Шах вам, королева!

Арина Ларина, 2012

Подруги Юле завидовали: во-первых, она была замужем, во-вторых, ее муж Дмитрий был человек милый и абсолютно безобидный. Правда, саму Юлю это вовсе не радовало: Дмитрий был не только безобидным, но и абсолютно бесполезным. Судите сами: денег не зарабатывал, от злобных нападок матери и сестры жену защитить не мог и вообще чуть что – сразу хватался за шахматную доску. Дать ему волю – он бы только разыгрывал шахматные партии. Одним словом, такому мужу грех не изменить, что Юля и сделала при первом же удобном случае. И тут выяснилось, что все познается в сравнении, и сравнение, как ни странно, было в пользу Дмитрия. Теперь дело за малым – вернуть обманутого мужа в семью.

— Ты уверен, что нам надо ехать? — в сотый раз спросила Юля, тоскливо зависнув над ворохом вещей, неровным слоем покрывающих кровать.

Учитывая фантазии синоптиков, по большей части похожие на бред или первоапрельскую шутку, рассчитывать на их прогнозы не приходилось. Ревматизмом Юлька не страдала, давление на перемену погоды у нее не скакало, а интуиция не работала. И как при подобном раскладе собираться на дачу? Да еще к малосимпатичным родственникам, которые не особо ее жалуют.

— М-м-м, — в очередной раз промычал супруг, не отрываясь от компьютера.

— Митя, это ты одобрительно или возмущенно мычишь? — Юля начала заводиться. Вечно все проблемы, крупные и мелкие, сваливались на нее!

— А как надо? — добродушно качнулся в ее сторону Дима. И что самое возмутительное, спиной качнулся, даже не обернувшись!

— Тебе плевать? Да что я спрашиваю-то? Тебе всегда плевать! Ты же как тумба: куда повезут, туда и поедешь! Лишь бы тебя там покормили и не кантовали лишний раз! А я, представь, хотела провести праздники иначе!

— Давай иначе, — немедленно согласился муж. Он вообще был удивительно позитивным и покладистым.

— Хорошо, — с холодным бешенством прошипела Юлька. — Предлагай! Удиви меня, человек-праздник!

Компьютер разразился бурными аплодисментами. Дмитрий издал радостный вопль и отъехал от монитора, побарабанив себя в грудь на манер Тарзана:

— Я выиграл! «Плюс» четырнадцать пунктов рейтинга! Йо-хо-хо! Удачный день! А чего у тебя лицо такое кислое?

Когда Юлька выходила замуж за кандидата математических наук Дмитрия Матвеева, его увлечение шахматами казалось ей замечательным хобби. И сам Митя представлялся этаким уютным и плюшевым питомцем, от которого одна радость и никаких проблем. Кто заводил котенка или щенка, тот поймет, в чем просчиталась Юлька. Нет, конечно, Дима не драл обои и углы не метил, но у избранника обнаружился комплект других, слабо совместимых со спокойной семейной жизнью недостатков.

— Это мечта, а не мужик, — умильно улыбаясь, разглагольствовала на предсвадебном девичнике подруга Валя. — Не пьет, не курит, не гуляет. Умный! И увлекается не бутылочными видами спорта, а шахматами. Эх, Юлька, не ценишь ты своего счастья! Я вот за Ромку замуж не тороплюсь, потому что он выпить и гульнуть не дурак. А как с таким жить? Постоянная тревога. Как в казарме группы быстрого реагирования. Или как на передовой с разведгруппой. Только напрягать мозг да по сторонам зыркать, чтобы моего красавца враги «языком» не умыкнули. А твой всегда при доме, при семье будет.

В общем, Валентина оказалась права. Но семейная жизнь состоит из мелочей и частностей, и они могут перевернуть с ног на голову глобальный позитив.

Митя оказался совершенно не приспособленным к хозяйству. То есть забить гвоздь не умел. Кроме того, он был рассеян, как герои Пьера Ришара. Скучен и далек от реальности, как учебник по сопромату. И увлечен шахматами, как кот валерьянкой. Дмитрий играл каждую свободную минуту. Зарегистрировавшись на сайте любителей шахмат, он сидел там днями и ночами, участвуя в каких-то турнирах, блицах и командных соревнованиях.

— Зато дома, — неуверенно приободряла Юльку по прошествии трех лет Валентина, сама к тому времени уже женившая на себе Рому и теперь изнывавшая под гнетом сомнительных семейных радостей.

— Дома есть мужик, — добавляла Танюшка. Она была единственной из них троих незамужней девицей, страстно стремившейся попасть в те же сети, что и подруги. — У некоторых дома пусто, а иногда набегает мама и ездит по ушам. Это значительно хуже, чем муж, играющий в шахматы. Ведь не в карты и не на деньги.

Поскольку Юлька никогда в жизни не сталкивалась с такими проблемами, как игра в карты на деньги, а также загулы и запои дражайшего супруга, имевшиеся у Димы дефекты казались ей пока самыми страшными из всех минусов, веками накапливаемых в арсенале мужского пола.

— Зайка, ты опять дуешься? Я что, не заметил твою новую прическу? — искренне испугался Митя, напоровшись на недовольный взгляд жены. — Слушай, ты потрясающе выглядишь! Тебе так идет эта… это…

Он виновато заморгал, ожидая подсказки. Кто их разберет, этих женщин, вечно улучшающих свою внешность! Миниатюрную, худенькую Юльку он любил целиком, со всеми ее капризами, прыщами и придуманными морщинами. Зацикливаться на всякой ерунде вроде цвета новых босоножек, волос, бровей и губ Митя не собирался — это все лично для него не имело значения. А для Юльки имело. Поэтому приходилось соответствовать, чтобы не быть причисленным к бессердечным, грубым мужланам. Юлия была очень ранима и впечатлительна. Девушка, пишущая стихи и мыслящая образами, запросто может напридумывать такого, что развод состоится молниеносно и на абсолютно пустом месте.

— Видимо, предыдущая беседа велась на автопилоте, и содержания ты не помнишь, — пробормотала Юлька, швырнув в супруга его же шортами.

— Ну, — застеснялся Митя, пугливо разглядывая штаны и силясь угадать содержание предыдущей части разговора. — Мы едем на море?

— Мы на него не заработали, — напомнила Юлька.

— Идем на фитнес сбрасывать мой лишний вес?

— Нас пригласила в гости твоя маменька! На Первое мая! Надеюсь, ты хотя бы флаг и гармошку возьмешь сам, чтобы соответствовать цели визита! — крикнула Юля, оскорблено всхрапнув. — Там же опять будет цирк! Я просто мечтала провести выходные в обществе твоей семейки, которая до сих пор в шоке от мезальянса! Как же — женился на девушке не дворянских кровей! Лимитчица! Позарилась на ваши титулы и квадратные метры!

— Юля, перестань! Они лояльно к тебе относятся. — Митя недовольно поморщился. Он не любил, когда Юля обсуждала его мать и сестру. На его взгляд, им вообще не было дела до того, на ком он женился.

— Это не они лояльны, а ты витаешь в облаках и ничего не видишь. Даже не защищаешь меня, когда они нападают! — взвилась Юлька.

— А они нападают? — изумился Митя, смутно представляя, как его интеллигентная мама, потрясая сухонькими кулачками, нападает на Юльку, мутузя ее по доступным частям тела. Напротив, мама вообще не выказывала к невестке никакого интереса. Ну есть и есть… А вот сестра Ленка даже не скрывала, что Юля ей не нравится, но тоже ничего особенного не делала. И уж точно не нападала!

— Да! Если ты перестанешь сидеть за столом с закаченными глазами, анализируя свои шахматные партии, то будешь иметь счастье это заметить. Хотя… Что ты можешь заметить? Тебе не до наших суетных мирских дел, гроссмейстер!

— Ты хочешь поссориться и не ехать на дачу, — догадался Дима.

— Я? Хочу поссориться? — охнула Юля. — С чего ты взял? Это все, что ты усвоил из моего монолога?

— Ты их боишься. У тебя комплексы, и ты приписываешь окружающим претензии, которые они даже и не думают тебе предъявлять, — кивнул муж, окончательно выведя Юльку из себя. — Ты не желаешь ехать на дачу, потому что чувствуешь себя уязвимой.

— Я их не боюсь! У меня нет комплексов! Я хочу ехать на дачу! Еще неизвестно, кто там уязвим!

Хочешь, чтобы женщина поступила по-твоему, предложи ей все сделать наоборот, и результат будет гарантирован.

— Ладно, — кивнул Митя. — Поехали. Только я не понял: шорты тут при чем?

— Так надо же взять с собой что-нибудь. Вроде тепло обещали, — кисло промямлила Юлька.

Все опять получилось как-то не так. И эмоции не выплеснулись, и на своем не настояла, и вообще — удовлетворения ноль. Еще и ощущала себя капризной скандалисткой, которая не знает, чего хочет.

Дмитрий ошалело посмотрел в окно, за которым мотались от порывов ветра голые деревца, и осторожно предложил:

— Давай ничего брать не будем! Мы же просто в гости, а не на вечное поселение. Переночуем и послезавтра вернемся в город. И маме приятно будет, и ты не устанешь от общения с моими…

— Митя, даже для того, чтобы переночевать, нужно взять пижаму, крем, зубную пасту со щетками, твои лекарства, теплые вещи, летнюю одежду, если завтра вдруг потеплеет…

— Да без проблем! — замахал руками муж. — Я не возражаю. Бери хоть весь шкаф.

Вздохнув, Юлька отвернулась к куче вещей. Получалось, что ей разрешили взвалить на себя все сборы. И она же выглядела тупой улиткой, вознамерившейся тащить на себе дом ради одной ночевки на чужой территории.

— Почему же «без проблем»? — не удержалась она от колкости, решив оставить последнее слово за собой. — Без проблем — это когда я с утра глаза накрасила, села в машину и поехала, вернее, меня повезли. Но это же не наш случай. Собрать вещи ты не сможешь, автомобиля у нас нет… В общем, я повторяюсь.

— Мы на машину откладываем, — напомнил муж. — Кредит я брать не буду, потому что в нашей жизни слишком много вероятностей неблагоприятного развития событий. Накопим — купим.

— Не накопим — не купим!

— Ты хочешь машину?

— Я не хочу на электричке. А еще я не хочу собирать вещи и не хочу к твоим теткам на дачу. Но я потерплю.

— Ты умница, — улыбнулся Дмитрий. — Все у нас скоро появится.

— Да-да! — воодушевленно воскликнула Юля. — Машина, дача и пенсия. Причем все примерно в одно время.

