Я – это Я. «Я-концепция»: мотивационные, теоретические, компенсаторные, факторные, социальные, профессиональные контексты. Книга 1

Ашимов И.А.

В научной монографии изложена сущность «Я-концепции» и ее главного элемента — комплекса неполноценности. В книге 1 отражен опыт анализа и синтеза мотивационных, теоретических, факторных, компенсационных, социальных, профессиональных контекстов «Я-концепции». Изложен опыт формирования «Я-концепции», который позволяет человеку познать и признать свою тень. Человек понял сущность своего комплекса неполноценности, который толкал его вперед, дал возможность ему проявить себя как «Я — это Я».

«Я-концепция»: теоретические контексты

В данной главе изложены теоретическая база «Я-концепции» с акцентом на комплекс неполноценности. Как известно, «Я-концепция» представляет собой совокупность установок человека на самого себя. Нужно отметит, что данная феноменология лежит в области психологии и философии. Причем, все исследователи данного вопроса солидарны в том, что недостаточно изученным является именно взаимодействие психологического и философского подходов к сути «Я-концепции». Ясно, что философский подход отличается преимущественно изучением содержания «Я-концепции», в то время как психологический подход отличается вниманием к ее структуре, форме и общим закономерностям функционирования. Однако, отсутствие связей и преемственности между знаниями психологического и философского содержания приводит к утере значимых и взаимодополняемых знаний об истинной природе личности.

Авторы психологических теорий и концепций (А. Адлер, З. Фрейд, К. Юнг и др.) подчеркивают, что вне содержания «Я-концепции» представляется сложным ответить на ряд философских вопросов, в частности, что есть добро и зло, как человек познает мир, что является движущими силами его развития [Адлер А. Стремление к превосходству, 2017]. Нужно отметить, что изучение «Я-концепции» в философии с самого начала содержало в себе фундаментальное противоречие: человек в вечности — носитель вечных ценностей, а человек во времени — физическое явление, он рождается и умирает. Очевидно, существование человека — это всегда напряжение между временным и вечным.

Хотелось бы подчеркнуть, что главной целью «Я-концепции» является поиск идентичности, профилактика «кризиса идентичности», который возникает практически всегда, в особенности в условиях коренных сдвигов общественного сознания. При формировании «Я-концепции» теоретически важно удержать в памяти события далеких прошлых лет. «Человек может не быть тем же человеком, которым был много лет тому назад, — пишет Дж. Боджини (1988). — Но всю жизнь он поддерживает ощущение индивидуальности, как некоей суммы телесных ощущений, мыслей и чувств» [Баджини Дж. Уловка эго, 2011]. Между тем, это и есть внутренняя цельность и непрерывность собственной «Я-концепции».

В свое время Ж.-П. Сартр [Сартр Ж.-П. Бытие и Ничто, 1943], поддерживая мысль о целостности личности говорил о том, что «человек можем изобретать самих себя и строить жизнь так, как он хочет». Дж. Милля (1806—1877), С. Крипке (1940—2022) были солидарны в том, что «человек — есть тот, кто он есть» [Милля Дж. О свободе, 1859; Крипке С. Именование и необходимость, 1972]. Между тем, Д. Юм (1911—1776) отрицал существование отдельной полноценной личности, или человеческого «Я» [Юм Д. Исследование о человеческом разумении, 1748].

Для того, чтобы выжить в этом мире и удовлетворить законные запросы своего разума, человек должен, помимо последовательности, достичь состояния соответствия своему времени и пространству. В этом аспекте, «Я» должен учитывать многое «Я» и, прежде всего, «социальное Я». Причем, не только тогда, когда хочется преуспеть в социальном окружении. «Я» может быть идентичен себе только в том случае, если является индивидом, то есть отличается от других людей, а также ждет признания себя с их стороны в рамках общих интересов и ценностей. Лишь выбрав, каким ему быть, только найдя свое место в социальной иерархии разных людей и функций, «Я» может достичь новой и стабильной идентичности. Между тем, идентичности угрожает сила — неумолимое время, которое, в конечном счете, может разрушить идентичность человека самому себе.

По мнению В. Хесле (2012), «кризис идентичности» является самым болезненным жизненным переживанием», глубина которого зависит от того, сколько факторов нарушено. Разные факторы и причины могут усиливать друг друга, скажем, сомнения относительно ценностей, которым следовал человек до кардинального перехода, забвения прошлого и отчуждение людей. Естественно, сомнения и забвения того, что было в прошлом — это положительные моменты, так как уничтожаются иллюзии и наиболее «неудобная» часть того самого прошлого. Между тем, все это способствует развитию человека на будущее.

Каковы аспекты осмысления «Я» в философии? Понятие «Я» появляется у Р. Декарта (1596—1650) в качестве мыслящего субъекта и выражены в его афоризме: «Я мыслю, следовательно, существую» [Декарт Р. Размышления о первой философии, 1641]. Такое понимание «Я» утверждается и в рационалистической традиции новоевропейской философии. Для Г. В. Лейбница (1646—1716) специфическим отличием разумных душ является способность к саморефлексии, постижению «Я», тогда как в противоположность этому Д. Юм, размышляющий с позиций эмпиризма, видел в «Я» не субстанцию, но лишь «пучок восприятий», объединённых ассоциативными связями [Лейбниц Г. Теодицея, 1710; Юм Д. Исследование о человеческого разумении, 1748].

В «критической философии» И. Канта (1724—1804) проводится различие между эмпирическим «Я» и трансцендентальным «Я» [Кант И. Критика чистого разума, 1781]. Эмпирическое «Я» отражает внутреннее чувство, а трансцендентальное «Я» — это априорное единство сознания. Нужно отметить, что «Я» в акте самосознания лежит в основе всей философии И. Фихте (1762—1814). Для Г. Гегеля (1770—1831) «Я» — это сущность и абсолютный предмет самосознания как простого для-себя-бытия, тогда как А. Шопенгауэр (1788—1860) определяет «Я» как тождество метафизического (воли) и физического (интеллекта) [Гегель Г. Феноменология духа, 1807; Шопенгауэр А. Мир как воля и представление, 1818].

С. Кьеркогер (1813—1855) противопоставляет абстрактному и бессодержательному абсолютному «Я» И. Фихте конкретное эмпирическое «Я» повседневного опыта [Кьеркогер С. Страх и трепет, 1843]. В феноменологии Э. Гуссерля (1859—1933) тезису о «случайности» мира противостоит тезис о «Я», совершающем интенциональные акты сознания.

Каковы же аспекты осмысление «Я» в психологии? «Я» — субъективное представление и переживание собственной личности, — таково мнение большинства авторов [Гуссерль Э. Наблюдения, 1912]. У. Джеймсом (1842—1910) были выделены два аспекта «Я», открывающиеся в самонаблюдении: наблюдающее и познающее, «Я», отчётливо переживаемое, но про которое ничего нельзя сказать, и наблюдаемое, или познаваемое, «Я» — то, что субъект может сообщить о себе («Я-концепция») [Джеймс У. Прагматизм, 1907].

З. Фрейд (1856—1939) в своей трёхчленной концепции психики понимал «Я» как сознательную инстанцию, контролирующую действия субъекта на основе принципа реальности, противопоставляя её импульсивному иррациональному «Оно». Выдвинутое К. Г. Юнгом понятие «самости» рассматривалось им в качестве главного из архетипов коллективного бессознательного, задающего конечную перспективу развития личности — обретение ею целостности в процессе индивидуации. Дж. Мид (1863—1931) в концепции целостного «Я», формирующегося через усвоение отношения других людей, выделил «моё», выражающее воспринятые субъектом социокультурные нормы и установки конкретного сообщества.

А каковы же аспекты осмысления «Я» в социальной психологии и психологии личности? Г. Олпорт (1897—1967) выделил следующие аспекты «Я-концепции»: во-первых, телесная самость, ощущение границ своего тела; во-вторых, чувство самоидентичности; в-третьих, чувство самоуважения вследствие успешного решения задач; в-четвертых, ощущение принадлежности себе части мира, понятие «моё»; в-пятых, образ себя, понимание видения себя другими, переживание внешних оценок; в-шестых, реалистичное мышление; выбор жизненных целей, поиск смысла; в-седьмых, самосознание, синтезирующее все остальные аспекты.

