Пепел прошлого

Арина Романова, 2020

Прежде, чем предавать прошлое забвению, в нем нужно разобраться. Прошлое таит невероятные, а порой и страшные секреты, узнав которые, можно раз и навсегда изменить чью-то жизнь. Может пройти не один десяток лет, прежде чем эти тайны всплывут на поверхность. А может так случится, что эти тайны сгорят в огне вместе с их обладателем, оставив после себя лишь пепел. Пепел прошлого…

Глава первая. Возвращение

Самолет плавно покачивался в воздухе. За окном иллюминатора были отчетливо видны белые кучевые облака. Они простирались на десятки километров и, казалось, что вокруг не существует ничего, кроме них. Они были настолько реальными и осязаемыми, что если дотронуться до них рукой, то можно было бы ощутить кусочек воздуха в ладони.

У иллюминатора сидел молодой мужчина. Впрочем, он был уже не так молод. Его виски подернулись сединой, а на лице были видны первые морщины. Своими грустными серыми глазами он смотрел на облака за бортом самолета и думал вовсе не о том, какие они воздушные и легкие, и как было бы хорошо протянуть руку сквозь стекло и коснуться этих волшебных масс. Он думал о том, что произойдет, когда самолет приземлится. Кто его встретит? И будут ли ему рады? Он знал ответы на оба эти вопроса, но все равно в глубине души надеялся на чудо. Ибо он летел домой. Туда, где он отсутствовал последние двадцать лет. Туда, откуда он был вынужден уехать под влиянием обстоятельств. Туда, куда он никогда не хотел бы возвращаться вновь. И, тем не менее, через несколько минут объявят посадку. Он сойдет с трапа самолета и снова с головой окунется в кошмар двадцатилетней давности. То, что это будет кошмар, он ни минуты не сомневался. В таких маленьких городках, откуда он был родом, подобные события забываются очень не скоро. Должно пройти как минимум несколько десятков лет, а то и больше, чтобы очевидцев тех печальных событий уже не было в живых, а те, кто остались, были бы настолько стары, что уже не помнили бы всех подробностей.

Он отвернулся от окна. В соседнем ряду в проходе от него сидел парень лет пятнадцати-шестнадцати, в руках телефон, в ушах беспроводные наушники. Наверное, слушал какую-нибудь современную музыку. Что именно, мужчина даже не пытался предположить. Двадцать лет назад он был немногим старше этого паренька с наушниками, но даже и представить себе не мог, как далеко за это время шагнет мировой прогресс. Только вообразите, насколько прочно вошли в нашу жизнь всевозможные гаджеты: смартфоны, планшеты, бесконтактные банковские карты. Да даже само слово «гаджет», еще пару десятков лет назад никто и не знал, что это такое, а сейчас им пользуются чуть ли не с пеленок. Иной малыш еще и ложку в руках держать не научился, а уже знает, какую кнопку нажать на телефоне, чтобы тот включился.

Воспоминания о событиях двадцатилетней давности нахлынули так неожиданно, что мужчина едва удержался, чтобы не встать со своего места и не броситься бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше из этого самолета, который неумолимо нес его в родной город, навстречу с теми, кого, как он думал, уже не увидит никогда.

Он снова повернулся к окну и посмотрел в иллюминатор. По громкой связи объявили о том, что самолет заходит на посадку, и попросили всех пристегнуться. Мужчина нащупал пряжку на ремне безопасности, тяжело вздохнул и закрыл глаза. У него в запасе оставалось еще несколько минут относительно спокойной жизни.

Он не знал, что именно ждет его по ту сторону трапа, но догадывался, что ничего хорошего, поэтому, когда самолет окончательно приземлился, он не стал торопиться к выходу, предпочитая насладиться желанной свободой, которую там у него непременно попытаются отнять. Во второй раз. И кто знает, возможно, в этот раз они будут более удачливы.

***

В зоне прилета было как всегда оживленно. Встречающие радостно узнавали лица в толпе и, подходя к знакомым или родственникам, которые только что спустились с трапа самолета, возбужденно забрасывали их вопросами: «Как долетел? Как полет? Не укачало?» Затем следовали непродолжительные объятия, сопровождаемые редкими поцелуями, и, наконец, подхватив чемоданы прибывших, направлялись всей компанией в сторону выхода, где их уже поджидала другая, не менее оживленная компания, — владельцев автомобилей с желтыми номерами.

Из всей этой массы ожидающих выделялась, пожалуй, одна молодая женщина. Она стояла слегка поодаль от остальных, как будто наблюдая за происходящим со стороны. Ее белокурые волосы волнами спадали на плечи. На ней было легкое летнее платье темно-синего цвета с каким-то белым цветочным орнаментом. Оно идеально подчеркивало ее точеную фигуру, а пояс на талии отлично скрывал недостатки, если таковые имелись. На правое плечо был небрежно наброшен ремешок сумки, которая соответствовала тону платья и также подходила к туфлям-лодочкам на стройных ногах прекрасной особы.

Она внимательно вглядывалась в каждого, кто выходил из зоны прилета. Вот вышла женщина средних лет, везя за собой огромный чемодан. Судя по загорелому оттенку ее кожи, только что вернулась с какого-нибудь заграничного курорта, и судя по размерам чемодана, явно не с пустыми руками.

Следом за ней шел пожилой мужчина, в руках портфель и небольшой саквояж. Скорее всего, возвращался из командировки. Хотя нет, судя по тому, что его встречали с именной табличкой на выходе, скорее наоборот, как раз приехал в командировку.

Затем молодой парень, скорее всего студент или школьник. Точный возраст не определить. Дети сейчас быстро взрослеют. Как говорится, акселерация идет полным ходом. Этот не выпускал из рук телефона и явно не обращал внимания на то, что происходит вокруг. В ушах наушники. Должно быть, не расставался с ними весь полет и спать, скорее всего, ляжет вместе с ними.

Женщина продолжала наблюдать за прибывшими, ища глазами в толпе нужного человека. Она не была знакома с ним лично, но почему-то в душе была уверена, что не пропустит его. В нем должно было быть нечто особенное, что подскажет ей, что это именно он. И ожидания ее не обманули.

