Перед зеркалом

Ариша Зима, 2023

В третьем сборнике рассказов Ариши Зима под названием «Перед зеркалом», автор нашла очень точный образ, который позволяет любому из нас увидеть, как свое отражение, так и мира в котором мы живем. Вглядываясь в серебристую поверхность старинного стекла с тяжелым медным обрамлением, которая хранит память о многих тайнах бытия, мы стараемся увидеть то, что однажды не сумели разглядеть, понять, оценить и полюбить. Наша жизнь хрупка как зеркало, которое из-за одного неосторожного движения может разлететься на множество мелких осколков и тогда почти невозможно осуществить то, ради чего мы пришли в этот мир – жить в согласии с собой, любить и быть любимыми.

Девушка с виноградом

В моей жизни для творчества никогда не было места. В детском саду на утренниках я участвовала неохотно, в школе терпеть не могла уроки рисования и пения, на дискотеках предпочитала наблюдать за танцующими девчонками, стоя у стены, к музыкальным инструментам была равнодушна. Получив образование юриста, я мечтала стать нотариусом, но к тому времени приобрести заветное место блюстителя подлинности документов без связей было невозможно. Мои продолжительные походы на собеседования наконец-то закончились тем, что мне удалось устроиться работать в службу судебных приставов, где я на долгие семь лет погрузилась в особый мир специфического взаимодействия с людьми по вопросу «выбивания» долгов. Нескончаемый поток документов и рутина способны сделать даже из молодого специалиста костного, консервативного и унылого человека, однако эта работа мне нравилась. Я старалась соблюдать все необходимые сроки по исполнительным документам, кропотливо и тщательно относилась к заполнению всевозможной отчетности, думала о карьерном росте, но была обескуражена уведомлением о сокращении своей должности. Руководство отказалось объяснять причину избавления именно от меня, выплатив причитающиеся мне деньги, вернуло трудовую книжку и пожелало успехов на новом месте, которого у меня не было…

Частным компаниям моя кандидатура на должность юриста была не интересна. В судебных органах предлагали стать лишь секретарем, с очень низкой заработной платой и огромным объёмом работы. Я практически отчаялась найти подходящее место и готовилась пройти медицинскую комиссию для работы в соседнем продуктовом магазине продавщицей. Но мама, которая вырастила меня одна и была неисправимым оптимистом, уверяла, что мне должно повезти. Вскоре она отправилась на вечер встречи выпускников, где увиделась с давней школьной подружкой, которая оказалась директором вновь созданного центра сохранения и развития искусства и культуры нашего региона. Молодое учреждение нуждалось в юридическом сопровождении, по старой дружбе мне было предложено пройти собеседование.

Подругу мамы звали Наталья Ивановна, она выглядела значительно лучше своих сверстниц, с юных лет хорошо пела, прекрасно танцевала. После школы она закончила институт культуры, много лет проработала в музыкальном училище и к пятидесяти годам смогла возглавить учреждение, которое было создано для поддержки творчества художников, писателей, поэтов, музыкантов и артистов. С Натальей Ивановной мы быстро нашли общий язык, ей понравилась моя собранность, ответственное отношение к работе, но она предупредила о некоторых особенностях характера творческих людей. Я попыталась объяснить, что много лет подряд работала с разным контингентом, но даже не подозревала, насколько люди искусства были необычными.

Изучив необходимые нормативные документы, я постепенно погрузилась в работу, которую раньше совсем не знала. Идеи творческих союзов, бюджетное планирование мероприятий, выставочная деятельность, открытие театральных и филармонических сезонов — всем этим вдруг наполнился мой мир. За год работы я смогла побывать за кулисами всех театров нашего города, мне даже позволили посетить костюмерные и примерочные залы творческих ателье. Вскоре я выучила имена и регалии именитых деятелей культуры и при встрече с ними научилась улыбаться и проявлять доброжелательность, которая на прежней работе была не нужна. Мне стали нравится творческие номера некоторых коллективов, я с удовольствием посещала выставки и генеральные репетиции спектаклей. Через два года руководители учреждений культуры ко мне привыкли, но по их натянутым улыбкам я всё равно чувствовала, что оставалась для них чужой.