К. Хорни (1885—1952) показала, что здоровое развитие личности опирается на осуществление «реального Я», а подмена его стремлением реализовать «идеальное Я» ведёт к разным вариантам невротического развития. К. Роджерс (1902—1987) выявил, что здоровое развитие и сближение между «реальным Я» и «идеальным Я» вытекает из опоры на собственный опыт и открытость ему, в противовес опоре на внешние оценки, и разработал подходы к укреплению позитивной самооценки.

«Я-концепция» изучалась многими исследователями (У. Джеймс, К. Роджерс, Э. Эриксон, Ч. Кули, Дж. Мид, Р. Берне, И. Кон, Л. Гримак, И. Кулагина, Л. Фридман и др.). К. Роджерс, раскрывая природу человека, в качестве основного мотива поведения указывает его стремление к актуализации. Актуализация «Я» (самоактуализация) состоит в стремлении индивида развиваться в направлении все большей сложности, самодостаточности, зрелости и компетентности. Воспринимая «Я-концепцию» и «Я» как синонимы, К. Роджерс определяет «Я» как «структурированный непротиворечивый гештальт, состоящий из представлений свойств «Я» как субъекта и «Я» как объекта.

Некоторую ясность в этот вопрос вносит Р. Бернс (1759—1796), который разработал структуру «Я-концепции» в виде иерархической системы. На ее вершине находится глобальная «Я-концепция», включающая всевозможные грани индивидуального самосознания. Очевидно, она включает в себя всю совокупность установок индивида, направленных на самого себя. Следует отметит, Э. Эриксон (1902—1994) в своей периодизации личностного развития выделил поиск идентичности (ответ на вопрос «кто я?») в качестве важнейшей задачи в подростковом возрасте.

Психологами описан ряд различных «эго-состояний», позволивший выделить качественно различающиеся аспекты «Я», получила развитие концепция «возможных Я» (Х. Маркус), в которой ставится акцент на изучение потенциальных вариантов изменения себя в перспективе будущего. В экзистенциальной психологии особое внимание уделяется «внутреннему центру» активности (Р. Мэй, Дж. Бюджентал), лежащему в основе способности человека к «самодистанцированию» (В. Франкл), активного отношения к самому себе. По К. Юнгу, целью и результатом самопознания является выработка личностью системы представлений о самом себе («образ-Я»).

В психологических исследованиях «образ-Я» выделяют несколько автономных характеристик, подлежащих измерению, которые, по мнению И. Кона (1928—2011), и дают оценку уровня самосознания. Таким образом, все представления относительно своего «Я», которые субъект деятельности принимает как само собой разумеющееся, организуются в систему «Я-концепции». Последняя, по мнению ряда исследователей (Р. Берне, И. Кон, В.П.Зинченко, Д.А.Леонтьев и др.), в свою очередь, подготавливает необходимые условия и реализует непосредственно процесс развития личности профессионала. Даже в житейской практике можно часто услышать фразы типа «он создал самого себя», «он собрал самого себя». Еще Э. Гуссерл писал о том, что «Я» выполняет функцию сборки как организации себя в трансцендентальном горизонте своих возможностей в живом настоящем.

Г.Ф.Гегель (1770—1831) писал о том, что базовым механизмом сборки самого себя выступает онто-рефлексия, основными функциями которой является: во-первых, определение и выстраивание границ психики; во-вторых, собирание и связывание их в некоторые психические целостности; в-третьих, организация психических деятельностей при движении к основаниям собственной активности (М. Мерло-Понти, Т. Метцингер). Теория автопоэзиса (У. Матурана, Ф. Варела, Н. Луман) делает акцент на самостроительстве, что следует понимать, как целенаправленную организацию своей активности в конкретных условиях жизнедеятельности. Н.Д.Гордеева, В.П.Зинченко считают, что рефлексия должна быть непременным признаком любого действия, претендующего на целесообразность и разумность.

Центральным механизмом онто-рефлексии является сопоставление: во-первых, оценки ситуации; во-вторых, оценки своего собственного состояния; в-третьих, оценки возможностей действия с ситуацией. В этих процессах онто-рефлексия позволяет человеку охватить собственную жизнь в широкой временной перспективе, создавая тем самым целостность, непрерывность жизни, позволяя субъекту необходимым образом перестроить свой внутренний мир и не оказаться всецело во власти ситуации. Тем не менее, более конструктивно процесс собирания себя следует рассматривать в рамках «Я-концепции».

Таким образом, собирание себя есть определение границ своего присутствия в мире посредством различных видов и форм онто-рефлексивной активности. Человек собирает себя как «Я-концепцию», которая и есть он сам, но процесс этот не так прост и имеет свои особенности. «Я-концепция» — это базовый механизм самосборки и реализации определенных ценностно-смысловых образований, которые определяют человека (М.М.Бахтин). При этом «Я-позиция» вырабатывается самой личностью, отличается своей мотивационной и смысловой наполняемостью, ролевыми превращениями, направленностью на будущее.

По сути, человек и есть его обобщенная «Я-концепция» как механизм самосборки, конечно, с учетом отработанных и усвоенных социокультурных механизмов, в том числе и в аспекте «зеркального Я» (Ч. Кули). Интересно то, что нередко для того, чтобы собрать и связать себя, а значит, установить и культивировать для себя закон, то есть устойчивые причинно-следственные взаимосвязи, человек как бы отгораживается от своего окружения.

Итак, «Я-концепция» — это совокупность представлений человека о самом себе, о том, какими качествами и характеристиками он обладает. Она возникает постепенно, в процессе социального взаимодействия и самопознания, сплавляется из множества частных образов своего «Я» и дает человеку ощущение самотождественности и идентичности. В этом плане, мое жизнеописание и «Я-концепция» имеет свою логику. Мой зигзагообразный трудовой и творческий путь с резкими переменами и перепадами представляет собой яркий пример возможной судьбы ученого, так, что при составлении своей «Я-концепции», руководствовался логикой Сенека (4—65 до н.э.) «Долог путь поучения, но короток и успешен путь примеров».

Первоначально «Я-концепция» во многом зависит от внешних воздействий, но сформировавшись, начинает выполнять самостоятельную роль — самого себя, свой опыт и весь окружающий мир человек воспринимает, находясь под ее влиянием. В этом аспекте, «Я-концепция», очевидно, действует как внутренний фильтр, проходя через который весь жизненный опыт человека осмысливается и получает значение. В своей автобиографии Конфуций (551—475 до н.э.) отмечал: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учебе [Конфуций. Беседы и суждения, V в. До н. э.]. В тридцать лет я обрел самостоятельность. В сорок лет я избавился от сомнений. В пятьдесят лет я познал волю неба. В шестьдесят лет я научился отличать правду от неправды. В семьдесят лет я стал следовать желаниям своего сердца». В этом смысле, согласно утверждению психологов, функции «Я-концепции» заключаются в следующем: во-первых, это достижение внутренней согласованности личности; во-вторых, это интерпретация жизненного опыта; в-третьих, это определение ожиданий человека в отношении своего будущего.

Известно, что столкновение противоречащих друг другу представлений, чувств, идей, относящихся к представлениям человека о себе, вызывает у него ощущение психологического дискомфорта. В этой связи, человек всячески пытается этого избежать, предпринимая действия, способствующие достижению утраченного равновесия, стараясь избежать внутренней дисгармонии. Так достигается внутренняя согласованность личности, а это, между тем, является приоритетной задачей «Я-концепции». Ведь сложившаяся «Я-концепция» обладает свойством самоподдержания, благодаря чему у человека создается ощущение своей постоянной определенности, самотождественности.

Именно это, как было отмечено в главе I, мотивировало меня на создание своей «Я-концепции». Хотя, если честно, то я боялся и боюсь, что мне когда-то и кто-то напомнят мне слова Н. Бора (1885—1962) «Ваша идея, конечно, безумна. Весь вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться верной» или же слова Г. Гельмгольца (1821—1894) «Требуется хорошая систематизация, чтобы не потеряться безнадежно в лабиринте учености».

