Убийство как по маслу

Арина Тарелкина, 2020

Кто не мечтает об идеальной жизни? Роскошный дом, заграничные поездки, модная и, кажется, «непыльная» работа – фудблогер. Да и с внешностью все в порядке (хотя кто знает, сколько в нее вложено денег?). Но если уж собственную жизнь не всегда можно назвать идеальной, можно заглянуть за фасад чужой – например, знаменитости нового поколения, законодательницы кулинарной моды, львицы гастрономического мира Арины Тарелкиной. Особенно когда красивая картинка дает трещину, интернет-хейтеры уже не ограничиваются комментариями, и расследование приходится взять на себя.

Глава четвертая

Кто вы? Мистер Коломойский?

— Ален, что известно о нашем новом Шерлоке?

— Н.Н. сказал, что «презентует» нам лучшего в своем деле. Высокая раскрываемость, неподкупность. Из тех немногих, кто за идею, а не ради славы и денег. Поблажек, правда, ждать не стоит — если выяснится, что Краснопольского прихлопнула ты — не мои слова, Н.Н. велел передать — пощады не будет. Договориться с этим Максимом Сергеевичем не удастся — пойдешь по этапу как миленькая. Но зато и в суд он дела передает, только будучи уверенным в виновности подозреваемого. Неподкупен, беспристрастен, телевизор, что важно, не смотрит.

— А что там, ТВ-спецы уже во всем разобрались?

— Конечно! Ты бы видела этих бесконечных экспертов в Андрюшиной студии. И каждый точно знает, как все было и почему.

— Могу представить. Солирует, поди, маман?

— Ну а как иначе! Убийство Краснопольского — ее звездный час, не представляю, когда спит только старушка: сутками из телика не вылезает. Еще и интервью печатным изданиям успевает раздавать.

— Нисколько не сомневалась. Все как всегда? Я — кровожадный убийца, питающийся девственниками и закусывающий младенцами?

— Само собой.

— Что ж, надеюсь, у нашего нового следователя крепкая психика. Если все так, как ты говоришь, то вряд ли он сильно рад новому делу. В отличие от его предшественника. Тем, кто не ищет дешевой славы, трудно придется — одна редакция Андрюши чего стоит. Эти ребята ни перед чем не остановятся в надежде на эксклюзив.

Надо будет, нацепят водолазный костюм и появятся перед Коломойским из пучины речной. Следует предупредить его, чтобы завязал на время с рыбалкой. Не знаешь, он ею увлекается?

— Не знаю, но могу выяснить.

— Ален, ну ты что?! Я же шучу.

Нет, это определенно не лечится. У человека либо есть чувство юмора, либо его нет. У Алены оно явно отсутствует. В очередной раз дав себе обещание меньше при ней шутить, я отправилась в гардеробную — тюрьма тюрьмой, а белое пальто нужно выгуливать. В конце концов, девочка я или где?

* * *

— Арина Юрьевна…

— Можно просто Арина, — растянув губы в улыбке, я продемонстрировала следователю чудеса современной стоматологии, но, кажется, ожидаемого эффекта не произвела. Несчастный плебей, что он понимает? У меня, если что, во рту автомобиль поместился. Представительского, разумеется, класса. Случись в нашем поселке перебои с электричеством (что, в принципе, невозможно), я одна смогу осветить целую улицу — главное, рот пошире открыть. А учитывая, что в «Тихих соснах» каждый первый сверкает белоснежной улыбкой, при необходимости мы вместе вполне можем решить проблему уличного освещения небольшого города. И только этот, поди ж ты, не жмурится и маслом не тает. Это не очень хорошо. Кажется, за годы добровольного отшельничества я утратила навыки.

— Давайте условимся, Арина Юрьевна, — взгляд Коломойского достал до моей печенки, — вы не пытаетесь меня соблазнить, я не ходатайствую о замене меры пресечения.

— Я и не… — договорить я не смогла, захлебнувшись возмущением — так меня давно не унижали. Пусть и по делу, но от этого только хуже.

— Мы договорились? — мужчина вогнал последний гвоздь в гроб моей гордости.

— Договорились. — Я стряхнула невидимую пылинку с белоснежной юбки. Теперь этот тщательно подобранный наряд казался мне не очень уместным. Хуже было явиться пред ясны очи следователя нагишом. Приходится признать — Шарон Стоун из меня никудышная. Но и сдаваться так просто в мои планы не входило. «Основной инстинкт» разыграть не получилось, но это не значит, что война проиграна.

