Лето Господне и другие рассказы

Артем Алексеевич Тихонов, 2023

В данный сборник вошли две повести: "Мелкий буржуа", "Под томным солнцем мая…". А также рассказы: "Старая мелодия", "Первая скрипка", "Лето 2010", "Последняя партия", "Год безумия", "Лето Господне". Каждый рассказ проникнут глубоким психологизмом, а некоторые даже философской мыслью.

Глава 1.

Лёгкая весенняя зелень щебетала на ветру. Лучезарный закат отливал из-за старого леса. Голубая туманная дымка расплылась по широкому кругозору великого неба. Где-то в деревне слышался лай дружелюбной собаки, где-то в поле задремали незабудки, где-то в высоте парили стаи птиц, улетающие далеко на запад. Душистый пар самовара вился вверх, и по вечернему сиреневому небу раздавался колокольный звон.

Небольшая слобода, граничащая с городом Ярославлем. Небольшой дом с покосившейся крышей. Маленький двор, старинный забор. Этот дом принадлежал артельщикам — семье Драгуновых. Кирилл Драгунов — хозяин дома, главный артельщик, главный знаток сапожного дела. Вся его родословная занималась пошивом обуви, все были видными мастерами в этом деле. Дед его — Фёдор Драгунов был известен на всю окрестность своим талантом шить крепкую, а главное долговечную обувь. Вся губерния одевалась у него. Он сам мастерил, сам чинил, был мастером своего дела. В преклонном возрасте стал шить сапоги и калоши со своим напарником Егором Устюжиным. Основали в подвале дома мастерскую, стали выполнять заказы, продавать свои товары, что в последствии перешло в более крупное производство. Так, дело, начатое Фёдором, перешло к его сыну Николаю, а тот в свою очередь шил не единолично, а нанял местных ремесленников и основал артель сапожного дела. Так, это дело перенял от своего отца и Кирилл Драгунов, с малых лет научившийся пошиву обуви. Он развил дело своей родословной, привлёк хороших ремесленников, нашёл хороших торговцев ткани в Ярославле, прославился на всю губернию, стал на своём деле зарабатывать состояние. У него одевались все: и дворяне, и купцы, и мещане. Многие специально приезжали к нему из Ярославля, Костромы, чтобы купить прославившиеся прочные сапожки. Как мы уже говорили, дом был достаточно маленьким, но одновременно привлекательным. Маленький и узкий коридор сразу вёл в большой зал, оклеенный зелёными обоями. В этом зале стоял огромный дубовый шкаф, по бокам стояли маленькие выдвижные шкафчики. Посредине стоял широкий обеденный стол, в окна всегда врывалось яркое солнце. Остальные три комнате были маленькими, там мало что помещалось. Но зато подвал этого дома был неизмеримых размеров. Это было просто чудо! Такой маленький дом имеет такой огромный подвал! Именно в нём и располагалась знаменитая мастерская, а на улицу выходил накрытый прилавок — касса лавки. Двор был тоже маленьким. Скамейка и старая качель — вот что на нём было. Участок был всегда ухоженным, всегда выделялся среди других простых и бедных домов. Было в нём что-то необыкновенное, что-то загадочное, он был особым. Семья Драгуновых никогда не обладала большим капиталом, но их дом больше походил на дачу, чем на домик мещан. В народе его прозвали «Буржуазным гнёздышком». Сами хозяева не вели роскошной жизни, но и не в чём себе не отказывали. Жена Кирилла — Валентина Кудряшова была чистоплотной и порядочной женщиной. Всю жизнь занималась уютом в доме, растила своего единственного сына Виктора, во всём поддерживала своего мужа, была дружелюбной и доброй. Отца у неё не было, вырастила мать. Позже про неё ходили слухи, что она дочь местного дворянина — Петра Усачёва, но этим слухам так и не нашлись официальные подтверждения. Сам Усачёв проживал в своей усадьбе в Ярославской губернии со своей женой Марией и двумя прелестными дочерями. Валентина ничего не рассказывала о своей семье, о своей матери, все только знали, что её мать такая же порядочная женщина, как и она. Её единственный сын Виктор рос в этом родовом маленьком доме. Отец с ранних лет хотел приучить его к обувному делу, но сын противился, капризничал, после чего мама всегда за него заступалась. Всё своё детство он провёл во дворе, играя с местными мальчишками в различные войнушки. То разобьют стекло в посудной лавке, то нападут на крестьянского мальчишку и выкрадут у него единственный кусок хлеба, то и вовсе начнут дразнить злых собак. Был он тяжёлым и неконтролируемым подростком. Часто отца вызывали в контору по поводу хулиганств сына, потом он пытался его наказать, но мать всегда заступалась и спасала Витю от ругани и порки. Так вырос молодой и слегка нарцистичный юноша. Он не хотел заниматься делом отца, он хотел податься в артисты, любил пародировать, играть разные роли, претворяться. Кирилл, узнав о намерениях своего сына, сразу запретил ему лезть в театр. Виктор долгое время думал, ждал возможности отправиться в дальнее путешествие со странствующим цирком, уйти из этой обыкновенной и обыденной жизни. Но отец каждый раз спускал его с небес на землю, и толковал о важности заработка капитала, о кубышке. Сам Виктор не прочь иметь капитал, но работать он не любил, даже ненавидел. Ему хотелось заниматься тем, что нравится, остальное всё не для него. Так и в этот упомянутый нами вечер за чаепитием был начат сложный разговор.

