Ты слышишь нашу музыку?

Аньес Мартен-Люган, 2017

Аньес Мартен-Люган – звезда французского романа, автор бестселлера “Счастливые люди читают книжки и пьют кофе”. За первой блестящей удачей последовали и другие: “У тебя все получится, дорогая моя”, “Влюбленные в книги не спят в одиночестве”, “Извини, меня ждут…”. В мире уже продано больше двух миллионов ее книг, переведенных на 32 языка. “Ты слышишь нашу музыку?” – история супружеской пары. Едва попав на прилавки, роман оказался в лидерах продаж. Вера и Янис прожили вместе десять лет и любят друг друга, как в первый день. У них чудесная семья, трое очаровательных детей. Их счастье притягивает людей, как магнит. У архитектора Яниса, мечтающего о собственном проектном бюро, появляется новый друг и предлагает финансовую поддержку. Это открывает Янису путь к успеху, но жизнь семьи постепенно разлаживается. Веру начинают тревожить странные совпадения. Однако такой развязки, какую заготовила на сей раз Мартен-Люган, не ожидают ни Вера, ни читатели.

Глава 1

Вера

Когда мы ужинаем в бюро, дети всегда как с цепи срываются. Янис и пальцем не шевельнул, чтобы их успокоить, скорее наоборот. Пока я нарезала роликовым ножом пиццу, он гонялся по офису за Жоакимом и Эрнестом, нашими старшими сыновьями, посадив на плечи четырехлетнюю Виолетту, нашу младшую. Он носился в проходах между столами, издавая звуки, похожие на свист и треск лазерных мечей.

Я сидела за центральным столом для переговоров, который в такие вечера служил нам обеденным, и вдруг поймала взгляд моего брата Люка: крики и шум его явно раздражали, но само зрелище забавляло. Да, происходящее действовало ему на нервы, но он с удовольствием за всем этим наблюдал. Во всяком случае, до какого-то момента.

— Вера, пожалуйста, скажи им, пусть садятся к столу.

Я захихикала и крикнула им:

— Все, хватит, приступаем к ужину! Поиграете после.

Янис обернулся ко мне и широко улыбнулся, а я беззвучно, одними губами, выговорила: “Сейчас у Люка случится истерика, поторопись!”

— Давайте, чудовища, — распорядился мой муж. — Быстрее за стол, а то дядюшка нервничает.

Он неисправим.

— Ты меня достал, Янис, — возмутился брат. — Я выгляжу полным дебилом, когда ты называешь меня дядюшкой.

Довольный своей шуткой Янис устроился рядом со мной, посадив на колени Виолетту. Жоаким и Эрнест уселись по обе стороны от Люка, который сразу наполнил их тарелки. И больше никто друг друга не слышал, хотя все говорили без умолку. Дети с набитыми ртами рассказывали отцу о том, как прошел день в саду и в школе, Люк безрезультатно просил их хоть немного помолчать, а Янис, продолжая внимательно прислушиваться к нашим чадам, делился со мной неожиданно возникшим желанием прихватить палатки и вместе с детьми рвануть куда-нибудь летом. Такого мы еще не пробовали, хотя никогда ничего не планировали и всегда собирались в последнюю минуту. Это было довольно странно, если учесть, что я уже лет десять работаю в турагентстве. И все равно мы оба любили ездить, куда в голову взбредет, ничего наперед не загадывая. Тем не менее я уже готовила для него сюрприз на следующий год, когда ему должно исполниться сорок лет, а нашему браку — десять: я давно начала добросовестно откладывать деньги каждый месяц, чтобы подарить мужу трехнедельное путешествие со всей семьей на другой конец света. После рождения детей мы ездили только по Европе, хотя мы отчаянные туристы и без страха наматываем километры с нашими тремя малышами.

— Как насчет того, чтобы поспать в палатке? — хитро взглянул он на меня.

— Разве что наши бандиты будут спать в другой.

— О нет, прекратите, не хочу выслушивать ваши фантазии, — прервал нас Люк. — Помолчите. Если не ради меня, то по крайней мере избавьте детей от своих намеков!

— Ну ты зануда! — засмеялась я в ответ.