— Ты заноза, — расстроенно прогудела Валентина, когда Юлька позвонила ей. — Ну, кобры его мамаша с сестрой, так и чего? Потерпи! У Димки астма, ему свежий воздух необходим. А деревня — это кислород, фрукты, ягоды, зелень со своего огорода!

— Валь, нет у них никакого огорода! Они цветы сажают и всяких гипсовых уродцев по территории втыкают. Зелень у нас с рынка, вместе с ягодами и фруктами. Это у твоей свекрови зелень, так ведь ты ее не особо терпишь!

— У меня другая история, — возразила Валентина. — Мальвина вообще гюрза. Ее и в малых дозах переносить опасно для здоровья. Это чудовище даже не пытается изображать дипломатию и прикидываться интеллигенткой. А твои хотя бы руки не распускают и не орут.

— Да, — усмехнулась Юлька. — Это, видимо, плюс.

Мальвина Игоревна, Валина свекровь, действительно была крикливой и суровой. Она еще на свадьбе умудрилась перессориться со всей Валентининой родней, яростно сопротивляясь обряду бракосочетания. Как выяснилось позже, дело было не в Валентине. Мальвина Игоревна, как Баба-яга, всегда была против. Дух противоречия гнал ее на оппонентов, как инстинкты гонят быка на все красное и движущееся. Она возражала всегда и против всего, будь то покупка мебели, поездка в санаторий или Валина беременность. Хотя мебель молодые покупали себе, в санаторий пытались отправить уставшую от собственной желчности маменьку, а ребенок и вовсе был долгожданным. Однако мебель Мальвина Игоревна раскритиковала, путевку в санаторий расценила чуть ли не как билет на тот свет, а беременность посчитала неудачной, неправильной с точки зрения гороскопа, и не ко времени, так как пузо у Валентины должно было вырасти, по маминым словам, аккурат в разгар огородного сезона, а потому никакой пользы от невестки в столь важное время не было бы.

— Только жрать станет, — сокрушенно вздохнула будущая бабушка.

С закрытым ртом Ромина мать казалась вполне мирным божьим одуванчиком: с фиолетовой веселой химией, маленьким тонкогубым ртом и диатезными розовыми щечками. Бедная Валя терпела эту фурию и Юлькины капризы считала глупостью.

Подруга Татьяна, как обычно, была более конструктивна в своих советах.

— Они пытаются портить тебе настроение, выводя из себя. А ты поддаешься, чем радуешь обеих куриц, — рассуждала Таня, изредка шмыгая в трубку.

Причиной праздничного насморка стал ее очередной любовный марафон, часть которого прошла в автомобиле на берегу залива. В эйфории чувств Татьяна не заметила сквозняка, а на следующий день, когда кавалер бесследно исчез, оставив, как выяснилось, липовый номер телефона, у обманутой Караваевой потекли сопли. «Это лучший вариант, — утешила себя Таня. — Сопли — не беременность, сами пройдут!»

— А что мне делать? Прикидываться глухой? — поинтересовалась Юлька.

— Нападать первой. Ты не отбивай удары, а тесни их в угол, заставляй обороняться. Когда человек обороняется, он делает больше ошибок, поскольку находится в заведомо невыигрышной позиции, — учила ее Караваева.

— Дай угадаю, — усмехнулась Юлька. — Твой нынешний — футболист или хоккеист! Да?

— Я временно одинока, — грустно призналась Караваева. — Но ты почти права. Предыдущий был тренером по водному поло.

— Почему «был»? Ты ампутировала ему жабры, когда он пытался уплыть от тебя? Или утопила коварного изменщика?

— Хуже. Он оказался женат, и меня чуть не утопили прямо в бассейне. У него жена — пловчиха. У нее такие плечи, что удар рукой мог оказаться смертельным. Зато я быстро бегаю, поэтому мне повезло.

— Я упустила этот этап твоей биографии, — призналась Юлька.

Татьяна так мечтала выйти замуж, что находилась в постоянном поиске, меняя кавалеров со скоростью деревьев, пролетающих за окнами курьерского поезда. То они ей не подходили, то она им. Нет, Таня не была неразборчивой. Лишь немногие удостаивались близости с перезревающей невестой, большинство же отваливалось в конфетно-букетном периоде. Мужчины менялись, а Юлька в них постоянно путалась, боясь обидеть подругу нечуткостью или назвать очередного ухажера, подходящего к телефону в Таниной квартире, именем предшественника.

— Да плюнь. Этот этап — прошедший. И следующий — тоже прошедший. Весна, гормоны… В общем, я опять ошиблась, — произнесла Караваева. — Главное, что у тебя муж замечательный. А у каждого мужика должны быть минусы. Минусы Димки — его родня. Но вы же живете отдельно. Наступи себе на горло и изредка навещай этот террариум. А чтобы не тратить время зря, тычь их палкой и наступай им на хвосты. Это тебя развлечет. И не будешь чувствовать себя ущербной. Может, потом еще книжку напишешь. Справочник по выживанию в условиях несовместимости со свекровью. Не все же тебе стихи кропать. Надо что-то фундаментальное. За что платят больше.

Стихи были Юлиным больным местом. Она действительно их сочиняла. Причем, как ей казалось, весьма неплохо. Но таких поэтов, как она, было больше, чем иголок на сибирской елке, выращенной в экологически чистой среде. Всех печатать — бумаги не хватит. По этой причине Юлька подрабатывала написанием всяческих юбилейных виршей под заказ и корпоративных сценариев. Платили нормально, но редко, а сама работа вызывала непреодолимое отвращение. Стихи должны рождаться сами, а не вымучиваться по списку затребованных характеристик и упоминаний качеств юбиляра или направлений деятельности фирмы.

Что может вылупиться из корявых строчек заказа, который присылает секретарша-блондинка? «Лариса Петровна, главный бухгалтер. Как мать для всех, по возрасту — вообще бабушка. Наконец-то уходит на пенсию. Вечно на всех ругается. Делает проводки, балансы, отчеты… Выписывает журнал «Налоги и право». Готовы заплатить три тысячи рублей за поздравительное стихотворение, потому что никто из наших писать не хочет».

И вот Юлька, старательно изгоняя из сознания образ морщинистой мегеры с пачкой проводок в руке, сидит и пишет всякую хвалебную муть. Потому что истинная поэзия в наше время прагматиков и хищников никому не нужна!

Лариса Петровна! Вы наша мать!

Сколько пришлось вам за нас пострадать!

Сколько отчетов, балансов и сверок,

Сколько налоговых было проверок!

Вы капитан наш и наш рулевой

Со светлой, прекрасной своей головой!

Главный бухгалтер, красавица наша!

И фирма теперь просто полная чаша!

Знаток безусловный налогов и права!

Слава прекраснейшей женщине, слава!

И так далее. От подобных стихов у Юли начинало все чесаться и портилось настроение. Дима предлагал бросить сей сомнительный заработок, но ей страстно хотелось хоть как-то зарабатывать самой. Юля надеялась, что однажды издаст свою книгу и утрет нос всем недоброжелателям.

Народу в электричке было, как килек в маленькой баночке в старые времена, когда производители еще не жульничали. Тут и там топорщились лысенькие ветки саженцев, переругивались и агрессивно толкались пассажиры, подвывали домашние питомцы, перевозимые в клетках, сумках и просто на руках, верещали дети, поднятые ни свет ни заря. Первомайская электричка летела за город — к свежему воздуху, навозным кучам и заботливо огороженным дачным участкам.

У Юлькиных родителей никогда не было дачи. Изредка они ездили в гости к маминой двоюродной сестре, огромной и рыхлой Надежде Ивановне, которая гоняла их по участку, как батраков. Правда, надо отдать ей должное, тетя Надя пахала не меньше гостей. В результате семья увозила в город батарею банок с вареньем, соленья и сушеные грибы. А в конце сезона папенька приволакивал с Надеждиного участка ведра с яблоками. Но маленькая Юля ничего этого не ценила, а дача ассоциировалась у нее с ковырянием в грядках, неудобной жесткой кроватью, а также обилием комаров и других насекомых, которых девочка боялась до обморока. А тут еще, помимо всякой просыпающейся живности, предстояла встреча со свекровью и Митиной сестрой Еленой, что по силе стресса было равносильно вторжению в гнездо мадагаскарских тараканов.

— Приехали, — лучезарно улыбнулся Дима, оторвав супругу от тоскливых мыслей и начав ее проталкивать к выходу на манер тарана.

Худенькая Юлька тихо попискивала и активно работала острыми локотками. Конечно, было бы лучше, если бы первым шел Дима, но шахматисты — люди интеллигентные, и толку от них в сложных ситуациях никакого. Более того, он умел так долго и вежливо объясняться с каждым пассажиром, что запросто можно было уехать в соседнюю область.

Вывалившись на платформу, Юлька пощупала ушибленную о чье-то ведро коленку и вдохнула свежий воздух.

Мы сами строим свою жизнь. И если встать с утра, сунуться к зеркалу и состроить себе кислую мину, то так и проживешь весь день. Надо улыбаться даже тогда, когда хочется ударить судьбу копытом. А кто мешает? Возьми и ударь, а потом улыбайся. Наружный позитив просачивается внутрь, сдабривая темноту в душе солнечным светом.

Попрыгав и убедившись, что нога цела, Юлька улыбнулась и постаралась настроиться на веселье.

— Поездка за город — хоть какое-то разнообразие в сероватых буднях. Встреча с родней — повод потренировать силу воли и чувство юмора. Так почему бы не попытаться получить удовольствие от заведомо сомнительных выходных?

— Вот и добрались. — Митя легко закинул сумку на плечо и чмокнул улыбающуюся Юльку. Вот за что он любил жену, так это за отходчивость. Она никогда не злилась долго.

— До твоего родового замка нам еще шагать и шагать, — усмехнулась Юля, ткнув супруга кулачком в пухлый бок. — Зато подышим кислородом. И клещей понахватаем. Будет потом чем дома заняться.

— Ура! Природа! — завопил Митя и веселым мустангом понесся с платформы, обгоняя толпу, похожую на крестный ход муравьев к муравейнику. Народ затарился основательно и шел не спеша, сгорбившись под тяжестью поклажи.

Юлька рванула следом, мгновенно стерев улыбку с лица. Бегать Диме было нежелательно. Во всяком случае, с тяжелой сумкой. Догнать мужа удалось только в конце перелеска. Юлька судорожно дышала, уцепившись за Димин ремень, и пыталась ругаться. Муж тоже пыхтел, только меньше.

— Да, деточка, спортом вам бы не мешало заняться, — проскрипел Митя голосом Бабы-яги. — Вот погонятся за вами волки, и все. Шансов на спасение ноль!

— Зато зверюшки покушают. Тебе же запретили бегать. Куда ты поскакал, как вспугнутый кенгуру?