— Ты, балбес, когда работать начнёшь? 16 год уже, а всё за мамину юбку прячется. Война идёт, парни гибнут, а он тут баранки с вареньем уплетает! Как бы дал сейчас!

— Кирилл! Оставь его. Мальчик должен заниматься тем, чем хочет. Это его жизнь. Мы не должны диктовать ему условия. Мы должны принять любой его выбор.

— Любой выбор?! Ты хоть слышишь, что говоришь?! Мой отец, мой дед наживал это состояние, чтобы он щенок жил и не в чём не нуждался, и это такая благодарность?! Я это так не оставлю!

Виктор встал из-за стола и вышел с террасы на улицу. Уже полностью стемнело, лишь вдали горел одинокий белый фонарь, на дороге не било ни души. Лишь вдалеке раздавался весёлый крик пьяных мужиков, возвращающихся из соседней деревни. Он пошёл на реку, где часто любил сидеть. На ней раздавалось всякое кряканье, плеск воды, шум цикад и кузнечиков. Над рекой стоял густой туман, дальний лес скрылся под таинственной пеленой. Витя лёг на упругом влажном береге, устремил свой взгляд на звёздное небо. Вдалеке падала яркая комета, прямо над ним сияло прекрасное созвездие звёзд — судьбы сплетенья. На следующее утро он открыл глаза и увидел перед собой крестьянскую лопоухую девчонку с рыжей косой. Та устремила на него свой тупой взгляд, скривила свой тонкий рот, махнула своей косой, и ушла по песчаной дороге. Витя встал, отряхнулся, и поспешил домой.

Кирилл был зол с самого утра. Рабочие не успели выполнить заказ, недовольные клиенты стояли возле дома и бранили данную оплошность.

— Вот, черти поганые! Какой позор! Так и репутацию свою потеряем!

— Я говорила! Надо было давно уволить этого пьяницу Нефеда, от него одни проблемы!

Тут на крыльцо забежал Виктор, он со страхом посмотрел на своего отца, тот увидел и завопил.

— Ты где был?! Совсем все из ума выжили! Постоянные погромы, набеги взъярённых рабочих, а он дома не ночует! Нашёл время для гулянок, в разгар госпереворота!

— Тихо, Кирилл, не до этого сейчас! Проходи, Вить. Ты бы думал, как народ успокоить, который сейчас вот-вот двери нам выломит!

Тут на крыльцо поднялась пожилая дама в чёрном платье и с тёмной вуалью.

— Здравствуйте, Кирилл Николаевич! Здравствуйте, Валентина Михайловна!

Женщина обняла хозяйку дома, поцеловала её трижды.

— Я вижу у вас проблемы. Могу я чем-нибудь помочь?

— Да нет, что вы Агнесса Эммануиловна! Мы сами, сами. Спасибо большое за предложенную помощь.

— Ой, для меня это такие мелочи. В прочем, я по делу. Вы можете сшить мне на заказ новые туфли? Я объездила все городские лавки, и нигде не нашла подходящего размера и фасона. Сами знаете, у меня очень проблемная нога. Спасайте, голубчики, я уже не знаю, что мне делать!

— Конечно, мы вам поможем. Сейчас всё запишем.

— Ах, спасибо вам.

— Проходите, Агнесса Эммануиловна, попьём чайку.

— С удовольствием, но у меня сегодня много дел. Сейчас поеду к приказчику, потом в ателье. Извините, мне пора. До свидания, голубчики!

Роскошная дама вышла во двор, села в попутку, и уехала.