Однажды Наталья Ивановна вызвала меня в свой кабинет и сказала, что приняла решение направить меня в командировку в центральный город Южного федерального округа нашей необъятной страны. В сентябрьские дни того года там проходил Всероссийский съезд художников. Учитывая сложности в государственной регистрации регионального отделения на территории нашего субъекта Наталья Ивановна решила направить окрепшего юриста в области культуры для уточнения всех нюансов и решения возникших проблем. Но потом она немного помолчала и сказала, что моим спутником будет заслуженный художник России Виктор Иванович Лахинский. Он получил грант для поездки на съезд, но не подозревал, что будет путешествовать со мной.

Наше знакомство произошло год назад, когда Виктор Иванович требовал оплату аренды за свою творческую мастерскую. Учитывая отсутствие бюджетных денег на эти цели, мне пришлось написать письменный отказ и направить его заявителю. Никогда прежде я не слышала, чтобы на меня так кричали. Виктору Ивановичу к моменту нашей встречи было около семидесяти лет, он носил шляпу с широкими полями, курил трубку, даже там, где это было запрещено, хорошо одевался, но всегда и во всём был не сдержан и крайне вспыльчив.

Услышав о нашей совместной поездке, я стала умолять руководителя отправить меня в другое время либо иным способом уточнить все вопросы. Наталья Ивановна улыбнулась и сказала, что служители культуры не любят и не будут решать рабочие вопросы по телефону. Я пообещала, что поеду когда и куда угодно, только без этого напыщенного деятеля. Директор тут же одернула меня и потребовала с бОльшим уважением относиться к достойному и знаменитому художнику. Я извинилась и поплелась в свой кабинет. Через час Виктору Ивановичу было объявлено имя его спутницы. Эта новость привела его в бешенство. Он кричал, что не собирается ехать на встречу с друзьями вместе с грубой и топорной деревенщиной, для которой нет разницы между акварельной и темперной краской. Великий художник так разошелся, что не заметил моего присутствия в приемной Натальи Ивановны. Она мужественно выслушала монолог возмущенного творца и сухо ответила, что вопрос по моей командировке решен и обсуждению не подлежит. Виктор Иванович, словно ошпаренный, выскочил из кабинета и побежал по коридору. Наталья Ивановна извинилась за эту сцену и объяснила, что дружна с супругой известного художника, та попросила отправить вместе с Виктором Ивановичем надежного человека, чтобы присмотреть за любителем горячительных напитков. Сопровождать мужа пожилая женщина не смогла из-за болезни, но очень просила помощи у Натальи Ивановны. Я возмутилась еще больше, ведь теперь мне нужно было нянчиться с этим надменным человеком, склонным к алкоголизму. Директор уверила, что поездка будет для меня полезной и без сомнения увлекательной…

В дорогу мама накупила мне массу магнитиков с прекрасными пейзажами нашего региона и просила постараться получить от командировки лишь позитивные эмоции. В назначенное время я прибыла в аэропорт. На входе я заметила Виктора Ивановича в сопровождении супруги и еще нескольких пожилых художников. Мне не хотелось попадаться ему на глаза, однако художник заметил меня, прежде чем я успела скрыться в толпе. Он чванливо посмотрел в мою сторону и процедил сквозь зубы: «Здрасте». «Доброе утро, Виктор Иванович», — учтиво произнесла я. Супруга художника приветливо поздоровалась и подошла поближе. Она протянула мне руку для рукопожатия, пожелала легкой дорожки. Я подала свою, но в ладони вдруг почувствовала небольшой клочок бумаги. Женщина наклонилась ко мне и тихонько произнесла: «Прошу Вас, не бросайте моего Витюшу, он всё что у меня осталось на этой земле». Я равнодушно ответила, что всё будет хорошо, спрятала клочок бумаги в карман и отправилась на досмотр и оформление багажа…