Да, именно так она его и представляла. Высокий, худощавого телосложения, в деловом костюме, слегка за сорок. Хотя, судя по рассказам, которые она о нем слышала от местных, ему должно быть около сорока. Однако, выглядит он немного старше. Эти седые виски и морщины на лбу между бровями и вокруг рта придают ему возраст. И это не удивительно. После всего, что ему пришлось пережить в неполные восемнадцать лет, он еще неплохо сохранился, и чудо, что не потерял рассудок.

Она сделала шаг навстречу.

— Алекс? — скорее констатируя, чем спрашивая, произнесла она. — Я София. Здравствуйте. Это я вам писала.

Она протянула руку, даже не сомневаясь, что это именно тот человек, который ей нужен. Он ответил на рукопожатие.

— Здравствуйте, София, — поприветствовал он ее в ответ. — Рад познакомиться лично.

Губы слегка улыбнулись, но серые глаза так и остались серьезными.

— Как долетели? Все в порядке? — дежурные вопросы при встрече.

— Да, все хорошо, — дежурный ответ на дежурный вопрос. — В этот раз обошлось без турбулентности.

— Отлично. Предлагаю пойти куда-нибудь перекусить. Я введу вас в курс дела, а потом решим, что делать дальше, — предложила София.

— Да, хорошо, — согласился Алекс. — Ведите, я не очень здесь ориентируюсь. С тех пор, как я был здесь в последний раз, многое поменялось.

— Окей, тогда можем поехать в кафе «Верона», это здесь недалеко, на площади. Я как раз на машине, будет удобно. Это все ваши вещи? — кивнула она на небольшую дорожную сумку в руках у Алекса.

— Да, я решил сначала не брать много вещей. Если что, мой агент пришлет остальное, — объяснил он.

София улыбнулась и зашагала в сторону парковки.

Алексу было, конечно, не до красивых барышень с длинными стройными ногами, но красоту своей новой знакомой он отрицать не мог. Будь он хотя бы лет на десять помоложе и не с таким багажом прошлого, то, кто знает, может, из этого знакомства что-нибудь и получилось бы.

«Не о том ты сейчас думаешь, парень, не о том», — сказал он себе, пытаясь сосредоточиться на основной цели своей поездки, но цокот каблуков Софии по асфальту упорно ему в этом мешал.

В машине оба хранили молчание. Алекс смотрел в окно, пытаясь угадать знакомые черты в городе детства. София смотрела на дорогу. Наконец, она решилась все-таки нарушить тишину.

— Вы женаты?

— Нет, не сложилось. А вы, замужем?

— Да, недавно поженились. Меньше года.

«Ну, а чего собственно ты хотел», — подумал Алекс. — «Такая красивая девушка и одна, это было бы глупо».

— И дети есть? — вслух спросил он.

— Нет, не успели пока. У мужа дочка от первого брака. Подросток. У нас с ней сложные отношения. Переходный возраст, знаете, и все такое. Но я стараюсь.

Алекс усмехнулся.

— Понятно.

Немного помолчали, пока София опять не нарушила тишину, сворачивая к небольшому ресторанчику итальянской кухни.

— И как там жизнь, по ту сторону границы? — улыбаясь, спросила она.

Алекс снова усмехнулся.

— Как вы странно сказали, по ту сторону. Обычно говорят, за границей.

София улыбнулась.

— Не возражаете, если мы перейдем на «ты»? — вместо ответа предложила она.

Алекс не возражал.

— Как это ни странно прозвучит, но там тоже живут люди.

— Люди разные бывают. Говорят, в Европе сейчас много беженцев.

— Да я думаю, их и здесь хватает, разве нет?

— Это точно, — с улыбкой согласилась София. — По сути, все мы в чем-то беженцы. Все бежим от чего-то или от кого-то.

С этими словами она заглушила мотор, взяла с заднего сиденья сумочку и вышла из машины.

В кафе София предложила сесть за столик у окна. Народу было немного, и они могли спокойно поговорить, не боясь, что им помешают.

Заказав кофе, Алекс решил, что пора переходить к главному.

— В своем письме ты пишешь, что мама совсем плоха. Что с ней?

— У нее болезнь Альцгеймера. Слышал про такое?

— В общих чертах. Что-то с памятью?

— Совершенно верно. Она помнит прошлое вплоть до мельчайших подробностей, но события, которые происходили накануне, могут совершенно не задерживаться в ее памяти. Хотя и это ненадолго. Болезнь прогрессирует. Скоро она перестанет узнавать людей, начнет путать имена, события. Этот процесс называют еще деградацией личности. За ней уже нужен особый уход. Она не может обслуживать себя сама. Ей нужна специализированная помощь. Наш фонд помогает людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации: матерям-одиночкам, семьям, у которых дети тяжело больны, и у них нет денег на лечение, одиноким старикам, оставшимся без средств к существованию. Но в данном случае она не может считаться одинокой, у нее есть ты. И ты ей нужен.

— Навряд ли она обрадуется моему появлению.

— Зря ты так. Ты ее единственный сын. До болезни она всегда отзывалась о тебе тепло. Мы с ней много разговаривали и практически все темы разговоров были связаны с тобой.

— Воображаю, что она обо мне рассказывала.

— Не больше, чем другие в этом городе.

— Вот именно поэтому я и не хотел сюда возвращаться.

Алекс сделал очередной глоток кофе и задумчиво посмотрел в окно. Переводя взгляд на сидящую напротив и внимательно его разглядывающую Софию, он спросил:

— Так что же тебе обо мне известно?

— То же, что и всем здесь. Двадцать лет назад тебя обвинили в убийстве, потом оправдали, потом ты уехал. Все.

— Да, но до сих пор я считаюсь главным подозреваемым.

— С тебя сняты все обвинения, насколько мне известно.

— Формально да, но людям ничего не докажешь.

— Ты поэтому уехал отсюда? Общественное мнение? — София пытливо посмотрела на своего собеседника.

— А как ты думаешь, легко жить с клеймом убийцы в маленьком городке, где тебя знает каждая собака?

— Прости, Алекс, я не хотела ворошить прошлое и тревожить старые раны. Не надо было мне заводить этот разговор.

— Да ты здесь не причем. Я сам начал эту тему. Наверное, мне подсознательно вся эта история не дает покоя, и я то и дело возвращаюсь к прошлым воспоминаниям. Тем более, оказавшись снова здесь, в городе своего детства и юности, не вспоминать практически не возможно.