Нужно отметить, что даже при относительной жесткости «Я-концепции» человек сохраняет возможности для адаптации к меняющимся внешним условиям, для самоизменения и развития, необходимых для решения стоящих перед ним задач. Неожиданное осознание неадекватности существующего «Я-образа» и вызванное этим замешательство и далее последующее исследование, направленное на поиск новой идентичности, более соответствующей реальности и является процессом самопознания и формирования адекватной «Я-концепции», который, кстати, продолжается всю жизнь. Кто знает, может быть и прав А. Франс (1844—1924), которому принадлежит афоризм: «Ученые весьма часто отличаются от нормальных смертных способностью восхищаться многословными и сложными заблуждениями». Очевидно, что скептиков в отношении моего «Я-концепции» будет немало. Но, это уже судьба.

Психологическая школа А. Адлера (1870—1937) выделяют три основных уровня «Я-концепции»: во-первых, непосредственно сами знания и убеждения человека (когнитивная составляющая или «Я-образ»); во-вторых, переживания человека в связи с этим (оценочная составляющая, самооценка); в-третьих, как человек ведет себя в действительности (поведенческая составляющая). Компоненты «Я-концепции», во-первых, тесно взаимосвязаны друг с другом, а, во-вторых, обладают относительно самостоятельной логикой развития. Причем, они стремятся к внутренней согласованности и непротиворечивости.

Существует закономерность: во-первых, новый опыт легко усваивается, если соответствует представлениям человека о себе, а, во-вторых, если ожидания и действительность не совпадают, включаются защитные механизмы психики, которые помогают человеку интерпретировать происходящее таким образом, чтобы оно соответствовало его «Я-образу». Так или иначе «Я-концепция» тесно связана с самосознанием и представляет собой результат, итог работы этого процесса [Адлер А. Стремление к превосходству, 2017].

По мнению Э. Эриксона (1902—1994) стабильность «Я-концепции» обеспечивает человеку чувство уверенности в направлении своего жизненного пути, в восприятии своих различных жизненных ситуаций как единого непрерывного в своей преемственности опыта. Другая функция «Я-концепции» — это интерпретация жизненного опыта, когда, проходя через фильтр «Я-концепции», информация осмысливается, и ей присваивается значение, соответствующее уже сформировавшимся представлениям человека о себе и о мире. Еще в молодости людей, я, в зависимости скорее от жизненной активности и стиля поведения, условно разделял на три категории: «лидирующие»; «колеблющие»; «отстающие». При этом к «лидирующим» относил людей, которые по природе своего живого ума, воли, способностей, решительности далеко уходят вперед, тогда как к «отстающим» — людей, которые рано понимают свой небольшой умственный потенциал и активность, а потому уже свыклись с мыслю замыкать конец.

Что касается категории «колеблющейся», то, на мой взгляд, к их числу можно отнести людей, которые обладают определенным потенциалом и способностью, а потому не раз и не два пытаются догнать «лидирующих», но каждый раз терпят неудачу, понимают, что они в силу своей природы и способностей никогда не смогут нагнать их, а потому разочаровано сбавляют свою активность. Однако, в скором времени замечая, что те самые «отстающие» люди уже наступают им на хвост и, чтобы оторваться от них вновь прибавляют хода все ближе нагоняя впередиидущих. Вот-так вновь цикл повторяется. В назидании именно таким вот ученикам Аристотель (384—322 г. до н.э.) писал: «Ученикам, чтобы преуспеть, надо догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто позади». В этом плане, я отношу себя к категории «колеблющихся» людей.

Признаться, я часто ставил перед собой непомерные цели, а не получив ожидаемого результата, сдавался, впадал в уныние и панику, но в следующий момент, как бы «восставал из пепла», прибавлял ходу за погоней уже новой, как оказывалось позже, снова нереальные цели. В этом аспекте, наверняка прав П. Буаст (1765—1824), который писал: «Пределы науки проходят на горизонт: чем ближе подходят к ним, тем более они отодвигаются». Это так, но что мною двигало вперед и что сдерживало? Оказывается, мой комплекс неполноценности как бы шептал мне на ухо «Довольствуйся достигнутым, на более ты не способен, тогда как мой комплекс превосходства всегда и некстати шептал мне — а как же с оправданием звания, должности, миссии, предначертания». Как я уже говорил людей можно разделить на три категории: «впередиидущие», «средние», «позадиидущие». Согласно индуизма первые — это сатта — гуна разума и чистоты; раджас — гуна активности и страдания; томас — гуна пассивности и инертности.

Таким образом, «Я-концепция» — это, прежде всего, динамическая система представлений личности о самой себе, формирующаяся в процессе самовосприятия, самопознания, самонаблюдения и самоанализа. Исследователи выделяют два обобщающих тезиса, характеризующих эту концепцию: во-первых, «Я-концепция» — это система взглядов направленных на понимание себя, формирование теория собственного «Я» личности; во-вторых, «Я-концепция» является продуктом самосознания.

Степень сформированности «Я-концепции» зависит: во-первых, внушение родителями образа или самоотношения; во-вторых, формирования стандартов выполнения тех или иных действий и программирования уровня притязаний; в-третьих, вовлечение в поведение, которое может повысить или понизить самооценку, изменить образ себя; в-четвертых, вовлечение в социальные отношения, в которых происходит усвоение реально существующих правил поведения, моральных норм. В целом, на современном этапе «Я-концепция», в основном, рассматривается как динамическая, относительно устойчивая, многоуровневая, эмоционально-оценочная система представлений человека о самом себе, отражающая отношение личности к себе и к миру в прошлом, настоящем и будущем. Это центр сознания, который строится на основе множества идентификаций и включает основные отношения личности и их реализации.

Известно, что в человеке многое определяет его «Я-позиция» на оси «свобода-детерминизм». От этой позиции зависит принятие человеком меры свободы и ответственности. Основные философские воззрения на «Я-концепцию» следует разделить на два вида: во-первых, «Я-концепция свободы»; во-вторых, «Я-концепция детерминизма». Согласно этих воззрений можно выделить следующие типы людей: во-первых, «Я-обладатель свободы», утверждающий, что он творец жизни, обладающий свободой выбора своего пути. Жизнь для такого человека ценна сама по себе; во-вторых, «Я-узник свободы», утверждающий, что свобода — это бремя ответственности. У такого человека чувство, что он заброшен в чуждый мир, что он одинок. У него экзистенциальная тревога, осознание конечности и абсурдность жизни, ощущение слабости, борьба с трагичностью жизни; в-третьих, «Я-свободный узник», утверждающий, что есть лишь он. У такого человека явный уход от суждений, сохранение своих границ, отрицание познаваемости мира.

Если «Я-концепция», построенная на позитивном отношении к свободе отражает активную творческую позицию «свободы для» — реализацию потенциала, оптимизм, веру в возможности человека, высокую самооценку и стремление к нравственной гармоничной жизни, то «Я-концепция», построенная на негативном отношении к свободе, утверждает обратное — отчужденность от мира и любых суждений о нем, уход, избегание и изоляция для защиты от ошибок, разочарований, заблуждений.

Следует заметить, согласно «Я-концепции детерминизма», жизнь человека управляется неподвластными ему силами, человеку суждено лишь формирование отношения к происходящему, придание смысла событиям с целью достичь душевного равновесия и смирения. Если «Я» ведом внешними силами, то «Я» остается марионеткой в руках судьбы, когда убеждение в том, что в мире все предопределено, тогда как «Я» ведом внутренними силами, то человек не осознает, зачем живет именно так, а не иначе.

Таким образом, защитные возможности «Я-концепции» «свободы для» состоят в самоценности жизни здесь-и-сейчас, что дает положительный заряд, мотивирует на конструктивное использование своих сил и возможностей, тогда как «Я-концепция» «свобода от» дает отрицательный заряд, мотивируя уход человека от суждений о мире.

Хотелось бы подчеркнуть, что исследования в ракурсе «Я-концепции» мною проведены по определенной схеме, а их итоги изложены в данной книге согласно схемы классификации М. Розенберга (1934—2015): во-первых, настоящее «Я», отражающее представление о «Я» в настоящее время; во-вторых, динамическое «Я», отражающее то, каким «Я» намерен стать; в-третьих, фактическое «Я», отражающее то, каким «Я» стал в реальности; в-четвертых, вероятное «Я», отражающее то, каким «Я» желал бы стать, если бы это оказалось возможным; в-пятых, идеализированное «Я», отражающее то, каким «Я» по его мнению должен был стать, ориентируясь на моральные нормы; в-шестых, профессиональное «Я», отражающее то, каким специалистом намерен был стать и реализовал ли свои способности «Я» в жизни; в-седьмых, творческое «Я», отражающее то, как намеривался реализовать свое творческое начало и как это удалось «Я» в жизни. Так или иначе, моя «Я-концепция» — это, по сути, мой философской автопортрет.

