Кровь Альбарруды. Милитари детектив

Артур Берг

Небесный Старик дал тебе шанс, Дэн. Не подведи его и постарайся остаться самим собой, что бы с тобой ни случилось. Ведь тот простоватый беспризорник, и рядовой Солёного батальона, и студент из Рио – это всё ты… Что? Не стоит вспоминать? Но почему же случайная фраза так легко отбросила тебя на десять лет назад? Туда, где остались вечные друзья и непрощёные враги. И полны сил взрослые, вовремя подавшие надёжную руку. И где была Она, единственная и всё-таки не забытая…

Родина, здравствуй!

«Ранета», аэропорт к северу от Санта-Ви, считался международным и несмотря на постоянный ремонт и перестраивания, основное предназначение оправдывал. Ему было очень далеко до «Даллеса» или мадридского «Барахаса», но для нашей маленькой Альбарруды он был суперсовременен.

В багажном зале креол-таможенник равнодушно посмотрел на меня и ткнул пальцем в бутылку настоящего ямайского рома, основную ценность, содержащуюся в моём потёртом рюкзаке. Я усмехнулся — кроме рядового Фабундоса, придраться было не к кому.

— Вода с верховьев Амазонки, — парировал я немой вопрос, честно глядя ему в глаза. — Целебная. Для бабушки.

Он не поверил. Губастый рот растянулся в улыбке, зрачки скосились на мясистую спину начальника смены, пальцы сделали интернациональный жест — проваливай!

Сопровождавший нас консульский работник, ещё раз сверив обратные документы, облегчённо вздохнул и быстро исчез в стафф-помещении. Трое из великолепных, обвешанные серпантином и шумными родственниками, прошли мимо меня, сделав вид, что не знакомы, и хозяйским шагом направились через всё здание к выходу. Четвёртый, Эрнесто, приобняв щебечущую сестрёнку-малолетку, на миг остановился и протянул на прощание руку:

— До скорого, Дэн.

Я с достоинством пожал его узкую сухую ладонь и, кивнув, проводил бесстрастным взглядом — мне не приходилось рассчитывать на пышную встречу ни в Каррате, ни тем более здесь.

Ну что же, я почти дома. Льготный автобус в нашу Богом забытую Бисонию отправится ближе к вечеру. Торопиться было некуда. Я прошёлся по вокзалу, заглянул в бутики и сувенирные киоски, кажущиеся девственно нетронутыми даже после рождественских распродаж. Поглазел на осликов, жующих траву возле ангара (служебные, что ли?), на взлетающий самолёт и, наконец, пристроился на огромном подоконнике в зале ожидания, собираясь перекусить. Кафе было дороговато для меня. Булка с сыром, кусок копчёной колбасы и стаканчик йогурта — презент авиакомпании — дожидались своего часа.

Втянув разбитые кроссовки наверх, сунув рюкзак под спину, я принялся за свой ланч, поглядывая сквозь большущее затемнённое стекло на площадку под тентом, где щебетала стайка молоденьких мулаток в мини. Они не видели меня, в этом была особая прелесть.

Скоро, скоро придёт время для знакомств с вами, тёмненькие и светленькие. Фред, для которого каждая ночь — новогодняя, уже пакует яркие майки с эротическими сюжетами. А пока… я подглядывал и не стеснялся. Все мы обожаем делать это, не так ли? Тимми обязательно придумал бы сейчас стишок на грани фола, у него это здорово получается. Почему девчонки ведут себя гораздо естественнее, когда не подозревают, что кто-то любуется ими со стороны? Пританцовывают, показывают белые, ровные зубки, шутливо поругиваются с подружками, не стесняясь, поправляют юбочки, до предела оголяя почти сформировавшиеся бёдра. Но даже самые непосредственные из девочек, заметив обращённый на них мужской взгляд, становятся актрисами, возможно и не желая этого. Странный параллельный народ!

— Привет.

Я, продолжая жевать, повернулся на голос. Маленькая блондинка с хрупкой фигуркой, слегка потупившись и прикусив нижнюю губку, стояла рядом. Чуть загорелый овал лица с приятными чертами. Топик салатового цвета прикрывал грудь, едва тянувшую на первый размер, светлые недешёвые брюки облегали точёные ножки, обутые в лёгкие туфельки. Живая Барби да и только!

— М-м, — промычал я в ответ, для подстраховки оглянувшись до хруста в шее. Нет, Белоснежка обратилась ко мне. Лихорадочно глотая недожёванный кусок бутерброда и не зная, здороваться с ней или нет, я на всякий случай стал старательно вытирать пальцы не очень свежим платком. Но девочка крепко держалась за свою кожаную сумочку и молчала. Я, немного растерявшись, засуетился. Волновалась и незнакомка. Погоди, а почему незнакомка?

— Я Элен.

— Элен?

