На вершине бездны

Артем Евгеньевич Белянин, 2023

На грязных улицах средневекового города, появляются представители разных временных эпох. Крестоносец, пират, гладиатор, ассасин и прочие колоритные личности своего времени. Никто из них не знает, как и почему оказался в этом чужом, враждебном и гибнущем мире. Однако совсем скоро, героям предстоит разгадать мрачную тайну этого места, вступив в смертельную схватку с таинственным врагом, так бесцеремонно укравшим их жизни.

Глава 3

Вырвавшись из основного потока людей, Веласкес и Бартоломью свернули в один из переулков. Укрывшись в нише, где в торговый день стоял торговец, а сегодня царила пустота и прохлада, беглецы, тяжело дыша, прижались к стене под навесом.

— Гром и молния! Вот это переполох! — хрипло произнёс Барт.

— Стража хватает всех без разбора! — выглянув из укрытия, заметил Веласкес.

— Хаос и паника… Это не всегда плохо, — сказал Барт, подбрасывая в воздух увесистый кошель.

— О! Санта Мария! Ты и впрямь это провернул? И как же земля носит таких проходимцев?! — цыкнув языком, покачал головой испанец.

— Я ни черта не расслышал за урчанием твоего голодного брюха, — пряча кошель за пазуху, прохрипел Барт. — Кажется, ты сказал, что готов выменять свои доспехи на тарелку супа?

— Ах ты грязный пират, — снимая шлем, засмеялся Веласкес. — Так и быть, я не донесу на тебя стражникам, но тебе это обойдётся недёшево, думаю, куропатки и вино сумеют заставить меня молчать!

— Знал бы, что тебя можно этим заткнуть, накормил бы раньше, — подтягивая штаны, прохрипел Барт. — А вот те двое с площади сегодня поужинают плетьми и раскалённым железом, — хмуро взглянув на свои истёртые башмаки, добавил он.

— Может, всё-таки стоило попытаться помочь? — вздохнув, спросил конкистадор.

— Прошлого не поменять, всё остальное — пустой трёп, — затянув на затылке просоленную бандану, произнёс пират. — «Чёрный Барт» оттого и прожил такую долгую жизнь, что не ввязывался в безвыходные авантюры, — отряхивая рукава, хрипло добавил он.

С крыши посыпался песок. Взглянув наверх, Веласкес заметил сквозь холщовый полог, нависший над его головой, чей-то тёмный силуэт, заслоняющий солнце. Прежде чем конкистадор сумел что-либо понять, раздался свист верёвки и широкий полог полетел вниз, накрывая его и Барта тяжёлым холстом.

— Тысячу чертей на румбу! Что за дьявол?! — заорал Барт, пытаясь выбраться из-под свалившегося навеса.

А тем временем фигура незнакомца наверху метнулась неуловимой тенью и скрылась на соседней крыше.

На площади в этот момент страсти не утихали. Приказ коменданта взять проповедника и его темнокожего друга живыми выполнялся солдатами со скрипом. Прижатые к стене одного из домов нарушители порядка сдаваться не собирались. Грубая сила гиганта и ловкость монаха были весомыми аргументами. Однако эти двое почти выбились из сил, и капитан стражи Барзола, восседая верхом на коне, с кривой усмешкой наблюдал за выдыхающимися бунтарями.

На крыше дома, возле которого разгорелась баталия, неожиданно появилась тёмная фигура. Из-под глубокого капюшона, накинутого на брови, зыркнули на капитана глаза цвета стали. Вниз полетела крепкая верёвка, извивающейся змеёй повиснув за спинами бунтарей.

Увидев путь к спасению, темнокожий силач вдруг вырвал деревянную балку, служившую опорой крыльца, и, развернув её горизонтально, с яростным рёвом налёг на толпу солдат.

— Уходи, Валейтудо! — закричал гигант, упираясь трясущимися ногами в брусчатку и с трудом сдерживающий стражников. — Вдвоём не сможем! Не дадут!

Монах на мгновение застыл. На его лице заметались сомнение и протест, однако, словно осознав зерно здравого смысла в этом поступке, он схватил верёвку и в одно мгновение оказался наверху. В этот момент силы оставили гиганта, под натиском солдат он оступился и упал, а десятки навалившихся тел придавили его к земле.

— Я вернусь за тобой, Эстебан! Я тебя вызволю! — крикнул монах и скрылся из виду.

Связанного Эстебана подняли с земли и под ударами плетей повели через площадь. Через четверть часа он уже был прикован к столбу в одном из застенков темницы.