— Я не кенгуру, а быстрый олень, — важно приосанился муж и изобразил ветвистые рога.

Юля засмеялась и стукнула супруга по спине:

— Пошли, Бэмби! До рогов тебе еще расти и расти!

— Почему Дима такой потный и красный?! — вместо приветствия заорала с крыльца дражайшая Евгения Михайловна. — Немедленно в дом! Юля, что за ребячество? Ты понимаешь, что будет, если он простудится?

— Можно подумать, я наемная сиделка при инвалиде, — пробормотала невестка, ничуть не удивленная подобным приемом.

Ее здесь всегда отчитывали и учили жить. И, судя по косым взглядам, искренне надеялись, что однажды она перестанет быть членом этой идеальной семьи, в которой имелся всего лишь один «урод» на данный момент — большеглазая брюнетка-стихоплетка, хитростью охмурившая наивного математика.

— Не бубни, воробышек! — Дима чмокнул ее в макушку и громко крикнул: — Мам, не волнуйся! Юля только что меня ругала! И даже била за то, что я бежал! Я покажу тебе синяк!

Судя по тому, что Евгения Михайловна недобро прищурилась, шутку про синяк она приняла за чистую монету.

— О, дядя Дима приехал! — вылетела в коридор племянница Альбина, пробежав мимо Юльки, как мимо пустого места.

Неудивительно, дети копируют поведение взрослых. И если бабушка с мамой эту тощую девицу игнорируют, то почему бы десятилетней девочке не вести себя так же. Елена, мать юной нимфы, а по совместительству сестра Дмитрия, невзлюбила Юльку с первого дня. Крупная, чернобровая, круглолицая, с большой тяжелой грудью и мощным тылом, она с недоумением разглядывала привезенную на смотрины невесту брата и выразительно поглядывала на Евгению Михайловну. Маменька тоже в долгу не осталась, недоумение дочери поддержала, и они в тот первый вечер телепатировали друг дружке свое «фи». Юлька была похожа на весеннего воробушка: маленькая, хрупкая, смугловатая брюнетка с открытой, задорной улыбкой. Такая по определению не могла выносить и родить здорового наследника, а также стать нормальной женой для Димы в полном смысле этого слова. Малявке следовало повзрослеть, поумнеть и начать относиться к жизни серьезнее.

— Привет, красотка! — Митя внимательно оглядел Альбину и удовлетворенно констатировал: — Пора замуж. Жених есть?

— А то! — нахально тряхнула кудрями «красотка». — Ты мне подарок привез?

— У тебя что, день рождения? — ехидно вклинилась в беседу Юлька.

— К детям принято приезжать с подарками, — явно цитируя кого-то, поведала ей наглая девчонка. — Во всяком случае, в приличных семьях.

— Тебе не повезло, — усмехнулась Юля, твердо решившая разнообразить свой визит стычками с родней. — Мы — неприличная семья и приперлись без подарков! Плакать будешь?

Альбина поджала губы и капризно протянула:

— Дядя Дима, а почему ты к нам один не приезжаешь?

— Аля, это невежливо! — Митя испуганно покосился на веселящуюся супругу.

— Зато честно, — хихикнула Юлька, прижавшись к нему теплым боком. — Устами младенца глаголет истина. Они тут все спят и видят, чтобы ты меня где-нибудь потерял. Сами себе усложняют жизнь. Нет бы сказать прямым текстом: дорогой сын, пожалуйста, приезжай один, а ты, Юлия, здесь не ко двору, и не суй свое свиное рыло в наш калашный ряд! Я бы с удовольствием осталась в городе, а не изображала единение с вашим святым семейством. Я вышла замуж за тебя, а не за твою сестрицу и ее мамашу.

— Мама, бабушка, а они уже ругаются! — радостно закричала Альбина.

— О! — удовлетворенно подняла указательный пальчик Юлька. — Вот чего они все ждут. Предлагаю удивить их и заняться чем-нибудь совершенно противоположным.

— Я даже знаю чем, — обрадовался Митя. — Пошли в мою комнату! То есть побежали!

— Побежали, — промурлыкала Юля. И не удержалась от последней колкости: — Заметь, ты даже про комнату говоришь «моя», а не наша! Это значит, что ты сам понимаешь, — для меня здесь места нет!

— Ничего, сейчас мы тебе найдем местечко, — пропыхтел Дима, заталкивая хихикающую жену в дверь.

Пытаться ужиться в семье интеллигентов, свято блюдущих чистоту своих голубых кровей, было так же наивно, как втыкать морковку зимой в сугроб и ждать, что она подрастет. Еще ни у одного снеговика нос от долгого стояния на морозе не увеличивался. В общем, приехавшая из зауральского городка Юлька не особо рассчитывала вписаться в семью Матвеевых. Собственно говоря, она собиралась замуж за Диму, а не за его ненормальную семейку. То, что семейка так себе, Юля поняла сразу, еще три года назад, как только Дима притащил ее на смотрины.

Евгения Михайловна и Лена, услышав, что будущая родственница приехала «с Урала», немедленно вздернули подбородки и переглянулись с таким диким видом, словно Юлька призналась то ли в ограблении банка, то ли в том, что в полнолуние она обрастает шерстью и летает на помеле.

— Так вы без прописки? — нервно воскликнула Елена, бросив на брата уничтожающий взгляд.

Если бы Митя был впечатлительным, его бы просто в тот момент размазало по карме, а биополе осыпалось бы кучкой разноцветных ошметков. Но он лишь улыбался, светясь от счастья, и теребил Юлькину лапку.

— А я ее у себя пропишу, — безмятежно пропел жених и пощекотал Юлькину ладошку.

— Вы, надо полагать, на это и рассчитывали, милочка, — процедила Елена.

Евгения Михайловна молча жевала губами и играла желваками. Именно в этот судьбоносный момент Юлька догадалась, что ей тут не рады. И рады никогда не будут.

Она не знала, что сестра планировала сосватать Мите свою перезрелую подругу. У подруги было лицо унылой лошади, неплохая фигура и спокойный характер, сдобренный нормальной пропиской. Что еще надо, чтобы стать женой и быть рядом в горе и в радости?

Нет, Дима над ее предложением посмеялся, подруге передал привет, а в результате привел недоразумение: без кола без двора, без работы и с образованием химика-технолога! И кому эта пигалица с таким набором нужна? Да никому, кроме этого ненормального математика, умудрившегося в нее влюбиться!

Когда они спустились, Евгения Михайловна и Елена сидели за столом с такими физиономиями, что Юлька едва не расхохоталась.

— Что случилось, кого хороним? — бодро поинтересовался Дмитрий, схватив кусок колбасы и закинув его себе в рот. — Фто такие кыфлые?

— Не разговаривай с набитым ртом, подавишься, — нахмурилась мама.

А Елена холодно добавила:

— Димина комната находится непосредственно над столовой, могли бы это учесть!

— Тебе завидно? — старательно изобразив простодушие, улыбнулась Юлька и тоже схватила колбасу, хитро поглядывая на мужа.

Тот подмигнул и толкнул Юльку под столом коленом, после чего еще и ущипнул. Она взвизгнула и расхохоталась, шлепнув мужа по рукам.

— Ну-ка перестаньте! — прикрикнула Евгения Михайловна.

— Дима, перестань, — произнесла Юлька. — Может, кто-то помер, а мы не в курсе и так себя ведем.

Муж тревожно уставился на мать, а Юлька продолжила:

— Лена, тебя что, Костя бросил?

— Почему это? — взвилась Елена, залившись бордовой краснотой. Реакция на глупую шутку оказалась неоправданно бурной, значит, Юля попала если не в десятку, то очень близко.

— Машины нет, и Кости нет. Вроде праздники, а ты без него, — развела руками Юля и сочувственно вздохнула. — Ты не переживай! Другого найдешь!

— У Кости много работы! Он не смог! — взвизгнула Елена, беспомощно уставившись на мать.

— Юля, что за глупые фантазии? — собрала губы в младенческий пупок Евгения Михайловна. — У нас все в порядке.

— Праздник же, — напомнила наглая гостья. — А у вас такие лица, будто горе в семье. Поскольку всю вашу семью содержит Костя, я и подумала, что только потеря кормильца может выбить вас из колеи. Ну, раз кормилец не потерялся, то я за вас рада. — И Юлька удовлетворенно откинулась на стуле, содрогаясь от переполняющего ее чувства морального удовлетворения.

Костя, лысоватый и нескладный простак, тоже в семью вписывался слабо. Он вел себя как угрюмый орангутанг, чувствующий себя хозяином собственной клетки. Его материальное положение позволяло плевать на мнение окружающих, что он и делал с нескрываемым удовольствием. Теща у него ходила по струнке, жена сдувала пылинки, и все старались наперегонки угодить кормильцу и поильцу. Елена, кстати, считала себя умной и прозорливой именно в связи с тем, что выскочила замуж за богатого. И Юльку она, с одной стороны, презирала за то, что та не сумела правильно устроиться в жизни, а с другой — подозревала в корыстных поползновениях в сторону их материального благополучия. Одно дело, когда Костя содержал только их семью, и совсем другое, когда сюда приплетался еще один рот.

Напомнив родственникам об их зависимом положении, Юлька задышала легче и с удовлетворением поразглядывала их перевернутые физиономии.

— Идите, погуляйте, — процедила Евгения Михайловна. — Диме нужен свежий воздух.

— И то правда, — доброжелательно согласилась Юля. — Пойдем, Димка, твое приданое инспектировать.

— Я за три года так и не смогла привыкнуть к этой пигалице, — жалобно простонала Елена, едва брат с женой с хохотом и топотом вывалились во двор. — Я не представляю, как он с ней живет!

— Я от нее тоже не в восторге. — Евгения Михайловна выглянула в окно. Дима с Юлей целовались, топчась на свежепосеянном газоне. — Но мне кажется, что он с ней счастлив, несмотря на логику и здравый смысл. А что Костя? Он хотя бы звонил?

— Нет. — Ленины глаза моментально покраснели и заслезились. Она задвигала желваками, быстро отвернувшись и судорожно шмыгнув.

— Сама позвони. Он обещал быть к ужину. Хотя бы из вежливости мог бы соблюдать приличия, — неодобрительно сдвинула седые брови мать.

— Мама, Костя и приличия — вещи несовместимые! Был бы приличным, не заработал бы столько денег. У них там партнер партнеру волк. Он и дома такой же. А еще — у него новая секретарша, — наябедничала Елена.