«Витюша», пройдя регистрацию, отправился к стойке бара, где закал приличную порцию коньяка и, не морщась, опрокинул её в себя. Потом попытался закурить трубку, но, увидев приближающихся сотрудников аэропорта, притушил табак и спрятал её во внутренний карман кашемирового пальто. Рейс немного задерживали, Виктор Иванович заскучал, выпил еще немного коньяка и всё-таки решил со мной заговорить. Он попытался извиниться за ту сцены в культурном центре, но потом перешел на историю создания Союза художников, важность проведения съездов, масштаб организации симпозиумов в период Советского Союза и пренебрежительное отношение к изобразительному искусству в этой стране после его развала. Он посмотрел на часы и стал ворчать из-за задержки рейса. Я обратила внимание на необычный золотой циферблат его часов и роскошный золотой браслет шириной около трех сантиметров. Виктор Иванович, перехватив мой взгляд, пояснил, что часы остались ему от отца, а браслет к ним сделала супруга. Она была ювелиром, но из-за плохого зрения перестала заниматься любимым делом, работала лишь на приеме заказов. Я похвалила ювелирную работу, но удивилась тому, что в дорогу он с собой взял такую дорогую вещь. «Это мой талисман», — сказал собеседник. Мы еще немного поговорили о какой-то ерунде и вскоре услышали приглашение на посадку. После коньяка Виктор Иванович значительно повеселел, пропускал меня вперед, поддерживал на трапе самолета и производил впечатление воспитанного галантного мужчины. Я была поражена таким переменам, но рассчитывать на дружеские отношения не торопилась.

В аэропорту южного города участников съезда встречала целая делегация. Гостей загрузили в автобус и отвезли в гостиницу, в холле вручили программку мероприятий. Всё вокруг было наполнено атмосферой праздника. Художники здоровались, обнимались, старались наперебой рассказать о новостях, произошедших с ними за год расставания, уточняли состав делегации. В дороге я очень устала и собиралась подняться в свой номер, чтобы лечь спасть, но Виктор Иванович преградил мне путь и сказал, что ждет меня на ужин в холле через пятнадцать минут для знакомства с творческой элитой страны. Я попыталась объяснить, что у меня нет сил, но мои отговорки не принимались. Именитый художник внимательно посмотрел в мои глаза и продолжил: «Тебя же послали за мной следить, вот и следи как положено». Я хотела оскорбиться и вовсе не показываться из своего номера, но Виктор Иванович засмеялся, сказал, что пошутил, а на самом деле просто хотел провести вечер с молоденькой хорошенькой девушкой. Я согласилась и отправилась в номер, чтобы занести вещи. Переодеваясь, я полезла в карман пальто, где обнаружила бумажку, которую получила от супруги художника. На листочке было написано её имя, номер телефона, и просьба позвонить, если появятся проблемы. Бросив бумажку в сумочку, я отправилась на ужин.

За время моего отсутствия Виктор Иванович переоделся в другой костюм. Он выглядел свежим и очень веселым. Протянул мне руку и сказал, что весь вечер будет ухаживать только за мной. В ресторане за роскошным столом нас уже ждала большая компания неизвестных мне ранее людей. В открытые окна было слышно пение птиц. Сентябрь в этом городе оказался невероятно теплым, казалось, лето не собиралось сдавать свои позиции.

Весь вечер я слушала разговоры творческих людей о лессировочных слоях какой-то краски, которые подсвечиваются и позволяют добиваться сложнейших цветовых эффектов и глубины пространства, споры про технику старых мастеров эпохи Возрождения и качество современных водно-дисперсионных красок на основе полиакрилов. Иногда мне сложно было уловить смысл слов, произнесенных за столом, но я сохраняла заинтересованный вид и проявляла доброжелательность. Я попыталась узнать у руководства Союза художников про возможность получить консультацию для оформления регионального отделения, но меня подняли на смех и объяснили, что такие вопросы на съездах не решаются, их обсуждают в рабочем порядке по телефону. После этого я немного разозлилась на Наталью Ивановну, но вспомнила слова мамы и решила насладиться красотой неизвестного мне ранее города, а также теплом уходящего сентября…

Изучив программку мероприятий, я поняла, что следующий день должен был пройти в режиме совещаний, второй день посвящен экскурсиям по городу, третий и четвертый предназначались для поездки на Таганрогский залив Азовского моря. Вечером четвертого дня мы должны были прибыть в аэропорт для возвращения домой.