София не знала, что еще на это сказать, поэтому они некоторое время посидели молча, а потом отправились в дом к матери Алекса.

***

Дом, в котором жила мать Алекса, когда-то был очень уютным двухэтажным коттеджем. В нем было несколько просторных и светлых комнат, пригодных для жилья. Однако, отсутствие многолетнего ремонта и неблагоприятные погодные условия, превратили его в жалкую лачугу бедняка.

Облупившаяся краска на стенах и дверях, ржавые петли окон и потрескавшиеся от жары и влаги доски, заросли крапивы и лопухов около крыльца и вокруг дома. Вот таким предстал перед Алексом его отчий дом после двадцатилетнего отсутствия на родине.

Алекс остановился перед домом и, тяжело вздохнув с болью в сердце, оглядывал представшее перед ним запущение.

— Я предлагала Ангелине помощь в уборке участка и по дому, но она очень негативно относится к визиту посторонних, а я сама, как понимаешь, не могу со всем справиться, — пыталась оправдаться София, догадываясь, какие мысли посещают ее спутника.

Алекс утвердительно кивал головой, как бы соглашаясь с ее доводами.

— Давай войдем внутрь, — предложил он наконец.

София подошла к двери и настойчиво постучала. Внутри дома послышались осторожные шаги.

— Ангелина, — позвала София. — Это я, София. Помните меня? Я приходила к вам на днях.

Дверь тихонько приоткрылась на расстояние, достаточное для того, чтобы разглядеть стоявшего около нее человека.

София приветливо улыбнулась и помахала рукой.

— София, — радостно воскликнула пожилая женщина, открывая дверь и делая шаг навстречу желанной гостье, но, увидев, что она не одна, остановилась в нерешительности, и, нахмурившись, спросила, — кто это с тобой? Я никого не звала. Мне не нужны помощники. Я со всем справляюсь сама.

София взяла растерянную женщину под руку

— Конечно, сама. Вы просто молодец. Но это не помощник. Посмотрите внимательно. Вы его не узнаете?

Женщина прищурилась, осторожно разглядывая незнакомца, и отрицательно покачала головой.

— Нет, я его не знаю.

— Мама, это я — Александр, твой сын, — сказал мужчина, не дожидаясь, пока его узнают.

Казалось, в ее взгляде мелькнуло какое-то прояснение, но лишь на мгновение, и вновь исчезло.

— Александр? — переспросила она с недоверием. — Нет, вы не Александр. Мой мальчик в школе. Но он скоро вернется. Уроки закончатся, и он придет домой. Надо разогреть обед, а то уже скоро он вернется голодный, а у меня ничего не готово.

С этими словами она заспешила на кухню, оставив своих гостей стоять в распахнутых дверях.

— Прости, — сказала София вполголоса, чтобы Ангелина ее не услышала. — Я должна была тебя предупредить. У нее иногда бывают провалы, и она считает, что ты школьник, и ждет тебя после уроков.

Алекс побледнел.

— Да, начало как-то не очень. Мне действительно не надо было сюда приезжать. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Перестань, просто ей нужно время. Она не видела тебя столько лет. Я попробую поговорить с ней, а ты пока постой на улице, чтобы не смущать ее.

София решительно прошла на кухню за Ангелиной, а Алекс нехотя вышел на крыльцо.

Пожилая женщина продолжала суетиться на кухне, перемещаясь между холодильником, плитой и кухонным столом. Ее действия носили хаотичный характер. Казалось, она и сама не знала, что делает, просто организм по привычке выполнял ритуал, установившийся годами. Она, то брала из холодильника кастрюльку с супом и ставила ее на плиту, потом убирала обратно в холодильник. Потом бралась за какие-то мисочки на столе и начинала перекладывать их содержимое в небольшую сковородку. Потом, опомнившись, возвращала все на свои места и стояла в нерешительности, что же делать дальше.

София подошла к ней сзади и нежно, но уверенно обняла ее за плечи.

— Ангелина, — твердо сказала она. — Прошло уже двадцать лет. Александр вырос. Он уже давно не ходит в школу, ему тридцать восемь лет. Он взрослый мужчина. Вспомните, мы ведь говорили о нем. Он живет в Польше. У него там своя галерея. Он занимается скульптурой.

София мягко развернула Ангелину к себе лицом и последние фразы произнесла, глядя ей в глаза.

— Помните, я распечатывала вам из Интернета статью про Александра? Пойдемте, найдем ее, и вы все вспомните.

Ангелина согласилась и пошла в комнату. На комоде около зеркала стояла резная шкатулка. Открыв ее, женщина достала лист бумаги, сложенный в несколько раз, и виновато посмотрела на подошедшую Софию.

— Мой Александр вырос? — неуверенно спросила она ее.

— Да, ему уже тридцать восемь, и он стоит сейчас на улице и ждет, когда вы пригласите его войти.

Ангелина колебалась несколько минут, как бы сомневаясь, что все вышесказанное правда. Потом бросила блуждающий взгляд на статью про сына, посмотрела на настенный календарь, на котором красовалась дата нынешнего года, и, окончательно убедившись, что ее не обманывают, засеменила к входной двери.

***

Кристина стояла у окна и смотрела на море. Это была пожилая женщина, но благодаря косметическим процедурам и современным женским хитростям, а также физическим упражнениям, которым в молодости она уделяла не мало времени, она выглядела достойно для своих лет. Хотя кое-где уже появились морщины, которые не скроет никакая пластика. Однако ей все же были присущи элегантность и грация, которые выдавали ее непростое положение в обществе и сильный характер.

Взгляд ее холодных зеленых глаз был устремлен на спокойную гладь моря. Она находилась у себя дома и чувствовала удовлетворение в душе и защищенность, которая исходила от родных стен.

Она всегда любила этот дом. Она его так и называла: «Дом с видом на море». В этом доме она была счастлива. В этом доме росли ее дети. Когда они были маленькими, их детские крики и возня разносились по всему дому, повсюду валялись детские игрушки, машинки и куклы. Она постоянно натыкалась на них, перемещаясь по дому, но никогда не ругала детей за то, что они их разбрасывали на каждом шагу. У нее было свое виденье на вопросы правильного воспитания, не зря же она в свое время окончила педагогический университет. Хоть где-то полученные знания должны были ей пригодиться.