Важно отметить, что с позиции философии, вот сейчас, сию минуту, существует только реальность, когда любое событие или явление, а также получаемая нами информация об этом, осуществляется в режиме реального времени. В сущности, это означает, что для того или иного человека, в том числе и для меня, эти события и явления происходят одновременно, в реальном времени. Между тем, в прошлом или будущем этот человек существует уже в виртуальном мире, так как прошлое уже позади, а будущее еще не наступило. Так или иначе, в реальном времени они осмысливают и по-новому структурируют опыт человека, лишая его метафизической глубины. А это сказывается и на снижении степени полноты осознания человека самого себя, своего «Я», своей жизни, деятельности, так как, естественно, снижается качественность запечатленных мгновений души.

В этом аспекте, лишаясь прошлого и будущего, человек приходит к потере смысла прожитой жизни, личностного будущего, то есть своей биографии, части смысла своего «Я». Потому, на мой взгляд, определенные «вехи» (ракурс, фон) в «Я-концепции» обязательны. Ведь важны моменты соотнесения с глобальными и жизненными обстоятельствами, условиями, главенствующими на тот момент и место, мироощущениями людей. Но, а с другой стороны, в настоящее время историческая наука тянется к истории одного человека, семьи, рода-племени, к реконструкции «былого» сквозь призму воспоминаний и личностных смыслов конкретного человека, конкретного «Я».

В 2022 году в моей серии «На перекрестках веков и тысячелетий» была издана моя капитальная монография «Тегерек: сущность теней» («Илим», 33 п.л.), которая отражает результаты моих многолетних исследований родовой идентичности. Кстати, моя же монография «Моя тень» отражает уже мою личную идентичность. К сожалению, большая часть внутреннего опыта «Я» уходит безвозвратно с окончанием жизни человека, а потому человек всегда пытался, пытается и будет пытаться передать своим потомкам ключевые фрагменты своего опыта, своего «Я». В этом аспекте, актуальным является попытка самопознания через объединение прошлого, настоящего и будущего в опыте собственной «Я-концепции», иначе автобиографии. В. Подорога (1946—2020) приводит интерпретацию слова «автобиография»: во-первых, «переживать — это «био»; во-вторых, понимать — это «авто»; в-третьих, описывать — это «графия».

В этой связи, В. Дильтей (1833—1911) считает правильным сделать перестановку и говорить о «био-авто-графии», с позиции единства и последовательности трех аспектов — «переживание-понимание-выражение». Однако, понятие автобиография уже давно стало общепринятым. Что же представляет собой автобиография? Автобиография — это наше исконное право на собственную версию жизни, открывающую сферу откровения, которая подвигает и других к признанию. Жизнь, записанную в автобиографии мы можем перечитывать, отслеживать, исправлять, улавливая «зазор» между жизнью, «которая состоялась» и «жизнью-проектом», которая задумывалась. В сущности, это в какой-то мере аналитическая работа с биографическим материалом, запечатленным в любых высказываниях о себе, будь то воспоминания, фантазии, фиксация собственного опыта, теоретизирование и пр. Между тем, «Я-концепция» — это результат уже глубокой синтетичной и структурированной научной работы.

По мнению многих исследователей, «Я-концепция», в отличие от традиционной автобиографии — это не столько анализ собственной актуальной биографии, сколько рефлексия над тем, как мы жили вне той жизни, которая получила знаки исторической объективности и ради чего мы жили. На мой взгляд, обязателен тот самый фон, ракурс, вехи, которые более четко «опредмечивают» в философском аспекте моменты жизни и деятельности.

С философской точки зрения, собственное частное свидетельство о себе — переживание — является первичным фактом «Я-концепции». Речь идет о возможности реанимации биографического времени, которое является не только временем историческим, но и психологическим, то есть связанным с «Я», с действительной психической и ментальной жизнью конкретного человека. При этом внешние эффекты биографии лишь побуждают внутреннее «Я» к воспоминаниям. В исследовании собственного внутреннего опыта в ракурсе «Я-концепции» важным является не «объективное» время реальных процессов, регистрируемых субъектом, а внутреннее «продолжение» самого индивида в слиянии с миром, «протекание» времени сквозь самого человека.

Что значит помнить себя — свое «Я»? Это не столько помнить всю свою жизнь во всех ее подробностях, сколько помнить определенные события жизни, которые удерживают детали прошлого. Скажем, в ракурсе процесса глобализации, смены научной рациональности, влияния технологических прорывов или глобального социально-гуманитарного и экономического коллапса и пр. По моему мнению, именно это вносит философский смысл в биографию, как форма отражения «Я-концепции».

Вспоминая прошлое, мы c каждым разом видим его по-новому, в сопряжении с меняющимся настоящим. В этом плане, у каждого должен быть свой архив, собственные архивные материалы. Это не только какие-то книги, свидетельства, дипломы, награды, но и факты, события, явления. Эти материальные и нематериальные знаки и символы нашего ближайшего прошлого постепенно составляют материал прижизненного архива, усиливая нашу волю к воспоминанию и позволяя нам наблюдать над собственными метаморфозами. «Я-концепция» может выступать и как предвосхищение смерти, но при жизни автора никогда не будет завершена. Отсюда вытекает и проблема момента — начала. Когда уместно начать писать автобиографические мемуары, исповеди, а также сконструировать собственную «Я-концепцию»? По прошествии какой части жизни? Естественно, у каждого свой порог готовности рассказывать о себе, о своем «Я». Санкцию дает внутренняя потребность — отразить в письме опыт, ничем не заменимый и глубоко экзистенциальный, отодвигая неизбежную границу, за которой — уже посмертное равнодушие.

Как известно, «Я-концепция», по сути, является уникальной формой отражения духовной жизни конкретного человека. Широко известные образцы такого жанра, как правило, создавались философами в период исторических революционных перемен в порядке осмысления острых идейных противоречий, глубоких социальных, духовных, культурных их последствий. Естественно, в такие исторические моменты, у философов доминировали стремления осмыслить свою жизнь, осознать становление своего характера и в этом процессе найти отражение важных социокультурных и духовно-нравственных проблем, поставленных эпохой, и вытекающих для современности уроков.

В «Я-концепции» или философском автопортрете нет ни начала, ни кульминации, ни развязки, ни конца. Так и у меня. На любом этапе у меня было беспокойство, дискомфорт, неуверенность, зажатость, раздражительность. Иногда казалось, что меня все бесит, нечем дышать, не хватает сердцебиений… чего-то не хватает! Я должен был понять, что произошло со мной, зачем были нужны крутые виражи в жизни, учебе, работе. К тому же я чувствовал необходимость как-то «оправдаться» перед самим собой, почему стал именно таким, а не этаким. Почему? Зачем? Как? Мне было нужно подвести «основу» под самые непонятные даже самому себе поступки, нелогичные поведения. А таковые у меня были, которые оставляли в удручающем состоянии не только немалое количество людей из моего окружения, но и меня самого. Я не могу понять, как понял, как примирился, как с этим жил и работал?!

Я много думал, вновь и вновь возвращаясь в прошлое, которого уже не было, по долгу мечтал о будущем, которого еще не было. Затем они исчезали, растворялись в воздухе, и я снова оставался с убеждением, что нужно было бы осмотреться, понять, что к чему. При этом, чаще всего, мотивы, логические усилия, аргументы, которых я доставал из своего головного мозга, не казались мне весомыми, не откладывались во мне плотным осадком. Вокруг царило вечное засилье сомнений, вопрошании. Все это послужило мне мотивом составить именно свою «Я-концепцию», а не мемуарный труд.

Как известно, существует особый жанр мемуарной литературы — литературный портрет, дающий художественную целостную характеристику реального человека в его индивидуально-неповторимом облике. В.С.Барахов (1927—2012) выделил четыре типологических его разновидности: во-первых, литературный портрет как жанр мемуарно-автобиографической литературы; во-вторых, литературный портрет как документально-биографическое повествование об умершем историческом деятеле, основанное на использовании документов; в-третьих, литературный портрет как жанр критики (творческий портрет); в-четвертых, литературный портрет как жанр научно-монографического исследования о творчестве деятеля литературы или искусства.

