История жизни одного россиянина кавказской национальности

Ашот Арутюнян, 2020

Автор – Ашот Арутюнян – описывает свою жизнь простого паренька, пережившего вместе с близкими и родными тяготы войны, боль потери, переезды, послевоенное лихолетье, учебу и увлечение радиоделом. Благодаря своему уму, настойчивости и людям, которые встречались на его пути, он нашел свою дорогу в жизни, стал известным ученым и изобретателем.

В первый класс

В селе Арцеваник было 150 дворов и школа-десятилетка. В 1941 году я поступил в 1-й класс.

В детстве я любил «игрушки», которые стреляют. Я был очень рад, когда отец куда-нибудь уходил с ружьем и брал меня с собой. Иногда он меня брал на колхозную животноводческую ферму, где работал. Каждая работница фермы, где работал отец, старалась обнять меня и наградить поцелуями. Наверное поэтому я, будучи взрослым, не любил целоваться.

С раннего детства я любил сам изготавливать себе игрушки, особенно рогатки. Они получались у меня классные, особенно, когда для их изготовления использовалась резина от противогаза.

Началась Великая Отечественная Война.

Отец своё ружье и перед призывом на войну оставил у Шамира, отца девушки, которая была женой дяди Арменака — брата отца. К нашему общему несчастью, она умерла во время родов, но наши семьи всегда оставались в хороших дружеских отношениях. А мне отец как-то сказал: «Ружье тебе отдам, кодга тебе будет шестнадцать лет». Так что теперь я думал о том, как изготовить (добыть) оружие без помощи отца.

А с рогаткой была такая неприятность. У нас в селе двери не замыкались. Поэтому я свою рогатку прятал под подушкой. И вдруг её там не оказалось. Вскоре я увидел свою рогатку в руках сына соседки. Я к нему… Он плачет и кричит, что это его рогатка.

Мне было его жаль. Он был больным глухонемым мальчиком.

После этого случая я перестал заниматься рогатками. Подумывал о настоящем оружии. У нас дома от отцовского ружья остались порох, дробь, пистоны…

В это время я дружил со своим соседом Юрой, и мы с ним вдвоём занимались изготовлением оружия, тем более, что в окрестных лесах появились турецкие банды, которые ночью воровали у сельчан скот, а новобранцев, которых военкомат призывал на фронт, встречали на пути в военкомат и убивали. Милиция устроила на них облаву, и они были наконец ликвидированы, но главарю удалось скрыться. Погиб и один наш милиционер. Его тело на полуторке через наше село везли в райцентр.

Дела у меня с Юрой шли неплохо. Мы с ним изготовили пистолет, который состоял из медной трубки с внутренним диаметром 8 миллиметров, приплюснутый с одной стороны и согнутый под углом. Таким был наш ствол. Мы его прикрепили к небольшому прикладу под пистолет, который удобно удерживался в руке. У основания проделали отверстие, через которое мы поджигали заряд, который нами был сделан заранее. Оставалось произвести пробный выстрел. Но в селе трудно было найти удобное место для нашей затеи. В конце концов мы пришли к выводу, что лучше всего произвести выстрел у порога Юриного дома. Мы соответствующим образом закрепили наше оружие. Дальше всё было очень просто. Взяли огонёк из печки и подожгли «фитиль». Выстрел был к нашей радости изумительный. Но каковы были последствия…

Выстрел был услышан в сельсовете. А поскольку в селе были одни женщины, старики, больные и дети, то все кругом забегали, но и мы со всеми вместе, как ни в чём не бывало. Позже мы с Юрой от пистолетов отказались. Решили найти ствол и сделать настоящее ружьё. Такой ствол мы нашли под патрон 32-го калибра, ну а гильз к нему у нас хватало.

Сделали приклад, закрепили на нём ствол и подобрали к нему гильзы. У основания гильз сделали отверстие. Патрон вставлялся в ствол так, чтобы его отверстие находилось сбоку с правой стороны. И для того, чтобы при выстреле за счёт отдачи патрон не вылетел в противоположном направлении, мы сделали, как нам казалось, надёжное препятствие. Напротив отверстия установили петлю, в которую вставлялась спичка. А поскольку со спичками был дефицит (кстати от моей матери мне часто доставалось из-за спичек, так что я даже убегал из дома), то нам пришлось разжечь костёр. У нас было ещё одно препятствие. У Юры была сестра, и если память мне не изменяет, её звали Асей. Она старалась не отставать ни в чём от своего брата, и если он терялся из виду, то она со своего двора кричала на всё село: «Юрааа… ай… Юрааа, ты гдеее… Юрииик…»

И она, как и следовало ожидать, привязалась к нам, так что мы никак не могли от нее убежать. В конце концов мы решили взять её с собой. Когда всё уже было готово, мы выбрали за селом место рядом с колхозным садом, установили мишень, Юра лёг за бруствером и стал целиться. У меня была задача добыть огня. И когда я поднес огонь к отверстию патрона, то прозвучал выстрел и одновременно прорезался крик Аси. Мы перепугались. Посмотрели на Асю, а она держала одной рукой большой палец другой руки, который на наших глазах посинел и опух.