Несмотря на внушительный объём коньяка, который Виктор Иванович употребил за ужином, с утра он держался молодцом, был гладко выбрит и находился в приятном расположении духа. Мне показались странными опасения его супруги и моей начальницы, поскольку передо мной стоял вменяемый, адекватный человек. Мы приветствовали друг друга и отправились на завтрак, где мой спутник осушил бутылку дорого шампанского, закусив большой порцией омлета. Настроение Виктора Ивановича приобрело игривые ноты, он предложил часок посидеть на совещании, а после вдвоем отправиться погулять по городу. Художник в юности несколько лет жил в здешних местах и хотел убедиться, насколько хорошо он их помнит. Я уточнила насчет экскурсии следующего дня, на что мой собеседник поморщился и ответил, что терпеть не может бродить стадами в сопровождении писклявой тетки. На вопрос, почему экскурсовод должна быть обязательно писклявой, Виктор Иванович ответил: «Поверь, я давно живу на этой земле…»

Из-за разницы в часовых поясах на совещании постоянно хотелось спать. Закрыв на минуточку глаза, мне показалось, я провалилась в глубокий сон, но вдруг услышала голос Виктора Ивановича: «Не спи, солдат, Родину проспишь». Я встрепенулась и стала извиняться. Художник посмеялся надо мной и напомнил про свой план. После первого перерыва мы тихонько решили уйти, но за нами увязались еще несколько художников. Я была в компании пятерых немолодых, но интересных людей. Мужчины дружили много лет, но встречались только на съездах или выставках. Мы отправились гулять по набережной Дона, угощались в небольших кафешках мороженым и вкуснейшим вином, хором пели песню Михаила Шуфутинского «Левый берег Дона», говорили про любовь, творчество и красоту городов, где бывали. Учитывая, что я нигде, кроме родного города, не была, последняя тема для разговора обсуждалась без моего участия. Виктор Иванович предложил посетить небольшой квартал с частными домами, чтобы показать дом, в котором он когда-то жил с родителями. Улица была небольшой, мы быстро добрались до нужного объекта. Архитектура домов меня совсем не впечатлила, но обескуражили грозди винограда, свисающие над их террасами. Я словно прилипла к одному забору и стала рассматривать эту красоту природы, которую видела только на картинке или в телевизоре. Художники попытались узнать причину моего пристального внимания. Я объяснила, что никогда раньше не видела, как растет виноград. Все стали смеяться надо мной, но Виктор Иванович заставил их замолчать. Он сказал, что я выросла на Крайнем Севере, чтобы помочь одинокой маме, рано стала работать, в отпуск никогда не летала, но теперь всем сердцем потянулась к прекрасному. Мужчины извинились, а я была поражена тому, откуда этот напыщенный художник так много знал обо мне. Виктор Иванович подмигнул мне и сказал, что тоже бывает милым. Я еще несколько минут смотрела на сочный виноград и хотела было двигаться дальше, но вдруг молодой хозяин дома, который трудился в сарае и случайно услышал наш разговор, обратился ко мне и спросил: «Хотите попробовать?» Словно мячик, я стала прыгать на месте и хлопать в ладоши. Юноша при мне сорвал самую большую гроздь и протянул её через забор. Я бережно взяла теплые ягоды в руки и предложила за них деньги. Парень нахмурился, ответил категорическим отказом и пожелал увидеть, как цветут персики, по его мнению, это самое красивое зрелище на свете. Я передала гроздь Виктору Ивановичу, попросила парня задержаться и протянула в дар несколько магнитиков, которые мама купила мне в дорогу. Юноша огромными глазами стал рассматривать заснеженные вулканы, изображенные на картинках, стал благодарить за самый необычный подарок в его жизни. Положил магниты в карман, сбегал в дом и вынес небольшой пластмассовый тазик, полный разноцветного винограда. Протянул мне и предложил насладиться ягодой всей нашей компании. Я попыталась отказаться, но потом сдалась и взяла подарок. Мы поблагодарили друг друга за волшебство, парень вернулся в сарай, я предложила спутникам идти дальше, но, увидев их удивленные лица, не смогла сдержать смех…

В конце квартала мы обнаружили колонку с водой, перемыли виноград и решили присесть на лавочку, чтобы передохнуть и попробовать урожай этого года. Виктор Иванович предложил еще немного пройтись, чтобы найти ресторан, который, по его воспоминаниям, был где-то рядом. Когда питейное заведение было найдено, радость охватила нас, поскольку все изрядно проголодались и очень устали.