Люк скривился. А Янис посадил Виолетту на свой табурет, поднялся и стал за моей спиной. Он обнял меня за талию, уперся подбородком мне в плечо и поцеловал.

— С какой стати нам стесняться собственных детей! — провозгласил он.

Брат вздохнул, но постарался сохранить спокойствие.

— И как это меня угораздило вас познакомить!

Знал бы… ни за что бы не стал.

— Это было неизбежно, и тебе это известно! К тому же без нас двоих у тебя была бы смертельно скучная жизнь, — парировала я.

Люк захохотал. А такое, заметим, случается не часто!

Я только-только отпраздновала двадцатипятилетие, когда Люк наконец-то решился представить мне нового лучшего друга, в котором разглядел компаньона своей мечты. Мне понадобились серьезные усилия, чтобы заставить его это сделать, потому что он ни за что не хотел знакомить нас. В тот период каждая встреча с братом начиналась с рассказов о неком Янисе. Они пересеклись на стройке, где Люк был архитектором-проектировщиком, а Янис играл роль “мастера на все руки”. Он выполнял практически любые функции, и брата поразил этот самоучка, полный энтузиазма, ничем не заморачивающийся и действительно умеющий все. Оставаясь полной противоположностью, они понимали друг друга с полуслова. Несколько пьянок по случаю сдачи заказа окончательно сблизили их. Я же в этом возрасте думала о чем угодно, только не о создании семьи.

Я уже два года работала в турагентстве “тайным гостем”. Мне это безумно нравилось, а когда я возвращалась с другого конца света, проверив, удобны ли матрасы в очередном отеле, я шла в бар с Шарлоттой, которая тоже любила подобные развлечения и к тому же была знатоком злачных мест. Понятно, что при таких привычках меня приводила в ужас жизнь брата, который в свои тридцать два года был женат на даме, напрочь лишенной эмоций, и являлся отцом двух близнецов. Его рассказы о забавном парне, с которым он иногда встречается и строит планы, пробудили мое любопытство. Я подговорила Шарлотту и ускорила события, предложив Люку выпить с нами и пригласить своего приятеля. Он сдался. Я назначила встречу в баре на улице Оберкампф. Пришел Люк, сквозь зубы поздоровался с Шарлоттой, которую побаивался с самой первой их встречи, уселся за стол и заказал пинту пива, бросая на меня какие-то странные взгляды: в них сквозила сильная досада, причина которой была для меня загадкой. Вдруг моя лучшая подруга начала вульгарно насвистывать, что обычно делала, выходя на охоту. Пробормотав “Вот и начинается головная боль”, мой брат встал и направился к человеку, который приближался к нашему столу. Он пожал ему руку, и я наконец-то встретилась со знаменитым Янисом, который явился грязным как поросенок, в дырявых джинсах и майке, заляпанной краской. Он чмокнул нас с Шарлоттой в щеку и сел напротив меня. Следующие четверть часа я, не отрываясь, изучала его: голубые глаза, смуглое лицо человека, проводящего много времени на свежем воздухе, плохая стрижка, заразительный смех, доброжелательность, различимая в каждом слове, не слишком чистые руки, покрытые ссадинами. Я встретилась с ним взглядом и улыбнулась ему. После этого мы смотрели только друг на друга. Когда Шарлотта предложила мне пойти повеселиться и перебраться в другой бар, я отказалась.

— Похоже, я потеряла подругу по загулам, — шепнула она мне на ухо. — Главное, не веди себя разумно.

