый уровень развития, для чего необходима выработка качественно новой, «гуманистической» модели глобального развития. Однако, по справедливому мнению автора, в современном мире не сформированы социальные субъекты, способные и заинтересованные «противостоять ТНК и управлять процессом глобализации в интересах всего человечества».

При этом Э. А. Азроянц полагает, что духовное и технологическое развитие общества имеют разную направленность. В результате этого технологическое развитие в определенных условиях объективно порождает социальный регресс, проявляемый в сфере социальных отношений. В условиях неолиберальной глобализации происходит как культурно-цивилизационная унификация, так и общая деградация культуры.

Однако популярная сегодня, в век искусственных «социальных сетей», апелляция к «сетевым структурам» с их аморфностью и отсутствием явных управляющих центров лишь подчеркивает бессубъектность данной концепции. В ней нет места реальным политическим акторам мирового процесса и их интересам.

В целом данные теоретические построения ограничивается констатацией фактологической стороны глобализации. Они подчеркивают присущую ей систему нарастающих внутренних противоречий, но ограничивается моральным осуждением «нового мирового порядка». При этом, декларируя цивилизационный подход в качестве методологической основы, Э. А. Азроянц под названием «исторических циклов» де-факто предлагает свой вариант формационного подхода. Он повторяет главный постулат экономического редукционизма (и либерального фундаментализма, как его разновидности) о фатальной неизбежности слияния культур и цивилизаций в условиях формирования глобальной экономики.

Таким образом, работы Ю. В. Яковца и Э. А. Азроянца, являются типичными современными работами по социологии и культурологии цивилизаций. Они выражают и теоретически обосновывают пассивную рефлексию локальных социальных групп (включая локальные цивилизации), оттесняемых глобализацией на периферию общественной жизни вместе с системой их интересов. Характерно, что цивилизационный подход в данных вариантах исходит из конвергентной, по сути стадиальной модели развития социальных общностей. В этих концепциях предполагается то, что развитие социума идет путем слияния предшествующих общностей вплоть до создания глобального культурно однородного общества (мегасоциума, «глобального человейника» и др.). При этом игнорируются очевидные тенденции современности к этнокультурной дивергенции, фрагментации, резкой актуализации этничности и религиозности.

Ю. С. Пивоваров³⁴ ставит вопрос о современном состоянии формационного и цивилизационного подходов как взаимодополняющих. В частности, он отмечает, что формационный подход заимствует ключевые идеи у христианской мысли, в числе которых универсальность истории, ее закономерность и возможность периодизации истории.

Среди сторонников формационного подхода особняком стоит А. И. Фурсов³⁵, рассматривающий историю не только как борьбу классов, социальных групп и государственных организмов в рамках определенной общественной формации. Он считает, что для процесса развития социума характерны длительные циклы противостояния элит и народных низов. Они охватывают большие цивилизационные пространства вплоть до глобального уровня в последнем цикле истории. По мнению А. И. Фурсова, настоящий момент характеризуется глобальным реваншем элит и, как следствие, глобальным же крахом социальных завоеваний массового большинства.

В качестве фактора, определяющего равновесие «верхов» и «низов», сосуществующих в рамках общества, А. И. Фурсов видит взаимную потребность в социальной кооперации, требующей определенной структуры «социальной пирамиды». Так, нехватка населения после войн и эпидемий средневековья привела к эмансипации третьего сословия. Потребность индустрии сначала в рабочих руках, а потом и в рынке сбыта для промышленных товаров привела к ограничению элит и подъему социального положения массы. Появился такой феномен как социализм. Это явление возникла вначале как учение, а потом и как социальная система. Данное явление в значительной степени обусловило создание «среднего класса» в буржуазных индустриальных странах. Таким образом, по мнению А. И. Фурсова, глобализация — это очередной реванш элит, оторвавшихся от национально-государственной основы и извлекающих ресурсы из «приватизации государства благосостояния», созданного в индустриальную эпоху.

