Бывший. Мы (не) твоя семья

Аня Вьёри (2024)

Между столов слышится какая-то возня, сопение и тихий смех. Вдруг на меня наезжает офисное кресло! — Ой! — взвизгивает девчушка лет пяти, которая сидит в нем. — Ой! — вторит ей мальчишка, который его толкает. Мальчишка… Почему-то не могу отвести от него глаз. Он кажется до боли знакомым. Такой смешной и… гордый. Прям как… Прям как я на той фотографии. У меня по спине вдруг бегут мурашки. Это же невозможно. Чьи вообще эти дети? — Я вас просила тихо посмотреть мультики! — слышу взволнованный голос справа от себя и проваливаюсь в тьму. Поворачиваюсь, смотрю на мать, этих детей и давно забытая боль захлестывает меня.. История о настоящей любви, которая была предана. Вот только кем?

Глава 3

Глубоко вдыхаю, выдыхаю. Хорошо, что сейчас встреча с немцами. Когда мозг переключается на другой язык, эмоции тоже переключаются.

— Роман Аркадьевич, переговорная готова, поставщики подъехали, — раздался приятный голос в селекторе.

Хорошо. Поправляю галстук, манжеты. Беру любимый кожаный ежедневник. Конечно, секретарь будет вести протокол, но я люблю писать сам.

С отвращением поглядываю на смартфон, но все же беру и его тоже. Не глядя, закрываю фотографии, присланные мне хвостом Карины. Вчерашний ее девичник. Нас с женой сегодня ждет серьезный разговор. Очень серьезный. Кажется, пора заканчивать этот фарс, как бы ни настаивала на обратном моя мать. Я уже четвертый год жду, когда стерпится и слюбится. И с каждым днем только хуже.

Уверенным шагом вхожу в переговорную, приветливо киваю своему партнеру и близкому другу Димычу Смирнову. Кхм, Дмитрию Сергеевичу, конечно. Когда мы не наедине. Протягиваю руку немцам.

Ну что ж, гости дорогие…

— Guten Tag!

***

Обожаю, когда поставщики приезжают со своим переводчиком! Они же полностью уверены, что клиенту озвучат только то, что им надо! И спокойно переговариваются между собой.

О том, что я учился и работал в Англии, знают все. А вот о том, что я владею немецким и итальянским, единицы.

Интересные были переговоры, надо сказать.

Провожаю поставщиков, еле сдерживая ухмылку, приветливо пожимаю им руки, но уходить из переговорной не спешу. Димыч тоже сидит. Немцев провожает секретарь.

— Ну что?! — смотрит он на меня нетерпеливым взглядом.

— Да сволочи! — откидываюсь в кресле я. — У них мощностей под наши заказы нет. Сидели обсуждали, где цилиндры перекупить: в Италии или нам сойдут и китайские!

— Вот козлы!

Он у нас инженер до мозга костей. Он знает все о сплавах, сопромате и производстве. А я разбираюсь в бизнес-процессах. И в людях, смею надеяться.

— Полнейшие! — киваю, просчитывая стратегию поведения на втором раунде переговоров. — Предлагаю их поморозить до последнего, чтобы они на наш контракт до самого конца рассчитывали и никому другому ничего не пообещали!

— Да так-то оно да! Но цилиндры где возьмем?

— А вот в Италии и возьмем! Я знаю, какой они завод обсуждали.

— Че, сами потащим?

— Сами, Димыч, сами. Если понадобится, то я и на таможню пойду. Хотя лучше, конечно, организовать отдел ВЭД.

***

По-хорошему, надо бы вызвать к себе начальника отдела кадров и управления персоналом, но мне некогда сидеть в кабинете. Некогда, черт возьми! Сейчас еще одна встреча, потом надо будет съездить на производство, еще надо посмотреть контракты…

В общем, я опять нарушаю субординацию и сам захожу в отдел кадров.

На ходу думаю, кому давать задание, как вдруг с мысли меня сбивает спор Цыплаковой и Елены Степановны.

— У нее двое детей маленьких! Двое!!! Умножь все больничные на два! Да еще и мать-одиночка! — кричит старая моль.

— Она уже два года работает! Значит, с детьми есть кому сидеть, — молодая Цыплакова амбициозна и энергична. И команду себе хочет такую же.

— Да даже если есть кому сидеть, подумай про всякие утренники, елки-фиголки! Замучает отпрашиваться!

— Елена Степановна, она блестяще прошла собеседование!

Пора заканчивать этот цирк.

— Если блестяще прошла, — говорю тоном, не терпящим возражений, — надо брать. Наличие детей обычно добавляет сотрудникам стабильности, кроме того, это гарантия, что она не соберется в декрет через год.

Вижу блестящий взгляд Цыплаковой и оборачиваюсь к Елене Степановне.

— Мне нужно открыть отдел ВЭД. Разработайте, пожалуйста, штатное расписание, служебные обязанности пока заложите стандартные, думаю, хватит одного логиста и одного специалиста по работе с таможней. Жду проект к вечеру, — оборачиваюсь на Цыплакову. Ну что ж. Разделяй и властвуй. — Два проекта.

