Загадай любовь

Ася Лавринович, 2021

Неразделенная любовь – это проблема, и еще какая! Наташа Зуева знает об этом не понаслышке, ведь она безответно влюблена. Накануне новогодних праздников может случиться настоящее чудо. Наташа вместе с классом проведет зимние каникулы на прекрасном горнолыжном курорте. Какая девушка откажется встретить Новый год с парнем своей мечты? И неважно, что предмет воздыханий Наташи совершенно не подозревает о ее чувствах. Казалось, никто и ничто не сможет испортить ей праздник. Разве только ненавистный Тимур Макеев, самодовольный парень и главный прогульщик в школе.

Глава четвертая

К тому времени, как я вернулась домой, Эдика у нас уже не было. Зато меня встретили мама с сестрой. Как только я отворила дверь ключом, они выскочили в коридор и встали как вкопанные. Я разматывала шарф, не сводя с них непонимающего взгляда. Мама и Алина загадочно улыбались и время от времени переглядывались, словно заговорщики. Да что с ними такое? Я разулась, скинула пуховик, прошла в ванную, чтобы вымыть руки… Они — за мной. Пока вода плескалась, я расслышала, как мама что-то сказала Алине, а та негромко рассмеялась.

— Что происходит? — сердито спросила я, выключив воду и взяв в руки полотенце.

— Как погуляла? — первой задала вопрос Алина.

— Хорошо погуляла, — отозвалась я, проходя на кухню. — И даже перекусила! Хотя чай бы еще попила.

На столе заметила три чашки и недоеденный разрезанный клубничный рулет. Ага, значит, Эдик уехал от нас не так давно. Ну и скатертью ему дорожка. И тут до меня наконец дошло: он рассказал маме и сестре о нашем с Макеевым «свидании»! Вот почему они такие загадочные. А Алина еще и ржет как дура.

— Что за Тимур? — спросила мама, когда я молча уселась за стол пить чай.

— Тимур как Тимур, — буркнула я.

— Это ведь твой одноклассник? — уточнила Алина.

Я неопределенно дернула плечом. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы мама и сестра решили, что я встречаюсь с Макеевым. Я бы предпочла соврать, что гуляла с Янкой. Но раз уж так сложились обстоятельства… Вот Эдик трепло! Еще и имя назвал. Так бы я выдумала себе какого-нибудь абстрактного воображаемого парня, а не одноклассника, с которым учусь одиннадцать лет.

— Она стесняется, — захихикала Алина, не дождавшись от меня ответа.

— Ш-ш! — шикнула мама на Алину. — Не смущай младшую сестру.

Я жевала клубничный рулет и молчала. Будут пытать — ничего не расскажу. Да потому что и рассказывать особо нечего.

— Эдик сказал, что этот мальчик был неформального вида, — сказала Алина, усаживаясь на соседний стул.

— Это просто твой Эдик слишком формальный, — отозвалась я, припомнив вылизанного Кравеца. Скучный до зубовного скрежета.

— И давно вы встречаетесь? — продолжила наседать на меня сестра.

— Я буду говорить только в присутствии адвоката, — ответила я, торопливо допивая чай. Хотелось скорее спрятаться в своей комнате. Я еще ни разу не обсуждала с семьей такие темы, поэтому мне было неловко.

— Ну, ничего, — сказала Алина, кажется, не замечая моего смущения. — У тебя есть старшая сестра. Я всегда тебе помогу, если появятся вопросы на тему отношений.

Я почувствовала раздражение. Ей бы со своими отношениями сначала разобраться. Все-таки Эдик производил впечатление скользкого и неискреннего типа.

— А если все зайдет слишком далеко… — начала мама. — Конечно, лучше бы дождаться совершеннолетия. Но ты знаешь, как важно…

Тут уж я взорвалась:

— Перестаньте! Мы всего-то поели хот-доги на набережной, а вы уже раздули из мухи слона!

— Ладно, ладно, молчим, — сказала мама. Они с Алиной снова переглянулись.

— Лучше скажи, зачем твой жених караулил меня рядом со школой, — брякнула я. Такой уязвимой себя чувствовала в эту минуту. Как все-таки неприятно, когда лезут в твою личную жизнь… Поэтому я решила перевести тему разговора и переключиться на чужие отношения.

— О, это было очень мило с его стороны, правда? — расплылась в улыбке Алина. — Встретить тебя и подбросить до дома…

Я вспомнила, как настойчиво Эдик приглашал меня сесть в машину, и только сильнее рассердилась.

— Да, настоящий джентльмен, — согласилась мама.

Меня захлестнула злость. Они никогда не увидят в нем ничего плохого. И снова отвратительное чувство паранойи. Может, я себе все надумываю?