Целый вечер мы провели в этом чудном месте, расположившись на веранде. Наш стол был завален вкусными закусками, овощами, мясом и виноградом, который оказался очень терпким, поскольку предназначался для изготовления вина. Мы смеялись, шутили и по моим подсчетам выпили целую бочку красного сухого вина. В баре гостиницы мы попробовали коньяк местного производства и разошлись глубоко за полночь.

Следующим утром мне хотелось умереть. Голова кружилась, всё плыло перед глазами, мутило и бесконечно хотелось пить. Взяв себя в руки, я умылась, подкрасила глаза и поплелась в коридор, где меня ждал бодрый, побритый и свежий Виктор Иванович. Он посмотрел на меня, усмехнулся и сказал: «Ну, мать, выглядишь хреново». «Не смешно», — ответила я и предложила купить минералочки в баре. Художник взял меня под руку и сказал, что пойдет меня лечить. В кафе на завтрак заказал омлет и бутылку ледяного шампанского брют. От вида спиртного меня замутило еще сильней. Но знаток ответил, что больному человеку обязательно нужно выпить мекстурки. Я стала отказываться, но Виктор Иванович уже налил игристого в мой бокал. Первый глоток дался мне с трудом, но через мгновение я поняла, что немного прихожу в себя.

Мне хотелось побывать на экскурсии, но убедить художника составить мне компанию так и не удалось. Целый день мы провели порознь. Вместе с участниками съезда я посетила картинную галерею, Дом художников, услышала массу историй создания лучших произведений известных мастеров, несмотря на усталость, испытывала восторг и радость. Виктор Иванович не скучал, судя по его веселому настроению, за время моего отсутствия он смог посетить несколько питейных заведений. Расставаясь перед сном, я обняла художника, пожелала ему спокойной ночи и рассказала, что экскурсовод действительно оказалась писклявой теткой…

Утром следующего дня мы сели в большой автобус и отправились в город, расположенный на берегу Таганрогского залива Азовского моря. Разместившись в гостинице, большая часть состава нашей делегации решила отправиться купаться. По дороге к морю мы закупили горячительные напитки и хорошую закуску. Разместились на пляже, накрыли стол и стали желать друг другу творческих успехов. Когда стемнело, я решила искупаться. Море оказалось теплым, невероятно зеленым и очень мелким. Я немного поплавала, а когда вернулась на берег, потеряла Виктора Ивановича. Стала звать его и бегать по пляжу. Коллеги уверяли, что с ним всё в порядке, он тоже решил искупаться. Учитывая возраст художника и объём выпитого, я запаниковала не на шутку. Когда Виктор Иванович вышел из воды, стала на него ругаться. Художник успокаивал меня, говорил, что хороший пловец, благодарил за беспокойство и предложил вернуться к застолью. Мы веселись еще несколько часов и на рассвете отправились в гостиницу. Днем мы должны были вернуться в город на Дону, чтобы вечером лететь домой.

Проснувшись, я наспех собрала свои вещи, которые толком не распаковала, схватила сумочку и отправилась в холл дожидаться автобуса для возвращения в город. Мне казалось, что Виктор Иванович уже ждет меня на первом этаже, в кафе, чтобы зарядиться своим «лекарством», но, спустившись туда, наткнулась на табличку «Санитарный день». Через четверть часа я попросила администратора гостиницы позвонить в номер художника. Когда женщине никто не ответил, я начала нервничать и умолять горничную открыть номер Виктора Ивановича. Когда дверь открылась, я замерла в проеме двери. Полностью одетый художник лежал на кровати и не шевелился. Мое сердце оборвалось, я подошла ближе, позвала Виктора Ивановича по имени, решила пощупать его пульс, и вдруг он открыл глаза. Его блуждающий взгляд остановился на мне, и он тихонько сказал, что должен умереть, потому что потерял золотые часы с браслетом. Я выдохнула, успокоила горничную и предложила вместе поискать потерю в номере. Художник уверял, что перед тем как отправиться на море, он оставил часы здесь, предположил, что их просто украли. Все горничные и охранники были вызваны к администратору, на уши поднята служба, отвечающая за видеокамеры в гостинице, но найти часы нам так и не удалось.