Что же представляет собой «Я-концепция?». Такой подход к жанру научно-литературного портрета на первый взгляд кажется неправомерным, так как, с одной стороны, отображает целостную характеристику личности философа, с другой стороны, представляет собой не что иное, как научно-монографическое исследование автобиографии. «Я-концепция» носит очерковый научно-мемуарный стиль, так как композиция его бессюжетна, мозаична, а текст четко не структурирован. Здесь и многообразие конкретных фактов, событий, образов, личностей, разбросанных в тексте по годам, а также социально-житейским, научно-творческим, психологическим, философским доминантам.

В своей «Я-концепции» или иначе философском автопортрете, я синтетически обобщил знания о себе, включая биографию, произведения, а также отношение к нему современников. Отбор фактов и деталей осуществлял в соответствии с моей концепцией о себе, своем «Я». Как известно жанр «Я-концепция», как правило, обладает специфической внутренней структурой, которая строится не на динамическом развитии связанных друг с другом фактов и событий, а на отображении их связи с ключевыми факторами, определившими развитие личности. Кстати, такой подход позволил и мне не придерживаться хронологической последовательности в изложении событий своей жизнедеятельности. В этом аспекте, даже наличие в «Я-концепции» (автопортрете) повествовательного начала имеет главной целью не информацию, не отображение известных сведений о себе, а построение его творческого, философского «Я-образа», за которым угадывается мир своей личности, жизни, биографии, преломленная через призму индивидуального восприятия коренных, ключевых, поворотных моментов периода своей жизни и деятельности.

Таким образом, «Я-концепция», по сути, бессюжетна, мозаична, тяготеет к циклизации, имеет свободную композицию, основанная на чередовании авторской описательной речи, разъяснений, воспоминаний, размышлений, обобщений, отступлений, ссылок на источники. Подобный научно-автопортретно-исповедальный жанр наибольше подходит к характеристике ученых и философов. По моему мнению, «Я-концепция (философский автопортрет) отвечает глубинным потребностям человеческого духа в самоорганизации своего внутреннего опыта и в самоочищении своего внутреннего «Я». Так или иначе, жанр обнаруживает две важные функциональные ориентации в плане передачи духовного опыта: во-первых, самопознание, а, во-вторых, самовыражение.

К чему создание «Я-концепции?». Исследования показывают, что в качестве основных мотивов написания своего «текст жизни» у философов и мыслителей можно выделить: во-первых, самопознание; во-вторых, саморепрезентация; в-третьих, самовыражение; в-четвертых, желании оставить память о себе. Согласно Дж. Мэйсону (1725—1792), «самопознание есть такое знакомство с самим собою, которое показывает, кто мы и что делаем и чем должны быть и что делать, чтоб сделаться благополучными и полезными в этой жизни…».

Штейнер Р. (1869—1925) пишет: «Мысленно постичь „Я“ — значит заложить фундамент, чтобы основать все, что происходит из „Я“, исключительно на самом же „Я“. Понимающее само себя „Я“ не может зависеть ни от чего иного, кроме себя. И ему не перед кем отвечать, кроме как перед самим собой». Р. Дж. Коллингвуд (1889—1943) считает, что познание самого себя включает несколько аспектов: во-первых, познание сущности человека вообще; во-вторых, познание типа человека, к которому «Я» принадлежит человек; в-третьих, познание того, чем являетесь именно «Я», и что в состоянии сделать, а так как никто не может знать этого, не пытаясь действовать, то единственный ключ к ответу на вопрос, что может сделать человек, лежит в прошлых действиях.

Некоторые современные исследователи отрицают возможность процесса самопознания. У.С.Вильданов (2012) считает, что концепция самопознания может и быть, но самопознания самого познающего нет. Согласно этой концепции, получается, что я всегда являюсь «знающим», который не может быть сведен к объекту, то есть к «познаваемому». Если думаю, что я, как «познающий», могу познать самого себя, то тот, кого я познаю, не будет им самим, так как это буду снова я, кто является «познающим».

М.М.Бахтин (1895—1975) писал: «Выразить самого себя — это значит сделать себя объектом для другого или для себя самого». Получается, когда я, как познающий думаю, что познаю (излагаю) себя самого (в тексте) — это только и показывает, что я всегда остаюсь «познающим» (излагающим). Возникает вопрос: раз я являюсь «познающим», то каким образом могу познать самого себя, как «познающего» в качестве «познаваемого»? Следовательно, я, как «познающий» не могу свести себя к объекту, то есть к «познаваемому». Другое дело, когда этот самый «познающий» является ученым-философом, который имеет потенциал определить свою исследовательскую стратегию «Я-концепции».

Анализ показывает, что именно идеи самопознания выступают высшей целью философских автобиографий. А.Н.Бердяев (1874—1948) трактует самопознание, как потребность понять себя, осмыслить свой тип и свою судьбу. По автору, «Я-концепция» выступает пространством ментального самопознания. В этом аспекте, И.Л.Сиротина (2017) считает, что, если западный мыслитель реконструирует в своей «Я-концепции» свой внешний и внутренний мир с целью познать себя, то «…российский интеллигент берется за написание истории своей жизни чтобы разобраться не столько в себе, сколько в своем времени, своей культуре, судьбе России, наконец».

Таким образом, «Я-концепция», как философский эго-текст отдельного мыслителя, есть акт, индивидуальный проект самопознания, предполагающий познание «Я» в его специфике, условиях и способах реакции, характерных для него, предрасположениях и способностях, ошибках и слабостях, силах и границах собственной личности.

Нужно отметить, что любая «Я-концепция» репрезентирует личность автора, его цели, намерения, искания, размышления, а также демонстрирует осуществление этих целей, намерений, реализацию его способностей. В «Я-концепции» мыслитель запечатлевает не только себя, подспудно он пишет и биографию своей эпохи, времени и пространства. С. Белхов (2020) пишет: «Как философ я склонен видеть за личной биографической ситуацией процессы, совершающиеся в культуре и обществе, отражением коих она и является».

Фактор духовности, заложенный в «Я-концепции», в большей степени связан с идеей образования, ибо в процессе чтения данных произведений мы не только пытаемся понять, постичь определенные истины, но также очерчиваем для себя путь к творчеству, к самостоятельному мышлению и самовоспитанию через призму жизненного опыта мыслителей. Такая проблема активизирует потребность личности самой сформулировать и вынести за пределы собственной субъективности индивидуальную душевную заботу, ее специфический тренд и интонацию посредством «Я-концепции».

Очевидно, объективируя себя в тексте «Я-концепции», я получаю возможность подлинно диалогического отношения к себе самому. Я выступаю со своими собственными словами, мыслями, суждениями, которые хотят быть услышанными и понятыми, прежде всего, в мое время и в моем пространстве. В любом случае с помощью перечисленных моделей построения повествования о себе осуществляется мое самовыражение, как автора «Я-концепции». Это было моим осознанным желанием, а желание оставить хоть какую-нибудь память о себе вполне можно рассматривать как мотив создания «Я-концепции». При всей панорамности побуждений многих авторов «Я-концепции», в том числе в виде философской автобиографии, в них содержится нечто общее, что позволяет говорить о единстве целевого назначения «Я-концепции» — стремлении личности оставить свой «след» для современников и потомков опыт своего участия в историческом бытии, осмыслить себя и свое место в этом мире.

Что касается себя и базовой теоретической части «Я-концепции». Естественно, никаких особых способностей во мне нет, но я жил обыкновенной жизнью, хорошо учился, добросовестно трудился, как мог работал над собой, отличался честностью, ценил в людях искренность. Разумеется, как закомплексированный человек бывал наивным и беспомощным, не стеснялся своей бедности, часто разочаровывался в жизни. Тем не менее, всю жизнь старался быть полезным, востребованным в работе. Знал и то, что люди, пользуясь моей добротой эксплуатировали меня. Однако, зачастую сам, как говорится, «обманываться был рад», соглашаясь с навязанными мнениями лишь бы не обидеть человека. Самое главное, я окончательно и бесповоротно признал и принял как свое — комплекс неполноценности. С одной стороны, я возненавидел его, так как он усложнял мою жизнь и работу, а с другой — был признателен ему за то, что толкала меня вперед к успеху, признанию, почету.