— Как не везёт! Опять придётся шить обувь этой капризной даме. Вот опять она будет недовольна, ей невозможно угодить. Одни проблемы! Почему все эти немцы так педантичны!

— Она замужем за немцем, сама русская. Брюне — фамилия по мужу. Сама она графиня Йоркская. Между прочим, сам должен понимать, какие это важные люди. Им нельзя перечить. С ними надо уметь разговаривать.

— Начинается. Хорошо, больше не буду ничего плохо говорить про твою графиню, которая уже и не графиня. У неё же проблемы какие-то?

— Проблемы сейчас у всех. Сейчас такое время, того гляди и рухнет государство. А титул у неё остался. На каком основании его заберут? Финансовые проблемы не причина лишать людей их титулов.

К вечеру толпа разошлась. Кому смогли, выплатили компенсацию, кого-то отпустили с пустыми руками. Дела в артели становились всё хуже и хуже. Сначала Первая Мировая война принесла большой урон прибыли, затем проблемы в государстве. Не хватало денег на покупку тканей, на зарплату работникам. Не хватало даже на пропитание, слишком возросла бедность. Кирилл понимал, что государство ослабло, вот-вот грядёт новый порядок. Именно этого он боялся больше всего. Потерять своё хозяйство, потерять свои доходы, свою привычную жизнь, которая давно стала походить на бесконечный ужас. Прошли те беззаботные и тихие года его молодости. Начался век войн, убийств, насилия, страшных непримиримых конфликтов внутри многонациональной страны. Семья Драгуновых старалась не брать много заказов, так как понимала, что не смогут выполнить всё в срок. Но даже малое количество становилось с каждым днём невыполнимым.

Они сидели на кухне и пили чай. На столе лежала газета, в которой описывалась страшная забастовка рабочих в Петрограде. С каждым выпуском новости были всё страшней. Постоянно ходили слухи, что в деревнях и мелких городах начинаются погромы. Бедные из-за нехватки средств обкрадывают богатых, порой лишают их жизни. Самосуд стал частым делом. После окончания ненавистной войны люди надеялись на благополучие, ждали спокойной жизни, но дела шли всё хуже. Народ потерял какую-либо веру, по улицам ходили поникшие лица, чувствовалось моральное напряжение. Среди рабочих вовсю ходили слухи о перевороте, о Ленине, о будущем, которое они могут построить, где будет социальная справедливость. Кирилл сидел тихо, не говорил ничего. Виктор водил пальцем по горячей чашке, и уныло глядел в тёмное окно.

— Чего молчим? Почему такие хмурые лица?

— Плохо всё, Валя. Падёт всё скоро. Денег нет, с каждым днём всё хуже. Силы на исходе, рабочие недовольны, народ озлоблен. Как дальше жить, не знаю.

— Чего хандришь раньше времени? Может ещё всё образумится. Всегда надо верить в лучшее.

— Я верю фактам и смотрю правде в глаза. Ты видела. Какую кровавую перестрелку устроили! Это всё, это война!

— Война закончилась, её больше не будет!

— Война начинается гражданская, всё к этому шло уже давно. На этот раз так и будет!

Кирилл бешено встал из-за стола, одел вязаную жилетку, и вышел во двор. Валентина заплакала, стала собирать посуду. Виктор вышел следом за отцом. Тот стоял возле калитки и смотрел на звёздное небо. По его глазам текли горячие слёзы, рот хныкал, боялся выпустить крик души.

— Настолько всё плохо?

— Тебе уже семнадцатый год, взрослый парень, неужели не понимаешь? Плохо тебя воспитали, избаловали совсем. Пропадёшь ты в новом мире, Витя, пропадёшь.

— Почему пропаду? В каком новом мире?

— Ты ведёшь себя, как ребёнок, но потом ты всё поймёшь. Захочешь жить, будешь бороться и повзрослеешь, не захочешь, то погибнешь. Это уже будет твой выбор.

— На улице холодно, пойдём в дом?

— Ты иди, я ещё постою.

Витя вернулся в дом, а отец стоял. Он стоял и тихо плакал, так, чтобы не видел сын. Тёмные осенние листья со свистом полетели на землю. С севера повеяло страшным холодом, на реке птицы перестали кричать, над слободой нависла тёмная туча, вот-вот полившая из своих грозных глаз. На улицы не било ни души, и даже злые соседские собаки, поджав хвост и жалобно скуля, забежали в свои будки, предчувствуя суровую пору. В эту ночь официально началась Гражданская война.