Из уст сестры это прозвучало так, как будто это действительно настоящий мужской поступок: забрать младшую сестренку своей невесты из школы в непогоду. Что в этом такого, если уж по пути?

Весь вечер я просидела в комнате за уроками, боясь, что расспросы о Макееве возобновятся. Да и настроения особо не было. После уроков поболтала по телефону с Янкой, почему-то не упомянув о прогулке с Тимуром. Хотя обычно старалась ничего от лучшей подруги не скрывать.

Ночью долго не удавалось уснуть. Я поднялась с кровати, тихонько вышла в коридор и увидела, что Алина тоже не спит. Сегодняшняя ситуация с Эдиком не отпускала меня. Не знаю, почему я так испугалась, когда увидела его рядом со своей школой. Но если рассказать об этом кому-нибудь, меня не поймут и на смех поднимут.

Я осторожно постучалась к сестре. Алина промычала что-то неразборчивое, и я решила, что это разрешение войти.

Сестра сидела за столом перед включенным ноутбуком. На столе были разложены конспекты. Настольная лампа ярко освещала раскрытые тетради. Алина собрала волосы в высокий пучок и вставила в него пару карандашей. В нарядной ночной сорочке, с патчами под глазами и, как обычно, с прямой осанкой. Я вспомнила позу, в которой сама делаю уроки, — а могу и лежа на кровати, задрав ноги на стену, задачи решать. Вздохнула: насколько мы все-таки разные. Бывает же такое у одних родителей.

Мы никогда не были с Алиной близки. Вроде разница всего четыре года… Но она почему-то казалась мне огромной. У нас всегда были разные интересы и увлечения. И общих тем для разговоров никогда не находилось. Только в детстве, когда мы были совсем мелкими, нас с сестрой отправляли к бабушке, у которой не было интернета и по телевизору ловилась всего парочка неинтересных центральных каналов. Тогда Алина катала меня на багажнике велосипеда по поселку, возила на речку и даже собирала для меня ягоды в глубокую чашку. Все это было так давно, будто бы в другой жизни… Последние лет семь, наверное, мы почти не общались.

Алина у нас всегда считалась маминой дочкой. Они даже внешне были похожи — обе длинноволосые и синеглазые. А я похожа на папу, поэтому меня почему-то сразу определили в категорию «папина дочка». Мама с Алиной ходили по магазинам, болтали на близкие только им темы. Алина всегда с легкостью делилась всем, что у нее на душе. Рассказывала маме все последние сплетни: кто в кого в их классе влюбился, кто с кем дружит, кто куда пойдет учиться после школы… Я же делиться такой ерундой не видела смысла. Мама с трудом могла вспомнить имена моих одноклассников потому, что жизнь моего класса ее не захватила. Интересно, она помнит, как выглядит Макеев?..

Но если у мамы свободного времени было много, то у папы его не было вообще. Да и не сказать, что мы с папой были очень уж близки. В силу его загруженности и занятости. Конечно, он время от времени интересовался моими делами, но такого, чтобы мы вместе ездили на рыбалку или чинили его машину в гараже за непринужденными разговорами, конечно, не было. Поэтому иногда я чувствовала себя в своей семье лишней. Может, в этом была и моя вина: я сама не стремилась делиться личным с мамой и сестрой. Но порой мне было все-таки обидно. Если бы они захотели, то обязательно бы нашли ко мне подход.

Взять сегодняшнюю ситуацию с Макеевым. Наверняка мама с Алиной ожидали, что за чашкой чая я выложу все подробности своего «свидания», спрошу совета, признаюсь в большой любви к Тимуру… Но я довольно быстро свернула нашу беседу. И видела, с каким разочарованием Алина и мама переглянулись. А ведь они ждали меня весь вечер, чтобы узнать подробности.

В комнате у Алины, как обычно, был образцовый порядок. Расправленная кровать с белым постельным бельем, кругом комнатные цветы, красивые постеры на стенах. Моя комната отличалась от комнаты Алины: она выглядела сиротливой и словно была необжитой, с белыми стенами и разбросанными на стульях вещами. Все, к чему прикасалась Алина, делалось теплым и уютным. У меня же такого умения, к сожалению, не было.

Алина оглянулась, увидела меня, и по ее лицу я поняла, что она очень удивлена. Наверняка ожидала увидеть маму. Но родители давно уже спали, а меня все мучил один важный вопрос…

— Ты его любишь? — спросила я с порога.

Алина отвернулась, снова уткнулась в конспекты и негромко рассмеялась. Конечно, она сразу догадалась, о ком я.

— Люблю, — ответила наконец сестра.

— Сильно любишь? — уточнила я.

— Конечно, дурочка. Он ведь мой будущий муж.