— Опять? — Евгения Михайловна вцепилась в скатерть. — Елена, я тебе сто раз говорила: займись собой! Это плохо закончится. И не вздумай предъявлять ему претензии. Дома должно быть спокойно и комфортно! Мужу, а не жене. Жене — как получится. Если жена с мозгами, то у нее все получится. А если плестись по жизни ленивой коровой, изредка тряся бубенчиком и помахивая хвостом, можно превратиться в колбасу!

— Мне некогда! Я не могу быть прачкой, поломойкой, кухаркой, нянькой при ребенке, да еще и носиться на фитнес!

— Дома займись. Некогда поприседать и помахать ногами? Ты добьешься того, что очередная секретарша женит его на себе, как когда-то это сделала ты!

— Он этого не сделает! Он Альку любит! — У Елены задрожали губы.

— А что ему помешает платить тебе алименты и встречаться с ребенком по выходным? — прищурилась мама.

— Ты на его стороне?! — взвизгнула Лена. — Мне и так плохо! А ты мне нервы мотаешь! Разве я виновата, что он женился на сиськах, а у меня после родов еще и попа выросла?

— После родов десять лет прошло, — напомнила Евгения Михайловна. — Могла бы и утоптать ее как-нибудь.

— Как?! Я не ем после шести!

— Фитнес, — напомнила мама. — Йога. И до шести вообще не жри. Нужно что-то делать. Если он тебя бросит, куда мы денемся? Ты же даже язык за эти годы забыла! На работу не устроишься! В общем, как хочешь, но чтобы Костю в семье удержала. И никаких скандалов. Даже если он вернется только завтра — улыбаться, гладить по шерстке и рассказывать, какой он молодец. Не надо изображать проницательную и шибко умную, мужики этого не любят. Сказал, что работает, значит, работает! И про здоровье секретарши тоже спрашивать не советую.

— Он меня унижает!

— Как? Чем? Тем, что ты каждый сезон шубу меняешь? Или бриллианты у тебя не те? Или отели на отдыхе у тебя не семь звезд, а пять? — пренебрежительно взглянула на дочь Евгения Михайловна.

— Он мне не позволяет брать прислугу! Говорит, что хочет, чтобы я сама все делала, своими руками! Типа, домработница я при нем! И заявил, что так я хоть при деле! Да я до такой степени при деле, что маникюр делаю раз в неделю в лучшем случае! А ногти нормальные вообще не нарастить — как я буду ему готовить с когтями! И никуда меня не водит! Вообще! Говорит, место жены дома! Домостроевец!

— Лена, я тоже всю жизнь без прислуги. Ты с жиру-то не бесись! Терпи. Чтобы было легче, представь, что его у тебя теперь нет. Вот нет, и все тут! И на море не поедешь, потому что не на что! И перед подружками новым колье не похвастаешься! И салат у тебя будет не из авокадо, а из огурцов, и то, если вырастишь их сама! На мою пенсию не разгуляешься! И я тебя содержать не буду. Я тебя вырастила, воспитала, выдала замуж за приличного человека, а теперь крутись сама как знаешь.

— Мам, что ты говоришь? Я же тебе жалуюсь, а ты меня больнее пытаешься ударить!

— Это шоковая терапия. — Евгения Михайловна с сочувствием взглянула на дочь. — Если тебя жалеть, ты раскиснешь и наделаешь глупостей. Позвони Косте сама и спроси, когда его ждать на ужин. Мол, мы без него не хотели бы садиться, поскольку он глава семьи. Мужики любят лесть. Кстати, ты эту секретаршу видела? Он ее сам брал?

— Сам. — Ленины глаза моментально высохли. — Молодая, тощая.

— Сильно тощая? — обеспокоилась мама.

— Ужас. Только грудь здоровая. А ноги — ниточки. Еще и кривоватые. Она на шпильках ходит — смотреть страшно. Того гляди подломятся, — с готовностью доложила дочь.

— Ясно. Привычек Костя не меняет. Ты тоже когда-то была не такая задастая.

— Мама!!!

— Что «мама»? Бери у него деньги и иди жир отсасывать.

— Я боюсь.

— Тогда спорт и диета. Ладно, хватит воду в ступе толочь! Звони ему! Я рядом посижу!

— Может, лучше ты? — Лена робко толкнула в ее сторону трубку.

— Звони давай.

Как и следовало ожидать, Костя был вне зоны действия.

— Абонент не абонент, — пробормотала Елена и горько расплакалась. — А еще эта скелетина тут! Вот ей радости-то будет!

Вернувшаяся с прогулки по окрестностям «скелетина», увидев зареванную родственницу, никакой особой радости выказывать не стала. Более того, вместо мстительных выступлений и ударов по больному, она торопливо ретировалась в Димину комнату, насильно утащив с собой мужа, начавшего выспрашивать, уж не аллергия ли, часом, у сестренки.

Валентина задумчиво разглядывала памперс, сосредоточенно сдвинув брови и наклоняя его то так, то эдак.

— Золото ищешь? — усмехнулся Рома, возлежавший на диване перед телевизором и щелкавший пультом. В день солидарности всех трудящихся каналы показывали какое-то старье, бабские концерты и сериалы.

— Гляди, цвет какой-то сомнительный, — тревожно отозвалась жена, сунув ему под нос результат ребенкиного пищеварения.

— Валька! — Романа аж подкинуло взрывной волной возмущения. Он метнулся в угол, словно таракан при виде тапочка. — Ты совсем спятила!

— Чего? — Валентина недовольно уставилась на мужа. — Ах, какие мы нежные! Мне что, одной переживать теперь? У ребенка со стулом что-то. У твоего ребенка, между прочим!

— У нашего, — поправил ее муж.

— У нашего. Так что давай вместе волноваться.

— А можно как-то без меня? Я все равно ничего в этом не понимаю. — Роман брезгливо покосился на памперс.

— Можно, — широко улыбнулась жена, блеснув крепкими белыми зубами. — Я буду думать, а ты иди, Настасью вымой. И не урони.

— Слушай, Валь, ну не умею я! Чего ты издеваешься? Хочешь продемонстрировать мою неприспособленность к воспитанию детей? Так я не спорю. Ты в детях разбираешься, я в другом.

— Видела я твое другое, — сварливо замахнулась на него Валентина. — Еще раз будешь соседке глазки строить, обоим накостыляю. Кстати, она несовершеннолетняя, так что поаккуратнее. Разбирается он.

— Слушай, Валь, ну чего ты гудишь, как осенняя муха? — примирительно протянул муж. — Праздник же. Давай винца выпьем, молодость вспомним.

— Рома, какое винцо? — Валя раздраженно поморщилась. — Мне нельзя, я кормящая. И что значит «вспомним молодость»? Я что, по-твоему, уже в тираж вышла? Чего это мне вспоминать? Сейчас как дам в лоб!

— Это я, я молодость вспомню, — торопливо исправил оплошность Рома. — Я же старше тебя на два года.

— Звучит издевательски! — бросила Валентина, скрываясь в детской, откуда призывно вопила полугодовалая Настя.

Раньше Рома не представлял, что означает появление ребенка. Когда Валька сказала, что залетела, он даже не особо расстроился. Валя была ничего — крепенькая, с пятым размером груди. Бегала за ним как собачонка. Что еще надо для семейной жизни? Поэтому Рома не особо сопротивлялся навязанной ему свадьбе. Мать, конечно, орала дурниной, но она всегда орала, и к доводам родительницы он не прислушивался. Путем сложных разменов и цепочек молодым сделали маленькую двушку, так что ни Валины родственники, ни Ромина мамаша в их отношения не лезли. Но на этом плюсы заканчивались. Упругая и крепкая Валя за несколько месяцев превратилась в огромную шарообразную тетку, да еще вдруг выяснилось, что родит она не парня, а девчонку. Это было так же обидно, как найти на улице мешок с деньгами, а потом узнать, что они фальшивые. Друзья утешали, что жена потом придет в норму, девчонки — тоже люди, а парня можно родить позже. Но им было проще. Так утешают смертельно больного, прекрасно понимая: сказать что-то надо, а ничего позитивного уже не придумать.

После родов Валя стала еще толще. Роман даже предположил, что она не всех родила, и осмелился намекнуть жене, чтобы она сходила и проверилась, не остался ли там еще кто — уж больно обширной была талия. После этого он некоторое время щеголял с сине-желтым фингалом и рассказывал всем любопытствующим, что упал со стула, когда вкручивал лампочку. Так ведь мало того, что Валя распустила руки, он же и оказался виноватым: бестактным, нечутким и ненадежным. Оказывается, нужно было поддержать жену в сложной ситуации комплиментами, чтобы у нее не скисло молоко! Рома тихо сатанел от недосыпа и сложностей такой, казалось бы, простой и понятной ранее семейной жизни. Крошечный, до изумления страшненький младенец орал круглые сутки, прерываясь лишь на короткий сон. И как орал! Товарищи дорогие! Даже мама, перекрывавшая своими децибелами любую сирену, не шла ни в какое сравнение с этим маленьким монстром.

В гости нельзя — потому что ребенок. Пригласить мужиков на пиво тоже нельзя — потому что ребенок! Курить, болеть за наших, громко разговаривать, открывать окна и вообще жить тоже нельзя — потому что ребенок!!! Да еще теща стала приезжать, как на работу, постоянно мотаясь по жилплощади и норовя простерилизовать возвращающегося с работы зятя дешевой водкой. Причем протирала ему руки, а внутрь не давала!

Половая жизнь остановилась, и единственный Валькин плюс — огромаднейшая грудь, от молока ставшая и вовсе арбузоподобной, — находился вне зоны досягаемости, поскольку дражайшая супруга в любую свободную минуту, вместо того чтобы приласкать заброшенного мужа, валилась спать и засыпала еще в падении.

Иногда Рома осторожно подходил к кроватке и смотрел на дочь. Настя была похожа на что угодно, только не на него. В рекламе показывали совершенно других детей: они улыбались, агукали, ели и даже памперсы пачкали как-то интеллигентно и ненавязчиво. Эти же шесть кило живого веса просто отравляли его жизнь. Никакой любви к ребенку Роман не чувствовал. Он даже иногда стеснялся, что отцовский инстинкт в нем не проснулся. Наверное, надо попробовать родить парня. Но представить, что опять придется не спать, бегать среди ночи по аптекам, платить кошмарные деньжищи врачу лишь за то, что она послушает дите трубочкой и заглянет ей в рот… Нет уж, увольте!

— Валюшка! — Рома на цыпочках зашел в детскую. — А когда она заснет-то?

Дочь присосалась к исполинской груди жены и сладко чмокала. Рома с умилением посмотрел на бюст и тихо присел рядом.

— Кто ее знает? — Валентина с нежностью погладила младенца по крохотной головенке.

— А давай устроим романтический ужин? — Роман придвинулся поближе и ущипнул супругу за теплый бок.

