Дикарь

Арина Теплова (2024)

Я ехала в деревню к брату, а попала к самому настоящему дикарю. Живет на отшибе, один, еще и из ружья по бабам стреляет. Ненормальный. Как найти с ним общий язык? Еще он думает, что я городская финтифлюшка, глупая и неприспособленная к жизни. Но он меня совсем не знает…

Глава 7

Когда Аня вышла из домика в оранжевых джинсах, обтягивающей утренней маечке и легкой кофте, он критично осмотрел ее.

— Хорошо хоть кроссовки надела, — заметил он, а про себя добавил: «И штаны, а то лицезреть эти ее голые ноги и остальные выступающие прелести весь день не комильфо».

— Я же понимаю, тут бездорожье и все такое.

— Бездорожье, — передразнил он. — Умных видосов про деревню насмотрелась, что ли? Все гораздо прозаичнее. Грязь тут кругом и навоз. Под ноги смотри, не встань. Пойдем.

Она осторожно зашагала за ним по тропке, которая была очень даже чистой, притоптанной, сухой и ровной. Владислав тащил небольшой, но тяжелый рюкзак на спине, из которого торчали какие-то палки, и еще связку досок под соты. Ане дал нести небольшое пустое ведро.

Они быстро прошли пару дворов огородами и вышли в поле, полное цветущих и благоухающих васильков и ромашек. Впереди виднелся пролесок, за ним опять какое-то поле, уже с розовым клевером и фиолетовым иван-чаем.

Анюта во все глаза глядела вокруг, шла от Влада на расстоянии шагов десяти. Окружающие виды впечатлили ее.

— Никогда не думала, что за городом такая красота! Не хуже Таиланда.

— В Тае своя красота, у нас своя.

— Согласна. А здесь у вас красотища, я бы сказала, — добавила Аня.

— Чего это у нас? Это же и твоя страна, так что и у вас тоже.

— Так я в городе родилась и жила там всю жизнь. В дереве настоящей ни разу и не была.

— Это и видно. Краля городская, — уже пробурчал себе под нос Влад, быстро шагая впереди. — Разоделась как на вернисаж, ладно хоть каблуки не нацепила.

— Что ты там ворчишь, Владислав? Я все слышу.

— Слышишь и молодец, — обернулся к ней. — Могу и громче повторить. Каблуки свои вчерашние можешь в чемодан убрать, подальше. В деревне здесь, да и у брата, тебе они ни к чему будут!

— Тебя не спросила, сама разберусь, — сказала Аня, поравнявшись с ним.

Громов отчего-то остановился, спустил тяжелый рюкзак с плеч на траву и, присев на корточки, начал поправлять едва не выпавшие доски.

— Разбирайся, — хмыкнул он, поднимая глаза и проводя по ее телу взглядом. Эта просвечивающая майка просто бесила его. Ладно хоть лифчик сейчас надела, а не как за завтраком сосками на него светила. Он все же мужик, и желания у него тоже есть. Потому и сказал ей: — Только кофту застегни, а то покусают тебя слепни и комары за голые руки, сейчас лесом пойдем.

— Застегну, — кивнула она, застегивая кофту.

Но это не спасло положение. Летняя ажурная кофточка была такая же токая и обтягивающая. Довольно выпуклые упругие холмики все так же призывно торчали, и Влад глухо выдохнул. Надо срочно отправлять ее к брату. Такого секси-сожителя он долго не вынесет.

Выйдя на другую тропинку, они миновали пролесок и оказались на небольшом холме. С него открывался потрясающий вид на зеленеющие поля и небольшую голубую ленту речки. Анюта с воодушевлением фоткала пейзажи на телефон и старалась не отставать от Громова, который шел широким шагом.

В какой-то момент до ноздрей Влада долетел насыщенный цветочный аромат, и он точно шел не от полевых ромашек, росших под ногами. Мужчина чуть обернулся к девушке и, поморщив нос, спросил:

— От тебя, что ли, вонь эта?

