Убийство несолоно хлебавши

Арина Тарелкина, 2020

Арина Тарелкина, женщина, у которой на первом месте всегда стояла карьера, неожиданно для себя оказалась окружена детьми – лучшая подруга целиком поглощена материнством, а у самой Арины появился соведущий, десятилетний Андрей. Жизнь и съемки кулинарного Youtube-шоу идут своим чередом под жужжание миксера и стук острых японских ножей, пока в один прекрасный день не исчезает бесследно непутевая мама Андрея и Тарелкиной не приходится попробовать себя в новой роли… Кто не мечтает об идеальной жизни? Роскошный дом, заграничные поездки, модная и, кажется, «непыльная» работа – фудблогер. Но если уж собственную жизнь не всегда можно назвать идеальной, можно заглянуть за фасад чужой – например, знаменитости нового поколения, законодательницы кулинарной моды, львицы гастрономического мира Арины Тарелкиной.

Глава вторая

Мы готовим мраморные печенья

Студия встретила нас непривычной тишиной. Нахмурившись, я демонстративно посмотрела сначала на часы, потом на Ганина.

— Арина Сергеевна, чего вы хотите? — возмутился тот. — Сейчас только десять утра.

— И что? — Брови у меня сошлись на переносице. — Сейчас не «только десять», а «уже десять»! Чувствуешь разницу? Знаешь, какое количество дел уже вычеркнуто в моем планере?

— Так то вы, — в голосе помощника читалось восхищение.

— Ты мне этот подхалимаж брось, я себе цену и так знаю. Я не пойму, кто-то решил, что «Акела промахнулся»? Сдаю позиции? Так я даже строгую начальницу изображать не стану, уволю всех к чертовой матери, и дело с концом. У меня почта от писем соискателей ломится, замену быстро найду.

— Сюрприз! — нестройный и не сильно радостный хор голосов прервал гневную отповедь, и из-под кухонного островка показались кислые лица сотрудников.

Вот не зря я ненавижу сюрпризы. Черт их дернул про мой день рождения вспомнить. Особенно когда я сама предпочитаю о нем забыть.

— Эммм, спасибо большое, — промямлила я, едва ли не впервые в жизни не зная, что сказать. Что делать? Обратить все в шутку? Дескать, ага, попались. Такой хрен не слаще той редьки. Еще и начальственную корону уроню. Нет уж, главное — сохранять достоинство в любой ситуации. Попала впросак — бывает. Упала, поднялась, отряхнулась, пошла дальше.

— Твоя идея? — растянув губы в благодарной улыбке, прошипела я в сторону Ганина с видом королевы-матери, с любовью взирающей на подданных, принимая их вялые поздравления. — Спасибо большое, тронута. Рада, что не забыли! — Я пожимала ладошки, едва сдерживая клокотавшую внутри ярость. Ох, уединимся мы с помощником — отведу душу. Благо, коллектив у нас небольшой, поэтому церемония поздравления завершилась, едва успев начаться.

— Ну что? — нарочито бодрым тоном я обратилась к команде. — Приступаем?

— Так ведь Андрея нет, — подал голос Стас. У, предатель — с тобой я дома поговорю. Знал ведь, змея, и промолчал.

Видимо, зять прочел в моем взгляде угрозу, а может, просто хорошо меня знал, но в его глазах на минуту мелькнул испуг, быстро сменившийся, впрочем, озорными чертенятами. Ну ничего-ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Уж я найду способ отыграться. Месть — блюдо, которое едят холодным.

— Андрея, говорите, нет. — Я почувствовала, что снова закипаю. И это я еще по утрам медитирую. Страшно представить, что бы было без этой практики. Ну а с другой стороны, как не злиться, когда мой день расписан по минутам, а соведущий изволит опаздывать?

— Простите-простите-простите, — в студию, окутанная ароматом дорогих духов, влетела Ольга. Грациозно уронила легкий кардиган на руку вовремя подоспевшего Павла и упала на диван, вытянув вперед бесконечно длинные ноги. Паша каменным истуканом застыл подле.