Анализируя взгляды этого автора надо отметить, что в его концепции, при всей ее оригинальности и важности для науки, не рассматриваются механизмы развития конфликтов и противоречий в обществе. В тоже время данные явления не меньше, а скорее больше способствуют трансформациям социума, чем необходимость кооперации между индивидуумами.

Таким образом, сравнительный философско-методологический анализ известных теорий глобализации, созданных в рамках различных научных дисциплин, показывает то, что они представляют многообразие данной эпохи в виде набора отдельных закономерностей. Большая часть этих концепций сводит глобализацию, представляющую собой всеобъемлющее явление, к частным, пусть и существенным, феноменам экономического, социокультурного или политического характера. Данным концепциям, как апологетическим, так и критическим, свойственна абсолютизация конвергентных аспектов развития. Они рассматривают такие процессы трансформации социума как монополизация и унификация, в том числе экономическая, социальная и этнокультурная, как ведущие тенденций развития общества. В них отрицается феномен социального регресса и процессов дивергентного характера, являющихся объективными тенденциями, присущими глобализации.

1.4. Атрибуты глобализации

Для более детального определения глобализации, как качественно новой социально-исторической реальности, следует выделить ее основные качественные отличия от предыдущих эпох. С этой целью, на основе существующей теоретической базе, был проведен анализ тенденций развития глобализации, который позволил выявить ее сущностные основания.

Изучение процессов глобализации показывает, что важнейшей, наиболее очевидной особенностью, атрибутом глобализации является возникновение глобального социального пространства. Оно возникло в результате качественного снижения пространственных, политических и иных барьеров, еще недавно разделявших локальные социумы. Однако это не означает слияния населения Земли в единую, культурно усредненную общность.

Глобализация характеризуется системным характером и тотальностью. Она охватывает все сферы общественной жизни и, вследствие этого, является процессом, включающим в себя огромное количество социальных сущностей и субъектов исторического процесса.

Объективной предпосылкой глобального кризиса стал глобальный ресурсно-демографический кризис, возникший в результате достижения человечеством физически и экологически ограниченных пределов экономического и демографического роста. Данное явление было официально объявлено в качестве глобальной угрозы экспертами «Римского клуба» в 1991—1992 гг. Этот период можно считать рубежом актуализации в общественном сознании этой мировой проблемы.

Работы «Римского клуба», выполненные по заказу ООН, создавались во взаимодействии с представителями и структурами глобальной элиты³⁶. Таким образом, выводы, сделанные этой привилегированной экспертной группы и ее членами, основываются не на принципах независимого познания окружающей действительности. Они, в значительной степени, представляют собой облеченную в форму научного исследования и проиллюстрированную определенными научными выкладками позицию мировых элит по проблеме глобального ресурсно-демографического кризиса. Тем не менее, на основе этих выводов строилась политика государств «ядра», а также международных политических и финансовых институтов (ООН, МВФ, Мировой банк и т.д.).

Ведущая предпосылка ресурсно-демографического кризиса — «демографический взрыв» в неиндустриальных странах мировой периферии («Юга», «третьего мира») в сочетании с нарастающим исчерпанием и, как следствие, удорожанием естественных ресурсов. Сегодня «демографический взрыв» в странах мировой экономической периферии привел к «миграционному цунами», необратимо разрушившему этнокультурную целостность европейских наций, а также России.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Сафонов А. Л. Осевое Время-2: возвращение к истокам или погружение во тьму? // Вестник Бурятского государственного университета. Вып. 14 (Философия, социология, политология, культурология). Улан-Удэ, 2012. С. 34—42.

2

Давидсон А. Б. Сесиль Родс и его время. М.: Мысль, 1984. 367 с.

3

Ленин В. И. Империализм как высшая стадия капитализма. Изд. стереотипное. М.: Ленанд, 2019. 128 с.