Та немедленно двинула ему локтем, а Настюха, утеряв грудь, завопила дурным голосом.

— Рома! — зашипела некогда ласковая жена, изо всех сил обхаживавшая его и старавшаяся во всем угождать. — Ты сдурел? Я ж кормлю! А ужин — сделай! Да. Хоть романтический, хоть какой. Я с ног валюсь.

— А потом? — на всякий случай уточнил муж.

Просто так напрягаться на ужин не хотелось. Праздники были короткими, а посему — тратить время зря было бы глупо. В конце концов, можно, например, обидеться и уйти в более приятное место. Благо девушки реагировали на Рому благосклонно. Еще бы: высокий, интересный, обходительный и без обручального кольца. Кольцо лежало в фарфоровом чайнике, для красоты пылившемся в серванте. Там же обитало немногочисленное Валино золотишко.

— А потом мы что-нибудь придумаем, — игриво колыхнула грудью Валя.

Нужно хоть иногда привечать этого кобеля, а то загуляет! Мама давно талдычила, мол, напрягись, а то сбежит мужик. И так поправилась, как тюлень перед зимовкой. Вся в пеленках-ребенках, а муж заброшен. Они этого не любят, и понимать, что у тебя младенец, не обязаны. Каждый мужик — сам себе младенец. Его необходимо холить, лелеять и носить на руках, постоянно нацеловывая. Иначе он будет капризничать и рваться на волю, чтобы сдаться более внимательной тетке.

Полунамека оказалось вполне достаточно, чтобы Роман понесся варить макароны. В конце концов, если залить их кетчупом и забросать сверху зеленым луком, будет вполне празднично и незатратно по времени и силам.

— Дим, а Дим! — позвала Юлька, прилипнув к замызганному за зиму стеклу. — Иди сюда!

— Чего там? — потусторонним голосом поинтересовался муж, увлеченно возя «мышкой». У него шла очередная партия в Интернете, поэтому реальность съежилась до размеров бусинки и закатилась в щель сознания.

— Сам погляди!

— Не могу. Ты же хочешь стать писателем, вот и опиши, чтобы я вообразил картину, — выкрутился Митя. Партия шла на время, и отвлекаться было нельзя.

— Я еще борьбой хотела заняться, — процедила Юля. — Вот сейчас и проверим, дотянусь я ногой до тебя или нет. Или до модема. Давай на спор: сломаю я его или нет?

— Юль, ну пять минут! — взмолился супруг. — Не трогай меня! Просто постой молча!

Теперь в его голосе звучало раздражение. Видимо, проигрывал. Проиграв, Дима начинал судорожно искать вокруг виноватых, поэтому Юлька благоразумно затихла, наблюдая изумительную картину: их племянница, эта малолетняя Лолита, у которой все половые признаки уже переросли Юлькины, увлеченно целовалась с каким-то бугаем. Судя по обилию прыщей, бугай тоже был не сильно взрослым, да и целовались они как-то неправильно. Нужно было срочно решить: научить Альбину целоваться или настучать Елене. Вредной Юлька не была, поэтому выбрала золотую середину, распахнув окно и крикнув сверху, как кукушка из часов:

— Аля, у нас что, гости?!

Прыщавого кавалера мигом сдуло за забор, вдоль которого он и понесся, словно выпущенная из лука стрела. Альбина что-то возмущенно пробормотала, явно нелестное, и, не поднимая головы, сердито пошагала к главному входу.

— Твоя племянница только что целовалась, — сообщила Юля мужу, даже не вздрогнувшему от ее предыдущего вопля.

— Ух ты, — пробормотал Дима. Вероятно, наступал решающий момент партии. Обычно при кульминации супруг отделывался междометиями, напрочь отключая мозг от всего не относящегося к шахматам.

— Я думаю, теперь у них будут дети, — усмехнулась Юля.

— Ага.

— А у нас с тобой — внучатые племянники.

— Угу.

— Я думаю, ей уже пора.

— Ну.

— А я пошла, тоже найду себе кого-нибудь для поцелуев.

— Да-да!

— И как я с таким три года прожила? — задумчиво протянула Юлька, наблюдая, как муж, впившись горящим взглядом в монитор, аж привстал со стула, словно тигр перед прыжком.

В процессе подготовки к празднику Юльку все же привлекли к хозяйственным делам. Доверили почистить картошку. Евгения Михайловна периодически нависала над невесткой и тоскливо вздыхала, словно Юлька не срезала кожуру с клубней, а была колорадских жуком, уничтожающим урожай.

Кроме картошки, ей, как выяснилось, больше ничего доверить было нельзя, поскольку она не знала, где тарелки, какие бокалы праздничные, где доска, как включить водогрей… В общем, сплошное недоразумение, о чем ей демонстративно напоминали весь остаток дня, стараясь делать это при Диме. Будто ему было какое-то дело до хозяйственных навыков жены. Партию он все же выиграл, поэтому находился в отличном расположении духа и периодически дул Юльке то в нос, то в ухо, игриво посматривая в сторону комнаты.

Юлька в ответ сурово сдвигала брови и указывала глазами на сестру. Митя, как обычно витавший в облаках, был не в курсе драмы и даже не догадывался, почему Елена злая и заплаканная. Он с недоумением пожимал плечами, считая, что Юлька стесняется его сестрицу, поскольку их прошлое уединение произошло почти в тесном семейном кругу. Так кто ж знал, что мать с сестрой станут сидеть аккурат под их комнатой и все слушать!

— Не хочешь в комнате, пошли в сарай! — улучив момент, предложил Дима.

— Муж, у тебя что, весенние гормоны в голову стукнули? — прошипела Юлька. — Во-первых, в сарае я попу отморожу. А во-вторых, ты что, не видишь, Костя не приедет!

— А зачем нам Костя? — опешил супруг, с трудом сопоставляя свои планы и мужа сестры. — Не приедет, и фиг с ним! Нам больше еды достанется!

— Нам — ни зачем! А Ленка в истерике! Разуй глаза! Давай хотя бы из солидарности тоже погрустим!

— Давай, — с сомнением согласился Митя и убежал наверх играть новую партию.

У него все решалось просто. Либо сарай, либо шахматы. Раз сарай отменялся, значит, шахматы. Дмитрий Матвеев не любил создавать и решать проблемы. Жизнь следовало принимать такой, какая есть. И если на пути гора, то умнее ее обойти, нежели бурить туннель или рыть подкоп.

Праздничный ужин проходил в нервозной обстановке. Пришли соседи: благообразная пара пенсионеров, добродушный толстяк и сухопарая блондинка предпоследней свежести. Костя так и не приехал.

Елена, резиново улыбаясь, передала всем от него привет. Она так старательно изображала беззаботное веселье, что даже толстяк, увлеченный соседством с одинокой блондинкой, стал пугливо коситься в сторону хозяйки. Обнаглевшая Альбина, видя, что маменька не в себе, немедленно воспользовалась ситуацией. Юлька вообще заметила, что девица обожала говорить людям гадости и наблюдать за реакцией. Причем проделывала это лишь с несимпатичными ей индивидуумами. Она небось и лапки жукам отрывала, пока никто не видел.

— Тетя Света, — обратилась Альбина к блондинке. — А у вас внуки есть?

Тетя Света позеленела, беспомощно взглянув на Елену, но та была слишком занята своими переживаниями, чтобы вслушиваться в то, что происходило вокруг.

— Нет пока, — деревянно рассмеялась блондинка, с тихой ненавистью посмотрев на умильно улыбающуюся девчонку.

— Странно, — протянула племянница. — Я думала, что в вашем возрасте уже давно пора.

— Ну, Светочка у нас молода для внуков, — попытался выручить даму толстяк. — Тебе, Аля, все девушки старше двадцати, наверное, кажутся древними! — И он довольно рассмеялся, наивно полагая, что уел дитя технического прогресса.

Не тут-то было.

— Так тете Свете пятьдесят скоро, мы к ней на юбилей собираемся, — простодушно улыбнулась Альбина.

— Не пятьдесят, а сорок пять! — сдавленно воскликнула будущая юбилярша.

— Точно, я перепутала! — хлопнула в ладоши девчонка. — Папа так и сказал, типа, сорок пять — баба сухофрукт опять!

— Папа такого не мог сказать! — крикнула бабушка, до сих пор безуспешно пытавшаяся пнуть внучку под столом.

— Ха, бабуля! Папа еще и не такое может. Просто ты не слышала, что он про тебя говорил, — утешила ее внученька, с аппетитом налегая на салат.

— Как интересно, — кивнула Юлька, недовольно взглянув на мужа, увлеченно читавшего под скатертью «Шахматное обозрение». Дима блаженно улыбался и изредка кивал, считая, что этого достаточно для поддержания беседы за столом. — Думаю, папа будет в восторге от твоих сказок про него. И непременно купит тебе новый телефон, или что ты там у него в очередной раз вымогаешь?

— Я не вымогаю, — надула губы племянница. — Если бы у вас были дети, вы бы знали, что покупать ребенку подарки приятно! Вы, наверное, от жадности детей не заводите? Или не умеете? А, дядя Дима?

Гости напряженно застыли, боясь лишний раз звякнуть вилкой. Вопрос и для Юльки был больным, потому что она-то не возражала, а Дима бубнил, что им пока рано. Как любая женщина, Юлька опасалась, что однажды станет поздно. Окружающие же, склонные к домыслам и нездоровым фантазиям, воодушевленно сплетничали на эту тему, сильно преувеличивая размеры бедствия.

— Да-да-да, — пробормотал Дима, отреагировав на свое имя. Он перелистнул страницу и, закинув в рот кусочек хлеба, снова углубился в чтение.

Юлька улыбнулась под сочувствующими взглядами гостей и ехидно прищурилась, сверля глазами напрягшуюся племянницу:

— Я смотрю, тебя серьезно озаботил вопрос повышения рождаемости, деточка! Кстати, как зовут того великовозрастного юношу, который сегодня заходил к нам в гости?

Судя по Альбининому личику, вопрос ей не понравился. Возмущенно фыркнув, она вылетела из-за стола с криком «дура!».

— А что за юноша? — заинтересовалась бабушка. Вопреки ожиданиям племянницы, шумно сопевшей за дверью, Юлька не стала их закладывать. Она лишь пожала плечами и равнодушно сообщила, что Аля болтала с каким-то мальчиком.

— Вам надо повнимательнее за ней смотреть, а то принесет сюрприз в подоле, — не удержалась от маленькой мести блондинка. — Не по годам развитая девочка. А местные парни очень бойкие!

— Да она ребенок еще! — возмутилась Елена, уловившая лишь окончание диалога.