С тех пор как мы запустили новый проект, наш водитель стал его преданным фанатом. До этого его калачами на съемки не заманишь: «Что я там не видел, лучше в машине подремлю», а тут поди ты — толчется вокруг, как пестик в ступке.

— Еще раз прошу прощения, — голосом, в котором не было и намека на раскаяние, промурлыкала Ольга. — Но что поделать? Вы же понимаете, ребенок есть ребенок.

Быстрый, полный недовольства взгляд Андрея открыл мне и без того известную истину — он тут совершенно ни при чем. Просто некоторые не умеют пользоваться часами и совестью. Уволить бы ее к чертовой матери, но как, если я ее и не нанимала?

— Ах да. У тебя же день рождения! — Ольга проявила чудеса осведомленности. В ее случае подобное действительно являлось чудом — чтобы эта женщина держала в голове информацию, не имеющую к ней непосредственного отношения… По сравнению с этим схождение благодатного огня — детский фокус. — Поздравляю! — Ольшанская растянула губы в ослепительной улыбке и неторопливо (действительно, куда ей спешить?) поднялась, предоставляя присутствующим возможность лишний раз полюбоваться ее прекрасной фигурой, затем порылась в сумочке и извлекла из нее небольшую подарочную коробку, украшенную белым бантом.

— Это тебе! — Не успела я опомниться, как огромная грудь уперлась мне куда-то в область подбородка — Ольга сграбастала мое тщедушное тельце в великодушной попытке одарить дружеским (я надеюсь) поцелуем.

— Не надо! — я резко отстранилась, нисколько не беспокоясь о ее чувствах. Кажется, теперь и я насквозь пропиталась ароматом дорогущих (даже не сомневаюсь) духов. Теперь бы не умереть от удушья. — Ты мне прическу испортишь. — Я поправила аккуратные, волосок к волоску, рыжие локоны.

— И макияж, — вмешалась Татьяна, не без оснований не любившая Ольгу.

— И макияж, — согласилась я, брезгливо, двумя пальцами принимая подарочную коробку. — Что там? — в моем голосе читалась настороженность. Оно и понятно, не дай бог парфюм. Страшно подумать, что будет. Зная Ольшанскую, его даже просто домой принести опасно — аллергия домочадцам обеспечена. А у нас, в конце концов, маленький ребенок.

— А? Что? — Взгляд Ольги заметался, и я поняла, что она и сама не в курсе. Наверняка передарила какую-то безделицу, полученную от «любимой» подруги.

В другое время я бы вдоволь поиздевалась над девицей, заставив ее ужом вертеться на сковородке в попытках выкрутиться, но сегодня мы и так здорово выбились из графика.

— По матрешкам! — скомандовала я, и шоу началось.

* * *

— Ну так что, — обратилась я к юному помощнику, — будем печь печенья?

— Конечно! — Глаза мальчишки вспыхнули азартом. Просто удивительная трансформация — еще пять минут назад Андрей смотрел на всех букой, и вот теперь превратился в озорного мальчишку, готового на любой кипиш, кроме голодовки.

Андрюху на площадку привел сменивший Алену на посту помощника Ганин. Этот год вообще оказался весьма урожайным на новых и таких разных людей. Не случайно и реакция на них у меня была разной: одним — Нютке и Андрею — я обрадовалась, других — Ганин — сдержанно приняла, третьих — Ольшанская — невзлюбила практически сразу, но была вынуждена терпеть как неизбежное зло. Увы, но на всякую бочку меда найдется своя ложка дегтя. Правда, в случае с Ольгой это целый черпачок. Добрый такой половничек.