Следователь молчал, выдерживая мхатовскую паузу. Известный прием — сама нередко таким пользуюсь. Обычный человек в такой ситуации чувствует себя неуверенно, начинает ерзать, придумывать поводы нарушить гнетущую тишину, несет околесицу, выдает все, что приходит в голову. Дезориентировав таким образом противника, из него потом хоть веревки вей. Но я так часами могу медитировать, спасибо покойному муженьку — научил.

Отчасти от нечего делать, отчасти из любопытства я принялась разглядывать сидящего передо мной мужчину. В жизни он оказался даже интереснее, чем на фото. Только более усталый. Не молод, но и не стар. Сколько ему? Я восстановила в памяти присланную Н.Н. анкету. Ага, 35. Юбилей в этом году отпраздновал. Темные жесткие волосы, уже изрядно «побитые» сединой. Но это лучше, чем лысина — еще один спутник возраста, сопровождающий многих его ровесников. Серые глаза, окутанные мелкой, едва заметной сеточкой морщин. Прямой тонкий нос, придающий всему облику благородный, аристократический вид. Природа бывает порой крайне несправедлива — вот зачем мужику такой профиль? Хотя ладно, до красавца Коломойский все же недотягивал: мешали тонкие губы и мягкий подбородок, именуемый в народе безвольным.

В другой жизни парень, наверное, мог бы меня заинтересовать. Но не теперь. Пауза явно затягивалась, давно уже перейдя в разряд неприличных, но мне было плевать — благодаря условиям «домашнего ареста», торопиться мне теперь совершенно некуда. Не привыкшая к такому количеству свободного времени, не умеющая заполнять его чем-то, кроме работы, дома я очень скучала, поэтому сегодняшний визит рассматривала как весьма странное, но все же развлечение. Так что чем дольше он продлится, тем лучше. Кроме того, сейчас решался чрезвычайно важный вопрос лидерства. Проиграть нельзя. Следователь, судя по всему, думал так же. Оттого старательно пялился в компьютер, делая вид, будто забыл о моем существовании. В сотый раз разгладив несуществующую складку на юбке, я обвела взглядом комнату. Скудное казенное убранство кабинета большого простора для наблюдений не предоставляло. Шкаф, письменный стол, неизменный электрический чайник на тумбочке, старый металлический сейф с облупившейся краской на торцах. На подоконнике невесть откуда взявшаяся чахлая герань и видавшая виды пластиковая лейка красного цвета. Я снова перевела взгляд на следователя, будто надеялась отыскать в его лице ответ на вопрос, откуда она тут взялась.

Напрасно старалась — на цветовода и даже просто ботаника-любителя мужик не тянул. Да, и вообще, судя по тому, что мне удалось о нем разузнать (спасибо Н.Н.), кроме работы его мало что интересовало.

Женат, двое детей. Семейная лодка разбилась о волны быта, но ее обитатели уцелели и даже ухватились кое-как за обломки. Так и плывут теперь по течению, старательно делая вид, будто доска, на которой они ютятся, вполне себе корабль. Обычная история, хорошо известная многим. Есть, конечно, смельчаки, которые, взглянув правде в глаза, бросают рассыпающуюся в прах щепку и отправляются в самостоятельное плавание. Но таких немного — остальные продолжают барахтаться, находя утешение кто в рыбалке, кто в охоте, кто в рукоделии. Большинство и вовсе предпочитает искать счастье в бесконечных сериалах или Андрюшином ток-шоу. Оно и верно — его посмотришь, и легче становится. Как-то сразу осознаешь, что твоя-то жизнь еще и ничего! Твоя семья хоть и не идеальна, но вполне себе нормальна. По крайней мере, без тестов ДНК, дележа имущества и заказных убийств.

Максим Сергеевич, в отличие от многих мужчин нашей страны, на дне бутылки счастье искать не стал, любовницу не завел и рыбалкой не увлекся. Несчастливую семейную жизнь предпочел компенсировать работой. Именно она стала для него главной страстью и увлечением. Не знаю, как там с материальным — по словам Н.Н., взяток следователь не берет, — но моральное удовлетворение она Коломойскому приносит. Впрочем, ничего кроме. Как известно, профессионализм к карьере отношения не имеет, так что высоких постов, к вящему огорчению супруги Максима Сергеевича, он не достиг. Все его сослуживцы — те, с которыми когда-то вместе начинали, уже при должностях и погонах, и только мой новоиспеченный знакомый засиделся в старших следователях. Потолок, который, учитывая его характер, вряд ли когда-то будет пробит.