“До скорого, зайчики!” — бросила она и ушла. Я надолго замолчала. Чувствуя себя потерянной и одновременно уверенной в будущем, я слушала Яниса и Люка — они обсуждали какие-то рабочие вопросы — и не пыталась вникать в смысл их слов. Янис постоянно поворачивался ко мне, не прерывая разговора с братом, который, впрочем, тут же поняв, что происходит, неожиданно вспомнил о жене, вынужденной в одиночку справляться с близнецами, и покинул нас. Наконец-то мы остались наедине и принялись без умолку болтать, он рассказывал о себе, я о себе. Официанты выключили свет на террасе и прогнали нас. Мы долго бродили по Парижу, зашли в маленький ночной клуб, чтобы проверить, на одной ли мы волне и сможем ли станцевать рок-н-ролл. Гармония возникла с первого такта, так что мы остались и станцевали еще и под две латиноамериканские мелодии, последовавшие за рок-н-роллом. Ближе к шести утра мы оказались на площади Сен-Мишель возле только что открывшегося кафе напротив собора Нотр-Дам и заказали завтрак — кофе, апельсиновый сок, тосты с маслом и джемом, которые Янис демонстративно макал в кофе, лукаво косясь на меня. Потом вошли в метро. В пустом вагоне было полно свободных сидений, но мы остались стоять, держась за поручень и не отрывая глаз друг от друга. Янису нужно было пересаживаться на Шатле, так что у нас почти не оставалось времени.

— Когда ты освобождаешься сегодня? — спросил он. — В шесть. Ты…

— Я зайду за тобой. Обещаю быть чистым.

Я расхохоталась. Поезд замедлил ход. Он внимательно заглянул мне в глаза:

— Вера… У меня будто музыка звучит в голове.

— У меня тоже…

Поезд остановился. И он меня поцеловал. Теперь я слышала не простенькую мелодию, а целый симфонический оркестр. Раздался сигнал — двери закрывались. Янис едва успел выскочить из вагона. Вцепившись в поручень, я смотрела, как он уходит по платформе. В этот момент я четко осознала, что мои планы на будущее только что бесповоротно изменились. Теперь в них не будет никого, кроме него. Последующие события подтвердили мою догадку.

Характерный скрип кольца по стеклу отвлек меня от воспоминаний. Шарлотта не способна ни прийти, когда договаривались, ни обойтись без спектакля.

Ее появление всегда обставлено как выход на сцену оперной дивы. Сходство с Моникой Белуччи служит ей дополнительным стимулом, чтобы всегда оставаться в образе капризной знаменитости. Янис пошел открывать дверь. Шарлотта подставила ему щеку для приветственного поцелуя. Затем приняла позу королевы сцены.

— Добрый вечер, зайчики, — промурлыкала она теплым голосом.

Дети помчались к ней. Выставив ладонь вперед, она остановила их и подвергла проверке. Похоже, результат ее удовлетворил, так как она, не обращая внимания на высоченные каблуки, грациозно присела на корточки, чтобы оказаться на их уровне.

— На этот раз родители все же отмыли вас. Давайте, целуйте, — приказала она, указывая кроваво-красным ногтем на свою щеку.

Когда Шарлотта сочла, что требуемая доза нежностей получена, она без церемоний отодвинула их в сторону. Это не удивило и не возмутило ни Яниса, ни меня, ни тем более детей. Мы хорошо знаем нашу Шарлотту. Проблему потенциального материнства она решила раз и навсегда, перевязав трубы. Она знала, что не сумеет заниматься отпрысками — “моя материнская жилка оборвалась”, любила она повторять. Тем не менее я иногда ловила ее грустный взгляд, останавливающийся на ком-то из наших детишек. Обычно в таких случаях она предлагала оставить их у нее на несколько часов или на выходные. Мягкой кошачьей походкой Шарлотта приблизилась к нам.

— Привет, кузнечик, — обратилась она ко мне.

— Как дела, пантера?

— Я свободна, Тьерри изгнан.

— А я о нем и не слышала.

— Слишком большой зануда, чтобы его обсуждать.

Она громко расхохоталась. Люк, сидевший по другую сторону стола, тяжело вздохнул.

— Наш старичок чем-то недоволен? — воскликнула Шарлотта, подходя к нему.

Люк уже преодолел стадию ужаса, который ему изначально внушала Шарлотта, однако она по-прежнему раздражала его, а ей доставляло огромное удовольствие действовать ему на нервы. Янис не стал садиться к столу, а снова стал за моим стулом и едва сдержал смех. Вместо того чтобы просто поздороваться с моим братом, Шарлотта ущипнула его за щеку.

— Ты действительно несносна, — сказал он с кривой ухмылкой.

— Вот так ты меня любишь, зайчик, да?!