Её имя и мой невнятный вопрос прозвучали одновременно. Она, преодолевая первую робость, улыбнулась. Я, с трудом проглотив кусок, смущенно усмехнулся. Ну да! Конечно, Элен. Подружка того самого Виктора, мажора из гражданских, не сдавшего зачёты.

Каюсь, это было обоюдное свинство двух подростков.

Всё получилось неожиданно просто. Когда по прилёте в Рио нас расселили по уютным четырёхместным комнатам, Виктор Дэвидс, в отличие от мажоров, державшихся особняком, оказался среди нас. На контакт с нами он пошёл мгновенно ещё над Атлантикой и здесь так же быстро перезнакомился с общежитскими новичками и старожилами, с комендантом, охраной и поварами, не лез за словом в карман, шутил с новыми приятелями, пересыпая речь острыми шуточками. Казалось, вот свой парень! Общительный, весёлый, всегда готовый подработать клоуном-гидом.

Первым его раскусил Тимми, уже на следующее утро сказавший одно из своих любимых словечек — пена! Пустозвон, легко знакомящийся и легко расстающийся с людьми, блестящая обёртка. В ответ на категоричность Тимми мы лишь пожали плечами.

Но уж кто был от Виктора без ума, так это девчонки. Они посыпались в нашу комнату сразу, придумывая самые идиотские предлоги. Тогда я впервые увидел горящие глаза зачарованных простушек. Мне было с чем сравнивать — наши девчонки так легко не велись. Нет, я не завидовал этому красавчику. Таков был его стиль — проще относись к жизни и жить будет интереснее. Наверное, мы ещё не совсем привыкли к таким правилам. Я постарался держаться с Виктором безразлично, хотя его шипенье на сносном португальском оценил сразу. Мото, пока не сбежал, цокал языком, восхищаясь умением этого парня всё делать играючи, Фред по-хозяйски перенимал у него некоторые особо зажигательные фенечки, Тимми презрительно скалился при его появлении.

Вскоре Виктор переселился на квартиру к одной из обеспеченных студенток и стал забегать в общежитие лишь изредка.

И однажды, будучи в таком забеге и на ходу прочитав одно из пришедших на его адрес писем, он сунул мне в раскрытый учебник фотографию девочки.

— Выручай, Дэн! — трагический голос прошелестел над моим ухом. — Зашиваюсь!..

Я бесстрастно взглянул на детский овал девчоночьего лица. Этот парень не знал, как избавиться от надоевшей подружки. Но причём здесь я? Нынешним вечером мне предстояла встреча с маленьким шоколадным батончиком по имени Эстель. Она работала в закусочной своего папаши на Авенида Рио Бранко и хотя мы понимали друг друга через слово, в её груди я влюбился сразу. Кажется, их обладательница была не прочь порезвиться прежде, чем родные вручат ей толстую пачку крузейро на операцию по уменьшению бюста. Я ещё не добрался до этих фруктов, но попробовать их вкус было куда реальнее, чем неизвестное, продавцом которого выступал Виктор.

— Да ты не так понял, — воскликнул он, когда я картёжным пассом перебросил карточку на его кровать.

— Это не то, совсем не то, что ты подумал. Нормальная, не чокнутая и не страшная. Но уж очень скучная. Выручай, брат! Она из Санта-Ви, учится в художественной школе. Да тут вся анкета. Смотри, какой толстый меседж, — Виктор шлёпнул ладонью по конверту. — Просто «Война и мир», ха-ха. Кстати, папаша русский, инженер на рыбном комбинате. Он же убьёт меня, если я не отвечу.

— А ты испугался! Напиши своему предку, он пришлет тебе пулемёт с катера, и проблема решится.

Мы уже знали, что Дэвидс-старший служит в береговой охране. Возможно, это и мирило меня с его сыном. Морские пограничники тоже ходили под пулями. При упоминании об отце Виктор криво усмехнулся, но быстро сориентировался:

— Верно мыслишь, амиго! Ну, так я полетел на почтамт, а ты пока потяни время, дружище. От моего имени…

Он заторопился и, оставив письмо на краю тумбочки, исчез.

И как назло, мой вечерний променад с грудастой кариоко сорвался. Вернувшись с пляжа немного раздражённым, я не сразу вспомнил о презенте Виктора. И признаюсь честно, до рассвета колебался, не притрагиваясь к конверту, но и не убирая его с глаз долой. Уже потом, пропитавшись за ночь скотством такого поступка и безответственно плюнув на возможные последствия, я по-армейски практично принялся за составление плана операции. Тимми долго смеялся над моим первым литературным опусом, наконец, успокоился и уже совсем серьёзно сказал:

— Гадёныш этот Виктор, вот и всё! Я бы на твоём месте сразу правду написал.

Предвзятость друга меня не удивила. Я определился.

— Только не увлекайся, Дэн. Иначе маленькая Эстель разберёт тебя на запчасти. И русские не помогут.

Верно. Смешливой дочке хозяина закусочной лучше было об этом не заикаться. У бразильяночки был на редкость неустойчивый характер и кофейными ополосками в лицо разборки вряд ли бы ограничились.