Отсюда и неудовлетворенная жена — на одну зарплату много ли развернешься, а жизнь идет, и шубку хочется, и отдых где-то южнее дачи, и колечко с бриллиантом на день рождения, а не новый утюг взамен сломавшемуся.

— Ну что, Арина Юрьевна, — изучаемый мною объект все же оторвался от компьютера. То ли «сломался» и решил уступить, то ли посчитал, что выдержал достаточную паузу, чтобы продемонстрировать, кто в доме истинный хозяин. — Вернемся к нашим баранам?

Я пожала плечами:

— Вы главный. Так что заказывайте музыку, будем танцевать!

— Да-а-а, танцевать, — Коломойский задумчиво почесал слегка тронутый темной щетиной подбородок, — не очень у нас с вами история вытанцовывается-то. Прямо скажем, очень несимпатичная.

Вновь равнодушное пожатие плеч — будто мне это неизвестно. Но и не в таких условиях вальсировать приходилось — и ничего.

— Значит, вы утверждаете, — мужчина вперил взгляд в монитор и принялся стремительно крутить пальцем колесико компьютерной мыши, — итак, вы говорите, — он наконец нашел нужный кусок и принялся читать с экрана, — что убитого — Краснопольского Андрея Ивановича — не знали, никогда живым не видели и, как он очутился в вашей спальне, не представляете?

— Утверждаю, — кивнула я.

— И что в тот вечер, — следователь вернулся к чтению, — вы, как обычно, поужинали и сразу легли спать. «Ночным ангелам» не звонили и проститутку-мужчину не заказывали.

— Да, все было именно так.

— Вы также утверждаете, что не знаете, как именно Краснопольский оказался в вашей кровати, и, кто его убил, даже не догадываетесь?

— Не догадываюсь, — эхом повторила я.

— Арина Юрьевна, дорогая, — Коломойский устало откинулся на спинку офисного кресла. Старый предмет меблировки жалобно скрипнул в ответ. — Давайте начистоту?

— Давайте, — я кивнула.

— Я ведь не дурак и все понимаю. Очевидно же, что, когда прямо посреди следствия с дела снимают одного следака и ставят нового, без всяких на то причин и оснований, это не просто так. Санек, может, звезд с неба и не хватал, но уж до суда бы дело довел. И улики представил такие, что никакому адвокату вас не отмазать. Знаю и то, что вы дамочка непростая. Настолько, что вполне можете провернуть подобную операцию. Я только одного не пойму — на кой ляд? Вряд ли вы думаете, будто со мной можно договориться. Наверняка справки навели и о том, что я взятки не беру, знаете.

Я кивнула.

— Вот! И про мою репутацию бульдога тоже наверняка осведомлены. Как и о том, что у меня крайне низкий процент нераскрытых дел. И уж тем более я не провалю столь очевидное. Так зачем все это? Почему именно я? Или вы на свои чары рассчитывали? Планировали охмурить, затащить в койку, заставить забыть о долге? Напрасно, я давно и счастливо женат.

— Это видно, — я кивнула на крошечную дырочку на горловине свитера и белое засохшее пятно не то супа, не то канцелярского клея на рукаве — по всем признакам, давнее. Конечно, то был удар ниже пояса, и не в моем положении его наносить, но не сдержалась.

— Простите, — я устало провела рукой по волосам и одернула безукоризненно сидящий пиджак — бог ведает зачем. — Давайте закончим словесную пикировку и поговорим нормально.

— Да я вроде… — начал было Коломойский, но вовремя остановился и махнул рукой. — Давайте, — согласился.

— Я вас выбрала… Да-да, не кривитесь. Нравится вам это или нет, но это я вас выбрала. Так вот. Именно ваша репутация стала решающим фактором. Я знаю о вашей принципиальности и о вашей неподкупности. Но мне известно, что вы никогда не отправите человека в тюрьму, не будучи до конца уверенным в его виновности. Вы не станете шить белыми нитками дело, чтобы быстрее продвинуться по карьерной лестнице. Да и к телевизионной славе равнодушны. А значит, не станете кочевать из ток-шоу в ток-шоу, подобно вашим коллегам, перетряхивая мое грязное белье. А главное, — я выдержала паузу перед тем, как выдать решающий аргумент, — у вас репутация следователя от Бога. Если кто-то и может докопаться до истины, то только вы.