Но боже, будь она в три, да что там, даже в десять раз невыносимее, и тогда я не откажусь от сотрудничества с семьей Ольшанских, ведь все недостатки матери с лихвой компенсировал сын. Странный, замкнутый, угрюмый в обычной жизни, в кадре он превращался в харизматичного ребенка с бездной обаяния. С первых выпусков стало ясно, кто из нас истинная звезда. Детская, да и взрослая аудитория сразу же полюбила Андрея. Ему писали сообщения, искали встреч, желали познакомиться. Я как могла сдерживала натиск неожиданных поклонников, прекрасно понимая, что мальчишку категорически нельзя пускать в офлайн. Да он и не рвался, в отличие от маменьки, которая то и дело пыталась организовать пацану тур по городам и весям с творческими встречами — Ольга хотела выжать из популярности сына максимум. Мое благоразумие пока побеждало алчность — с трудом, но все же удалось донести до родительницы, что имидж Андрея сильно пострадает от живого общения с поклонниками.

— Ты же видишь, какой он, — увещевала я ее то и дело. — Он двух слов вне площадки связать не может. Представляешь заголовки сетевых изданий? Оно тебе надо?

Казалось, в Андрее каким-то образом уживались два человека: один — хмурый мизантроп, другой — солнечный экстраверт. Доктор Джекил и мистер Хайд, Халк и Брюс Беннер. Не знаю, насколько это нормально, но внешне Андрей производил впечатление человека, которому вполне комфортно в коконе из страха и настороженности. Одно дело открываться на короткий срок, играя роль перед камерой, другое — жить кожей наружу. Кому, как не мне, это знать?

— Арин, я готов, — брошенная Стасом фраза вывела меня из забытья.

— Прекрасно. — Усилием воли я растянула уголки губ, тренируя улыбку. Получился странный оскал, но через секунду все изменится. Поехали-и-и-и.

— Привет, друзья, — глядя прямо в камеру, произнесла я, чувствуя привычный азарт. Удивительно — занимаюсь этим столько лет, а ощущения все те же. Наверное, так же ощущают себя актеры, которые и в девяносто выходят на сцену. Ведь если не это упоительное чувство легкости и свободы выводит их на подмостки, то что же? И пусть, в отличие от них, я не имею возможности увидеть своих зрителей, всякий раз записывая ролик, я ощущаю их энергию. Воображение? Возможно, но это ощущение всякий раз будоражит мне кровь, заставляет сердце биться быстрее и получать несказанное удовольствие от того, что делаю. Не случайно я всегда немного волнуюсь, ведь каждый новый выпуск — это премьера. И тут не помогут никакие прежние заслуги — один неосторожный шаг, и поклонники «переключили канал». Любовь публики непостоянна и переменчива. Понимание этого не позволяет гнать халтуру, расслабляться, почивать на лаврах. Надеюсь, я никогда не перегорю и этот трепет, это предвкушение, предчувствие и любопытство (удастся ли побить собственный рекорд по просмотрам или ролик станет «проходным») всегда будут сопровождать мою работу. Если нет, то и заниматься ею нечего. Главное — уметь уйти вовремя, до того как превратишься в очередную усталую звезду, заложницу былой популярности, вынужденную десятилетиями с потухшими глазами исполнять одну и ту же роль. Хвала богам, в деньгах я не нуждаюсь и, значит, избавлена от возможного искушения — не хотелось бы выбирать между честностью перед зрителями и обязательствами перед семьей. Подозреваю, именно последнее и толкает вышедших в тираж «звезд» колесить с чесами по стране, зарабатывая на ностальгии.

Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и, пока они мотыльками порхали где-то на краю сознания, язык произносил заученные фразы:

— Итак, Андрей, что мы сегодня готовим? — Улыбка и взгляд, полный любви.

— Мраморное печенье, — соведущий прочел фразу с суфлера с первой попытки, без запинки.

— Мраморное? — изобразила я удивление.

— Ага. Оно так называется, потому что при выпечке на поверхности появляются трещины, опутанные белыми разводами.

— Так, стоп! — Я «сняла» улыбку с лица и отбросила в сторону — будто и не бывало. Более привычная раздраженная маска села как влитая. — Откуда взялись эти «опутанные», Андрей? Ольга, сколько раз говорить — пусть он учит текст. Ольга, где, черт побери, Ольга?