Что касается теории общего фона, то есть ракурса моей «Я-концепции», то это, прежде всего, процессы глобализации. Зажженный бикфордов шнур этой самой глобализации начал догорать, а затем на рубеже ХХ-ХХI вв. раздался оглушительный правовой, научный, информационный, политический, экологический, культурный, экономический, технологической взрыв. С той поры глобализация превратилась в доминирующую тенденцию мирового развития, а с течением времени все заметнее начали проявляться некоторые негативные последствия этого процесса. Так или иначе половину жизни я прожил в условиях планомерного научно-технического прогресса (конец девяностых годов ХХ в.), а другую половину (два десятилетие ХХI в.) в условиях нарастающего диктата законов глобализации с ее научно-технологическим прорывом плюс глобальными экономическими кризисами. Одним из них является закон унификации этничности с детерминированной тенденцией к гомогенизации, постепенной девальвации этнонациональных ценностей и традиций, трансформации и «деконструирования» сопротивляющейся этничности со всеми институтами правовой, социально-политической и нравственной самозащиты.

Доказано, что грубая трансплантация норм в систему терминальных ценностей этнического оказывается чрезвычайно болезненной и деморализующим образом действует на людей, порождая когнитивный диссонанс и массовую фрустрацию, чувство личной и коллективной беспомощности и апатии. Существует древняя китайская поговорка «Проклятье пережить эпоху перемен». Новая агентура глобализации подгоняет весь окружающий мир под свое собственное измерение, стремясь аккумулировать, усиливать и обогащать свои экономические, политико-правовые властные полномочия.

Мое поколение — дети пятидесятых ХХ в. пережили эпоху глобальных перемен: во-первых, в глобальной сфере (наступление эпохи сближения естественно-научной и гуманитарной культуры, приоритезация проблемы Человека и выживания человечества); во-вторых, в социально-психологической сфере (трансформация в стране социалистического строя в капиталистический со всеми кардинальными последствиями, распад великой империи под названием «СССР» со всеми концептуальными последствиями, в том числе получение независимости Кыргызстана со всем сложнейшими последствиями); в-третьих, в научной сфере (смена парадигм классической, неклассической и постнеклассической науки, осмысление квантовой механики и мышления).

Однако, самым важным обстоятельством была все-таки глобализация. Между тем, общеизвестно, что в такой социокультурной дезориентации обязательно изменяются теоретические конструкты «Я-концепции»: во-первых, индивидуальное этническое «Я» «переструктурируется», наталкивается на тенденцию к абстрактности и растворяемости в глобальном «Я»; во-вторых, происходит игнорирование неповторимости и оригинальности этнического «Я». Именно такой негатив я сполна испытал в своей жизнедеятельности, что естественно отразился в моей «Я-концепции».

Все вышеприведенные исторические перемены нашей эпохи, в особенности на рубеже XX — XXI вв., безусловно, должны были бы обязательно отразится на меня, а отсюда то, что мною обязательно должно было бы выработана особая форма и стиль моей «Я-концепции». В настоящем, мною предпринята попытка использовать форму «Я-концепции» в виде социально-психологической и научно-философской автобиографии, которая, как мне кажется, во-первых, больше соответствует для нашей эпохи, а точнее рубежу XX — XXI вв. с его социально-психологическими аспектами, сменой классической научной рациональности, вначале на неклассическую, а затем на постнеклассическую, а, во-вторых, больше соответствует моему опыту мировосприятия. Предлагаемая форма, конечно же, отличается от уже ставшими классическими, образцов философской автобиографии: Н.А.Бердяев «Самопознание»; М. Монтень (1533—1592) «Опыты», воплотившие в себе всю противоречивость и сложность переходного периода от Возрождения к Новому времени (М. Монтень) и от Царской России к Социалистическому государству (Н.А.Бердяев) и раскрывающие неисчерпаемый потенциал философского творчества.

На рубеже XX — XXI вв. на первый план выходит диалог и сближение двух культур — естественно-научной и гуманитарной. Наконец-то проблема Человека, личности, общества, становится главной. Понимание себя исходит из понимания законов мироздания. Множество открытий и достижений открывают человеку огромные возможности для познания и исследования, демонстрируют способности человеческого разума, новое мышление формирует новое общечеловеческое мировоззрение, а вместе с тем утверждает новые ценности и идеалы. Помимо этого начинается формирование нового мироощущение эсхатологического порядка. Заостряется проблема выживания всего человечества, активизируется процесс осмысления и борьбы с общемировыми угрозами и современными вызовами. В той иной мере все мои труды посвящаются вопросам указанных проблем, чем я, безусловно, как ученый горжусь.

Есть примечательные философские автобиографии: «Исповедь» Блаженного Августина; «Новая жизнь» Данте; «Самопознания» Н. Бердяева; «Автобиографические заметки» отца Сергия Булгакова; «Бывшее и несбывшееся» Федора Степуна; «Воспоминания» Ев. Трубецкого; «Узнай себя» Бибихина; «Казус Vita Nova» В. Мартынова; «Дневники» отца А. Шмемана; «Автобиография» Честертона; «Настигнут радостью» Льюиса. Если М. Монтень, потрясенный событиями Варфоломеевской ночи начал писать свои «Опыты», если Н.А.Бердяев, потрясенный постреволюционными реформами и высылкой его из России начал писать «Самопознание», то я засел за книгу «Моя тень» после осмысления глобализационных процессов и исторических переломов в системах науки, образования, медицины.

Осознание всего того, что произошло со мной в рамках судьбоносных перипетий в мире и в нашей стране, я попытался отразить в раздумьях, размышлениях по поводу пережитого. Это и привело меня к созданию «Я-концепции». Продолжая свою мысль о времени и пространстве «Я-концепции», хотелось бы заметить, что в последние годы в мире самым распространенным трендом является «всеобщая цифровизация». Да! Действительно, одним из кардинальных перемен в современной жизни является трансформация времени — из социалистической фармации в «гиперреальный» порядок медийного капитализма, когда, как говорил Ж. Бодрийяр (1929—2007), осуществляется «подмена реального знаком реального» [Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция, 1981]. Между тем, именно такая подмена вызывает у человека ностальгию и томление по «истине» и аутентичности. В условиях этой гиперреальности, людей оценивают по степени их участия в потоке медийных сообщений. «Тот, кто недостаточно представлен в массмедиа или не подвержен их слиянию, считается маргинальной или практически асоциальной личностью», — писал он.

По словам М. Маклюэна (1911—1980) «Мы живем в дивном новом мире сиюминутности. „Время“ перестало существовать, „пространство“ исчезло. Теперь мы живем в глобальной деревне». В этих условиях «Система электронных коммуникаций распространяет на Западе восточный образ мыслей. Замкнутость, отдельность, индивидуальность — наше западное наследие — заменяется текучестью, целостностью и синтезом», — пишет он. По мере того как в игру вступают новые технологии, люди все меньше верят в ценность самовыражения. Командная работа приходит на смену усилиям одиночек. В то же время, наша личность не всегда выставляемая напоказ, то возникает вопрос: существует ли она? Н.Н.Талеб (2007) создал целую теорию причинности. «Черным лебедем» этот современный философ называет событие, которое происходит вопреки всем ожиданиям и оказывает чрезвычайно сильное влияние не только на историю, но и на личность [Талеб Н. Черный лебедь, 2007].

Вот таким «черным лебедем» оказалась «всеобщая цифровизация» мира. Именно эффект «черных лебедей» усиливается в мире, вызывая усложнение мира, в котором мы живем. Все люди мира занимаются мысленным «туннелированием» будущего, зачастую сбиваясь с курса, ошибаясь в программах, заблуждаясь в прогнозах. Между тем, если мы хотим чего-нибудь достигнуть в этом мире, нам следует учитывать эти факторы. С. Жижек (2010) назвал четырех «Всадников Апокалипсиса»: первый — это экологический кризис; второй — биогенетическая революция; третий — борьба за сырье и ресурсы; четвертый — взрывной рост социального неравноправия» [Жижек С. Жизнь в конце времени, 2010].