Закончив речь, я всмотрелась в лицо собеседника, пытаясь разгадать, достигли ли цели отравленные лестью стрелы. И хотя внешне ничего не изменилось, мне показалось, что взгляд мужчины потеплел, из него ушли настороженность и недоверчивость.

— Понимаете, Максим Сергеевич… Можно просто Максим?

— Нет.

— Ок, — я пожала плечами. — Так вот, Максим Сергеевич, вы, разумеется, прекрасно знаете мою историю?

— Которую из?

— Справедливо, — слабая улыбка тронула губы. — Ту, которую вот уже столько лет полощут все федеральные каналы, периодически стряхивая нафталиновую пыль со старых папок уголовного дела об убийстве моего мужа.

— Вы о том, что преступник так и не был найден?

— И про это тоже. И хотя на момент убийства у меня стопроцентное алиби, именно это и является едва ли не главным доказательством моей вины, по версии СМИ.

— Ну а разве на это нет оснований? Насколько мне известно, ваш брак вряд ли можно было назвать счастливым?

— И что? По-вашему, это повод убивать?

— По-моему, нет. Но знали бы вы, сколько раз мне доводилось встречать людей, думающих иначе. А ведь у них не было и тысячной доли тех поводов, которые имелись у вас.

— Вы, конечно, про деньги?

— Про них. Но и не только. Одно дело — несчастливая семейная жизнь, другое — откровенный абьюз. Супруг же с вами не сильно церемонился? И хотя, согласно пословице, насилие и любовь идут рука об руку — бьет значит любит, далеко не все разделяют подобное мнение.

— Это все слухи, — мой голос сделался резким. Я столько лет уходила от этой темы, так долго закрывалась от воспоминаний, и вот меня снова затягивают к тем же самым кругам ада. — Никаких доказательств, кроме слов душевнобольной старухи, даже не понимающей, что оговаривает своего сына, выставляет его в неприглядном свете.

— Почему же? Не только ее. Были еще показания жившей в вашем доме прислуги. Или что же? Вы думаете, я настолько туп, что при знакомстве с вами ограничусь записями телепередач и не догадаюсь запросить в архиве старое дело? Ну-ну, не хмурьтесь. Обещаю — все это останется между нами. Да и я вас, если честно, не осуждаю. Судя по тому, что мне удалось нарыть, ваш покойный супруг был той еще сволочью. Без него мир только чище стал. Так что даже если вы его и заказали, имели на то основания. Но закон есть закон. А я его верный слуга, и…

— Прошу не забывать только, что вы расследуете не то старое дело. Оно уже давно быльем поросло. Убийца не найден, моя вина не доказана, к чему ворошить прошлое?

— Так это вроде вы сами про него речь завели, — удивился следователь.

— Да, но… Впрочем… Вы правы. Оно меня и саму не отпускает. И вряд ли когда-то отпустит. Именно поэтому в этот раз я хочу докопаться до истины. Мне мало избежать тюрьмы. Важно еще и настоящего преступника найти. Мало прекращения расследования за недоказанностью или из-за отсутствия улик. Важно, чтобы мое имя было очищено от этой скверны.

— И вы почему-то решили, что у меня это получится. Вы в этом уверены?

— Нет, конечно, — мои губы скривились в горькой усмешке, — просто если не вы, то кто?

— Но вы же понимаете, что если в ходе расследования я выясню, что все является тем, чем кажется, пощады не ждите?

— На пощаду не приходилось рассчитывать и с вашим предшественником. Но тут хоть можно ожидать, что вы не станете гнать лошадей и мочить меня из всех орудий исключительно из карьерных соображений.