От слов «будущий муж» меня немного покоробило. Эдик действительно совсем скоро станет членом нашей семьи. И мне придется терпеть его всю жизнь.

Алина снова обернулась и внимательно посмотрела на меня. В полутьме ее глаза казались совсем черными. Из динамиков ноута негромко лилась песня Бейонсе.

Я так и застыла с несчастным выражением на лице. Кто знает, может, когда-нибудь я привыкну к Эдику и он не будет настолько мне противен. Но пока на подсознательном уровне я его просто не выношу.

Сестра оценила мое замешательство по-своему. Встала вдруг со стула, уселась на расправленную кровать и постучала ладонью рядом с собой. Тогда я подошла и села рядом. Было странно находиться в комнате Алины. Я здесь не частый гость.

— Ты хочешь поговорить о любви, да? — заговорщически спросила у меня сестра. И глаза ее заблестели.

Мне захотелось разочарованно замычать. Нет, любовь — это совсем не то, о чем мне хотелось бы говорить. Я хотела сказать, чтобы сестра забыла об этом придурке Кравеце.

— Ты влюбилась, верно? — продолжила сестра возбужденным шепотом. — В этого неформального Тимура, да?

На самом деле я по уши влюбилась в учителя географии, который старше меня на несколько лет. Но мама с сестрой в обморок бы шмякнулись, узнав об этом.

Алина замерла в ожидании ответа. Мне кажется, она даже дышать перестала. А я впервые за долгое время ощутила это приятное чувство — единение с сестрой. Мы сто лет не сидели вот так вдвоем, по своей воле. Это не бабушка сказала Алине присмотреть за мной и очистить вишню от косточек, чтобы я не подавилась… Я тут же испытала добрую ностальгию. И мне пока не хотелось выходить из комнаты сестры.

— Ага, влюбилась, — промямлила я. Ведь это действительно так. Любовь-то во мне горит! Только не к Макееву, разумеется. Я вспомнила, как этот гад не сказал мне о кетчупе на носу, и внутренне снова возмутилась.

Алина, несмотря на поздний час, захлопала и подпрыгнула на кровати.

— Это так здорово! — сказала она. — А как ты это поняла?

Я неопределенно пожала плечами. Как же это можно понять? Наверное, ты просто влюбляешься — и все. Тогда я осторожно спросила:

— А ты как поняла?

— Что влюбилась в Эдика? — уточнила сестра.

У меня аж сердце заныло. Будь этот Эдик неладен.

— Ну да.

— Знаешь, иногда мне хочется его съесть, — призналась Алина.

Я поморщилась. Единственное, чего хотелось бы мне, — это чтобы Эдика съел кто-нибудь другой, например, волки в лесу загрызли.

— Ну, а тебе? — подтолкнула меня плечом сестра.

Тут я едва сдержала смех. Никогда о таком не думала. Съесть Антона Владимировича — это же глупость какая-то. Кто тогда будет вести у нас географию? Нет, мне просто хотелось когда-нибудь выйти за него замуж. А Макеева есть я тем более не стала бы. Его можно просто прихлопнуть, как надоедливую муху. Без каннибализма.

— Нет, — честно ответила я. — Есть мне никого не хочется.

— Может, вы просто еще не были так близки, — многозначительно усмехнулась сестра. — Еще есть один способ понять, любишь ли ты. Просто представь, какой бы стала жизнь, если бы твой человек вдруг исчез. Вот как бы я одна досматривала сериалы, которые мы начали смотреть вместе? Или как ходила бы без него в те места, куда мы ходим только вдвоем? В такие моменты понимаю, что это и не жизнь бы была. А так, бессмысленное существование.

У меня после слов Алины даже сердце заныло. Как все-таки крепко она влипла.

Сестра на миг стала задумчивой, а потом словно спохватилась:

— Ой, Натусь, а ты чего не спишь так поздно? Завтра ж школа.

— А ты? — снова перевела я стрелки.

Алина тяжело вздохнула и указала на разложенные на столе конспекты. Бейонсе теперь пела что-то бодрое и ритмичное. Ей тоже было не до сна.

— Пытаюсь получить допуск к зачету, скоро ж сессия. Знаешь, я обычно все экзамены автоматом сдаю, а в этом году такая вредная преподавательница попалась. Никому поблажек не делает.

Про автоматы я знала. Но не от Алины, конечно, а от мамы. Да и то потому, что она хвалилась успехами старшей дочери по телефону перед подругами.

— Поэтому я еще не скоро лягу спать, — поднимаясь с кровати, сказала сестра. А потом посмотрела на меня сверху вниз и весело спросила: — Что мы говорим богу сна?

— Не сегодня, — криво улыбнулась я.