Евгения Михайловна поджала губы, сигнализируя дочери глазами. Юлька от души развлекалась. Чинный ужин в благородном семействе.

— Зато какой продвинутый, — процедила блондинка.

— Да уж. Мы в их годы вели себя тише, — заметила Юля.

Но бдительная Альбина, душа которой требовала реванша, опять ввинтилась за стол и заявила:

— Неизвестно, чем ты занималась до Димы! Небось намыкалась по углам, а потом нарвалась на городского с пропиской и завалила его. А нашему шахматисту много ли надо?

В том, что девчонка пересказывает услышанное от родителей, Юлька не сомневалась. У этой малявки ума бы не хватило до такого самой додуматься. Интересно, однако, складывался вечер.

— Шахматы — это вещь, — подал голос Митя и зашуршал журналом.

— Альбина, иди к себе, — прошипела бабушка.

Маменька юной умницы в очередной раз сидела с трубкой у уха и пыталась дозвониться до Кости, рассеянно улыбаясь собравшимся.

— Он зарабатывает, а Юлька дома сидит, у него на шее, — торопливо поведала гостям Аля, пока Евгения Михайловна хищно пробиралась к ней. — Не работает, только деньги сосет. А врет, что стихи пишет. Книжек-то в магазинах нет.

Хамство маленькой негодяйки превысило все границы. Если бы это был Юлькин ребенок, девица вообще не сидела бы со взрослыми и не метелила языком что ни попадя. Но воспитывать чужую дочь она не собиралась. Конечно, это мог бы сделать Митя на правах родного дяди, но… Достаточно было посмотреть на его отсутствующий взгляд, чтобы понять: поддержки с этого фланга ждать не приходится. Интересно, что думали гости, глядя на здорового мужика, чем-то занятого под столом?

— Альбина, детка, иди погуляй, — нежно проворковала бабушка, толкнув внученьку в спину. — Воздухом подыши.

— Не хочу. Вот папа приедет, и пойду, — надула губы Аля.

Евгения Михайловна вздохнула. Не объявлять же во всеуслышание, что Костя так и не соизволит приехать!

— Вы пишете стихи? — восхитился толстяк, деликатно обойдя стычку между бабушкой и внучкой и предыдущую часть информации про заваливание наивного шахматиста и сидение у него на шее. Казалось, напряженная атмосфера за столом не мешала только ясноглазой Але, судорожно придумывавшей, что бы еще эдакое брякнуть.

— Да, — вежливо кивнула Юлька, опасливо взглянув на племянницу. Лишь бы девица не почувствовала, что нашла слабое место. Иначе все последующие встречи будут проходить с обязательным тыканьем палкой в больную мозоль. — Это моя работа. Ну, конечно, что-то я пишу для души, но по большей части зарабатываю заказами. Поэзия в наше время — это несерьезно. Хотя у каждого свое хобби.

Таким образом она надеялась избежать подробных бесед с непременной декламацией стихов, а заодно упомянуть тот факт, что она все же зарабатывала, а не болталась пиявкой на слабой Митиной шейке.

— Да, — воодушевилась Света, обрадованная, что беседа входит в мирное русло. — У меня тоже есть хобби. Макраме. Я такие дивные вещи делаю.

— А бабушка говорит, что себя хвалить невоспитанно, — оживилась Альбина.

— А я слышал, что воспитанные дети не вмешиваются во взрослые разговоры! — не выдержал толстяк.

— Так вы же не разговариваете, — прищурилась маленькая нахалка, — а только пьете. Вон, полбутылки уже нет, а кроме вас, никто не наливает!

— Кладите сахар, мы не считаем, что вы уже седьмой кусок берете, — натужно сострил дядька, едва не поперхнувшись очередной рюмкой.

— Пейте-пейте! — великодушно улыбнулась Альбина. — Папа всегда говорит, что некрасивых женщин не бывает, бывает мало водки!

— Ладно, я пойду, пожалуй, — произнесла Светлана.

— Уже? — изумилась Елена.

— Я вас провожу, Светочка, — засуетился толстяк. Он предпочитал провести остаток дня в обществе блондинки, утешая ее по мере возможностей, нежели за беседами с распоясавшимся подростком.

— Внуков делать пошли, — понимающе пробубнила Альбина из-за дверей.

— Что? — растерялась Лена.

— Ничего! Гостей проводи, — прошипела Евгения Михайловна, старательно улыбаясь уходящей паре.

— Нам, пожалуй, тоже пора, — заволновались пенсионеры, которых пока не задело юношеским всплеском откровенности. Но кто его знает — впереди целый вечер.

— Что-то все расходятся, — недоуменно проговорила Лена. Впрочем, в голосе ее не было ни расстройства, ни каких-либо иных эмоций. Ей в этот вечер вообще было не до гостей.

— С чего бы это? — пробормотала Юля, потыкав Диму в бок. — Любимый! Торжественный ужас в честь Первомая завершен.

— Почему ужас? — впервые за вечер заинтересовался муж.

— Если бы ты не отключал за столом слух, ты бы таких глупых вопросов не задавал. И вообще, будь ближе к реальности, а то ты меня пугаешь. Зачем ты сообщил племяннице, что мы не умеем делать детей?

— Я? — удивился супруг. — Когда?

— Неужели? — воскликнула Елена. В ее голосе прозвучало ехидство. Хоть чему-то порадоваться в праздничный вечер!

— Я вас боюсь, — захихикала Юля. — У вас это семейное. Одна бабушка в курсе. Кому интересно, спросите у бабули. Не хочу показаться необъективной. Ну, что, убираем со стола или будем доедать?

— Давайте посидим, — устало предложила вернувшаяся Евгения Михайловна. — Как-то нелепо все прошло. Перед людьми неудобно. Да Света эта еще. Понесет теперь сплетни по поселку.

— Вы посидите, а я со стола уберу, — предложила Юлька.

Никто не возражал. Конечно, если и сидеть вечерком, то своей семьей. А Юля к «своим» не относилась. Правда, Альбину, уже было открывшую рот, чтобы сказать очередную гадость, бабушка ошпарила таким взглядом, что девица быстро сникла и с кислым видом уставилась в окно.

«И то хорошо, — удовлетворенно констатировала Юлька. — А утром уедем. Пусть они тут траур по своему безвременно смывшемуся Косте без нас носят!»

Уехать тихо не удалось. Утром нарисовался сильно помятый, но довольный, как нагулявшийся кот, Константин. Лена, долго настраивавшаяся на нежную встречу, не выдержала и сорвалась. В результате чего супруги орали на весь дом и даже чем-то кидались. Юлька с Димой затаились в своей комнате и боялись выйти.

— Если мы сейчас попремся с сумками, то будем выглядеть как крысы, бегущие с тонущего корабля, — патетически заявил Митя и уселся играть в шахматы.

Юльке заняться было совершенно нечем. От скуки она начала прислушиваться, ловя отдельные вскрики про какую-то секретаршу, загубленную молодость и потерянные годы. Ничего оригинального — стандартный набор. Если бы Юлька оказалась на месте Кости, она бы хлопнула дверью и уехала. Потому что даже если человек виноват, то такой безобразный ор уравнивает его в правах с обиженным.

Потом супруги бурно мирились, вогнав Юльку в краску. А Дима даже отвлекся от шахмат, тревожно вскинув лохматую голову, и настороженно уточнил:

— Он ее не убивает?

— Какой ты наивный, — усмехнулась Юлька.

— Я не наивный. Я допускаю возможные вероятности.

— Давай тоже займемся… возможными вероятностями? — предложила Юля. Просто так сидеть было скучно. А уезжать, не попрощавшись, неприлично. Хотя момент был очень даже подходящим.

Но у Димы шел какой-то турнир, от которого он не пожелал отрываться, и Юлька отправилась шататься по дому.

Долго бездельничать ей не удалось, поскольку она напоролась на Евгению Михайловну.

— Юлия, мне надо с тобой поговорить, — безапелляционно заявила свекровь, указав ей на стул.

Таким тоном начальник начинает беседу с подчиненным, которого собирается выкинуть без выходного пособия.

Юля не испугалась, но напряглась.

— Ты в курсе, что у Димы астма?

— Да.

Астма у Димы была условная. Вряд ли у него вообще было что-либо серьезное, но на всякий случай она побаивалась и мужа берегла в соответствии с указаниями врачей.

— Ему нужен свежий воздух, — строго напомнила свекровь, пробуравив невестку жестким взглядом.

— Так мы вот вчера как раз дышали.

— Очень остроумно, — кивнула Евгения Михайловна. — А теперь послушай меня. Я хочу, чтобы Дима, как только у его студентов закончится сессия, переехал сюда, на свежий воздух.

Юлька озадаченно заворочала извилинами. Если приглашали одного Диму, то это просто хамство. Жить в городе, когда муж тут, немыслимо. А если приглашались оба супруга, то еще хуже, потому что представить лето в компании оголтелой Митиной родни не получалось. Это как фантазировать на тему, что я стану делать, если меня сбросят в акулью стаю. Даже подумать страшно!

— А что по этому поводу думает Дима? — поинтересовалась Юлька.

— Какая разница? — искренне изумилась мама. — Ему это надо для здоровья. Не сидеть же мальчику в городе все лето! Тем более ему нужно писать кандидатскую. Тут все условия.

— Мы это обсудим. — Юлька встала, попытавшись в одностороннем порядке закончить беседу.

— Знаю я, как вы обсудите, — раздался сзади сварливый голос Елены. — Пойдешь сейчас ему на мозг капать, мол, не надо к ним ехать, давай в городе. Только о себе думаешь! А маме тут каково одной? Я к ней Альбинку на лето отправлю. За ней глаз да глаз. Плюс покормить ребенка, Диму покормить. Цветы опять же…

— Я что-то не поняла, — развеселилась Юлька. — Ребенок сирота? У нее вроде мама есть. Ты, насколько я в курсе, не работаешь, вот и приезжай с ней. Цветы я не люблю. Если только они не в букетах и не в подарок мне. А провести лето в вашей компании я не готова. Вы же меня терпеть не можете. Зачем мы станем друг друга мучить?

— С чего ты взяла? — ненатурально возмутилась Евгения Михайловна. — Мы очень хорошо к тебе относимся!

— Я к вам тоже, — немедленно согласилась Юля. — Но сидеть тут летом не хочу.

— Но Диме нужен воздух! Ты его угробишь! — взвизгнула Елена. — Или ты на его квартиру рассчитываешь?

— Я как представлю, что в такой теплой и дружеской обстановке придется тут три месяца куковать, так мне прям дурно, — пробормотала Юлька, пятясь к выходу. — Мы уж как-нибудь сами разберемся.