Люк высвободился и налил ей вина.

— Спасибо за пойло!

Он уже готов был послать ее, но тут прорезался телефон. Судя по его выражению лица, звонила бывшая жена. Люк отошел от нас. Янис проводил его сочувственным взглядом.

— Как ты думаешь, что на этот раз? Проблема с алиментами или очередная выходка близнецов? — спросила я мужа.

Он притянул меня к себе:

— Не знаю, но она доставала его весь день… В голове не укладывается, как можно так издеваться друг над другом, после того как была любовь и есть дети.

— У них никогда не было безумной любви, — вмешалась Шарлотта.

— Это ничего не объясняет, — возразила я. — Такая бодяга тянется уже несколько лет…

— Вы слишком требовательны. Не всем так повезло, как вам, — вы двое переживаете супружеские кризисы без особых последствий.

— Ну да, мы общаемся, обсуждаем разногласия! Не воображай, будто это всегда легко, у нас такие же проблемы, как у всех, — возмутилась я.

— Стоп-стоп, это что же, мне пора беспокоиться? — сладким голосом пропел Янис.

Я со смехом обернулась к нему.

— Оставь, Шарлотта! — прервал Люк, возвращаясь к столу. — Они настолько счастливы, что порой наглеют и даже не осознают этого. Может, так оно и лучше, кто его знает…

Он надел пиджак и взял неизменный кожаный портфель:

— Я ухожу.

Я отлепилась от мужа, слезла с высокого табурета и подошла к брату:

— Что происходит?

— Мне нужно встретиться с детьми. Получается, я виноват в том, что они прогуливают уроки в те дни, когда живут не со мной!

Он выглядел искренне раздосадованным.

— Когда они будут у тебя, приходите к нам на ужин, и я постараюсь с ними поговорить.

— Было бы неплохо…

Мне очень хотелось обнять брата, но я сдержалась. Нас с ним что-то не подпускает друг к другу с самого моего детства, какая-то застенчивость, что ли. Вероятно, не последнюю роль сыграли семь лет разницы в возрасте. Единственный раз, когда мы по-настоящему обнялись и расцеловались, так это в день моей свадьбы. Все три раза, когда я рожала, он был так смущен, что даже не переступил порог роддома. Я на него не обижалась — он такой, какой есть: жуткий педант и одновременно самый застенчивый и закрытый человек на свете. Только моему мужу иногда удавалось его расшевелить. Люк помахал рукой Шарлотте, сказал “До завтра” Янису и вышел, сгорбившись и не обернувшись. Виолетта уснула на диване. Ну а мальчики все чаще клевали носом, склонившись над игровыми приставками. Меньше чем за десять минут все было убрано, и в комнате стало относительно чисто. Завтрашний день не начнется с выволочки, устроенной братом Янису.

— Прости, — сказала я Шарлотте. — Ты пришла к шапочному разбору.

— Не волнуйся. Идите укладывайте своих малявок. Завтра встречаемся за обедом?

— Спрашиваешь!

Каждый вторник мы с Шарлоттой обедаем вдвоем, и ничто не в силах нам помешать — ни дождь, ни снег, ни ураганный ветер, ни даже болезнь и сорокаградусный жар. Мы выпиваем по бокалу белого вина и болтаем о мужчинах, сломанных ногтях и о том, когда мы наконец-то запишемся в спортзал. Эта традиция сложилась как-то сама собой, сразу после того, как она решила, что я ее кузнечик. Наша дружба началась с тура, который я ей организовала. До того как стать моей подругой, Шарлотта была одной из клиенток нашего турагентства, причем ужасной клиенткой, каждую секунду меняющей решения. Я положила конец ее колебаниям, пообещав устроить путешествие мечты, полное неожиданностей. Она осталась более чем довольна. На следующий день после возвращения — был как раз вторник — она пришла в агентство и пригласила меня на обед. С этого все и началось.

Уходя, она нас всех расцеловала, сжав до хруста в объятиях.

— Чао, чао, зайчики, — прокричала она, захлопывая дверь.