Критично оглядел ее, дожидаясь, пока она догонит.

— Не от меня, конечно, — возмутилась Анна от его заявлений. — Я утром в душе на улице сполоснулась, и еще дезик у меня есть.

— Про духи говорю! — уточнил он и, когда ока оказалась рядом, принюхался и обвинительно выдал: — Точно от тебя! Зачем ты набрызгалась-то ими, да еще так сильно?

— А что такого?

— А то, что к пчелам я тебя не подпущу. Ты своей парфюмерной лавкой мне их всех перепугаешь!

— Это не вонь, вообще-то, а настоящие французские духи. Тысячу баксов стоят.

— Да похрен сколько. Пчелы не переносят таких резких запахов! — огрызнулся он. — Домой шуруй, обратно!

— Не пойду я домой, — накуксилась Аня. — Я не запомнила, куда идти.

— Почему-то я даже не удивлен, фифа ты натуральная, неприспособленная, — проворчал Громов, водружая рюкзак на широкое плечо. Снова пошел вперед.

— Ты мог бы хоть немного говорить со мной уважительно?

— Ладно, постараюсь, — хмуро улыбнулся он, стреляя на нее глазами. Девушка теперь шла рядом с ним, так как они следовали по широкой проселочной дороге. — Только я ведь правду сказал. Оставь тебя здесь в лесу или в поле — и не выберешься сама. Сгинешь, как швед под Полтавой или француз в сугробах.

— А это уже обидно слышать.

— Надо же. Еще и обидчивая, — хмыкнул Влад. — Ну, ты это, Ань, не принимай мои слова близко к сердцу. Я такой вредный мужик, что думаю, то и говорю.

— Уже заметила. Ведешь себя как настоящий невежливый дикарь.

— Ага, точно. Дикарь. Потому тебе надо как можно скорее уезжать, а то мало ли что. — Он так кровожадно и плотоядно оскалился, что девушка даже сглотнула.

— Не смешно совсем.

— Ладно, не переживай. До завтра я и помолчать могу. Завтра ты уедешь, и все будут хорошо. — Он довольно улыбнулся ей в лицо. — И у тебя, и у меня.

Вскоре они достигли возвышенного места. Пасека с десятью домиками для пчел стояла обособленно. Влад и Анюта приблизились к небольшому сараю для хозяйственного инвентаря. Рядом с ним стояла лавочка под раскидистой березой. Указав на нее рукой, Громов велел:

— Аня, ты здесь посиди, раз надушилась. Пока я тут все не сделаю. К ульям не приближайся. Пчел распугаешь. Поняла?

— Поняла, — вздохнула девушка удрученно. Осмотрела непрезентабельную лавочку. Вновь оглянулась на стоящие впереди разноцветные домики на высоких деревянных ножках. — Ворчишь и строишь меня, как дед старый.

— Ничего я не дед, не сто же мне лет.

— А сколько? Шестьдесят? — осведомилась она с ядовитой усмешкой, решив его подразнить.

— Острячка. Тридцать всего. Это борода старит.

— Ну да. Я так и поняла.

— А хоть бы и сто, что я оправдываюсь. Мне с тобой детей не крестить! — вспылил он и быстро отошел к хозяйственному сараю. Достал оттуда большую шляпу с сеткой и тихо забубнил себе под нос: — Еще курица городская будет мне мозги выносить. Свалилась мне на голову, ядрен корень!

— Чтобы крестить, сначала зачать надо. А с этим делом у тебя, видать, трудности.

Анне отчего-то захотелось позлить его. Надоел со своим недовольством и замечаниями. Она старалась наладить с ним отношения. И ужин, и завтрак приготовила. А он все недоволен.

— Что ты там сказала? — вытянул Громов шею из-за дверцы сарая, прекрасно рассылав ее слова.

Повернувшись к ней, он свел густые брови к переносице. Она что, реально считает, что он как мужик в постели ничего не может и не умеет? За такие заявы можно и по упругой заднице получить.