— Так уехала она, — из сумрака в свет софитов вынырнул Ганин.

— Твою мать… Прости, — я хлопнула себя ладошкой по губам, обращаясь к Андрею. — Что за человек, а? А ты почему отпустил? — вопрос помощнику.

— Что мне ее, силой, что ли, удерживать? — возмутился тот.

— Да хоть бы и силой! — Понимая всю бессмысленность перепалки, я продолжала упорствовать. — Ну а ты, — я обратила гнев на виновника, — не хочешь учить, так хоть читай правильно. Для кого Илья Викторович подсказки рисует?

— Я читаю, — нахмурившись, буркнул Андрюха и выразительно шмыгнул носом.

— «Читаю», — передразнила я, не купившись на представление.

Признаюсь, поначалу, когда мы только приняли мальчишку на работу, его театральные постановки производили на меня впечатление. Осознавая хрупкость и ранимость детской психики, я только что пылинки с соведущего не сдувала. Очень боялась нанести психологическую травму, пока, пообтесавшись, не поняла две вещи. Первая — что бы я ни делала, родительницу по части травм мне не переплюнуть. Вторая — детская психика куда устойчивее, чем мы думаем. Главное — не опускаться до оскорблений и унижений (про физическое наказание и речи не идет), а с остальным она как-нибудь справится. Напротив, общаясь с Андрюхой на равных, без скидок на возраст, я демонстрирую доверие — видишь, для меня ты достаточно взрослый, чтобы просчитывать последствия своих действий и нести за них ответственность.

И, как мне кажется, мальчишка это ценит, хоть и не брезгует по привычке манипуляторными техниками — может в нужный (как ему кажется) момент слезу подпустить, носом шмыгнуть, губу надуть. Справедливости ради, не встречая с моей стороны должной поддержки, прибегает к этому все реже. Сегодня — это, скорее, исключение, чем правило.

— Ладно, — примирительно похлопала я Андрея по плечу. — Не обижайся, но, правда, ты бы очень облегчил нам задачу, если бы учил текст дома.

— Я учил. — Мальчишка упрямо мотнул головой.

Боже, пошли мне терпения! Учил, читаю — почистите кто-нибудь парню нимб.

— Ладно. — Читать нотации — только время терять, истина, проверенная временем. — Поехали дальше, и постарайся на этот раз без запинки. О’кей?

— О’кей, — угрюмо кивнул головой мальчишка.

— Илья, — я все же не удержалась от соблазна выплеснуть свое недовольство, — а ты впредь пиши роль проще. Откуда это опутанное, окутанное или как там у тебя?

— Расходящиеся, — подсказал помощник.

— Вот-вот, — непонятно с чем согласилась я. — Короче, сколько раз повторять — пиши максимально просто. Это же ребенок. Мраморное печенье, испещренн… тьфу, кажется, это заразно. Короче, все в трещинах. Выглядит красиво, бла-бла и все такое.

— Переписать? — как ни старался Ганин скрыть недовольство, оно все же прозвучало в его голосе.

— Оставь. Убери вообще часть про белые разводы и погнали дальше.

— Хорошо. — Будучи профессионалом, Илья почти никогда не спорил с начальством. За что и ценю. — Погнали?

— Погнали.

Дальше пошли без сучка без задоринки. Андрей балагурил и веселил окружающих, печенья порадовали своим внешним видом. Этот рецепт в моей копилке один из самых удачных. Во-первых, просто. Во-вторых, вкусно. В-третьих, детям безумно нравится сначала катать шарики из теста, затем обваливать их в сахарной пудре, а потом наблюдать за волшебством через прозрачное стекло духовки. В процессе выпечки круглые колобки сначала гордо раздуваются, а затем лениво расползаются в пышную лепешку. Раскаленный воздух оставляет на их спинках глубокие шрамы, словно снегом припорошенные пудрой. Так и появляется «эффект мрамора».