На какое-то время темнокожий воин остался один. Измождённым взглядом он окинул полумрак каменной комнаты. Всюду были нагромождены странные механизмы. Догадаться, для чего они, было нетрудно. Всё вокруг было пронизано человеческим страданием и смертью.

Щёлкнул замок, и винтовая лестница застонала под чьими-то тяжёлыми и вальяжными шагами.

Спустя несколько долгих мгновений перед лицом Эстебана возник крепкий мужчина в грязной одежде. Верхнюю часть лица незнакомца скрывала кожаная маска с прорезями для глаз. Мужчина внимательно всмотрелся в лицо узника. Это был экзекутор.

— Кто это у нас здесь? — взяв Эстебана за подбородок, произнёс мужчина. — Молчишь? Ну помолчи. Мы с тобой ещё поладим. Но чуть-чуть позже, — добавил он и стал раздувать меха, отчего стало чуть светлее и повеяло жаром.

Дверь наверху заскрипела, послышались хлопки сомкнутых сапог стражников. По лестнице загрохотали шаги. Гость, видимо, был столь неожиданным, что дознаватель выронил раскалённый прут, разметав по полу огненные брызги.

— Господин комендант?! Вы?! — замельтешил мужчина, став словно меньше в размерах.

— Я приказал допросить арестованного, а не калечить его! — раздался спокойный, но твёрдый голос из полумрака.

— Простите, господин комендант. Виноват, господин комендант, — заёрзал дознаватель. — А ну, говори, как твоё имя, ублюдок! Говори, мерзавец! — саданув Эстебану под правое ребро кулаком, зашипел он.

Однако темнокожий пленник лишь стиснул зубы, упрямо и молча продолжая смотреть себе под ноги.

— Оставь нас! — со вздохом произнёс комендант.

— Вы уверены? — окинув его обеспокоенным взглядом, спросил дознаватель.

— Пошёл вон!!! — неожиданно взорвался комендант.

Не выронив больше ни слова, экзекутор бойко зашагал по лестнице.

— Ох уж эти подчинённые, — потирая виски, произнёс комендант. — Невозможно доверить самых простых вещей. Дураков в этом городе больше, чем крыс, — прохаживаясь по комнате, добавил он.

Эстебан поднял глаза и увидел перед собой высокого, крупного мужчину лет сорока с густой короткостриженой бородой. Огибающая его солидный живот кираса тускло отражала в себе танец огня в раздутых экзекутором мехах.

Подойдя ближе к узнику, комендант потянул за что-то, и цепи, вздымающие руки Эстебана, ослабли. Тяжело выдохнув, гладиатор опустился на землю.

— Как твоё имя, воин? — усаживаясь на стул, спросил комендант.

— Эстебан, — потирая затёкшие запястья, ответил пленник.

— Кто ты и что забыл в моём городе? — скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула, спросил комендант.

— Я бывший раб, — глядя на кандалы, хмуро сказал гладиатор. — Мой бывший хозяин выставлял меня на бои. Я дрался с другими рабами насмерть, на потеху толпы.

— И что же, тебе удалось бежать? — вскинув кустистую бровь, спросил комендант.

— Нет, не удалось, — загремев цепями, ответил Эстебан. — Честно сказать, я не знаю, как оказался в вашем городе. Однажды утром я просто проснулся на чердаке одного из крестьянских домов. На моих руках по-прежнему были кандалы, но я был свободен. Позже, скитаясь по улицам, я встретил странствующего монаха, который помог мне избавиться от цепей.

— Ах, монах… Тот самый, что устроил проповедь на центральной площади? — постукивая пальцами по столу, произнёс Комендант. — Это серьёзное преступление, Эстебан. Вопиющей наглости.

–Простите, господин. Мы не знали, что это запрещено. Там, откуда мы пришли, об этом говорят открыто и повсеместно, — виновато понурив голову, заявил Эстебан.

— Так что же получается, монах тоже ничего не знал? Может быть, и он оказался в моём городе случайно?

— Именно так, — облизывая запёкшуюся кровь на губах, ответил пленник.

Комендант, ухмыльнувшись, провёл ладонью по пыльному столу.

— И сколько же вас таких в моём городе? — отряхивая с ладони пыль, поинтересовался комендант.

— Я знаю только Валейтудо, — поведя широкими плечами, ответил Эстебан. — Это имя того монаха. Больше я никого не знаю. Истина, господин, — потянув цепи и опустившись на пол, добавил он.

— Предположим. А кто помог твоему другу бежать с площади? — положив руки на живот, спросил комендант.

— Я не знаю, — покачивая кудрявой головой, сказал Эстебан. — Честно говоря, я даже не видел того доброго человека.

