Твоё? Сделай сам

Ашаи, 2020

Эта книга о писателе, его друзьях, о внешних и внутренних конфликтах, о любви и ненависти, о причинах и последствиях популярности, о вопросах и об ответах, о жизни, о том, как люди превозмогают обстоятельства и как сдаются на милость судьбе, о том, что у каждого своя правда, о том, что и в падении есть прекрасное, и в возвышенном есть отвратительное. И о том, что всё это может быть в одном человеке. И, конечно, об импульсивных поступках на фоне алкоголя.

Антракт

Зрители в зале вертели головами в шлемах, выкручивая шеи в желании увидеть как можно больше. Некоторые водили руками по воздуху. У глухого парня даже потекла слюна и чуть ли не капнула на свитер, но Лес вовремя и заботливо успел смокнуть её носовым платком, по-дружески похлопывая парня по плечу и подпрыгивая на одной ноге. Происходящее вокруг доставляло ему огромное удовольствие. Всё было заранее продумано до мелочей, оборудование — протестировано, речь — отрепетирована. На ближайшие полчаса зал можно было оставить под присмотром ассистентов. Лес, расслабившись, опустился на стул, достал смартфон. Его помощница Рада Лаврентьева прислала статистику с подписью: “Как обычно, успех;)”. Презентация новой книги ещё не завершилась, а уже поступило более 10.000 заявок на предзаказ. Несколько крупных и одно особо крупное издательство предлагали переиздать ранние произведения в сумасшедшем тираже. Критики писали восторженные рецензии. В такие моменты хочется обнять и расцеловать весь мир, хочется прыгать и кричать. Но лицо Леса не выразило никаких эмоций, а если присмотреться, то можно было заметить, как брови слегка нахмурились. Он встал со стула и вышел за кулисы.

В узком, слабо освещенном коридоре закулисья курил осветитель Жора. Прямо над его головой висела табличка с изображением перечёркнутой дымящейся сигаретой в красном круге. Услышав шаги, Жора затушил сигу и устремился в сторону зала, но налетел на Леса. Писатель и не думал его отчитывать, поскольку сам не любил запреты.

Он лишь спросил: “Жор, ты не видел Раду? Не могу до неё дозвониться”.

Жора, стараясь не смотреть в лицо, отрицательно покачал головой и был таков. Лес бросил взгляд на место правонарушения. На старой тумбочке лежала его первая повесть, напечатанная в формате мини-книги размером с блокнот. Вся в пепле, засмолённая, местами прожжённая, она была подставлена под пепельницу вместо отколотой стеклянной ножки. Лес окликнул Жору, но тот уже давно исчез в полумраке коридора. Глядя на пожелтевшие страницы, он вспомнил, как писал их вечерами, уставший после скучной работы. Он вспомнил, как по середине комнаты танцевал свою версию harlem shake, когда по электронной почте получил от издательства письмо счастья с предложением опубликоваться. Где теперь эти эмоции? Теперь даже не намёка на удовлетворённость. Лес поджёг окурок, сделал несколько тяг, закашлялся, вспомнил, что не курит уже много лет. Теперь он чувствует ничего. Пустота ведёт в неопределённость, неопределённость — в беспокойство. Лес хотел было избавить свою первую мини-книгу от незаслуженного обращения, но потом передумал. Пусть служит людям. Хотя бы в роли ножки под пепельницей. Ему нужно было срочно найти Раду.

В гримёрке, непринуждённо расположившись на подоконнике, две девушки смотрели в окно и разговаривали.

“Он, конечно, берёт своей харизмой и чутким отношением к читателям, но сюжет-то скучный!” — сказала мастер по мейкапу. Её собеседница увидела стоящего в дверях Леса.

“У Вас галстук сбился, давайте поправим!” — она спрыгнула с подоконника и направилась к нему.

Но ответной реакции не случилось. Взгляд Леса шёл сквозь неё, на её подругу. Та смущённо отвернулась к окну, не смея пошевелиться. Когда выпрямление и без того хорошо сидевшего галстука закончилось, Лес поблагодарил не глядя и приблизился к мастеру по мейкапу.

— Скажите, в каких местах сюжет был скучный?

— Скучный? Боюсь, Вы не расслышали. Я сказала “сочный сюжет”.