Мимо окна пролетела чайка и что-то надрывно прокричала. Счастливые воспоминания о детях тут же сменились болью и горем потери. Прошло уже двадцать лет, а Кристина до сих пор еще не сняла траура. Ее осунувшееся, грустное лицо носило на себе печаль от пережитой трагедии. Она помнила тот ужасный день так, как будто это было вчера. По сути это был обычный день, ничем не примечательный для сотен тысяч других людей, но для Кристины этот день расколол ее жизнь на «до» и «после».

Она всегда мечтала, чтобы в ее доме звучали детские голоса и топот маленьких ножек. Но, к сожалению, ее дочери так и не суждено было стать матерью. Детские ножки пробегали по этому дому и не раз, уже после случившейся трагедии, но это были не те ножки и не те дети, о которых она мечтала, когда стала бабушкой.

Еще одна чайка с криком пролетела у окна.

«Что-то они сегодня раскричались», — подумала Кристина, возвращаясь из своих печальных воспоминаний в день сегодняшний. — «Должно быть к перемене погоды».

Хотя на небе не было ни облачка, и море было на удивление спокойно, но тревожность птиц не давала ей покоя.

В дверь осторожно постучали.

— Кристина Борисовна, можно? — робко спросил женский голос, и в дверном проеме появилась женщина небольшого роста в черном платье и в аккуратном белоснежном переднике.

— Чего тебе? — не поворачивая головы, сухо произнесла Кристина.

— Вы просили принести вам отчет по фонду за прошлый месяц, как только курьер прибудет из офиса.

— Да, я совсем забыла про него. Хорошо, давай его сюда, и принеси мне кофе, будь добра.

— Да, сию минуту.

Женщина удалилась, осторожно прикрыв за собой дверь. Кристина с тяжелым вздохом отвернулась от окна. Идиллическое созерцание моря было грубо нарушено. Приходилось вновь возвращаться к дню сегодняшнему. Здесь и сейчас.

***

Ангелина никак не могла налюбоваться на своего вернувшегося сына. Она то и дело заглядывала ему в глаза и трогала его за руку, как будто все еще не верила, что он сейчас сидит здесь, в ее доме, на кухне, пьет чай и никуда не собирается уезжать. Блуждающая улыбка не сходила с ее лица.

— Сашенька, ты так повзрослел.

— Да, мам. Я повзрослел и очень изменился. Теперь меня зовут Алекс.

— Алекс? — выдохнула Ангелина, нахмурив брови. — Какое-то странное имя, не русское.

— Нормальное имя, мам. Называй меня так, пожалуйста, хорошо? — твердо, но в то же время с улыбкой, произнес он.

София предупредительно покашляла и пристально посмотрела на Алекса. Обратившись к Ангелине, она сказала:

— Ангелина, мне уже пора. Я как-нибудь на днях заеду, навещу вас. Алекс проводит меня, а потом снова вернется и расскажет вам о своей жизни в Варшаве. Хорошо?

Ангелина вцепилась в руку сына, как будто не желая его отпускать.

— Мам, я вернусь. Дай нам несколько минут, ладно? Я никуда без тебя не уеду. Я рядом.

Он взял со стола печенье и вложил его в мамину освободившуюся руку, а сам осторожно встал из-за стола и пошел к двери.

— Алекс, не дави на нее, — сказала София, когда они оказались на улице. — Ей нужно время, чтобы привыкнуть.

— Я понимаю, просто я не думал, что ситуация настолько тяжелая.

— Она не тяжелая, просто не обычная для тебя, — София попыталась его поддержать. — Если бы ты знал, с какими случаями нам приходится сталкиваться по работе в фонде. Поверь мне, случай с Ангелиной — это ерунда. По крайней мере, она может сама ходить и есть. А то, что в голове у нее сумбур, то тебе нужно набраться терпения и почаще ей напоминать о том, кто она, кто ты, какой сейчас год и т.д. Но только постепенно. Не надо ее сразу нагружать всей информацией, которой ты владеешь. Просто будь с ней терпелив и внимателен, и готовься, что некоторые вещи придется повторять не один раз. Старайся пока не оставлять ее одну, а когда будешь уходить обязательно несколько раз скажи ей, куда идешь, а лучше дублируй все записками.

— А ты уверена, что ее вообще можно оставлять одну? В доме все-таки газ? Она может забыть его выключить и тогда…

— Поэтому очень важно перед уходом еще раз напомнить ей про газ, про то, что его нельзя оставлять включенным и уходить. Думаю, все будет нормально. По крайней мере, до сих пор так все и было.

София улыбнулась. Алекс в ответ покивал головой, как бы соглашаясь со всем вышесказанным, но, даже не представляя, на что он подписывается.

— Мне надо ехать в фонд, — сказала на прощание София. — Если что, у тебя есть мой номер. Звони, не стесняйся.

— Хорошо, — еще раз согласился Алекс. — София, спасибо тебе за помощь, — и, подумав, добавил, — за все спасибо.

— Не за что.

Улыбнувшись на прощание, София села в машину и уехала, оставив Алекса один на один с его настоящим.

***

В офисе благотворительного фонда «Элиза» день начинался не лучшим образом. Его бессменный директор и хозяйка Кристина Новак чаще появлялась на могиле дочери, чем в офисе. Всеми делами заправлял ее сын Максим. Однако, прежде чем принять какое-либо решение, ему приходилось ставить в известность свою мать, потому что документы без ее подписи были просто — напросто недействительны.

Но и здесь все было не так однозначно. Кристина так и не оправилась после смерти дочери и к сыну относилась скептически. Она считала его никчемным и ни на что не способным. Да, он получил хорошее экономическое образование. Да, он защитил диплом с отличием. Да, он стажировался за границей в ведущих западных компаниях прежде, чем приступить к работе в семейном фонде. Но этого всего было недостаточно для того, чтобы Кристина могла полностью передать ему свои бразды правления и отойти от дел. Она подвергала сомнению и критике каждое его действие. И даже если в конце концов она соглашалась с правильностью его решения, то выглядело это так, как будто это была ее собственная идея, а он был здесь совершенно ни при чем.