— Доброго человека? — заёрзав на стуле, спросил комендант.

Эстебан опустил голову. Комендант поднялся и приблизился к узнику.

Под глазом коменданта блеснул глянцевой кожей широкий шрам.

— Этот добрый человек режет людей в моём городе. А я всё ещё комендант этой дыры, и все индульгенции на убийства здесь выдаю тоже я! Понимаешь? — сжимая до треска кулаки, произнёс комендант.

— Господин, я никого не убивал в вашем городе. Клянусь вам! — с наивностью ребёнка в глазах вдруг обратился к коменданту Эстебан. — Прошу вас, отпустите меня! Я обучусь вашим законам и впредь не стану их нарушать! Клянусь вам!

— Не всё так просто, Эстебан, — отряхивая рукав, ответил комендант. — Закон есть закон. Твой друг распространял религиозные бредни! А при попытке его задержания ты избил моих людей. Твой поступок карается либо тюрьмой, либо, при самом благосклонном исходе, прилюдной поркой на площади. Пятьдесят ударов плетью, — многозначительно покачивая головой, добавил он.

— Секите меня, господин! Нещадно секите! Только не лишайте свободы! Я слишком долго был в кандалах. Для меня лучше смерть, чем неволя, — опустив голову, с горечью произнёс гигант.

Комендант взглянул на Эстебана. В полумраке узника почти не было видно, и лишь его большие уставшие глаза смотрели из темноты с надеждой и тоской. Ничего не ответив, комендант грузно зашагал по лестнице и, растворившись где-то наверху, обронил за собой лязг тяжёлого засова.

Через несколько бесконечных минут снова раздался тот же самый лязг, и к Эстебану спустился уже знакомый ему экзекутор.

— Ну что, великан? Готов познакомиться с раскалённой головешкой?! Хе-хе! — растянув рот в мерзкой улыбке, спросил дознаватель.

Эстебан напрягся, глаза его сверкнули ненавистью и гневом.

— Да расслабься ты, черномазый. Господин комендант приказал тебя отпустить. Интересно, чем ты его здесь задобрил, губошлёп? — с ехидной ухмылкой бросил Эстебану экзекутор. — Хотя плевать. Личная жизнь господина коменданта меня не касается.

Сверху раздался скрежет, тяжёлая дверь, отворившись, снова захлопнулась. Лестница в очередной раз заскрипела под чьими-то ногами. На мгновения шаги стихли. Раздался гортанный звук отхаркивания слизи, после чего громкий рвотный позыв и снова тишина. Мгновение спустя лестница вновь заскрипела. Из темноты показалось отёкшее небритое лицо Кобылина.

— Ху-у-у, — тяжко протянул он, скривив физиономию. — Чем этот старый ублюдок поит нас в своём вонючем трактире?! — обтерев распухшей ладонью красное лицо, произнёс Кобылин.

— На его месте я бы поил бы тебя отборной мочой и помоями, — недовольно зыркнув на комиссара, ответил экзекутор.

— Смешно, — облизывая сухие губы, произнёс Кобылин. — Да ты, я смотрю, не особенно рад меня видеть?

— Открою тебе секрет, Кобылин. В этой части света едва ли отыщется человек, который будет рад видеть твоё пьяное свиное рыло. Какого хера ты сюда вваливаешься, ублюдок?! Кто тебя впустил?! — ковыряясь ключом в кандалах Эстебана, прошипел экзекутор.

— Не визжи, кожаное лицо! У меня разрешение от коменданта.

— Имей в виду, если нет бумаги, ты мигом отсюда вылетишь. Здесь тебе не постоялый двор!

— Ты чего орёшь, мокрица подвальная?! Держи свою бумагу!!! — швырнув в лицо дознавателя скрученный листок, огрызнулся Кобылин.

— Так-так-так. Ясно! — пробежавшись по документу глазами, произнёс дознаватель. — Здесь всего лишь разрешение на разговор с арестованным. У тебя пять минут, Кобылин. И чтобы духа твоего здесь не было, — швырнув ему обратно бумагу, презрительно процедил сквозь зубы экзекутор.

— Позже я и с тобой потолкую, обмудок, — поднимая бумагу, прошипел комиссар.

Эстебан окинул тяжёлым взглядом неприятного гостя. Одна рука гладиатора всё ещё была закована в цепи, и благодаря визиту этого человека он был на свободе только наполовину.

— Где твои дружки, ушлёпок?! — вдруг шагнув на Эстебана, заорал Кобылин. — Я тебе не комендант, церемониться с тобой не стану, гнида! Кто эта мразь на крыше, что помогала вам сбежать?! Чего ты на меня вылупился, сучара?! Говори, паскуда, когда спрашиваю!