Алина тихо и искренне рассмеялась. Казалось, ничего в жизни не могло ее расстроить или разочаровать. И это качество в сестре ничуть не раздражало. Наоборот, я завидовала ее оптимизму. Меня же из колеи могла выбить всякая мелочь. Вечно я была без настроения.

Пожелав сестре удачи, я вышла из комнаты. А когда поздно ночью пошла на кухню попить воды, в комнате у сестры по-прежнему горел свет.

* * *

Утром возле школы я встретилась с Яной. Немного задержалась из-за того, что проспала. Всю ночь мне снилась какая-то ерунда. Посреди необитаемого острова Эдик на вертеле, которого собираются съесть дикие туземцы… Бегающая вокруг них Алина, которая плачет, заламывает руки и просит туземцев о пощаде. И я сижу высоко на пальме. Злорадно смеюсь и жду, когда от Кравеца останутся одни косточки.

В итоге мама утром еле добудилась меня. Хорошо, что сегодня не было географии, иначе бы явилась я на урок помятой и не при параде.

Янка тоже проспала. Сказала, что будильник не сработал. Опоздания вообще были не в ее стиле. Потому Казанцева, несмотря на свою любовь к посиделкам в телефоне на уроках, каким-то волшебным образом училась на одни пятерки, не считая химии и алгебры. По этим предметам она еле дотягивала до четверки.

— Сегодня ведь должны вывесить списки на олимпиаду? — спросила Яна, когда мы толклись возле гардероба. Не люблю зиму за очереди на первом этаже. Чтобы сдать куртку и получить номерок, нужно пройти парочку кругов ада. Если нет дежурных, то тебе в давке и ребра могут переломать. Хорошо, что мы пришли почти к звонку и коридор уже прилично опустел.

— Угу, — недовольно отозвалась я, вспомнив про Макеева, который с моей просьбой записаться на физику практически послал меня куда подальше. Яна же собиралась на олимпиаду по обществознанию. Это должно было дать ей бонусы при поступлении.

— Надеюсь, со списками ничего не напутали, — проворчала Яна. — Проверим?

— Сейчас звонок будет, — сказала я, поглядывая на настенные часы. Мы наконец получили вожделенные номерки и направились по коридору к расписанию.

— Мы быстро, — возразила Казанцева. — Сейчас английский. Англичанка же вечно в учительской до последнего торчит и минут на пять опаздывает. Всё брови выщипывает, у нее на лице скоро ни одной волосинки не останется.

— Это да, — тут уж согласилась я.

Мы долго толклись у расписания. Янка все никак не могла найти свою фамилию среди старшеклассников. Так много было желающих попытать удачу и отправиться на олимпиаду.

— Ты видишь мою фамилию? — пропыхтела Казанцева, пихнув меня локтем. Я в это время, задумавшись, сверлила взглядом наше расписание. Как хорошо, что завтра география…

— А? — откликнулась я.

— Что «а»? Помоги меня найти! Неужели пропустили мою заявку? Проверяй всех, кто записался на общагу.

Но я вместо обществознания уставилась на список с желающими защитить честь школы на олимпиаде по физике. Их было в разы меньше, чем желающих испытать себя по гуманитарным наукам, поэтому я без труда отыскала фамилию «Макеев», вписанную в столбик в самом конце.

— Не может быть, — пробормотала я, вчитываясь.

— Вот-вот, — ворчала Янка. — Я, между прочим, одной из первых подала заявку.

— Да я не об этом, — отмахнулась я. Потом повернулась к Яне и широко улыбнулась: — Макеев все-таки записался на физику.

Подруга непонимающе уставилась на меня в ответ.

— Тимур? Ну и что? — наконец отозвалась Яна. — Молодец, что я еще могу сказать. Рада за него. Отчаянный.

Я почему-то все не могла перестать улыбаться.

— А ты чего так радуешься-то? — удивилась Яна. Она даже про свою фамилию в списке забыла.

— Помнишь, я говорила тебе, что после уроков достала его с этой заявкой?

— Вот-вот, — кивнула Казанцева. — Когда тебе надо, ты кого угодно достанешь. Передумал человек, бывает.

Но я была уверена, что Макеев передумал не потому, что я его «допекла» или «достала», а после нашей вчерашней прогулки по набережной. Но когда он успел-то? Пришел раньше в школу и с самого утра подал заявку? Стыдно, что ли, за шутку с кетчупом стало? Все-таки есть совесть у человека. Ничего с ним не потеряно.

Громко прозвенел звонок, и Яна потянула меня за руку.

— Ладно, — вздохнула она. — После английского схожу в учительскую и разберусь. Пойдем!

Пока я шла до кабинета английского, думала над тем, что сегодня до школы дошла в перчатках Макеева. Несмотря на то что они были большеваты, мне не хотелось их потерять.