Её фотография была неудачной, либо Элен начинала расцветать как все девочки этого возраста. Теперь я знал о ней почти всё.

Единственная дочь в семье — это, оказывается, теперь для многих русских обычное дело. А я всегда считал их медвежьи семьи многодетными подобно нашим индейским (всегда считал — сказано громко. Саму Россию на карте я обнаружил пару недель назад и был ошарашен её размерами. Но такое мнение о русских было у нашего барона фон Штольца, командира разведроты, а он ещё ни разу не обманул нас). Впрочем, как я понял, новая моя знакомая своей страны совершенно не знала, вывезли крохотную Элли в нежном возрасте. Отец, кочуя по командировкам, исколесил весь мир, пока не оказался здесь, на рыбных предприятиях Джона Копполо, став главным инженером «Фишэмпайи», самого крупного производства на южном побережье. Начальник, не последний человек, и, наверное, строгий родитель. Мать, научный работник, этнограф в прошлом, теперь просто домохозяйка. Очевидно, старший Хабарофф обеспечивает полновесную жизнь и супруге и дочери.

У Элен проявились неплохие задатки художницы. Она присылала небольшие зарисовки Санта-Ви и окрестностей Виталии, очень недурственные. Тимми, детство которого прошло в тех местах, даже присвистывал, узнавая какие-то подробности:

— Во даёт, Москва-Гагарин! Ты, погляди, Дэн. Вот за тем мыском я шлёпнулся с велосипеда, подвернул ногу. Как я орал! А Дина везла меня обратно и орала вместе со мной…

В трёх письмах, успевших дойти до Рио, Элен старательно обходила главное, лишь вскользь задевая тему взаимоотношений с нашим Казановой. Я пытался читать между скромными строчками, но так и не понял, любила она его или просто была увлечена. Уверен я был в одном — она старалась быть искренней. Ничуть не смутил бы меня трогательный намёк на то, что он оказался её первым мужчиной. Вы считаете, рано? Возможно. Но у нас, в раздавленной войною Бисонии, в тринадцать лет девушки уже выходят замуж, если повезёт.

Здесь же чувства оказались односторонними как ток в батарее танковой рации. Элен было хорошо с ним, а для Виктора она давно стала сожжённой гильзой.

Я пытался быть ровным и последовательным. Очень скоро Виктор стал откровенно сторониться меня, хотя на его поддержку я и не рассчитывал. Элен наивно спрашивала, почему я пишу на РС, не шлю эсэмэски и не звоню, почему мои ответы такие короткие, почему не прислал ни одной фотографии (вот уж неправда! А открытки с видами Рио?). Впрочем, откуда ей было знать обо всех хитросплетениях в нестриженой голове высокоумного Лжевиктора?

Я не стыдился своей роли, честно играл её и наслаждался. Дерзай, разведка! В конце концов, поставить точку в этой военно-почтовой компании можно в любой момент. Ведь правда?

Слабенький, но приятный и до одури знакомый аромат исходил от этой девочки.

— Я Вас…

— Дэном нас зовут.

— Я тебя запомнила еще тогда, на регистрации.

— Угу.

Вот как? Меня здесь помнят!

— Ребят было много. Вокруг все шумели, а ты как медвежонок хмурился и смотрел исподлобья.

Господи, ну не рассказывать же ей, сколько мы выпили в тот день. Кстати, текила оказалась на редкость противной, хотя торгаш уверял, что это настоящая «бланко» и хороша даже без перца чили. Обманул, но не выливать же.

— Я никогда не летал на самолетах. Боялся очень.

— Не может быть.

— Не может.

Элен засмеялась, показав безупречные зубки — на зависть пиносским колдунам, делающим из резцов белых детей чудесные амулеты. Потом разочарованным голосом сказала:

— А я пришла, потому что думала — вдруг!

— Нет, Виктор остался в Колледже. На пересдачу. Так получилось.

Он и не собирался прилетать, но зачем расстраивать эту русскую девочку.

— Не прилетел… — Элен встряхнула светлыми волнами волос и, вздохнув, стала смотреть на цифры табло с расписанием рейсов. — Ну что ж, — Она покачалась, переступая с пяток на носочки, и, улыбнувшись, неожиданно протянула маленькую ладошку:

— Извини. И всего хорошего, Дэн!

Её чистенькие пальчики скользнули по моему запястью. И всё. Я не сообразил, что ответить, и потому не сразу ляпнул первое пришедшее на ум:

— Э… с Рождеством!

Обернувшись, она махнула рукой. Она уходила!

Всё правильно — кто я ей? Босоногий мальчик. Эх ты, Ромео! Это была моя самая ужасная черта — тугодумие, когда дело касалось меня самого. Потом, когда ситуация рассасывалась, я ругал себя и фантазировал, что угодно. Но кораблик уже растворялся на горизонте! И, как всегда, не хватило только её, пресловутой наглости. А уж оправдывать отсутствие таковой я мог часами.