Теперь вернемся к проблеме формирования «Я-концепции». Нужно отметить, что теория А. Адлера о комплексе недостаточности человека, имеет важное значение для философии, так как признает человека создателем и хозяином своей души, пронизана верой в его способность к преодолению препятствий, а также касается ряда философских феноменов и категорий — сознание, познание, идеалы, смыслы, ценности. Чувство неполноценности означает чувствовать себя «хуже других» и это чувство служит индивиду мотивацией к преодолению. «В уме каждого человека существует концепция цели или идеала, к которым следует стремиться из настоящего состояния [неполноценности], преодолевая существующие недостатки и трудности с помощью постановки конкретных целей на будущее… Без ощущения цели всякая деятельность индивида лишается смысла», — пишет автор.

Для интерпретации теории комплекса неполноценности используются следующие философской взгляды: во-первых, холистическая (в противовес редукционистской); во-вторых, феноменологическая (акцент делается на субъективной, личной точке зрения каждого индивида); в-третьих, телеологическая (фокусирование на движении, а не на влиянии прошлого); в-четвертых, связанная с теорией поля (фокусирование на самом индивиде и поле его деятельности); в-пятых, социально ориентированная (отношение к человеку как к социальному существу, живущему в мире других таких же существ).

А. Адлер (1870—1937) пишет: «Стремление к превосходству, стоящее за всеми достижениями человечества, лежит в основе всех вкладов в нашу культуру. Вся жизнь человека движется в этом направлении — снизу вверх, от минуса к плюсу, от несовершенства к победе» [Адлер А. Стремление к превосходству, 2017]. Жизненный стиль, или стиль жизни, как его часто называют, является важнейшей организующей концепцией. Он включает ориентирующую цель индивида, представления о себе, представления о других, о мире в целом, а также этические убеждения индивида. «Чтобы заглянуть в будущее человека, необходимо понять его жизненный стиль», — писал автор. Социальный интерес является самой характерной авторской концепцией и означает «умение видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого человека». Социальный интерес является критерием психического здоровья, если человек проявляет этот интерес, то он психически здоров, а когда нет такого интереса, то он психопат.

Согласно психологической науки, семейная атмосфера связана с типом домашней обстановки, которую родитель или родители создают для своих детей (отвергающая, авторитарная, непоследовательная, гиперопека, конкуренция), когда семейная констелляция означает не столько состав и условия семьи, сколько место в ней ребенка. «На характер ребенка, безусловно, оказывает влияние не порядковый номер рождения, а ситуация, в которой он родился и способ его интерпретации этой ситуации», — пишет А. Адлер (1870—1937). — «Вряд ли стоит удивляться, если на фоне комплекса неполноценности обнаруживается более или менее скрытый комплекс превосходства».

По автору, комплекс неполноценности и комплекс превосходства являются взаимно дополнительными силами [Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии, 2015]. Вследствие выраженного чувства неполноценности возникают поведенческие, аффективные и связанные с мышлением проявления превосходства (презрение, тщеславие, тирания, ворчание, унижение других, гнев, громогласность, невнимание к окружающим, высокомерие, снобизм).

На основании этих концепций высказывается двенадцать основных допущений адлеровской теории: во-первых, в основе всей человеческой деятельности лежит стремление: от субъективно неблагоприятной ситуации к субъективно благоприятной; от чувства неполноценности к чувству превосходства; во-вторых, стремление обретает свое специфическое направление от индивидуальной уникальной цели или от идеального «Я»; в-третьих, цель видится индивиду «словно в тумане», то есть в значительной мере им не осознается; в-четвертых, цель становится главной причиной, независимой переменной; в-пятых, все психологические процессы формируют самосогласующаяся структуру личности — жизненный стиль; в-шестых, различные влечения или контраст между сознательным и бессознательным, есть лишь аспекты единой системы отношений; в-седьмых, все объективные предпосылки, такие как биологические факторы и личная история, становятся относительными к идее цели — основному организующему началу; в-восьмых, представления индивида о себе и мире, его «апперцептивная схема» и интерпретации как аспекты жизненного стиля оказывают влияние на все психологические процессы; в-девятых, каждый из нас есть часть социального контекста, понимание индивида возможно лишь с учетом социального контекста, в котором он находится; в-десятых, все важные жизненные проблемы, включая удовлетворение определенных влечений, становятся социальными проблемами; в-одиннадцатых, социализация индивида не достигается за счет подавления, ее условием является внутренняя человеческая способность, которую, однако, требуется развить; в-двенадцатых, нарушение адаптации характеризуется преувеличенным чувством неполноценности, неразвитым социальным интересом и чрезмерно выраженной целью достижения личного превосходства в сочетании с нежеланием сотрудничать.

Для понимания сути «Я-концепции» исключительно важно понимание сущностей основных положений А. Адлера (1870—1937), касающийся природы человека: во-первых, в аспекте «свобода / детерминизм». Личность каждого индивидуума является его собственным творением. Концепция творческого «Я» является воплощением положения свободы [Адлер А. Индивидуальная психология, 2017]. Творческая сила человека играет в конечном счете жизненно важную роль в создании определяющей фиктивной цели и ее результата — стиля жизни. Стиль жизни находится под влиянием фиктивной жизненной цели, в создании которой принимают участие растущие творческие силы индивидуума; во-вторых, в ракурсе «рациональность / иррациональность». Творческая сила дает людям возможность формировать цели, принимать решения и выстраивать различные жизненные планы, сопоставимые с целями и ценностями. В основе своей идея творческой силы требует признания рациональности; в-третьих, в контексте «холизм / элементализм». Творческое «Я» — сила, благодаря которой в детстве формируется фиктивная цель. К реализации последней люди стремятся на протяжении всей жизни. Благодаря индивидуально-уникальной цели, этому направляющему принципу, личность достигает своей максимальной целостности; в-четвертых, в аспекте «конституционализм / инвайронментализм». Наследственность и окружение следует признать, как факторы, вносящие свой вклад в формирование склада личности, но влияние творческого «Я» намного превосходит действие этих сил. В индивидуальной психологии имеет значение не то, чем человек наделен от рождения (конституция) или с чем он сталкивается в жизни (окружение), но то, как он распоряжается тем и другим; в-пятых, в ракурсе «изменяемость / неизменность. Основы стиля жизни закладываются в ранних ощущениях собственной неполноценности и в компенсации. Именно благодаря стилю жизни люди до конца своих дней борются за превосходство и постоянно стремятся к достижению фиктивных целей, сформированных в раннем детстве; в-шестых, в аспекте «субъективность / объективность». Объективная позиция ребенка в семье не имеет такого значения для формирования структуры личности, как субъективный смысл, который ребенок вкладывает в ситуацию, создавшуюся в связи с порядковым номером его рождения. Стиль жизни целиком основан на неотступном следовании индивидуума субъективной фиктивной цели; в-седьмых, в ракурсе «проактивность / реактивность». Существует только одна динамической силы, лежащей в основе всей человеческой активности — поиск совершенства в жизни. Укоренившееся в субъективных переживаниях собственной неполноценности в младенчестве и в детстве, это вездесущее сильное желание направлено на достижение фиктивной цели, поставленной самим индивидуумом. Это стремления, созданные собственным «Я» и ориентированные в будущее; в-восьмых, в контексте «гомеостаз / гетеростаз». Людей побуждает к действиям необходимость снимать напряжение и сохранять состояние внутреннего равновесия. В этом бесконечном стремлении люди не снимают напряжения, они генерируют его для продолжения борьбы за достижение своих фиктивных целей. Гетеростаз — это постоянное стремление к превосходству и конечной фиктивной цели. Люди растут как личности в направлении, противоположном своим первоначальным склонностям и потенциям в той степени, в какой их стремление к превосходству, стиль жизни и фиктивные цели коренятся в более раннем чувстве неполноценности; в-девятых, в ракурсе «познаваемость / непознаваемость». В жизни имеет значение не то, что абсолютно верно или может оказаться таковым, а то, что мы считаем абсолютно верным. Искать «абсолютную правду» о природе человека нет смысла. Но, тогда спрашивается — зачем городить огород? К чему философские рассуждения и дебаты?