— Знаете, так неловко выходит. Я случайно подслушал ваш разговор, да к тому же ещё и неправильно! Я очень рад, что Вам понравилось, но, может быть, есть что-то, что можно было написать по-другому, с вашей точки зрения?

— Может быть, сюжет… Да, нет, правда, у Вас классное произведение. Очень жизненное. Особенно мне нравятся моменты, когда главного героя от переживаний бросает то в жар, то в холод. Со мной тоже такое бывает.

Похвала остудила Леса пыл, а тут ещё в гримёрку зашла Рада. Она сказала:

— Что случилось? Ты какой-то взбаламученный. Опять продавщица в буфете нагрубила?

— Радочка, я тебя везде ищу, микрофон фонит.

— Это не страшно. С тобой всё в порядке? Please, don’t keep me friendly.

Рада любила придумывать фразеологизмы на английском, подчёркивающие эстетику момента. И этот, по её мнению, был самым удачным. Она часто его использовала. Лес переводил его как “Пожалуйста, не будь со мной дружелюбным”, что, должно быть, означало “Скажи честно, как есть”.

Он молча смотрел в её тёмные глаза. Пауза затянулась и Рада не выдержала:

— На тебе лица нет.

— Слушай, возможно, мне пора заняться другим делом.

— Почему? Ты отлично держишься на сцене. Выглядишь очень довольным. Я наблюдала со стороны.

— Да, устраивать презентации всегда весело и задорно. Но это всего лишь миг, это шоу. Это не серьёзно.

Лес перешёл на шёпот, хотя кроме них в гримёрке никого не осталось:

— Я не знаю о чём писать дальше. Я не знаю, как писать.

— Пиши, как раньше. У тебя прекрасно получалось. Людям нравится.

— Не могу как раньше. Им не нравится, — Лес указывал рукой на выход из гримёрки, — а они всё равно читают. Потому что все читают.

— Нашёл о чём беспокоиться.

Внутри у Леса похолодело. Он снял со спинки кресла пиджак и накинул на плечи, не всовывая руки в рукава.

— Я нашёл формулу популярности, но произведения получаются плоские. И никто не хочет сказать мне почему. Посмотри, в них нет глубины. Есть драматизм, злободневность, неожиданные повороты. Но нет глубины. Это когда отрываешься от чтения и думаешь про себя: “Конечно же! Я всегда это знал, но не мог сформулировать. И вот наконец-то!” И ещё первое время в ушах вибрирует, а вокруг всё трясётся.

— Пойду заменю микрофон.

— А ты? Что ты думаешь о моих книгах?

Но Рада уже скрылась в сумрачном коридоре, не услышав вопроса. Или, сделав вид, что не услышала. Дело в том, что у Рады была лёгкая формы гипотонии — хронически пониженное артериальное давление. Людям с таким диагнозом сложно долго концентрироваться на чём-то одном, поддерживать разговор — они быстрее устают. Для восстановления сил им требуется больше сна. Рада выработала свой способ борьбы с утомлением: частая смена занятий. Она черпала энергию из интереса к новому, из многозадачности. Но даже если не брать в расчёт особенности организма, что, в сущности, она могла ответить писателю?.

Они дружили с Лесом больше 15 лет. Многие женские (а иногда и мужские!) персонажи, их характеры, манеры, поведение, фразы были списаны с её натуры. В книгах Леса она находила свою одежду, обувь, ямочки на щеках, свои привычки. И это только то, что она видела в себе. А ещё было много того, чего она не замечала. Однажды Рада умилялась над эпизодом в рассказе Леса. Действие происходило в ванне, совмещённой с туалетом. То есть ванна и туалет находились в одной комнате для экономии квадратных метров. По сюжету жена после суточного дежурства любила поспать-поотмокать в теплой воде с солью и с пеной. Сначала, чтобы не беспокоить, муж ходил к соседям. Сосед отнёсся с пониманием и сочувствием, потому что был ровно в такой же ситуации. Они по очереди бегали друг к другу в туалет. До тех пор, пока не поссорились из-за какого-то пустяка. Да и в глазах домочадцев это выглядело очень странно. Все умеют терпеть, а они — нет. Мужу оставалось одно — осторожно будить жену. Постучал. Через пять минут ещё раз постучал. Ещё через пять минут постучал несколько раз. Потом стучал несколько раз и подольше:"Крошка, доброе утро!”. Ещё через пять: “Мне в туалет нужно”. “Крошка, я серьёзно”. “Крошка, я не могу больше ждать!”