Шли месяцы, томительные будни тянулись мучительно. Страна разделилась на два лагеря. Кто враг? Кто свой? Никто этого не знал. По ночам люди предпочитали сидеть у себя дома. Народ перестал отмечать праздники, гулять свадьбы, петь застольные песни, влюблённые пары забыли, что такое поцелуй под вечерней берёзой. В городах постоянно проходили митинги, шествия, демонстрации. Регулярно происходили перестрелки, грабежи магазинов и лавок, массовое убийство купцов и зажиточных мещан. Одно знали все точно, если в дом постучится красноармеец, то ему нельзя перечить, лучше пустить и сделать то, что он попросит.

Семья Драгуновых продолжала свою работу. Они выполняли заказы, шили обувь, старались не думать о плохом. Нефед — непутёвый пьяница настолько спился, что уже стал забывать своё имя. Его держали из-за жалости. Понимали, что в самостоятельном мире он сразу сгинет, и никто не будет даже знать, что с ним случилось. Работать он давно не работал, только пил, обманывал своих хозяев, давил на жалость. Целыми днями он валялся на грязном полу, вечерами просиживал в кабаке, нередко влезал в различные неприятные ситуации, нарывался на драку.

В один день Виктор возвращался домой с другом Борисом. Тот рассказывал о скорой смене власти, о преимуществах большевиков, о бежавшей интеллигенции.

— Знаешь, был такой передвижной цирк Здравель?

— Слышал, я мечтал туда попасть.

— Так вот они собираются выехать заграницу, куда-то там в Польшу, затем в саму Германию.

— Зачем?

— Бегут, потому что понимают, что жизни им тут не будет. Все боятся. Самые влиятельные люди страны: профессора, врачи, творческая интеллигенция — уже там. У меня отец тоже хочет покинуть страну. Сейчас он связался со своим другом по службе, выясняет пути.

— То есть и ты убежишь?

— Если отец побежит, то и я. Сам посуди, иначе нас убьют. В Петербурге таких как мы уже сотни измучены или убиты. Нам оно надо?

— Каких таких, как мы?

— Буржуев.

— Но мы с отцом не настолько богаты, чтобы называться буржуями.

— Всё равно. Ты хоть где-нибудь работал? Хоть один день? Твои родители где-нибудь на фабрике или заводе числились? Нет! Вы жили ни в чём себе не отказывая, вы наоборот держали рабочих, которые на вас работали.

— Но мы же платили им за это, полностью содержали их. Пьяница Нефед вообще ничего не делает, кроме того, что живёт за наш счёт!

— Это не будет учитываться. Будет вам клеймо, будете врагами. Пьяница Нефед продастся им, наговорит про вас всяких гадостей, что вы над ним издевались. И всё, твоего отца к стенке, и тебя туда же.

— Какой ужас! Что же нам делать?

— Поговори с отцом, может у вас получится уехать хотя бы в другой город. Подальше от революции и войны.

— Вряд ли. У нас денег совсем нет.

— Рад бы помочь друг, но в последнее время себе бы найти способ помочь. Мда… Такое непростое время началось.

Они подошли к дому, во дворе были глубокие лужи от талого снега, на кухне раздавался крик отца.

— Он подписал отречение, он подписал!!!!

— Кто пап, кто?

— Николай второй! Он подписал отречение, он больше не правит! Всё кончено, это конец! Последняя надежда рухнула!

Кирилл бросил газету на стол, и ушёл в свой кабинет.

— Что и требовалось доказать. Я же говорил, что власть сменится. Прощай, Витя! Я к тебе ещё зайду!

— До свидания, Борис.

Отец целый день сидел у себя в кабинете, Валентина убралась в доме, накрыла на стол, и вместе с сыном стала ужинать.

— Госпожа Агнесса Эммануиловна забрала свои туфли?

— Нет, мой хороший, не забрала. Она сильно заболела, лежит у себя, встать не может. Врачи говорят тиф у неё.

— Её хоть кто-нибудь помогает?

— Осталась одна служанка, да и то старая, старуха совсем, того гляди и сама помрёт. Остальные ушли, платить графине же не чем.

— Её, наверное, врачи навещают?

— Навещают, только прока от них нет никакого. Большинство ещё в войну погибли, а эта часть — молодых студентов. Сами ещё ничего не знают. Сложно им, очень сложно. Бедная она, муж её ещё на войне погиб. Одна осталась в такое непростое время.

— Как ты думаешь, что будет с нами дальше?

— Что-то да будет. Не может ничего не быть. Жизнь продолжится, а уж какой она будет это, к сожалению, не от нас зависит.

— Бежать нам надо. Как можно скорей.