Некогда Дж. Беркли (1685—1753) писал: «Философы поднимают пыль, а потом жалуются, что ничего не видно», а У. Джеймс говорил о том, что «философию создают философы — несовершенные люди, предлагающие свои варианты истины» [Джеймс У. Прагматизм, 1907]. Кто знает, возможно, что и я, создавая свою «Я-концепцию» лишь понимаю пыль и ищу свою версию истины. Между тем, чтобы не говорили о философии и философах, философия была и остается мышлением высокого уровня, по утверждению Ф. Ницще (1844—1900) «философия — это единственная настоящая «мета-дисциплина», рассматривающая любые вопросы в совокупности. Оксфордский словарь определяет философию, как «личное правило жизни» [Ницще Ф. За пределами добра и зла, 1886]. В этом смысле, «Я-концепция» и есть та самая система, рассматривающая личное правило жизни каждой личности. Одна из современных философов Х. Арендт (1958) полагает, что люди могут познать мир, но не могут познать самого себя [Арендь Х. Состояние человека, 1958]. Как можно «перепрыгнуть свою тень»? В полной мере это человека могут оценить лишь другие люди, — пишет она. Как бы не говорили о философии, Г.Ф.Гегель (1770—1831) писал: «Философия — это Наука с большой буквы, так как дает понимание абсолютного знания, которое существует независимо от любого другого знания» [Гегель Г. Феноменология духа, 1807].

При конструировании собственной «Я-концепции» основывался на теоретических принципах теории А. Адлера (1870—1937) [Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии, 2015]: во-первых, как и каждый закомплексованный человек, я также, начиная с детстве и по сей день, испытывал чувство неполноценности, которое побуждало меня бороться за превосходство над окружающими, стремиться к совершенству; во-вторых, как и у закомплексованных людей, развитию моего комплекса неполноценности, способствовали врожденная застенчивость, стеснительность, малодушие; в-третьих, как и у закомплексованных людей, моя чрезмерная застенчивость, стеснительность, малодушие привело к формированию комплекса неполноценности; в-четвертых, как и всех закомплексованных людей комплекс неполноценности вызывало и у меня стремление к его гиперкомпенсации и как следствие породили отдельные определили мой жизненный стиль, с особыми способами постановки и реализации достижения жизненных целей; в-пятых, как и у всех закомплексованных людей целостность моей личности целиком зависело от моих побуждений и устремлений; в-шестых, как и у закомплексованных людей, я следовал непрерывному росту и развитию в направлении личностно значимых целей, которые определяют мою судьбу; в-седьмых, как у закомплексованных людей, мои личностные достижения и рост обусловлены по большей части не наследственностью и особенностей среды, сколько моим творческим запалом; в-восьмых, как и у закомплексованных людей имел естественное чувство общности или социальный интерес, которая, к сожалению, не получило во мне большого развития; в-девятых, как и у закомплексованных людей, моя творческая возможность (восприятие, память, воображение, фантазию и мечты) определила стиль жизни и жизненные цели; в-десятых, как и у закомплексованных людей, мое поведение определялось собственными представлениями о себе и об окружающем мире; в-одиннадцатых, как и у закомплексованных людей моя жизненная цель носил защитный характер и служил мостом между безрадостным настоящим и многообещающим будущим; в-двенадцатых, как и у закомплексованных людей мое поведение было подчинено намеченным мною целям.

Базисом моего обобщения послужили именно совокупность следующих контекстов: мотивационных, теоретических, причинных, социальных, компенсационных, профессиональных, творческих, философских, литературно-философских, логико-философских в совокупности. Именно этот базис объясняет конечную конфигурацию «Я-концепции». Хотелось бы отметить, что в своих философских, научно-литературных и научно-фантастических произведениях я допускаю большой интервал абстракции, что естественно расширяет перспективу видения того или иного объекта, явления. В частности, при мифологическом абстрагировании — вначале сконструировав миф, определив его структуру и пределы, затем проведя процесс деконструкции мифа, на этой основе сконструировав уже неомиф. Для научной верификации мифа и неомифа провел процедуры символизации, семантизации, концептуализации, философизации и сакрализации. Естественно, при таком подходе интервал абстракции увеличивается.

В моих произведения очень часто я использую так называемое когнитивное общение — как диалог между «Я» и «не Я». В этом случае научное мышление выступает как свернутый диалог и часто имеет форму монолога. Мой когнитивный стиль заключается в использовании как научного мышления в целом, так и вненаучных способов познания: художественное, мифологическое, атеистическое мышление. Такой стиль мышление выигрывает перед индивидуальным стилем научного мышления, так как рассматривает объект размышления в более широком контексте, а между тем, это объективность, глубина и широта познания.

«Я-концепция» представляет меня как ученого-постнеклассика. Как известно, предметом постнеклассической науки являются сверхсложные и эволюционные системы. Лидерами постнеклассики становятся биология, экология, глобалистика, философия, науки о человеке. Постнеклассическая наука во многом изменила философские основания многих наук. Принципы онтологии этой науки — системность, нелинейность, эволюционизм, антропологизм, концептуализм, проблемность. Постнеклассическая наука здорово поменяла категориальную апперцепцию — сетку категорий предшествующего типа научного познания, сквозь призму которого в науке воспринимается любое вновь познаваемое содержимое.

Мои труды, включенные в серию «Мир/АнтиМир»: «Жизнь/АнтиЖизнь» (2020); «Смерть/АнтиСмерть» (2020); «Сфера/АнтиСфера» (2020) представлены кентавровые знания, как специфическая форма научного познанию, представляющая собой единство качественно разнородных, противоречащих элементов научного знания. К примеру, кентавристику представляют понятия «робо-хирург», «сеть-мен», которые должны рассматриваться в более широком гносеологическом контексте. Я часто пользуюсь технологией концептуальной развертки — отображение одного и того же исходного объекта познания в различных мысленных плоскостях и соответственно нахождение для него множества интервалом абстракции. Противоположной технологией является концептуальная сборка — представление объекта в многомерном когнитивном пространстве путем установления логических связей ми переходов.

Нужно понимание того, что творческое мышление регулируется не логическими мышлениями, а психологическими методами и закономерностями. Вот почему во избежание шаблонного мышления я кочую «взад-перед» из научного в мифологический, а оттуда в философский и, наоборот. Современная психология науки настаивает на том, чтобы «рабочий язык» творческого мышления — образы, метафоры, аналогии, лишь способствуют всесторонности охвата познавательного мышления. Преимущество изданий в виде серий заключается в том, что именно такой подход способствует кумулятивизму — истолкование процесса научного познания как состоящая только в последовательном накоплении все новых и новых истин путем совершенствования методов познания. Иначе говоря, научное познание двигается от одной истины к другой, от менее общих истин к более общим, от менее фундаментальных теорий к более фундаментальным, от относительной истины к абсолютной.

В моих произведениях я придерживаюсь «принцип предосторожности» — принципа, применяемого при оценке новых технологий перед тем, как дается разрешение на их применение. При возникновении разумных сомнений в безопасности, должны быть представлены убедительные, осмысленные аргументы в пользу безопасности. Во всех своих произведениях я выступаю с позиции «анти-технологического императива», то есть против суждения, в соответствии которого все то, что становится технически осуществим, неизбежно будет реализовано. Полагаю, что во всех случаях разработки новых и сверхновых технологий в медицинской сфере нужно провести «этическую экспертизу» — предваряющее исследование на предмет выявления рисковых факторов. Возможно, у меня есть то самое «продуктивное воображение» — способность сознания к когнитивному творчеству, способность комбинирования различных образов, как чувственных, так и мысленных. Без должной пролиферации и разнообразия самых, казалось бы, невероятных теорий, говорит о возможном прогрессе в развитии научного знания не возможно.

Многие научные направления мною разрабатывались с позиции телеологии — способ понимания и объяснения явлений объективного мира и человеческой деятельности, при котором важное место отводится понятиям цели, смысла, значения. Медицину, я рассматриваю как систему. С позиции принципа системности можно экстраполировать на нее общие системные закономерности. Аттрактором системы медицины, на мой взгляд, должна быть система: «цель» — «средство» — «результат». Если изменится «цель» меняет «средство» и «результат», когда меняется «средство», то меняется «цель» и «результат», а когда меняется «результат» сменяется и «цель» и «средство». Все эти принципы и положения послужили теоретической базой «Я-концепции». На этой основе я приступил к освещению причинных контекстов «Я-концепции».