Янис взял Виолетту на руки, я помогла встать мальчикам. Мы добрели до машины, припаркованной на соседней улице. Янис посадил Виолетту в детское кресло и пристегнул ее, извлек из-под дворника квитанцию на штраф и сел за руль. Протянул руку над моими коленями, открыл бардачок и сунул квитанцию к остальным, давно валяющимся там. Перед тем как включить зажигание, он нежно поцеловал меня.

— Сегодня был какой-то странный вечер, — заметила я.

— Это из-за Люка, он в последние месяцы невыносимый.

Янис запустил двигатель, тот так страшно затарахтел, что оказавшийся рядом прохожий подпрыгнул. Однажды нам все же придется распрощаться с нашим стареньким пикапом “вольво” с постыдно высокой цифрой пробега.

— Он такой из-за детей и своей ведьмы, — сказала я. — Если бы только это. На работе с ним совсем беда. — Что еще?

— Да все то же самое… Всякие мелочи, мы теперь еще чаще спорим по пустякам. Да ладно… знаю я его. Не беспокойся, все пройдет, — успокаивающе махнул он рукой.

Вскоре мы впятером забились в маленький лифт нашего дома и нажали кнопку шестого этажа. Виолетта так и не проснулась, она спала с открытым ртом, из которого на папино плечо капала слюна. Жоаким и Эрнест с трудом держались на ногах и хватались за меня. Янис открыл дверь и, едва войдя в квартиру, споткнулся о поезд, брошенный посреди гостиной. Другой на его месте пришел бы в ярость, а он только похвалил сыновей за изобретательную организацию железнодорожных перевозок.

— Сильны, ребята! Завтра вернусь с работы пораньше, и поиграем вместе!

Чистка зубов была единогласно отменена. Янис положил Виолетту в кровать. Пока я раздевала ее и натягивала пижаму, она даже не шелохнулась. После этого я зашла к мальчикам, которые сняли джинсы и майки и в трусах залезли под одеяло. Я прикрыла двери обеих спален и возвратилась в гостиную, где меня ждал босой Янис. Он всегда немедленно сбрасывал обувь и носки, едва перешагнув порог. Сейчас он сидел по-турецки на полу и возился с поездом мальчишек. Я подобралась к нему сзади, наклонилась, прижалась к спине и обхватила за шею. Он взял меня за руку и усадил к себе на колени. Потом снова сосредоточился на железной дороге. Откинувшись на его грудь, я разглядывала царящий вокруг хаос. Уже давным-давно я усвоила, что бесполезно покупать коробки или ящики для игрушек и что мне не светит возвращение в чистый дом, где наведен лоск и все на своих местах. Янис способен в мгновение ока превратить гостиную в парк аттракционов.

— Скоро ты выгонишь нас из дома? — спросил он. — Вполне вероятно! Еще немного, и здесь уже нельзя будет жить!

Он рассмеялся. Порой я не выдерживала, запихивала всех четверых в машину и приказывала исчезнуть на целый день. А сама раскладывала все по местам и устраивала настоящую генеральную уборку. Им разрешалось вернуться только после того, как я посижу полчаса на диване, наслаждаясь чистотой и порядком. Вот только результаты моего трудового подвига всякий раз оказывались недолговечными. Стоило Янису войти, как над нашим жильем нависала угроза: свободное пространство всегда порождало у него нестерпимое желание переустройства и соответствующие идеи. Впрочем, чтобы включить его воображение, никаких особых стимулов не требуется — оно и так прекрасно работает.