— Куда бежать? Посмотри на нас, мы же нищие. Всё наше состояние обесценилось, мы ничего из себя не представляем.

— Я договорюсь, нам Борис поможет. Они тоже собираются бежать.

— Кто они, и кто мы. Он — сын дворянина, благороднейший человек, и мы торговцы. Нет, это точно не про нас. В лучшем случае нас не тронут, пойдём на работу, в худшем убьют.

Прошёл месяц. Погода продолжала портиться. На смену холодной зиме пришла талая и скользкая весна. Грязь и постоянные затопления полностью уничтожали дороги. Повозки с трудом переезжали, стало поступать мало товаров, в городах и сёлах начался голод. Обувь Драгуновых перестали покупать, заказы перестали поступать, единственный доход был утрачен. Остались лишь маленькие накопления, на которые и существовало семейство. Поступила весть о гибели графини. Пьяница Нефед вовсе исчез. Ходили слухи, что он утонул в проруби, другие говорили, что он попался большевикам, но точной и правдивой информации о нём не было, да и не до него было. В Ярославле начались крупные забастовки. Большинство не хотело смены власти, прихода красноармейцев. Подполье начало громить магазины и лавки, было убито пара мещан. Возле дома Драгуновых ежедневно стала выстраиваться очередь из крестьян и рабочих. Целыми днями они кричали, вопили, угрожали.

— А ну-ка, буржуйка! Вынеси нам хлеба! Вынеси, я говорю! Мы тоже люди, и мы хотим есть!

— Бесстыжая! Открывай дверь, иначе сами выломаем!

— Деньги дай! Деньги дай!

— Нету у меня ничего, отстаньте, Ради Бога!

— Врёшь, буржуйка! Сама колбасу трескаешь!

— Какую колбасу, имейте совесть! Я также голодна, как и вы, только я не хожу по чужим домам и не ору целыми днями!

— Убью, скотина! Убью!

Кирилл не мог заступиться за жену. У него целыми днями болела голова, он лежал, не мог ходить и выяснять отношения. Виктор же иногда выбегал, но его сразу хватали разъярённые руки, начинали бить, рвать волосы на голове.

— Это конец! Они нас ненавидят! Я не знаю, что делать Витя!

— Не переживай, если что, спустимся в погреб.

— А ночью как? Они могут легко нам выбить окно и залезть!

В таком ужасе семья Драгуновых жила каждый день. Рабочие давно от них ушли, сами они были как в заперти. Выйти на улицу они боялись, сидели у себя дома, доедали последние запасы, становилось очень холодно и сыро. Блокада дома Драгуновых не отступала не на день. Какие бы уговоры не проводила Валентина, всё было бес толку. Одной тёмной ночью, когда всё семейство спало у себя в комнатах, окно в зале было выбито, в дверь постучались крепкие кулаки, с улицы послышался страшный и дерзкий крик.

— Что это? Дорогая? Аа? Чего они хотят?

— Двери выбьем! Открывайте, сказали!

В разбитое окно залетело пламя, весь зал наполнился огнём, по коридору потянулся душный запах гари, Валентина побежала в комнату Виктора.

— Витя! Проснись! Беги скорей, беги!!!!

Виктор скоро встал, натянул штаны, надел рубаху, выскочил из комнаты.

— Витя, беги!!! Беги, дурак!!!!

— Мама, я тебя не брошу!!!!

Дверь выбили, в горящий дом забежали мужики с вилами, с ружьями, кто с чем. Валентина сразу натолкнулась на них, один свирепый мужик двинул ей прикладом ружья в висок. Валентина упала, и застонала.

Горящий потолок обрушился, Виктор побежал за отцом.

— Отец! Проснись!

— Беги, Витя! Беги, мне уже не спастись! Беги, я сказал!!!!

В комнату влетели мужики, схватили Кирилла Николаевича, выстрелили в него, тот завопил, последний раз взглянул на сыну, и замолк.

— Ловите его!!!!

Виктор спрыгнул во двор и побежал прочь. Все дома горели, повсюду лежали убитые люди, запах гари был невыносимым.

— Стреляй, я говорю!!!!

Послышался выстрел, но Виктора он не задел.

— Помоги мне! Пожалуйста. Помоги!

Виктор бежал и не обращал ни на кого внимание, он был не в себе. Затаившись в лесу, он видел горящую слободу, откуда ещё доносились жалобные крики недобитых людей. Так и началась новая жизнь, жизнь, полная существенных перемен, переломов, перестройки человеческого сознания, неидеальных людей в неидеальном государстве.