Так было до тех пор, пока в их жизни не появилась София. Макс очень хорошо помнил тот день, когда впервые увидел ее. Он застрял на дороге из-за поломки машины и почти вбежал в офис. Уже готовя оправдательные объяснения для своей матери, он буквально застыл в приемной, увидев перед собой очаровательную блондинку с рюкзачком за спиной и длинными ногами, обтянутыми джинсами. Но не это в большей степени привлекло его внимание, а то с каким энтузиастом и воодушевлением она рассказывала о какой-то семье из пригорода, которая лишилась крова из-за весеннего паводка, и о том, что им необходима срочная помощь. Макс застыл на месте как парализованный. Девушка же, увидев его, тут же с секретарши переключилась на него и начала с еще большим напором и энергией доказывать, что этой семье действительно необходима помощь фонда. Она готова была прямо сейчас ехать на место событий, чтобы наглядно убедить членов фонда в своей правоте. Макс даже половину не услышал из того, что она говорила. Он был сражен ее необыкновенной красотой и ослепительным блеском ее зеленых глаз. Это была любовь с первого взгляда.

Похоже его мать энергетика прекрасной незнакомки тоже не оставила равнодушной, потому что вскоре помощь многострадальной семье с окраины была оказана, а София, именно так звали девушку, получила работу в фонде Кристины Новак, а еще немного погодя стала полноправным членом семьи, выйдя замуж за Максима.

Сложно назвать этот брак счастливым, хотя поначалу у них были прекрасные отношения. Макс осыпал молодую жену всевозможными подарками и букетами. Она добродушно их принимала и радовалась их совместному времяпрепровождению, но все с тем же энтузиазмом продолжала заниматься делами фонда, что вызывало в ее муже ни больше, ни меньше, но раздражение и бесконечную ревность.

Вот и сейчас, не успела София выйти из машины, как Макс сбежал вниз по ступенькам здания и набросился на нее с резкими вопросами.

— Ты где была? Можешь не врать про больницу, я туда звонил, мне сказали, что не видели тебя там сегодня. Итак, где ты была, София? — его вопрос прозвучал как обвинение.

— И тебе добрый день, Макс, — София пыталась быть вежливой и улыбнулась в ответ. Подобные сцены повторялись настолько часто, что она уже не оправдывалась за то, чего не делала, а просто констатировала факты. — Я ездила по делам фонда. Как ты знаешь, они не ограничиваются больничными мероприятиями. Если не веришь мне, спроси у своей матери. Она в курсе.

София прекрасно знала, что Макс ни за что на свете не осмелиться обратиться к Кристине, выясняя обязанности своей жены. Это было равносильно признанию, что он потерпел фиаско, не только как сын, но и как муж. Причем во второй раз.

— Послушай, Макс, я не хочу с тобой ругаться. Дела фонда идут не лучшим образом. Если еще и мы с тобой будем ссориться по поводу и без, то это уже совсем никуда не годится.

София подошла к мужу и посмотрела ему в глаза.

— Перестань злиться, лучше пойдем и вместе подумаем, как нам привлечь инвесторов. Нам нужны средства для строительства адаптационного центра. И чем быстрее мы решим этот вопрос, тем лучше.

София улыбнулась, как она умела, и сердце Макса смягчилось. Впрочем, как всегда. Он быстро вспыхивал, но так же быстро остывал.

— Да, ты права, — пробормотал он. — Пойдем в офис. Надо что-то решать с этим центром, а то уже звонили из строительной компании, спрашивали про начало строительства и про выделенные средства. И все равно, я не понимаю, где ты была все утро, — он снова начал распаляться. — Ты не отвечаешь на мои звонки. Твой телефон не доступен. Что я должен думать? Я волнуюсь, в конце концов.

София изобразила искреннее удивление, глядя на погасший дисплей телефона.

— И правда, прости, наверное, забыла его зарядить.

— Вот видишь, забыла, — Макс продолжал ворчать, идя с ней рядом. — А я уже, бог знает, что себе напридумывал.

София усмехнулась, беря мужа под руку и поднимаясь по ступенькам к центральному входу.

— Тебе надо романы писать с таким воображением. Только представь обложку — Максим Новак «Забытый телефон», — она всплеснула руками и рассмеялась.

— Очень смешно. Тебе все хиханьки, а я действительно волновался.

— Ты мой волнователь. Люблю тебя, — и нежно поцеловала мужа в щеку.

Но цель была достигнута. Напряженная обстановка разряжена. Теперь до конца дня можно работать спокойно. А дальше, там видно будет.

***

Море действительно было спокойно, что было большой редкостью в это время года. Только чайки, изредка пролетая, издавали свои заунывные крики. На берегу почти рядом с раскидистой сосной лежал огромный камень, даже и не камень, а скорее валун. Как он туда попал, никто не помнил. Местные поговаривали, что это часть оборонительной стены, которую сооружали наши предки, защищаясь от вражеских набегов. Но скорее всего этот валун остался еще с тех времен, когда все здесь было покрыто слоем воды, и этот валун как раз под водой и находился. Прошла не одна сотня лет, и море обмелело. Его границы сдвинулись далеко на север, а валун остался как напоминание о том, что когда-то давным-давно здесь было морское дно. Камень был настолько древний, что с одного бока был покрыт толстым слоем зеленого мха. Говорят, где мох, там север. Так оно и было.

Этот валун был ничем не примечательным. О нем никто и не вспоминал. У него никогда не назначались свидания, не объяснялись в любви. Более того, его и не замечал никто. Был и был. До поры до времени, ибо двадцать лет назад здесь произошло событие, которое сделало это место, чуть ли не главной достопримечательностью года. Репортеры сновали туда-сюда в поисках сенсации, фотографы щелкали затворами своих камер, толпы зевак приходили сюда как на поклонение языческому божеству, давали интервью местному телевидению и смаковали подробности.

Даже и теперь, спустя столько лет, около этого валуна лежали детские игрушки и горели свечи, но постепенно люди забывали события прошлого. Сенсация уже перестала быть такой лакомой, да и очевидцев тех событий с каждым годом становилось все меньше. И только для одной женщины те события невозможно предать забвению ни при каких обстоятельствах. Ни время, ни вода не могут стереть из ее памяти ту трагедию, которая разыгралась здесь двадцать лет назад.

Вот и сейчас она пришла сюда. Нежно поправляя игрушки и расставляя свечи около валуна, она вела с ним свою беседу. Беседу матери со своим ребенком.

