Вот слова

Аркадий Штыпель

Новая книга стихов Аркадия Штыпеля русского поэта, переводчика, критика, автора культового перевода пушкинского «Мороз и солнце» на украинский, победителя «Слэма на развалинах» и первого украинского слэма, физика-теоретика по образованию. В книге собраны стихи последних лет (часть из них публикуется впервые) и некоторое количество текстов, которые автор решил воспроизвести повторно. В отдельную подборку сведены сонеты, ранее представленные в разрозненных публикациях. Завершает книгу небольшой раздел эссеистики.

Родился в городе Каттакургане Самаркандской области. Детство и юность провел в Днепропетровске. В 1965 году был исключен из Днепропетровского университета за попытку выпуска самиздатского литературного журнала, с обвинениями в сионизме, украинском национализме и очернении советской действительности. После службы в армии закончил учебу заочно и получил диплом физика-теоретика. С 1968 г. живет в Москве, работал инженером-акустиком, радиологом, учителем математики, монтажником-наладчиком, фотографом, сторожем. Первая публикация состоялась в 1989 г. в антологии «Граждане ночи», первая книга «В гостях у Евклида» вышла в 2002 г., вторая — «Стихи для голоса» в 2007 г. Выступает также как переводчик поэзии с английского (сонеты Шекспира, Дилан Томас) и украинского языков, рецензент поэзии и фантастической прозы. Неоднократный победитель турниров поэтического слэма.

Есть полнота бытия, позволенная, быть может, лишь поэзии.

Есть — богатство словаря, сравнимое с изысканно-обалденной речью Георгия Оболдуева или оригинальными заговорами замечательного переводчика скальдов, недооцененного даже по смерти Сергея Петрова.

Есть — роскошь читать эти стихи вслух, возвращая породившим их стихиям как «мумузыку» первопричин. Или перечитывать — многажды — про себя.

Санджар Янышев

Штыпель — мастер преобразовывать жизнь в живопись, превращать неказистые ягодки ее в совершенные плоды воображения.

Валерия Пустовая

Если уподоблять поэзию Штыпеля иным родам искусств, то в первую очередь мы вспомним живопись. И дело не просто в точнейших оттенках кадмия или охры или композиционных приемах, разворачивающих стихотворение скорее в пространстве, нежели во времени. Дело, пожалуй, в зорком прищуре живописца, схватывающем фрагмент мироздания и проводящем его через магическое на самом деле. Массивное в этом ракурсе предстает воздушным, легкое же, наоборот, наливается фактурой. Эти превращения достоверны.

Леонид Костюков

Прежде всего, стихи Штыпеля ясны.

Поэт ничего не хочет затушевать, затемнить — совсем наоборот, он проясняет и выправляет неизбежные вывихи восприятия.

Штыпель — простодушен, но зорок. А эти качества друг другу вообще-то противоречат. Простодушный примет на веру то, что зоркий видит насквозь.

Значит, вывод один: Штыпель видит не так, как мы, и принимает на веру только то, что видит сам.

Владимир Губайловский

Блистательное умение работать с ритмическими переходами, звукописью, фонетическими цитатами и т. п., любовь к гротескам, парадоксам, алогизмам, подчеркнутая автоиро-ния — всё это сблизило Штыпеля с младшим поэтическим поколением (для которого «новая эстрадность» становится очевидно привилегированной формой представления стихов), сделав старшего поэта любимым автором московских (да и не только) литературных клубов и неоднократным победителем разнообразных турниров.

Данила Давыдов

Описанный выше парадокс герметизма и простоты наиболее ярко выражается в том, что Аркадий Штыпель — один из признанных мастеров устного чтения. Он готов привлечь внимание зрителей не близостью описанных в стихах событий к их собственной (“зрительской”) жизни, не блестящими остротами, не иронией-пародией, но чем-то вовсе не привычным: умением вовлекать в рассказ достаточно отвлеченные приметы напряженных поисков поэтического слова.

Однако у этой манеры есть истоки и корни, на нее существует спрос, поскольку она укоренена в глубокой повседневной потребности многих современных читателей, берущих в руки стихи: проникнуть в смысл поэзии, помимо заклинаний о поэте-пророке и творце, в перспективе приобщения к секретам ремесла поэта-мастера.

Дмитрий Бак