“Да, — думала Рада, читая эти строки, — сон в ванне священен, никто не имеет права его нарушать”. Именно так делала Рада, когда они с Лесом задерживались допоздна в творческой мастерской, оборудованной в его квартире. Она, конечно, подозревала, что это про неё, но всячески отгоняла эту мысль. И уж тем более, ей совсем не хотелось говорить о своих слабостях. Вопрос “Что ты думаешь о моих книгах” покушался на её личное.

И всё же миниатюрное лицо Рады спустя короткое время появилось в дверном проёме. Лес стоял на том же месте. Её губки сложились в бантик и произнесли загадочное: “Ты уже сам ответил на все свои вопросы”.

И она снова скрылась в коридоре. Постояв немного в задумчивости, Лес откупорил термос с горячим кофе и уронил в себя две чашки подряд.

Через несколько минут кофе дало о себе знать. Лес ушёл в уборную. Сидя в кабинке, он свайпил комментарии критиков. “Лес Поклонский снова всех удивил”. “Душевный, многослойный роман. Держит в напряжении всю дорогу”. “Реалистичнее, чем в жизни”. “Эта книга уже стала частью Истории”. Даже критики не критикуют. И они туда же.

Вдруг глаз Леса зацепил надежду в одном из комментариев: “Все так восхищены, а здесь не радоваться нужно”. Но в следующий строчке: “Здесь нужно молча аплодировать”. Всё это напоминало всемирный заговор с целью превратить его в безумца.

В WC зашла уборщица, бормоча под нос что-то невнятное. Но Лес отчётливо услышал свою фамилию, слово “сволочарня”, “целый зал”, “расстрелять бы”.

Он поспешно закончил дела, выскочил из кабинки и выпалил: “Прошу прощения, почему меня нужно расстрелять?”

Бабушка с шваброй в резиновых перчатках по локоть ничуть не испугалась, как будто на неё регулярно выскакивают с вопросами в мужском туалете.

“А как еще? Зазвал полный двор свиней! После вас собирай потом стаканчики, семечки, жвачки в ковре. Засобираешься!” — она с силой шмякнула швабру в ведро, обрызгав Лесу штаны. Он даже не заметил, как в уборную зашёл парень в чёрной водолазке.

“Не мучайте Вы человека, дайте спокойно поработать,” — сказал он, споласкивая руки под краном и смотря на Леса через отражение в зеркале. Лес стал отряхивать брюки, что совершенно не помогало им высохнуть. В недоумении он соображал, откуда взялся этот парень. Практически всех работников Театра Драмы Лес знал лично, да он и не был похож на работника. Все поклонники были погружены в виртуальную реальность, да и вряд ли бы фанат начал хамить.

“Это вы мне? — возмутилась уборщица и ещё раз обрызгала Леса. — Он сам ко мне присосался со своими вопросами. Покиньте помещение — идёт уборка!” К тому времени как она закончила фразу, чёрной водолазки уже не было в туалете. Лес вышел в холл и заметил, что парень возвращается в зал.

“Пожалуй, и мне пора,” — посмотрел он на часы.

За кулисами его ждала Рада.

Она улыбалась: ”Микрофон поменяла. А ты по-прежнему сам не свой”.

Она поправила Лесу взъерошенные волосы и заметила сырые штаны: “Так нельзя выходить на сцену. Пойдём скорее в гримёрку, у нас ещё есть 5 минут”.

В гримёрке Лес расположился в кресле, а Рада включила фен на максимум и направила горячую струю воздуха на брюки.

”На следующей неделе нас пригласили на ужин с послом Индии. — Фен громко шумел, поэтому Раде приходилось кричать. — Оказывается, он давний поклонник Вашего творчества, мистер Поклонский”.

Искусственная напыщенность была ей к лицу. Экстренность ситуации её нисколько не смущала, а наоборот даже заводила. Лес почтительно кивнул головой.

Рада продолжила: “Один режиссёр обещал заглянуть в гости. Фамилия вылетела из головы. Он приехал родственников навестить. Заодно с тобой переговорить. Думаю, будет предлагать адаптировать одну из книг под сценарий фильма”.

Лес удовлетворительно моргнул.

“Может быть, — кричала Рада, — кинематограф откроет глубину Ваших произведений, сэр”.