— Они думают, что я хожу на кладбище к твоей могиле, — приговаривала она уже в который раз. — А что мне там делать? Там ведь лежит только твое тело. Твоя душа здесь. Я это чувствую, — она дотронулась ладонью до холодного камня. — Прости меня, детка, прости, что не уберегла тебя от той беды, — и слезы непроизвольно полились у нее по щекам.

Над морем снова пролетели чайки. Кристина подняла голову вверх, чтобы проследить их маршрут. Когда опустила глаза на валун, то увидела тень. Кто-то чужой пришел на это святое место. Как посмел он нарушить ее уединение, помешать ее общению с дочерью? Кристина обернулась, чтобы прогнать непрошеного гостя, и замерла, не поверив своим глазам.

— Ты? — выдохнула она, когда к ней вернулась способность говорить. Ее глаза были полны ужаса и страха. — Ты вернулся?

— Да, — произнес мужчина, не двигаясь. — Кристина, я хотел только…

Но она не дала ему закончить.

— Как ты посмел? Спустя столько лет. Что тебе здесь нужно? Пришел позлорадствовать? Посмеяться над моим горем? Убирайся! Убирайся отсюда!

— Кристина, — мужчина сделал шаг вперед, пытаясь успокоить ее. — Я не хотел вас расстроить. Я просто хотел…

Теперь он и сам запнулся, потому что толком не понимал, зачем пришел на это место. Последний раз он был здесь в ту роковую ночь, когда они с Лизой поссорились, и он оставил ее здесь одну, всю в слезах. Она тоже кричала ему тогда вслед, чтобы он убирался вон, как и ее мать сейчас.

— Как ты мог? — ее крик превратился в плач. — Что она тебе сделала? Она была такой хорошей девочкой, — Кристина повернулась к валуну, в самом центре которого была закреплена в рамке фотография улыбающейся Лизы. — Моя маленькая принцесса.

Слезы пуще прежнего струились по ее лицу. У Алекса разрывалось сердце от боли, но он не мог подойти ближе и утешить несчастную мать. Он догадывался, как это будет воспринято, поэтому стоял на прежнем месте, не делая больше попыток приблизиться.

И вдруг всхлипы и рыдания резко прекратились. Кристина повернула голову в сторону Алекса, и в ее глазах вспыхнул гнев.

— Как ты мог, после всего, что ты с ней сделал, снова сюда вернуться? Неужели тебя совсем не мучает совесть? Стоишь здесь такой, холеный, в дорогом костюмчике, живой. А моя девочка, гниет на кладбище из-за тебя, ублюдок!

Кристина сделала шаг в его сторону.

— Убирайся отсюда! Пошел вон! Или я за себя не отвечаю, — она подняла с земли небольшой камень и замахнулась на Алекса.

Алекс поднял обе руки вверх, как бы сдаваясь на милость победителя, и отступил назад.

— Я ухожу, Кристина, не волнуйтесь. Я больше не побеспокою вас.

— Будь ты проклят! Ненавижу тебя! Будь ты проклят! — неслось ему в спину, пока он шел по дорожке, ведущей вглубь просеки, подальше от злополучного места.

***

— Ваш кофе, Максим Андреевич, — молодая секретарша внесла в кабинет начальника поднос с двумя чашками кофе и сахарницей, поставила на стол и молча удалилась.

— Спасибо, Наталья, — бросил ей вслед Макс. — Итак, что у нас на повестке дня? — этот вопрос был обращен к Софии.

— А вопрос у нас, как всегда, один и тот же: где взять деньги? Государство выделяет грант на строительство, но это всего лишь незначительная часть. Львиную долю придется доставать самим.

— Как так? Они ведь обещали выделить нужную сумму.

— А вот так. В министерстве сказали, что бюджет на этот год утвержден и либо мы ждем следующего и снова подаем заявку в надежде, что на этот раз наши просьбы будут удовлетворены в полном объеме, либо… — София резко замолчала.

— Либо? — переспросил Макс, делая глоток кофе.

— Либо находим недостающую сумму своими силами.

— И откуда мы возьмем такие деньги? Сумма, я понимаю, не малая.

София задумалась, размешивая сахар в чашке, а Макс сделал еще один глоток, и предложил:

— Может, продать что-нибудь?

— Например? Дом?

— А что, это идея. Продадим свой дом, переедем к маме. Поживем у нее какое-то время. Потом можно будет снять квартиру или дом, поменьше.

— Макс, ты сам-то себя слышишь? Ты и на расстоянии с Кристиной, мягко говоря, общаешься не очень гладко, а тут, под одной крышей. Я думаю, идея так себе, — и София отрицательно покачала головой, отпивая кофе из своей чашки.

— Пожалуй, ты права, — подумав, согласился с ней Макс. — И что же нам делать? Приостановить проект?

— Нет, по-моему, так радикально поступать тоже не стоит. У меня есть идея получше. А что, если нам устроить выставку-аукцион?

— Выставку-аукцион? — с сомнением произнес Макс. — Это что еще такое?

— Ну, это что-то вроде выставки работ мастера с их последующей продажей на аукционе.

— Чтобы пригласить известного мастера, тоже нужны деньги. А на неизвестного никто и не пойдет.

— А никого приглашать и не надо. Мастер уже здесь. — София выждала эффектную паузу. — Алекс Кремер! — торжественно произнесла она.

— Кто? — Макс не поверил своим ушам. — Александр? Ты шутишь? После того, что здесь произошло двадцать лет назад, после того, что он натерпелся от нашей семьи, думаю, нет, я даже уверен, он не захочет иметь с нами ничего общего. К тому же, что скажет мама? Представляешь, как она отреагирует? Нет, это еще более нереально, чем продажа дома.

— Ну, подожди. По-моему, это отличный вариант. Подумай сам, — восторженно заявила София. — Известный во всей Европе скульптор Алекс Кремер устраивает выставку своих работ не где-нибудь, а в родном городе. Да это же просто сенсация. Это привлечет не только отечественных меценатов и зевак, среди которых немало влиятельных граждан, но и зарубежных. Он очень популярен в Европе, да и не только. Всем захочется прикоснуться к прекрасному и побывать в эпицентре сенсации. Это наш шанс, Макс!

— Не знаю, Софи, — Макс все еще сомневался, хотя уже больше склонялся к доводам жены. — По-моему, это все же попахивает маразмом.

София искренне рассмеялась.