— Я уже всё сказал твоему господину, — безразлично отвернувшись, пробасил Эстебан. — Я не знаю того человека на крыше.

— Ты мне в уши ссать решил, козлина! — нервно протянул Кобылин. — Я таких, как ты, на допросах колол в пару подходов. Ты мне всё расскажешь, мразь. Сначала я выбью правду из тебя, а потом, когда ты сдашь своих друзей с потрохами, я разберусь и с ними.

— Ты закончил? — брезгливо бросил Кобылину дознаватель.

Комиссар искоса взглянул на экзекутора и, переведя взгляд на Эстебана, добавил:

— Ты жалкая чёрная обезьяна, возомнившая себя человеком. Я смешаю тебя с дерьмом так, что никто не отличит одно от другого.

Эстебаном овладевал гнев, однако он вдруг понял, что мерзавец пытается его спровоцировать. Ударь он сейчас этого гнилого человека, о свободе можно было бы забыть.

Глубоко вздохнув, гигант молча опустил голову.

— Молчишь, крыса? Хм… А ты не так глуп, как мне показалось, — сощурив свои отёкшие глаза, произнёс Кобылин.

— Заносчивым людям, вроде тебя, все вокруг кажутся дураками, — спокойным басом сказал Эстебан. — Мне доводилось убивать таких, как ты. Там, на песке арены, перед смертью они всегда унижались. Становились жалкими ничтожествами. Ползали, умоляли.

— Осторожнее с языком, сучок. Мне ведь недолго его подрезать, — сплюнув под ноги Эстебана, прошипел комиссар.

— Ах да… — проигнорировав Кобылина, продолжил Эстебан. — Ты прав, я действительно знаю больше, чем рассказал, — наклонившись к Кобылину и понизив тон, прошептал он. — Но твои грязные уши никогда этого не услышат, — кивая, добавил он.

Кобылин шмыгнул носом, облизал оттопыренную нижнюю губу и, схватив Эстебана за волосы, ударил его кулаком в живот.

— Ты что творишь, жаба?! — заревел экзекутор и, подлетев к Кобылину, заехал ему кулаком в лицо.

— Ах ты сука! — повалившись на пол и сплёвывая кровь, прошипел комиссар. — Руку на меня поднял? Зря, ох, зря! — процедил он и, поднявшись с пола, бросился на дознавателя.

Два здоровяка схватились не на жизнь, а насмерть. Свалившись на каменный пол, они с переменным успехом продолжали борьбу, пока Кобылин не почувствовал под собой кусок пеньковой верёвки. Рванув за её конец, комиссар захлестнул верёвку вокруг шеи экзекутора и стал натужно его душить.

— Помогите!!! — закричал Эстебан, надрывно натянув цепь. — Эй, там, наверху!!! Кто-нибудь!!! Помогите!!! — однако привыкшая к таким крикам в застенках стража не обращала на них никакого внимания.

Тем временем, перевернувшись набок, хрипящий дознаватель схватился за стол. Экзекутор был настолько крепок, что сумел подняться на ноги вместе с повисшим на нём Кобылиным. Однако силы стремительно покидали дознавателя, в его выпученных глазах показалась обречённость и ужас. Погибая от удушья, здоровяк вытянул руку в сторону Эстебана.

Метавшийся на цепи гладиатор рванулся вперёд и вытянул свою могучую руку навстречу.

«Только бы дотянуться! — думал Эстебан, до боли растягивая сухожилия. — Дотянусь, вырву его из лап этого выродка».

Но цепь была предательски коротка. Рука дознавателя безвольно повисла, и его грузное тело обмякло в руках убийцы. Всё было кончено.

Обтерев рукавом градины пота, комиссар размотал с шеи убитого верёвку и швырнул её в угол. Удерживая бездыханное тело, он что было сил толкнул его в сторону Эстебана. Труп экзекутора рухнул у ног узника. Эстебан склонился над дознавателем и, убедившись, что он мёртв, с презрением посмотрел на комиссара.

Шатаясь, Кобылин добрался до стола и дёрнул за свисающий над ним шнурок. Раздался громкий звук небольшого колокола, на который мгновенно отреагировала стража. Сверху загрохотали тяжёлые сапоги.

— Этот ублюдок убил его! — заорал Кобылин. — Задушил, сука!

— Он лжёт! Лжёт! — заметавшись, словно загнанный зверь, закричал Эстебан, после чего дёрнулся в сторону Кобылина и, получив от стражника размашистый удар деревянной дубинкой по голове, безвольно повис на натянутой цепи.