Мы стали успокаивать Асю и очень просили, чтобы она никому не рассказывала о нас. Она пообещала и своё обещание выполнила.

Это случилось потому, что нами рассчитанная опора оказалась не достаточно надёжной, что и привело к преодолению патроном опоры и свободному полёту, а поскольку Ася всё время вертелась вокруг нас, то гильза и встретилась с её пальцем.

Ещё одно событие произошло со мной в те годы, которое я не могу забыть. Я любил изготавливать свистки весной, когда начиналось сокодвижение. В это время кора легко стаскивалась (снималась) с молодой лозы. У нас в середине села росло старое тутовое дерево. На нём всегда было много молодых отростков. И вот я, вооружившись кухонным ножом, забрался на это дерево и стал отрезать отростки, а внизу с нетерпением ждали меня мои деревенские товарищи. Когда я отрезал три лозы, услышал голос снизу:

— А ну-ка слазь и отдай мне нож.

Это был посыльный сельсовета. Я быстро кинул нож в дупло дерева и слез. Посыльный легко достал нож, взял в одну руку три отрезанных лозы, а другой взял меня за руку и повёл меня в сельсовет. Председателем сельсовета была симпатичная женщина. Тут в сельсовете оказалась и моя мать. Перед председателем я стоял и молчал. Последовала команда председателя сельсовета:

— А ну-ка возьми эти лозы и сосчитай, сколько на них почек.

Я взял лозы и начал считать. Сколько же на них почек? Оказалось, на каждой лозе находилось 50 почек. Посчитав, я ответил, что всего почек 150 штук.

— Ну вот нам придётся удержать у твоей мамы 150 рублей. А как ты в школе учишься?

И тут раздался голос из среды присутствующих:

— Он в школе отличник.

— В таком случае не будем взыскивать 150 рублей. Можешь идти домой.

Моя мама тут же взяла меня за руку и повела домой.

Такое происшествие было связано с тем, что село должно сдать государству определённое количество коконов шелкопряда. Колхоз, то есть село, получал определённое количество червей, кормили их листьями тутового дерева до образования коконов, так что колхозу (селу) необходимо было беречь каждое тутовое дерево.

Шёл 1944-й год. Нам с Юрой не удавалось заниматься нашими делами. Получилось так, что я заболел малярией и приходилось лежать дома. Ко мне приходили многие, в том числе моя любимая учительница, а мой дядя Арменак даже умудрился принести мёд с колхозной пасеки. Приехал из районной больницы врач. Такой очаровательный седой русский доктор. Он сел рядом со мной, достал свою деревянную «флейту» и начал выслушивать сигналы моего тела. Затем выдал мне лекарства против малярии, то ли хину, то ли Хинин. Я попил это лекарство, и малярия отстала от меня навсегда.

Когда же мы всей семьёй оказались в приморском селе Лазаревке, то первое время жили на 18-ом километре Марьинского шоссе и к нам часто заходил Председатель Лазаревского Охотничьего союза, поскольку мой отец был охотником. Когда он узнал о моём страстном увлечении оружием, то пригласил к себе домой в той же Лазаревке. Когда же я пришел к нему, он показал мне кучу старого оружия, в основном одни стволы. Он мне и говорит: «Возьми, который тебе нравится». Я выбрал ствол старинного ружья (берданки). Ствол этого ружья был массивным, со ствольной коробкой. Ствольная коробка легко снималась и что было очень важно, её можно было заменить ствольной коробкой от современного ружья двадцать восьмого калибра. Что я и сделал. Я узнал, что ствольная коробка вместе с затвором имеется у токаря Судоверфи, а поскольку она ему была не нужна, то он мне отдал ее за кусок сала. Теперь осталось сделать приклад и произвести опытные стрельбы.

После проведения стрельб ружьё оказалось классным, и я с ним ходил на охоту вплоть до призыва в армию, а ружьё оставил у младшего брата Андрея. О ружье, конечно же, знали охотники, и когда я служил в Советской армии, черкесы (адыгейцы) выклянчили его у брата, и брат отдал это ружьё им. Какова дальнейшая судьба этого моего ружья, я не знаю.