— Чем? Почему маразмом? Бред.

— Вот именно, вся эта затея полный бред. Подожди-ка, — тут Макс пристально посмотрел на жену. — А откуда тебе известно, что он уже здесь, в городе?

София на мгновение смутилась, но быстро нашла, что ответить мужу.

— Как откуда? От Ангелины. Ты же знаешь, что я за ней присматриваю. Она-то мне и сказала, что он собирается приехать на днях, а может, и уже приехал, — не моргнув, выпалила она.

Макс нахмурил брови. С одной стороны, София не раз говорила ему, что общается с Ангелиной Кремер, матерью Алекса, навещает ее, и та вполне могла поделиться с ней радостной новостью. А с другой стороны, слишком уж вовремя он приезжает. У них нет денег на строительство, а тут София со своей идеей о выставке и не кого-нибудь, а именно Алекса Кремера. Совпадение или случайность? Случайность ли?

— Ну, перестань, — София подошла к мужу, видя его недоверие. — Что ты там себе уже напридумывал? Когда Ангелина мне рассказала о возможном приезде сына, я уже тогда подумала, что это может быть нам очень кстати. Послушай, Макс, — София взяла мужа за руку. — Для нас это и вправду уникальный шанс, грех будет им не воспользоваться. Тебе нужно будет только уговорить его и все. Дело в шляпе.

— Мне? Почему я? — в ужасе воскликнул Макс.

— Потому что мне придется убеждать Кристину, — София округлила глаза. — И кому из нас придется тяжелее, это еще большой вопрос. Нет, если, конечно, ты хочешь, мы можем поменяться местами, — София лукаво улыбнулась.

— Ну, уж нет. Уговаривать маму, в данной ситуации, это полная безнадега. Такое мне точно не под силу.

София снова засмеялась, на этот раз скорее нервно, чем радостно.

— Да, будет непросто, но я очень постараюсь найти нужные слова. Думаю, ради общего дела она сможет поступиться личными эмоциями. К тому же его невиновность была доказана.

— Только не для мамы. Для нее он преступник номер один. А то, что его тогда оправдали, для нее лишнее подтверждение несовершенства нашей системы правосудия.

— И все же, я считаю, мы должны попробовать. И тогда… — София не успела закончить, у Макса зазвонил телефон.

— Подожди секундочку. Анна звонит из дома, — сказал он, посмотрев на дисплей телефона. — Да, Анна, я слушаю. София? Рядом со мной. Кто? Куда ушла? Давно? Хорошо, мы с Софией попробуем ее поискать. Да, я перезвоню, как только что-нибудь узнаю.

— Что случилось? — спросила София, как только он закончил разговор с Анной. — Что-то с Кристиной? — догадалась она.

— Да, мама ушла еще днем и до сих пор не вернулась. На звонки не отвечает. Попробую сам ей позвонить.

Макс набрал номер Кристины, но ему сообщили, что абонент недоступен.

— Мне кажется, я знаю, где она может быть, — произнесла София, вставая из-за стола. — Поехали.

Чайки все еще продолжали кружиться над морем, а оно было так же спокойно и безмолвно. Они заметили Кристину, еще когда выехали из-за поворота. Она сидела около валуна, низко опустив голову, почти касаясь лбом каменного истукана.

София вышла из машины первая и направилась в сторону моря. Макс следовал за ней.

— Кристина, вы в порядке? — заботливо спросила она, подойдя к ней поближе. — Что у вас с телефоном? Никто не может вам дозвониться. Все волнуются, Анна, и мы с Максом.

— Он был здесь, — пространно произнесла она, не услышав вопрос Софии.

— Кто? — не понял Макс, а София кажется начала догадываться.

— Он вернулся, — она обернулась к сыну. — Убийца твоей сестры снова здесь.

— Александр? Ты видела его? — озабоченно и удивленно спросил Макс.

— Стоял здесь. Такой надменный и гордый, — Кристина говорила каменным голосом, а по щекам струились слезы. — Смотрел мне прямо в глаза. Ублюдок!

София подошла к Кристине и обняла ее за плечи.

— Не надо так. Успокойтесь, вам нельзя нервничать. Пойдемте лучше домой, Анна заварит вам вкусный чай, — уговаривала она Кристину.

Но та вырвалась из ее объятий и снова села рядом с валуном, взяв в руки плюшевого медвежонка.

— Я никуда не пойду, — упрямо заявила Кристина. — Я останусь здесь с моей девочкой. Ей страшно одной. Этот негодяй может вернуться и обидеть ее.

София посмотрела с мольбой на Макса. «Надо уводить ее отсюда», — как бы говорил ее взгляд.

— Мам, никто не обидит Лизу, пока тебя не будет. Она здесь не одна. Смотри, сколько здесь защитников, — он указал рукой на детские игрушки вокруг валуна. — Пойдем, ты устала, тебе надо отдохнуть. Ты ведь не ела ничего весь день. Пойдем, Анна уже приготовила вкусный ужин.

Он приобнял Кристину, помогая ей встать. С другой стороны к ней подошла София, и аккуратно забрав у нее медвежонка, вернула его на место. Кристина будто обмякла у них на руках и безвольно добрела до машины. Прежде чем сесть в нее, она обернулась в сторону алтаря дочери.

— Лизонька, я скоро вернусь, ты только жди меня, моя маленькая, — воскликнула она.

— Конечно, вернетесь, — успокоила ее София, помогая сесть в машину. — И она вас непременно дождется. Она всегда вас ждет, вы же знаете. Все будет хорошо.

— Спасибо тебе, дорогая, — Кристина слабо улыбнулась невестке и откинулась на спинку сиденья.

Садясь на водительское место и выезжая на главную дорогу, София подумала, что возможно она поторопилась, вызвавшись уговаривать Кристину дать согласие на выставку Алекса. Это будет дело не из простых. Но с другой стороны, вариантов было немного. Либо она, либо Макс. Если не получится у нее, то о Максе и говорить нечего. Он никогда не пользовался авторитетом у матери. А после смерти горячо любимой дочери и вовсе отошел на второй план. Так что все надежды были только на Софию, и ей придется приложить огромные усилия, чтоб их оправдать.