Видов этого десерта существует великое множество: шоколадное, красный бархат и апельсиновое, лимонное с мятой и даже с начинками. Главный секрет в пудре — во время выпекания часть ее впитывается в тесто, а часть превращается в корочку, которая, трескаясь, и образует замысловатый узор.

— Ну что? Понравился тебе сегодняшний рецепт? — Я ласково провела ладонью по голове мальчика. Мягкие, коротко стриженные светлые волосы на ощупь напоминали бархат или мягкую шерстку породистого кота.

Андрей ощетинился — он всегда так реагировал на прикосновения. Когда-нибудь, я надеялась, это изменится, а пока старалась лишний раз не провоцировать мальчишку. Но иногда забывала о своем намерении и «срывалась». Вот как сейчас.

— Норм, — буркнул Андрюха, которого команда «Стоп! Снято» превратила обратно в нелюдимого бирюка.

— Печенье-то будешь? — Я подвинула к нему блюдо, на котором красивой горкой высилась только что приготовленная выпечка.

— Давай, — лениво и будто нехотя протянул мальчишка.

— Может, тебе чаю? — Нереализованный материнский инстинкт вкупе с жалостью к нелегкой доле фактически брошенного ребенка заставил меня забыть о графике, в котором не было пустых мест и зазоров даже в минуту. Расписание было настолько плотным, что любая задержка тут же обрушивала с трудом выстроенную пирамиду и тянула за собой одно опоздание за другим.

Благо, в отличие от меня, Ганин свои обязанности не забывал и о моих напомнил.

— Арина Сергеевна. — Он выразительно постучал указательным пальцем по запястью. По тому самому месту, где у серьезных мужчин солидно выглядывает из-под манжета рубашки Vacheron Constantin или Rolex, у хипстеров сидят Apple Watch, а у всех остальных, включая моего помощника, кроме волос, ничего нет.

Однако отсутствие часов не помешало мне понять намек, и, потрепав Андрея еще раз по голове (ну не удержалась), я решительно направилась к выходу.

— Эй, — возглас Стаса догнал меня уже у двери, — а с ним что делать?

Даже не поворачивая головы, я поняла, о ком он.

— Черт, а ведь и правда! — Я досадливо поморщилась. — Кто-нибудь дозвонился Ольге?

— Нет, — мрачно покачал головой Ганин. — Телефон недоступен.

— Прекрасно, она… — начала было я, но вовремя спохватилась — от злой оценки девицу спасло присутствие ребенка. В конце концов, какая-никакая, а она ему мать. А о них, как о покойниках, либо хорошо, либо ничего. Однако ж эмоциями делу не поможешь. Можно сколько угодно злиться на Ольшанскую, это не материализует ее на площадке и не телепортирует Андрея прямо в объятия родительницы.

Что до последнего, то тот, с ранних лет привыкший быть самостоятельным, на милость взрослых давно не рассчитывал, поэтому не стал дожидаться, пока те решат его судьбу, и предпочел взять ее в свои руки.

— Сам доберусь, — буркнул он, застегивая молнию курточки и надевая на одно плечо легкий спортивный рюкзак. — Ключи у меня есть, дорогу знаю.

— Я могу отвезти, — Стас откликнулся с таким энтузиазмом, что я поняла — он просто домой не рвется. И я его понимаю, ведь там вечно хнычущий ребенок и мать, которая явно не совсем в себе.

— Ну уж нет, — отозвалась я резко. — Никто никого никуда не повезет, и тем более никто никуда сам не поедет. Стас, отвезешь Андрея к нам, пусть с Нюткой повозится. Им обоим на пользу будет.

— Не хочу я… — попытался возразить мальчишка, но наткнулся на мой полный решимости взгляд.

— Это не обсуждается, — тоном, не терпящим возражений, произнесла я. — Ты едешь к нам. И точка! В конце концов, ты несовершеннолетний, и мы как взрослые несем за тебя ответственность. Кто-то же должен, — последняя фраза была лишней, но я не сдержалась.