Татьяна придирчиво разглядывала лицо. Вроде морщин пока нет, но юношеская свежесть куда-то делась. Хотя в юности всю ее физиономию покрывали прыщи, так что неизвестно, что хуже.

— Не красавица, — печально констатировала Таня. — А что делать? Надо с этим как-то жить. — Она расхохоталась, подмигнула отражению и проворковала: — Ничего-ничего, сейчас от вчерашнего отойдем, тушь со щечек смоем, губки накрасим, и будет просто конфетка. Где бы еще сладкоежку-то найти? — И она снова пригорюнилась.

Когда тебе двадцать семь лет, почти двадцать восемь, и все твои подруги давно замужем, а ты нет, это отравляет жизнь и роняет самооценку. У Татьяны буйным цветом, как борщевик вдоль колхозных полей, разрастались комплексы. Они грызли ее изнутри и снаружи, заставляя предпринимать какие-то действия. Действия эти были больше похожи на суету новобранцев во время экстренной эвакуации, а следствием их являлись многочисленные неудачные и краткосрочные романчики. Погоня за женихом — трясина, действующая по принципу: чем больше трепыхаешься, тем глубже затягивает. Татьяна опасалась, что к тридцати годам она станет носиться с алчным блеском в глазах и хищным оскалом за всеми особями мужского пола. А пока еще оставалась надежда найти принца.

— Я так долго жду, что должна быть вознаграждена, — говорила сама себе Татьяна, желая подбодрить угасающий оптимизм.

Также ее оптимизм с переменным успехом поддерживали многочисленные гороскопы в крупных и мелких изданиях, часто противоречившие друг другу.

Сегодня, например, звезды обещали «начало важных дел при благоприятных обстоятельствах». Все бы ничего, но Таня никаких таких дел начинать не планировала. Она, как обычно, просто шла на работу в свой магазин.

Может, кто-то и считает, что работа продавцом — небольшое достижение в жизни, но Татьяна была довольна. Тем более что работала она в мужском отделе, а где, как не там, есть шанс встретить принца? И пусть без штанов или в линялой майке, но ведь и Золушка не сразу начала отплясывать на балу в хрустальных туфельках.

Первым, кого она встретила, выйдя из дома, был сосед. То есть, скорее всего, сосед, поскольку спускался он с помойным ведром, невнятно матерясь.

— Добрый день! — обрадованно воскликнула Татьяна, вспомнив про гороскоп.

— Кому как, — недоброжелательно буркнул мужик, впрочем, по мере разглядывания Татьяны его лицо приобретало игривое выражение.

— Надеюсь, ведро полное? — улыбнулась она. — А то с пустым — плохая примета.

— Полное-то оно полное, так ведь не воду несу. — Сосед приосанился, поддернув тренировочные штаны. Штаны были приличные, без дырок и отвисших коленок. Даже с лампасами.

— А чего пешком?

— Лифт не работает.

— А пойдемте вместе? — радостно предложила Таня, словно предлагала не топать по лестнице восемь этажей с ведром, а звала на променад в парке.

— Ну, так а куда деваться, — хихикнул мужик. — Лифт помер, обоим вниз надо. Пошли.

Она бы предпочла, чтобы предложение было принято с другой формулировкой, но в борьбе за звание замужней женщины на подобных мелочах можно было не зацикливаться.

К шестому этажу выяснилось, что сосед не женат, а зовут его Егор. К пятому — что вечер у него совершенно свободен. К третьему выяснилось, что оба любят футбол и пиво, что крайне изумило Егора. К первому он уже окончательно дозрел и даже галантно придержал дверь, пропустив Татьяну вперед.

— А вы милый, — с игривым кокетством прощебетала мадемуазель Караваева. — До вечера! — И она поцокала прочь, повиливая задом.

— Ух! — воодушевленно тряхнул ведром сосед и двинулся к помойке.

Солнце плавилось в голубом небе, как желтый кусок масла на сковородке. Весна выдалась не просто теплой, а по-летнему жаркой.

Рома, выкатив глаза, терзал велотренажер. Его мускулистое тело в солнечных лучах поблескивало каплями пота.

«Красивый, паразит», — вздохнула Валентина, зарывшись с головой в шкаф.

По молодости она очень Ромой гордилась. Еще бы, такой красавец — и только ее! Это потом она поняла, что не только ее, но вместо того, чтобы брезгливо отбросить предмет общего пользования и найти кого-то более надежного, но менее фактурного, начала бороться за переходящий приз изо всех девичьих силенок. Тогда казалось, что красивый мужчина — предел мечтаний.

«Вот иду я вся такая, а он рядом — и все завидуют и шеи сворачивают».

Так можно рассуждать лет в восемнадцать — двадцать. С возрастом женщина умнеет, ей хочется, чтобы никто на ее мужика не зарился и слюни не пускал. Тем более что снова и снова вырастало поколение двадцатилетних, которым тоже хотелось, чтобы рядом находился такой красавчик. А отбивать добычу, имея гладкую мордашку и чистый, незамутненный жизненными перипетиями взгляд, гораздо проще, чем оборонять свое честно заслуженное имущество, тряся целлюлитом и пряча расползающиеся из-под темных очков морщины. Да и имущество периодически рвется на свободу…

— Валюха, я на йогу, — оторвал жену от тягостных раздумий Роман.

— Ишь ты, стрекозел, все порхаешь, — недовольно пробурчала Валентина. — Нет бы с ребенком погулял или по дому помог.

— Эх ты, курочка моя домашняя, — доброжелательно укорил ее муж, как неразумного котенка, пристроившегося писать в ботинок. — В здоровом теле — здоровый дух. Нет бы пошла со мной, подкачалась, в сауну сходила. А ты все ворчишь, вместо того чтобы жить.

— Ром, предположим, я сейчас скажу, давай, мол, пошли! И чего дальше? — Валя уперла руки в бока, отчего живот немедленно выпятился вперед для устойчивости. Валя попыталась его втянуть, но получилось плоховато.

— Возьмем и пойдем.

— Да?

— Да.

— Ты идиот или прикидываешься?! А ребенка куда? Пусть пока в серванте на полке полежит, да? Придем — займемся, так, что ли? Это тебе что, тамагочи? Да даже тамагочи сдыхали, если их не кормить! И требовали внимания!

— Вечно ты из всего проблему делаешь. Тяжело с тобой жить, — расстроенно пробормотал супруг. — Я как лучше хочу, а тебе все не так! Ну и сиди дома!

Он бодро двинулся в коридор и, пока разъяренная Валентина подбирала слова для ответа, вылетел из квартиры.

— Нет, ну вы гляньте, — медленно закипала Валя, злобно перекладывая вещи в шкафу. — Да я очень хочу куда-нибудь выйти. И чтобы не с коляской, и не в поликлинику!

Она разревелась, горестно уткнувшись в старый халат, болтавшийся на дверце. Он был огромным, как пододеяльник, и напоминал о Валентинином несовершенстве. Нормальная женщина не станет носить хламиду такого дикого размера и при этом находиться в гармонии с бытием.

— Тихо! — крикнула Татьяна, когда причитающая, как плакальщица на похоронах, Валя начала завывать в трубку. — Спокойно, и по пунктам. Он тебе что, зубы выбил?

— Ты что? — Валя от возмущения перестала рыдать. — Рома не такой!

— Ну, какой твой Рома, мы в курсе, — усмехнулась Караваева. — А если зубы на месте, то что у нас с дикцией? И с логикой. Чего ты воешь, как вьюга в трубе? Жаловаться надо конструктивно, иначе нормальных советов не дождешься!

— А я не жду советов! — всхлипнула Валентина. — Я хочу, чтобы мне посочувствовали!

— И чего тебе с моего сочувствия? А я тебе отвечу: ничего. От сочувствия пользы нет. От него вообще вред один. Давай, выкладывай по пунктам. Я буду учить тебя жить.

— Таньк, чему ты можешь меня научить, когда у тебя ни мужа, ни детей! — отмахнулась подруга. — Ты даже не представляешь уровень моих проблем.

— Выкладывай, говорю, а я представлю. Причем рассмотрю их объективно. Со стороны всегда виднее.

— Ой, да чего там с твоей стороны видно-то?

— Валя, если у тебя пятно на заднице, ты его, как ни крутись, не увидишь! А добрые люди непременно заметят. Так и кто прав: кто скажет, мол, девушка, пятно у вас на интересном месте, или кто молча пройдет мимо?

— Нет у меня пятна, — надулась Валентина.

— Ума тоже нет. Весь с молоком вытек! Валька, давай излагай, а то у меня сейчас покупатели придут, и я не успею тебя осчастливить полезными рекомендациями.

— Ладно. Во-первых, у меня лишний вес. Это катастрофа.

— Это на любителя. Не все считают пышные формы катастрофой, — отмела первый пункт Караваева.

— Слушай, я же не собираюсь искать любителя! У меня Рома, а он толстых не любит.

— Ты не толстая, Валька, а пышная. Почувствуй разницу!

— Не чувствую, — возразила молодая мать. — Кроме того, хоть я толстая, хоть пышная, а на меня ничего из старых вещей не лезет. Даже футболка, вон, на груди растянулась так, что вместо Ди Каприо какой-то Скрудж Мак-Дак, по которому асфальтовый каток проехался!

— Ой, тоже мне несчастье! Сиськи большие! Да люди себе за деньги такое счастье пришивают, а на тебя само свалилось! — развеселилась Татьяна. — А попа уравновешивает, чтобы ты не падала. В общем, у тебя вполне гармоничная фигура.

— Так вот на мою гармоничную фигуру ни юбки, ни брюки не натягиваются. А если покупать новые, это привлечет Ромино внимание. И тогда он точно поймет, какая я стала огромная! — всхлипнула Валентина. — Я даже не представляю, какой у меня сейчас размер!

— Так ты купи без Ромы, тоже мне несчастье. Приезжай к нам, я тебя к девчонкам отведу, быстро приоденем со скидкой.

— Он заметит! — испугалась Валя.

— И это говорит замужняя баба, мать детей! — засмеялась Таня. — Да мужики вообще ничего не замечают. Хоть ты брови сбрей и кольцо в нос вставь. Могла бы уже это понять, кулема! Это все, что тебя беспокоит?

— Я хочу похудеть!

— Тогда не жри и качай пресс. Что-нибудь да скинется. Хотя в глаза это бросаться не будет. Или посади своего йога дома, а сама ходи на фитнес. Ему же без разницы, где ноги косичкой заплетать.

— Он ребенка угробит, — мрачно сообщила Валя. — А мне стыдно идти туда. И дорого. И вообще, там все тощие и модные, а тут я, тыква такая, закачусь! Да там на месяц разговоров будет. Еще Роме скажут! Ну его, этот фитнес!