Она наконец выключила фен и наступила приятная тишина. Лес обнял её со словами “Ты — золото” и ушёл на сцену. А там перформанс закончился уже как несколько минут. Лес с ужасом наблюдал наполовину опустевший зал. Огромные проплешины незанятых кресел. Как он мог опоздать? С ним никогда такого не бывало. Ведь впереди была самая ответственная, маркетинговая часть программы: ответы на вопросы, фотосессия, автограф сессия. С другой стороны, всё, что не делается — к лучшему. Теперь он точно получит долгожданную порцию критики.

"Спасибо огромное! — Похлопал его по спине глухой, протягивая шлем виртуальной реальности. — Ничего подобного в жизни не испытывал. Это как первый секс, а возможно и лучше. Не помню, давно было”.

Глухой говорил чрезмерно громко. Так часто делают люди, когда говорят в наушниках, не слыша себя.

Лес скорчил улыбку, принял шлем из рук парня: “Пожалуйста. Приятно слышать”.

Глухой повернулся к немой девушке, и та в буквальном смысле на пальцах пересказала ему ответ Леса. В тот же момент Лес понял, что перед ним человек с ограниченными возможностями и почувствовал беспокойство. В первую очередь потому, что он не знал, как нужно вести себя с ними. Он не знал, нужно проявлять сочувствие или делать обычный вид. Как правильно?

Глухой также громко, с восхищением обратился к собеседникам: “Я не слышал о чём говорила прелестная Крона, но даже без этого ничего подобного я в жизни не испытывал. Это точно. Это даже лучше “глухого” секса. — Он повернулся к Лесу, чем сильно его смутил. — Так я называю секс после травмы ушей. Слуха не стало, зато чувствительность других органов увеличилась в несколько раз. Вы не представляете себе этот кайф! И даже он не сравним с тем, что я только что испытал!”

Лес сделал завидующее выражение лица, а немая ответила на языке жестов. Между ними завязалась очень своеобразная беседа, в которой один орал, а вторая махала руками. Удивление быстро сменилось раздражением, потому что Лес не знал ни одного символьного языка, а также предпочитал тихую речь.

“Немая говорит, что после вашего аттракциона очень хочется есть. — Продолжал глухой свой полу крик. — Она говорит, что, наверное, сбросила несколько килограмм”.

“А они прекрасно друг друга дополняют. Ещё вопрос, кто из нас здесь инвалид,” — подумал Лес. В этом узком кругу получалось так, что именно он был человеком с ограниченными возможностями общения.

“Немая говорит, что с удовольствием присоединился бы к той половине зала, которая ушла в буфет!”.

Лес порозовел. Конечно же! Все просто проголодались и ушли в буфет. Он присмотрелся к оставшимся в зале. В основном люди активно делились впечатлениями, как это бывает после чего-то очень впечатляющего. И тут взгляд Леса остановился на том парне из уборной. Он сидел с отстранённым лицом и резко сплёвывал семечки прямо на пол. Словно загипнотизированный, Лес не мог оторваться от его лица, пока их глаза не пересеклись. В его, таких же как щетина, чёрных глазах было много холода и боли.

Лес поспешил повернуться к глухому и спросил:

— Скажите, как я могу к Вам обращаться?

— Ко мне — Глухой, к ней — Немая.

— Но ведь это не настоящие ваши имена. Как-то мне не по себе. Не очень удобно вас так называть.

— Очень даже настоящие! — Вспыхнул Глухой. — А тебе по себе, что тебя назвали скоплением деревьев в непроходимой местности?.

Лес засмеялся и замялся от бестактности своего вопроса. К бестактности других людей он уже привык.

— Хорошо. Передайте, пожалуйста, Немой, что… — Лес повернулся к Немой, сообразив, что она слышит его слова. — Извините, совсем запутался… Желаю вам приятного аппетита. Поспешите, пока все френч-доги в буфете не разобрали.

После этих слов он направился в гримёрку, чтобы попросить Раду дать первый звонок об окончании антракта.

“Немая говорит, что у нас еда с собой. Но всё равно спасибо. Если хотите, можем поделиться,” — за спиной у Леса откупорился пластиковый контейнер и термос. Он немного пожалел, что вытащил их на сцену. Не успел Лес скрыться за занавесом, как прозвучал первый звонок.