Столик на троих

Арсений Самойлов

Молодая художница приезжает в курортный городок, где встречает свою любовь. Он живет со своей сестрой, которая начинает играть все большую роль в их отношениях и становится непонятно, в каких же отношениях, собственно, состоят сами брат и сестра.

Глава 2

— Наверное, здорово быть мастером маникюра? — спросила Алисия Дженни, сестру Чарльза. — Быстро накрасила ногти и получила взамен кучу денег?

Квартира Уолшей находилась в самом центре города. Красивая, в белых тонах, с окнами от пола и до потолка — она вселяла уверенность в благополучном статусе ее владельцев.

— Не так-то это и просто, как ты думаешь! — дружелюбно улыбаясь ответила Дженни. — Знаешь сколько я училась, чтобы стать хорошим мастером?

— Там множество нюансов и не так легко быть лучше других, — отметил Чарльз.

— Но все же… Ты работаешь на себя, должно быть это здорово! — сказала Алисия, чуть смущенно.

— Да, это здорово, — подтвердила Дженни. — Ни тебе графика, ни начальства… Сама решаешь, когда и кого ты примешь… Но все же… Мне хотелось бы работать меньше, а получать больше…

— Всем всегда хочется большего, — сказал Чарльз. — Но не забудь, что ты получаешь за час работы намного больше, чем другие.

— Да… — призналась Дженни. — Но я и учусь постоянно… Новые техники, новые методики…

— Не думала, что маникюр — это что-то сродни медицины, — засмеялась Алисия.

— Но именно так и есть! — воскликнула Дженни. — Конечно, это не так сложно. Но все время приходится учиться и быть в тренде.

— Иначе не заработаешь денег, — подтвердил Чарльз. — Я делаю рекламу для Дженни. Развиваю ее бизнес. Но без ее умений — все это ничто. Надо делать лучше других, предлагать дополнительные услуги больше, чем у других. И тогда ты сможешь брать денег больше, чем другие.

— Бизнес очень не похож на творчество, — сказала Алисия. — Хотя творчество тоже должно быть бизнесом, чтобы приносить деньги. А бизнес должен быть креативным. Но я не могу предложить больше, чем другие на картине, чтобы ее купили. Если я напишу большую картину, где будет много элементов, то это не дает гарантии на успех. Если я напишу много таких картин, то эта куча огромных полотен не будет никому нужна. Тут нужно только одно — мое имя. Если имя что-то значит, то и картина что-то стоит, пусть она и будет полным ничтожеством.

— С книгами тоже самое — это и отличие творчества от работы, — ответил Чарльз.

— Милый Чарльз, не знаю даже как это интерпретировать… То ли ты свое творчество принизил, не считая его работой, то ли мою работу, не считая ее творчеством… — сказала Дженни смеясь.

— Не знаю даже, что из этого что принижает, — засмеялся ее брат. — Кто-то не считает творчество чем-то серьезным, тянущим на работу. А кто-то не считает работу чем-то значительным, тянущем на творчество!

— Здесь все зависит от серьезности человека, — задумчиво сказала Алисия. — Серьезные люди всегда чтут серьезные дела, которые приносят деньги. А несерьезные чтут несерьезное — то, что для души. Оно не имеет никакой материальной ценности.

— Тогда серьезные люди правы, — ответила Дженни. — Деньги приносят радость и уверенность в завтрашнем дне. Остальным мы можем заниматься в свободное время.

— То есть, по твоему мнению, дорогая сестра, в свободное время мы можем творить? — спросил Чарльз. — А в несвободное быть несвободными, то есть делать то, что мы не стали бы делать по своей воле, не будь нам нужны деньги?

— Примерно так.

— Но тогда какую же ценность для нас представляет это несвободное время?

— Никакой, мы лишь его терпим.

— Если несвободное время для нас не представляет ценности, то и его продукт — деньги, тоже ценности не представляет, как его часть и его порождение?

— Довольно твоей софистики, брат. Ты знаешь не меньше меня какую ценность для тебя, в том числе, представляет все то, что ты можешь на них купить. Твое любимое пиво, вино, сыр и остальное…

— Да. Тут суровая реальность бьет по нашим творческим щекам, — ответил весело Чарльз.

— Братец, ты не смог бы писать свои любимые книги без моего скучного и заурядного маникюра, который дает тебе вино и закуску к нему.

— Согласен. Но все же они стоят больше ногтей.

— В каком эквиваленте? В нашем мире есть мера, определяющая стоимость всего. И эта мера — доллар.

— Не всего… — тихо сказала Алисия.

— Что ты имеешь ввиду? — вопросила Дженни.

— Без долларов никуда, но не все меряется ими. Есть вещи выше долларов. Хоть без них они и не могут жить. Как Сократ не смог бы жить без еды и воды, как Уайльд не смог бы жить без юношей… Не скажешь ли ты, Дженни, что молодые крепкие мужские тела выше, чем поэзия Уайльда, что вино и хлеб выше, чем античная философия? А тем не менее, они не смогли бы жить без этого…

— Не выше, но это важнее. Важнее не всегда значит выше, — ответила Дженни. — Людям приходится жить и жить мы хотим счастливо.

— Не лучше ли жить несчастно, но с великой болью в сердце, дающей вечные истины человечеству? — спросила Алисия.

— Я отвечу, что нет. Лучше жить счастливой. Мы живем один раз. Кому нужны эти истины, порожденные болью? Будущим поколениям? Какое нам дело до них?

— Алисия… — сказал Чарльз. — Я согласен с тобой, но правда на стороне Дженни. Ты могла бы писать книги, если бы не писала картины. Но всех этих книг и картин не было бы без материальных ценностей. Без вина, без сыра Бри, без абсента, без всего того, что дает нам вдохновение… Не будет никаких великих истин, пока не будет простого хлеба и вина, дающих жизнь мозгу их порождающему.

— Я уже пыталась продать себя, заработав доллары на хлеб, сыр и вино… — ответила Алисия подавленно. — В результате я не получила ни хлеба, ни сыра, ни вина, ни истин. Больше я не продаю себя. Теперь я пишу то, что хочу писать.

— Это лучшее, — ответил Чарльз. — Но ты все равно варишь кофе ради хлеба и вина.

— Да, я варю кофе. И это отнимает мое время и силы, которые я бы потратила на творчество.

— Но дает тебе на вино, — сказала Дженни.

— Вам хорошо, — воскликнула Алисия, разводя руками. — Вас двое. Один из вас работает на хлеб, вино и сыр. Другой творит. А я… я одна…

— Ты теперь не одна, — Дженни нежно обняла ее. — Теперь у тебя есть мы.

— Да и не так это все лучезарно, — сказал Чарльз и тоже обнял ее — Дженни работает для дела, а я лишь помогаю. Она делает это для меня.

Они сидели на светло-сером угловом диване втроем, обнимались и смотрели вниз. Рядом с ними на диване лежала кошка Сусси — серая и пушистая, она часто спала и тщательно намывала себя. В остальное время она носилась по квартире, снося все на своем пути. Уши назад, расширенные зрачки, ошалелый взгляд — она бегала и прыгала на стены, издавая тигриный рык. В ее голове она явно боролась со стаей львов в африканской саванне, непременно их побеждая, получая в качестве добычи стадо газелей, которых она съедала одним махом. В качестве газелей выступали шарики кошачьего корма, которые она гоняла по полу, а в качестве львов — стены, игрушки, а подчистую руки и ноги хозяев и гостей дома.