— Тогда иди к нам. У нас дешевле, и тряпочки новые будут. Не знаю, как тебя, но нормальных теток обновки обычно радуют.

— А еще нам надо на дачу ехать! — собравшись с духом, выпалила Валя. Она даже зажмурилась от ужаса, вообразив охапку связанных с этим бедствием проблем.

— И чего?

— Да как я его тут одного оставлю? А еще там мамаша его ядовитая!

— Валька, вот это проблема! Тут я не спорю, — торопливо проговорила Татьяна. — Слушай, у меня идет кто-то. Давай, бери Настасью и дуй ко мне. Я тебя приодену. Заодно Рому своего понервируешь. Он явится домой, а там ни ужина, ни бабы евонной! Мужикам нужно чаще устраивать небольшие стрессы, чтобы держать их в тонусе. А то привык, понимаешь: там ему йога, тут ему тарелка с кормом и жена в постели, даже напрягаться не надо! Ты его напряги, пусть посуетится. Он тебе цветы когда последний раз дарил?

— Э-э-э… — мучительно зависла Валентина. Факт дарения цветов в памяти не всплывал.

— Так, все, я не могу больше. Езжай сюда, жду! — И Таня повесила трубку, нежно глядя на симпатичного мужчину, трусливо жавшегося у дверей.

Он обводил тревожным взглядом вешалки с одеждой и нервно моргал.

Мужчины — это дети, плохо приспособленные к взрослой жизни. Если они идут за продуктами, то будьте уверены, половина продуктов окажется непривычной и ненужной, часть выданного ему списка в сумке будет отсутствовать, а яйца непременно окажутся внизу, и из них можно будет сразу делать омлет, если удастся выудить всю скорлупу. Мужчина, пытающийся купить себе одежду, мил и трогателен. Он мотается среди вешалок и хватает вещи, ориентируясь по цвету или фасону и не учитывая размер. Переменяв несколько пар брюк и видя, что из одних он выпадает, а другие даже не в состоянии протащить выше колен, мужчина впадает в растерянность. А когда, совершенно измочаленный, он все же определяется с размером, неожиданно выясняется, что у брюк есть еще и рост…

— Я могу вам помочь? — ласково проворковала Татьяна, устремившись к покупателю.

Смугловатый шатен с простецким, но милым лицом жалобно моргнул и мучительно сморщил лоб, формулируя ответ.

— Вам нужен костюм? Брюки? Рубашка? Ремень? Джемпер? — начала играть в угадайку Татьяна.

— Нет. — Он нервно засопел и прошептал: — Трусы есть?

— Есть, — обрадовалась Таня. Нет, она не рассчитывала, что застенчивый бугай станет их мерить, но все же… — Вам какие?

— Боксеры, — снова налился свекольной краснотой посетитель.

— Вам пойдет, — ободрила его продавщица, хищно уставившись на объект.

— Вот и девушка моя тоже говорит: чего ты в семейниках, как деревенщина, ходишь! Купи, говорит, приличные трусы, чтобы я не вздрагивала!

— Вот ведь, — расстроилась Татьяна. — Безобразие!

— Да, безобразие, — кивнул мужик. — Они у меня сатиновые, как занавесочки. Она так и говорит…

— Молодой человек, идите прямо и направо! — раздраженно перебила его Таня. — Белье у нас там.

— Спасибо, спасибо, — чуть ли не в пояс поклонился покупатель, пятясь от неожиданно разозлившейся продавщицы. Вот правильно говорят: черт их, баб, разберет! Только что улыбалась, и тут же рычит!

— Ну и ладно, — пробормотала Караваева, глядя вслед уплывающему улову. — У меня на сегодня еще Егор остался. Вполне сойдет за начало важных дел. Хотя, конечно, простоват. Но мужик и не должен быть сложным. Со сложными, по логике, одни сложности.

Ольга Ивановна бодро шагала по тропинке, рассекая воздух сухонькими ручками.

Эту дивную старушку им выдали в агентстве загородной недвижимости, отрекомендовав как лучшего специалиста. Бабка была бойкой, крикливой и усиленно-доброжелательной. Она постоянно улыбалась, демонстрируя вставную челюсть, и пыталась обаять первых клиентов.

Если бы Юлька с Димой знали, что они у бабки первые, то, наверное, сразу отказались бы от своей затеи. В конце концов, Дима вообще не хотел на лето за город, а Юлька и подавно. Но Евгения Михайловна наседала на них, как голодный медведь на улей. Спорить с мамой молодые не отваживались и старались решить вопрос своими силами, так как Юля категорически отказывалась проводить время на даче со свекровью и племянницей.

— Они расшатают мою нервную систему, — жалобно нудила она. — И вообще, давай будем самостоятельными людьми! Чтобы нас не тыкали вечно, что мы неприспособленные и несамостоятельные. Ленка и так смотрит на тебя, как на домашнего хомячка, который не может жить вне трехлитровой банки. Давай им докажем!

Митя подобную мотивацию считал слабой, однако с женой не спорил. Именно поэтому он покорно потащился в маленькое агентство «Загородный рай», обещавшее деревенское лето в аренду. Ольгу Ивановну, из последних сил пытавшуюся существовать на крошечную пенсию, туда пристроила соседка. Из жалости. Но старушка, обрадовавшаяся зарплате и новым впечатлениям, рьяно взялась за дело. И первые клиенты стали для нее своеобразным боевым крещением.

— Живее, живее! — периодически покрикивала она на Юлю с Димой, которые плелись сзади.

— Эта риелторша наелась батареек энерджайзер, не иначе, — зло пробормотала Юлька, с остервенением отбиваясь от вившихся вокруг комаров.

— Вот! — наконец-то затормозила проводница, вывалившись из леса и обозрев открывшуюся панораму очередного поселения, состоявшего из кособоких домиков. — Деревня Кучережки. Отлично!

— Да, — произнес Дима. — А что такое Кучережки?

— Какая вам разница? — неожиданно сварливо отозвалась бабулька.

— Никакой, — вздохнула Юлька. — Нам только не нравится, что она далеко от станции и такая маленькая. А магазин тут есть? А аптека?

— Есть, — кивнула Ольга Ивановна. — На станции.

Юлька с ужасом оглянулась. До станции было полчаса бегом, хотя им обещали, что дача находится в пяти минутах от железной дороги.

— Зато какой воздух, — предприняла отвлекающий маневр Ольга Ивановна. — Хоть ножом режь!

— Да, — согласился Митя, подозрительно принюхиваясь. — А тут что, ферма поблизости?

Юлька шмыгнула и поморщилась.

— Да куча где-нибудь, — легкомысленно отмахнулась риелторша. — Пойдемте! Зато здесь нет цивилизации!

— А Интернет есть? — поинтересовался Дима, хотя про Интернет они уже раз десять спрашивали в агентстве, и им там подтвердили, что есть.

— Есть! Интернет есть везде! — убежденно воскликнула Ольга Ивановна и бодро зашагала вперед.

— Что-то сомнительно, — прошептала Юлька. — А вдруг нет? И что тогда делать?

Разумеется, она бы предпочла, чтобы Митя не играл в шахматы хотя бы этот месяц, но ведь тогда и она не сможет получать заказы и общаться с клиентами! Как ни крути, Интернет нужен.

— Я взял ноутбук, проверим, — заявил Дима, страшно ее изумив.

Надо же! Кто бы мог подумать, что муж, вечно витающий в облаках, окажется таким предусмотрительным! Вот что значит личная заинтересованность. В принципиальных вопросах, оказывается, супруг способен мобилизовать скрытые резервы!

Дом, к которому привела их Ольга Ивановна, поверг супругов в кратковременный шок. Трухлявый забор, окружавший участок, выглядел даже свежее, чем само строение, похожее на сарай с провалившейся крышей.

— Ой, — попятилась Юлька. — Я внутрь не хочу.

— А почему в стене дыра? — спросил Дима.

— Это дверь, — задребезжал рядом старческий голосок.

Они оглянулись. У забора стоял беззубый дед в валенках и ушанке с задранными кверху ушами.

— Вы Михрюков? — строго произнесла Ольга Ивановна.

— Я, — улыбнулся дед. — Добро пожаловать.

— Не-не-не, — покачала головой Юля. — Я тут жить не буду.

— Почему? — изумились риелторша с дедом.

— Потому что это не дом, — убежденно заявил Митя. Он и коттедж-то, в котором жили маменька с сестрой, не особо жаловал, поскольку природу не любил, а уж эта рухлядь и подавно доверия не внушала.

— А шо ж ето? — насупился хозяин.

— Ольга Ивановна, — недовольно процедила Юлька, — мы же просили деревенский дом со всеми удобствами.

— Так есть, есть удобства! — заголосил дед. — Вона! Банька, санузел!

Банька выглядела, как жилище доисторического человека. Она прочно вросла в мох на окраине участка, угрожающе скособочившись. Рядом с банькой на дереве был прибит ржавый умывальник. Чуть подальше находился непонятный навес.

— Там беседка? — поинтересовалась Юлька.

— Это туалет! — гордо сообщил дед, вздернув бороденку.

— А чего без стен? — засмеялся Дима.

— Для вентиляции, — принялась отстаивать интересы агентства Ольга Ивановна. — Мы в детстве вообще просто в яму ходили, а тут и крыша есть!

— Знаете что? — вспылила Юлька. — Если бы нам нужен был экстрим, мы бы обратились в другую организацию!

— Милочка! — всплеснула ручонками Ольга Ивановна. — А что вы хотите за такие деньги?

— Точно не это, — отрезала Юля. — Мы все подробно написали в бланке заказа.

— И Интернета тут нет! — радостно подытожил супруг, пристроившийся с ноутбуком на пеньке, торчавшем посреди участка.

— Ну надо же, — расстроился дед. — Кажный день и ходют, и ходют, а все без толку. А ведь такой дом отличный! Я в нем почитай всю жисть прожил!

— А сейчас вы где живете? — настороженно спросила Юлька.

— Дык вона! — Старик кивнул на соседнюю избушку: добротную, крепенькую, как гриб-боровик.

— Ладно, закругляемся. — Митя бережно уложил ноутбук в сумку. — Ольга Ивановна, нам это не подходит!

— Какие вы капризные! — моментально окрысилась бабулька. — Я на вас полдня угробила, на дорогу потратилась! Я, между прочим, ветеран труда! Старость надо уважать!

Опешившая Юлька спряталась за широкую Димину спину. Скандалить она не умела. Нет, в стрессовых ситуациях она могла постоять за себя, но не с пенсионеркой и не в глухой деревне Кучережки, из которой надо было как-то добраться до цивилизации.

Конец ознакомительного фрагмента.