— Это правда, — Коломойский почесал небритый подбородок, — но, честно, не представляю, на что вы вообще рассчитываете. Все так гладко, ясно и понятно…

— Вот именно! — вопреки данному себе обещанию я все же позволила дать волю эмоциям. — Вот именно — все гладко, ясно и понятно. Чересчур гладко и чересчур понятно. То есть я — хитроумный и коварный убийца, избавившийся в свое время от мужа так, что и комар носа не смог подточить, вдруг погорела на каком-то куртизане? Ну ок, убила я его в порыве страсти или просто ради удовольствия. Допустим, «Ганнибала» пересмотрела и решила поиграть в кулинара-людоеда. Но неужели вы думаете, у меня не хватило бы ума замести следы? Более того, согласно экспертизе, между смертью Краснопольского и обнаружением тела прошло много времени. И все это время я что? Тупо ждала, когда в дом явится полиция? Уж, наверное, как минимум за пилу бы взялась или не знаю… Спортивную сумку приготовила под останки.

— Ох, Арина Юрьевна, — усмехнулся следователь. — Если бы я всякий раз основывал свои убеждения о виновности или невиновности подозреваемых исключительно на логичности их поведения… Боюсь, мне в суде предъявлять было бы нечего. Вам история отчего-то кажется странной, в то время как мне она представляется более чем очевидной. Смотрите, как все могло быть. В тот вечер вы позвонили «Ночным ангелам» и заказали Краснопольского. Кстати, не в первый раз.

— Да я…

— Подождите, у вас еще будет возможность изложить свою версию. Так вот, по словам администратора «борделя», вы частенько пользовались их услугами, заказывая всякий раз одного и того же парня. Тут я вас, кстати, не осуждаю. Молодая одинокая женщина, естественные потребности, все такое. В этом нет ничего предосудительного.

— Да не было этого! — меня захлестнуло негодование.

— Ну, не было, так не было, — миролюбиво согласился Коломойский. — Правда, у «Ночных ангелов» другие сведения.

— Значит, они врут, — упрямо тряхнула я головой.

— Может, и врут, но зачем? Организация, сами понимаете, незаконная — им проблемы ни к чему. Они вообще предпочли бы не «отсвечивать», да деваться некуда. Кроме того, на удивление, учет у них будь здоров. Иная бюджетная контора позавидует. Все вызовы записываются в пронумерованный и — внимание! — прошнурованный журнал. И ваш адрес всплывает там с завидной регулярностью. Последние несколько месяцев вы с периодичностью раза два в неделю вызывали к себе Краснопольского. Дорогое, конечно, удовольствие, но женщина вы состоятельная — можете себе позволить.

— И что? Кто-то меня видел? Кто-то может подтвердить, что им звонила именно я?

— Нет, конечно. «Ночные ангелы» блюдут интересы клиентов, не желающих «светиться», но Краснопольский регулярно выезжал на ваш адрес и потом всегда платил положенную комиссию с заказа. Вплоть до последнего раза.

— Это ничего не доказывает. Мало ли где он все это время был и кто ему платил. Если вообще платил.

— А адрес?

— Что адрес? Вы опросили охрану в поселке? Узнали, как именно он попал на охраняемую территорию?

— Обижаете. Конечно. Первым делом. И охранники подтвердили, что распоряжение впустить Краснопольского в тот вечер, как и во многие предыдущие, отдавали именно вы.

— Я?! — Я почувствовала, что начинаю утрачивать связь с реальностью. Комната потеряла очертания и «поплыла». В голове помутнело, и ужас холодными пальцами сковал сердце. Неужели это правда? Неужели прошлое настигло меня и… Нет, прочь мысли! Прочь! Этого не может быть потому, что не может быть никогда. — Охранники точно слышали мой голос?! Значит, врут. Ошибаются, в сговоре с настоящим убийцей. Я не знаю, как все это объяснить, но я точно никогда не видела этого Краснопольского живым и о существовании «Ночных ангелов» до того дня, когда меня задержали, даже не подозревала.

— Не знаю, — Коломойский взял лежащую на столе ручку и принялся откручивать и закручивать колпачок. — Допустим, я вам поверю. Тем более что сотрудники КПП действительно получали распоряжение по телефону, но ведь звонок всегда поступал из вашего дома. У них пульт, и… Голоса они вашего не знают, но уверяют, что связывалась с ними женщина. Один, правда, отметил, что «звучала» она как-то странно, но объяснил это помехами на линии. Пусть это будете не вы, тогда кто? Ваша помощница?