Елена Степановна бледнеет, кажется, еще сильнее, но удар держит. Отлично. То, что мне надо. Сейчас можно спокойно ехать на производство.

***

Лана

— Теть Надь, меня взяли!!! — я аж прыгаю от радости, смущая прохожих. Звонок застал меня на автобусной остановке, я тут же перезваниваю тетушке. — Представляешь! Завтра выходить! Там такой аврал, новые хозяева меняют структуру, набирают новые отделы! Работы — непочатый край! Но и зарплата ого-го!

Я слушаю ее тихие ахи вполуха. Сейчас мне тут перебежать дорогу — и вон детский садик! Надо отметить с моими малышами такое радостное событие! Их мама выиграла! Недаром у нее есть целых две “победы”!

— Да, да, теть Надь, я слышу, да, — киваю с трубкой у уха. — Ну ладно! Я за ребятней прибежала. Давай! Дома увидимся!

Я залетаю в группу и стискиваю в объятиях близняшек!

— Мы идем в кафе! Пить молочный коктейль и есть картошку фри! — радостно заявляю я, а сыночек и доченька визжат от восторга! Не часто я позволяю им подобные вредности. Диковинка! Деликатес!

— У мамы будет новая работа, — гордо рассказываю им я, шествуя по улице. — Из сада вас будет забирать баба Надя, но зато у нас будет больше денежек и сможем чаще гулять в выходные.

— И сходить в аквапалк? — округляет глаза Вик.

Однажды он встретил на ютубе рекламный ролик нового аквапарка. Двенадцать горок, пять бассейнов, джакузи… Мой малыш обожает воду. Это теперь его мечта.

— Надо будет спросить бабу Надю, — морщусь я, — одна я с вами не справлюсь.

Ответ тетушки я знаю заранее, поэтому не очень хочу обнадеживать Вика. Кажется, он и так все понимает и расстроенно сопит.

— Ну, — глажу его по голове, — будет и на нашей улице аквапарк!

— Плавда? — распахивает глазенки сын.

— Это присказка такая, — смеюсь я, — но сходим, обязательно сходим!

***

Роман

— Мама, этот разговор ни к чему не приведет, — я повернулся к ней спиной, не хочу ее видеть. Взял со столика бессменную фотографию, кручу ее в руках.

Мне тут пять лет. Рядом мама и папа. Мы все втроем такие счастливые. Мама выглядит веселой и беззаботной. А отец — надежным. Это фото было сделано за пару лет до его гибели.

— Ромочка, ты просто слишком много работаешь. Кариночка скучает, вот и развлекается с девочками, — причитает мать.

Она всегда любила Карину. Считала ее идеальной для меня партией. Профессорская семья, громкое имя, положение в обществе, родословная.

— Мам, — я ставлю фотографию на место, бросаю последний взгляд на себя пятилетнего, — Карина развлекается не с девочками. И это уже переходит все границы. Ты хочешь, чтобы я стал посмешищем?

— Ромочка, да бог с тобой! — совершенно театральным жестом взмахивает руками мать. — Ты же понимаешь, она не может отвечать за всех, кто находится в клубе. Ну сходил бы ты с ней… Вы такая красивая пара! Так гармонично смотритесь вместе! В вас есть то, что называется породой!

— Мам… — я стискиваю челюсти.

— Ах, я стала так слаба, — мама прижимает пальцы к вискам, закрывает глаза. — Годы летят, а ты так мало внимания уделяешь семье. Наверное, — мама всхлипывает, — я и внуков не увижу.

Этот разговор я слышал уже не раз. Почти дословно знаю все, что последует. И слушать это не хочу.

— Мам, я думаю, нам с Кариной не стоит планировать совместных детей, — произношу чуть резче, чем хотел.

— Ты хочешь развестись? — патетически хватается за сердце мама, и меня накрывает волна. Только не страха за ее здоровье, а злости.

Она хватается за сердце исключительно в тех случаях, когда я пытаюсь настоять на своем. Хотя… Она же и правда больна.

Когда вскрылась измена Ланы, у матери случился приступ. Я сам вызывал скорую, сопровождал ее в отделение. Чувствовал себя жутко виноватым. Ведь мама говорила мне, что эта девица мне не пара. Мама была права…

А к Карине она всегда относилась как к родной дочери. Но… Но то, как относится Карина ко мне, я терпеть не намерен. Даже ради матери. И говорю ей об этом.

— Рома! — вскрикивает мать и сползает по спинке дивана.

— Мама? — подхожу к ней.

Неужели опять? Никогда же себе не прощу.

— Там мои капли, — машет рукой куда-то в сторону кухни, — подай…

Бегу на кухню. Навожу ей в ложку чего-то, что пахнет валерианой, сижу рядом, держу ее за руку.

— Пообещай мне, что не будешь рубить сгоряча! — шепчет мать, будто умирать собралась, и произносит свою последнюю волю.

— Хорошо, мам, — обреченно киваю, — не буду.

— Девочка просто скучает, — говорит она с интонациями, с которыми обычно говорят о младенцах.

— Ладно, — киваю, стиснув челюсти. — Я развлеку ее.