***

Доставив Кристину домой, они оставили ее на попечение Анны, домработницы. Она тут же проводила хозяйку в ее комнату и принесла ей горячего чая с куском ароматного пирога. От более плотного ужина Кристина отказалась. Она все еще прибывала в каком-то невменяемом состоянии, что-то бормотала себе под нос, как будто с кем-то разговаривая.

Софию такое поведение свекрови насторожило. Это был не очень хороший симптом. Конечно, Кристина испытала шок, увидев человека, с которым, как она думала, распрощалась двадцать лет назад. И не просто увидела, а увидела на месте своеобразного мемориала, посвященного ее погибшей дочери, в чьей смерти она до сих пор продолжала его винить. Естественно эта внезапная встреча не могла пройти бесследно. София лишь надеялась, что это временное помрачение, и вскоре Кристина вновь станет прежней. Хотя и прежняя Кристина была далека от человека, находящегося в здравом уме, ибо все или практически все свое свободное время она проводила у моря, на том самом месте, где разыгралась давнишняя трагедия.

— Не волнуйтесь за нее, — успокоила Анна Софию и Макса, когда те собрались уходить. — Я присмотрю за ней.

— Хорошо, — согласился Макс. — Но если что, звоните в любое время. Мы сразу же приедем.

— Конечно, не волнуйтесь, все будет в порядке.

Они распрощались, и Макс с Софией поехали к себе домой.

Они жили отдельно от Кристины. Еще когда Макс первый раз женился, он съехал из материнского гнезда. Возможно, он и женился только для того, чтобы побыстрее вырваться из этого холодного дома, где на него толком и внимания никто не обращал. После смерти Лизы их мать так и не оправилась от обрушившегося на нее горя. Вскоре в автомобильной аварии трагически погиб их отчим Борис. Кристина тогда совсем пала духом. Было такое ощущение, что она тоже умерла вместе с ними. За такой короткий промежуток времени потерять разом двух очень близких людей. Мало, кто может выдержать подобное испытание. И Кристина не смогла, она сломалась под тяжестью внезапной боли и совсем забыла, что у нее остался еще сын, который тоже потерял близких.

Поэтому отношения матери и сына нельзя назвать доверительными. Хотя принято считать, что матери больше любят своих сыновей, чем дочерей, этот случай был похоже исключением. По крайней мере, Макс никак не мог припомнить, были ли у них с матерью теплые отношения до смерти Лизы. Но точно знал, что после ее смерти мать отдалилась от него, как будто переехала в другой город. Поэтому он мечтал побыстрее съехать из этого дома скорби и печали, где не разрешались никакие эмоции, кроме тоски и страданий.

Макс и его первая жена купили небольшой домик с видом на лесной массив. На море Макс смотреть не хотел. Оно непременно напоминало ему мемориал Лизы на побережье, от которого его уже порядком тошнило.

Именно в этом доме родилась их единственная дочка Ева. Когда она была маленькой, Макс нарадоваться на нее не мог. Она была такая забавная и милая одновременно. Когда он приходил уставший с работы, она забиралась к нему на колени, обхватывала его своими нежными детскими ручками за шею и, улыбаясь, пытливо заглядывала в глаза. За одну ее улыбку Макс был готов отдать полжизни. У него усталость как рукой снимало.

После развода Ева осталась с ним, потому что его бывшая жена, мать Евы, уехала с новым мужем за границу, а ему багаж в виде чужого маленького ребенка был вовсе не нужен, чему Макс был несказанно рад. Ему трудно было представить свою жизнь без дочери. Первое время его бывшая еще общалась с дочерью, но потом все реже и реже. Маленькая Ева очень скучала без мамы, наверное, как и все дети. Но со временем привыкла. Макс сумел найти к ней подход. Однако, когда начался подростковый возраст, его прелестную малютку будто подменили. К сожалению, этот непростой период в жизни каждого родителя совпал с моментом знакомства с Софией, которую бунтующая Ева приняла в штыки. И хотя прошло уже не мало времени, но до сих пор им так и не удалось наладить отношения.

— Ева, — прокричал Макс, ступая на порог родного дома. — Ева!

Ответом ему была тишина.

— Вот видишь, — сказал он, обращаясь к Софии. — Я же говорил, ее еще нет дома. Вот, где она может шляться так поздно?

София открыла было рот, чтобы напомнить Максу, что есть телефон и всегда можно позвонить и все узнать из первоисточника, как раздался грохот и по ступенькам радостно сбежал симпатичный пес породы корги и, безостановочно вертя своим пушистым хвостом, бросился им под ноги.

— Микки, мальчик мой красивый, — засюсюкала София, опускаясь на корточки и гладя довольного пса по шерсти. — Ты рад? Ты нам так рад, мой малыш. Да? Кто это у нас такой довольный? Микки, мальчик наш любимый.

Пес радостно завертелся вокруг пришедших, пытаясь запрыгнуть им на колени и облизать с головы до ног.

София подняла голову от радостной собаки и, обратившись к мужу, сказала:

— Позвони ей. На мой звонок она вряд ли ответит. Да? Наша Ева не балует меня своим вниманием, — последние фразы были обращены к довольной собаке.

— Думаешь, ко мне она будет более лояльна, — с сомнением произнес Макс, глядя на распластавшегося на полу Микки. — Что ж, попробую.

Он достал из кармана брюк телефон и начал набирать номер. Сначала он услышал гудки, а потом с улицы заиграла мелодия звонка. Дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка с телефоном в руке и рюкзачком за спиной. Она резко вошла в дом и бросила на обеспокоенных взрослых кислый недовольный взгляд.

— Что такое? Уже все морги обзвонили? — вместо приветствия произнесла она, сбрасывая рюкзак со спины и делая движение рукой псу.

— Где ты была? Ты видела, который час? — накинулся на нее взволнованный отец.

— То же самое могу спросить и у вас, — перевела Ева стрелки. — Вы тоже, я смотрю, не торопитесь в родное гнездышко.

— Мы были у твоей бабушки, — вставила София. — Она плохо себя чувствует сегодня.

— Да неужели, — равнодушно произнесла внучка и наигранно всплеснула руками.

— Не паясничай, — резко оборвал ее Макс.

— По-моему, она себя так чувствует последние двадцать лет. Или я что-то пропустила?

— Ева, не будь такой жестокой. Это все-таки твоя бабушка, — мягко произнесла София, понимая, что к ее словам вряд ли прислушаются.

Конец ознакомительного фрагмента.