Я пыталась утешить художника, просила не отчаиваться, уверяла, что нельзя убиваться из-за вещей, напоминала о супруге, которая переживала и ждала его, но Виктор Иванович меня будто не слышал. Разбитый и подавленный он сел в автобус. Разговаривать со мной он отказывался и всё время что-то бормотал себе под нос. Организаторы съезда довезли нас до аэропорта, где мы должны были провести несколько часов до отлета. Художник отказался кушать, пил только воду, был угрюмым и молчаливым. Я вдруг вспомнила про листочек с телефоном жены и решила предупредить её о потере и состоянии духа супруга. Полезла в сумку и в запасном кармане вдруг обнаружила золотое украшение. Я взяла в руки часы и протянула их Виктору Ивановичу. Он посмотрел на меня и вдруг резко ударил себя по лбу. «Господи, какой дурак», — сказал он. Оказывается, когда я отправилась купаться, он решил идти вслед за мной. Побоялся за часы и решил спрятать их в моей сумке, которую я оставила ему на сохранение. Когда я вышла из моря, Виктора Ивановича не обнаружила, его друзья передали мне сумку, в потайные карманы которой я не заглядывала. После купания он продолжил отмечать встречу друзей и напрочь забыл про существование часов. Лишь утром, собирая вещи, он хватился, но напитки, задурманившие разум, выкинули из памяти часть вечерних воспоминаний.

«Ты мой ангел хранитель, — вдруг сказал художник. — Натусик не зря тебя отправила со мной», — подытожил Виктор Иванович и решил отпраздновать находку с размахом. Он вдруг решил пооткровенничать со мной и рассказал о своей непростой жизни в послевоенные годы, ранней смерти родителей, горевал об отсутствии детей, поэтично поведал о нежных чувствах к своей супруге, с удовольствием говорил о своих творческих успехах в молодости, с болью в сердце — о полном забвении сейчас. Уверял, что с возрастом стал значительно хуже видеть и с трудом держать кисти. Объяснял, что очень нуждался в этой поездке, снова и снова благодарил меня за сохранение главного талисмана его жизни. Эта беседа впечатлила меня, но я никак не могла понять, откуда он узнал про мою жизнь, о которой рассказал своим друзьям около дома с виноградником. Художник улыбнулся и ответил, что люди его профессии для создания шедевров просто обязаны внимательно относиться к мелочам и быть наблюдательными в отношении всего вокруг. Мои манеры, жесты, внешний облик сами собой выдавали историю жизни. Мне даже в голову не могло прийти, что всё это время находилась под пристальным вниманием творца. Перед тем как направиться на регистрацию, Виктор Иванович сказал, что редко меняет своё мнение о людях, но относительно меня случилось исключение. Он был невысокого мнения обо мне, но, узнав поближе, понял, какое у меня большое доброе сердце, крепкий дух, хорошее воспитание и богатый внутренний мир, способный развиваться. Просил быть более открытой, чтобы эти прекрасные качества были видны окружающим, а не только маме. Всю дорогу домой я думала о его словах и благодарила судьбу за эту поездку.

Через год друзья художника при поддержке нашего центра развития искусства и культуры организовали персональную выставку Виктора Ивановича Лахинского, посвященную юбилею автора. Работы отбирались самым тщательным образом и были подобраны с учетом времени их создания и разнообразия техники мастера. Но перед самым открытием Виктор Иванович снова дал волю своей несдержанности. Искусствоведу нашего центра он устроил выволочку за то, что она не взяла в экспозицию его последнюю работу. Под напором юбиляра ей пришлось сдаться и спорную картину разместили в центре зала. В подготовке к выставке я участие не принимала, лишь слышала об этом скандале, но, получив персональное приглашение на её открытие, очень обрадовалась.

Виктор Иванович встречал гостей у входа. Он был одет в белоснежный костюм, на левой руке красовались те самые часы — талисман художника. При встрече он обнял меня, словно родную, и сказал, что меня на выставке ждет сюрприз. В центре зала висела новая картина, ставшая предметом раздора автора с организатором выставки. На холсте была изображена девушка, похожая на меня, с огромной горстью винограда в руках, за спиной у неё были изображены белые крылья. Она хитро прищуривалась и широко улыбалась. Эта работа по стилю и цвету сильно отличалась от иных картин художника и была осуждена его коллегами. Но для меня до сих пор остается самой любимой работой автора…