— Алена?! Исключено, — я стукнула ладошкой по столу, отчего где-то в его недрах что-то жалобно звякнуло. Подозреваю, чайная ложка о чашку. Наверняка в одном из ящиков покоится какая-нибудь дурацкая кружка с надписью в стиле «Лучшему папе и мужу» или «Настоящий мужик». Никогда не жила долгим браком, но в моем представлении подобные вещи — его обязательные атрибуты. — Я скорее поверю, что сама, находясь в помутнении рассудка, вызвонила парня по вызову, нежели предположу, что это могла сделать она. Во всяком случае, точно не без моего ведома.

— Зря вы так, — Коломойский покачал головой. — Мне доводилось вести дела, где дети заказывали родителей, а родители детей. А уж сколько предательств наблюдал со стороны менее близких людей… Не перечесть.

— Нисколько не сомневаюсь в вашем огромном опыте и подозреваю, что, если бы всякий раз, когда кто-то пытался убедить вас в невиновности близкого человека, вам бы давали рубль, вы были бы несметно богаты, но и на старуху бывает проруха. Алена не могла меня подставить. И точка. Или можете сразу отправлять меня на электрический стул.

— Боже, сколько пафоса! — усмехнулся Коломойский. — Не беспокойтесь, мы, чай, не в бездушной Америке живем — смертная казнь вам не угрожает в любом случае. Ну, хорошо, оставим пока этот вопрос. Вернемся к другому. Какие у вас там еще были доводы? Мол, догадались бы замести следы?

— Именно!

— Ну, тут вообще все просто. Что, если это убийство не было спланированным? Да и кто такой этот Краснопольский, чтобы вокруг него огород городить? Что, если вы просто обожрались с ним на пару наркотиков, а потом что-то не поделили? Или в наркотическом бреду закололи его мясным ножом и отключились? Проснулись же и впрямь, когда полиция в дверь постучала. Когда вам о расчлененке думать было?

— Какие наркотики, господи?!

— Те самые, следы которых в большом количестве в крови вашего визави обнаружились.

— Вот именно, — я даже рассмеялась, хоть мне и не было весело. Но то был скорее нервный, истерический смешок. — Вот именно, что в его крови. Не моей. И если бы ваш коллега взял экспертизу вовремя, мне бы сейчас не пришлось доказывать, что я не верблюд. А ведь мы с моим адвокатом на том настаивали, как и на смывах с рук, однако ж Андреев эту просьбу-требование проигнорировал. Протянул время, а потом уже, конечно, было поздно что-то предпринимать.

— Мой коллега все сделал правильно — он и не должен был тратить деньги налогоплательщиков на подобные экспертизы. Они обязательны, только когда речь идет о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков или когда есть основания полагать… — следователь «споткнулся» о мой торжествующий взгляд. — Согласен, здесь есть некоторое противоречие, но не настолько критичное, чтобы развалить дело. В любом случае улик против вас вполне достаточно.

— А звонок в полицию? — Я цеплялась за любую соломинку. — Личность звонившего ведь так и не установили. Вам не кажется это странным?

— Отнюдь. Кто угодно мог позвонить, услышав шум в доме. А то, что не представился… Это вполне можно объяснить нежеланием портить с вами отношения. Мало ли, чем дело кончится, а человек подставится. Может, это соседи стали свидетелями убийства — жалюзи на окнах спальни не были же опущены.

— Ага! Но я точно помню, как их опускала. Я всегда делаю это вечером. Кроме того, почему же это соседи три часа выжидали, чтобы позвонить, а?

— Я вам назову добрую сотню причин, хотите?

Я махнула рукой и отрицательно помотала головой. В конце концов в изложении Коломойского история выглядела вполне логичной. Если уж даже я начала сомневаться в своей невиновности, что уж говорить о судье… Кажется, дела мои плохи — пора заказывать тюремную робу. Интересно, они бывают дизайнерскими? В чем-то же Васильева свое короткое наказание отбывала? Не в синем же халате, калошах и фуфайке щеголяла? Похоже, пора изучать тюремные порядки. Интересно, могу ли я рассчитывать на тепленькое место на кухне? Хотя вряд ли за решеткой пригодятся мои таланты готовить лучшие в мире муссовые торты и покрытые золотом конфеты. Там скорее больше ценятся иные рецепты. Нужно бы изучить на досуге книгу «Сто тысяч блюд из картофельных очистков» и «Пятьсот салатов из лебеды». На всякий случай «Кашу из топора» перечитаю — авось найдутся и в колонии необходимые для нее ингредиенты.