4

Каутский К. Национальное государство, империалистическое государство и союз государств. М.: Дело, 1917. 94 с.

5

Hobson J.A. Imperialism. A study. London: Nisbet, 1902. 400 p.

6

Давидсон А. Б. Сесил Родс и его время. М.: Мысль, 1984. 367 с.

7

Эрхард Л. Полвека размышлений / Пер. с нем. А. Андронова, В. Котелкина, Т. Родионовой, Н. Селезева. М.: Наука, 1996. 606 с.

8

Лисичкин В. А., Шелепин Л. А. Глобальная империя Зла. М.: Крымский мост — 9 Д, Форум, 2001. 448 с.

9

Борлоуг Н. Э. «Зеленая революция»: вчера, сегодня и завтра // Экология и жизнь, 2000. №4. С 37—42.

10

В приложении 1 приведен подробный список направлений исследований глобализации и авторов, которые их представляют.

11

Сафонов А. Л. Осевое время-2: возвращение к истокам или погружение во тьму? // Вестник Бурятского государственного университета. Вып. 14 (Философия, социология, политология, культурология). Улан-Удэ, 2012. С. 34—42.

12

Зиновьев А. А. На пути к сверхобществу. М.: Центрполиграф, 2000. 637 с.

13

Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: Ермак, ACT, 2005. 592 с.

14

Хардт М., Негри А. Империя. М.: Праксис, 2004. 440 с.

15

Празаускас А. А. Этнонационализм, многонациональное государство и процессы глобализации // Полис. 1997. №2. С. 95—105.

16

Гусейнов А. А. Личность и нация в свете глобализма // Восточнохристианская цивилизация и восточнославянское общество в современном мире. М., 2001. С. 25—33.

17

Степин В. С. О типах цивилизационного развития и сценариев будущего. Эпоха перемен и сценарии будущего. М., 1996. 368 с.

18

Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: Ермак, ACT, 2005. 592 с.

19

Зиновьев А. А. Глобальный человейник. М., 1994. 448 с.

20

Бродель Ф. Грамматика цивилизаций. М.: Весь мир, 2008. 552 с.

21

Гусейнов А. А. Личность и нация в свете глобализма // Восточнохристианская цивилизация и восточнославянское общество в современном мире. М., 2001. С. 25—33.

22

Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф. 2000. 256 с.

23

Фридман М. Методология позитивной экономической науки // THESIS. 1994. Вып.4. С. 20—52.

24

Поппер К. Открытое общество и его враги. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. 448 с.

25

Кузнецов П. Г. Избранные труды. Дубна, 2014. 360 с.

26

Кондратьев К. Я., Крапивин В. Ф., Савиных В. П. Перспективы развития цивилизации: многомерный анализ. М.: Логос, 2003. 576 с.

27

Федотов А. П. Глобалистика: Начала науки о современном мире: курс лекций. М.: Аспект-пресс, 2002. 224 с.

28

Субетто А. И. Капиталократия и глобальный империализм. СПб.: «Астерион», 2009. 572 с.

29

Яковец Ю. В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. М.: Экономика, 2001. 416 с.

30

Яковец Ю. В. У истоков новой цивилизации. М., 1993. 137с.

31

Яковец Ю. В. Циклы, кризисы, прогнозы. М., 1999. 283 с.

32

Зиновьев А. А. На пути к сверхобществу. М., 2000. С. 310—355.

33

Азроянц Э. А. Размышления о будущем // Глобализация. Конфликт или диалог цивилизаций? М., 2002. С. 37—45.

34

Пивоваров Ю. С. Историография или антропология // Глобализация. Конфликт или диалог цивилизаций? М., 2002. С. 162—170.

35

Фурсов А. И. На закате современности: терроризм или всемирная война? // РИЖ. 1999. Т. II. №3. С. 193—231.

36

Медоуз Д. Х., Медоуз Д. Л., Рандерс Й. За пределами роста. М.: Прогресс, 1994. 304 с.