Мы живем на последнем этаже. Наша квартира — результат объединения четырех малюсеньких студий. В те времена, когда мы их нашли, такое проделывали нечасто. Поэтому нам удалось купить их за гроши, которые, впрочем, съели все наши сбережения, а заодно и кредит под огромные проценты на целых двадцать пять лет. Естественно, Янис все сделал сам, и наш дом великолепен. Да, у моего мужа золотые руки и в придачу к ним огромная решимость. А также та капля безумия, которая бывает весьма полезной. Яниса ничто не пугает, ему удаются все начинания. Он оборудовал для нас две спальни: одну для мальчиков — Виолетты тогда еще не было даже в проекте — и одну для нас, и большую гостиную на все случаи жизни, совмещенную с кухней. Янис даже не побоялся снести стены! Ему удалось получить разрешение, подозреваю, что слегка в обход закона, на расширение окон — я предпочла не выяснять, как он этого добился, — и у нас всегда было светло, даже в дни, когда зимнее парижское небо бывало серым. Наше жилье нас, естественно, вполне устраивало, мы считали, что нам с ним повезло. И так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером, когда мы слегка (или изрядно) злоупотребили ромом с сахарным сиропом и лаймом, я, к счастью или к несчастью — все зависит от точки зрения, — заметила нечто странное. Мы тогда босиком увлеченно отплясывали сальсу в гостиной. Учитывая, как близко друг к другу мы двигались и как разгорячились наши тела, переход от танца к другим действиям был не за горами. Вскоре Янис уложил меня на диван, предварительно стащив с меня майку и лифчик. Он уткнулся лицом мне в грудь, как вдруг мой затуманенный алкоголем взор зацепился за некую странную деталь.

— Что это за штуковина там, на потолке? — с трудом выговорила я, предварительно охнув от удовольствия.

— Это называется люстрой, — со смехом ответил он. — Эй, послушай! Тебе что, не нравится то, что я делаю?

К этому моменту он уже задрал мою юбку и гладил бедра.

— О-о-о, еще как нравится… — опять охнула я. — Просто хотела тебя предупредить, что у нас в потолке дырка.

Янис снова рассмеялся и посмотрел вверх. После чего вскочил с дивана, взобрался с расстегнутыми джинсами на стул и принялся изучать потолок. И я поняла, что он так и оставит меня полураздетой, дрожащей от возбуждения и неудовлетворенной. Ничего не поделаешь, сама виновата. Я побрела в спальню, слыша его взволнованные возгласы и смех, а он тем временем уже рылся в ящике с инструментами. И дети, и я привыкли спать, не обращая внимания на шум. Когда мы утром встали, пол и мебель в гостиной были закрыты пленкой, зияющая дыра, в которую спокойно пролезет взрослый мужчина, заменила маленькое отверстие в потолке, а Янис был на чердаке. Я держала на руках Эрнеста, которому едва исполнился год, а Жоаким цеплялся за штанину моей пижамы. Мы втроем стояли посреди разбросанных кусков штукатурки, когда Янис, взбудораженный и сияющий, просунул голову в дыру над нами и крикнул:

— Любимая, хочешь спальню с видом на небо?

— Что это за бардак, Янис?

— Иди сюда! Это будет гениально! Мы бесплатно расширим квартиру! Здесь фальшивый потолок.

— Ты больной? Так нельзя!

— Еще как можно, я тут проверну одну штуковину, я же специалист, положись на меня.

— У нас уже есть спальня!

— Мне казалось, ты хотела третьего.

И действительно, Янис сам, своими руками, устроил нам наверху спальню и ванную. Поскольку это было не совсем законно, мы принимали меры предосторожности. Он установил убирающуюся лестницу, чтобы вход в наше гнездышко можно было скрыть от посторонних глаз. А поскольку Янис — отличный сосед, всем помогает и бесплатно все чинит, жильцы предпочли не замечать нашего расширения. Единственным, кому было тяжело проглотить эту пилюлю, оказался Люк. Большего праведника, чем он, не сыскать.

— Пойдем спать, — сказал Янис, целуя меня за ухом. — Я заметил, что ты приладила лестницу. Это наводит меня на определенные мысли.

— Очередная реконструкция? — подколола я, вставая с его колен.

Я сделала пару пританцовывающих шагов к лестнице. Янис со своей, как всегда неотразимой, улыбкой двинулся за мной, пожирая меня глазами:

— Вообще-то я имел в виду другое.

— Да?..

Я приподняла волосы обеими руками и пошла по ступенькам, продолжая покачивать бедрами.

— Надо бы запретить тебе носить это платье.

— Ой, нет, я его обожаю!

Мы вошли в спальню. Янис опрокинул меня на кровать.

— Оно провоцирует на безумства.

— Как ты думаешь, зачем я его надела?

Я, торжествуя, притянула его к себе. Мне было известно, как на него действует мое красное платье в белый горох.